Ахиллесова спина
Маленький – потому что добавил себе сантиметров шесть роста с помощью специальной обуви. Китаец – потому что теперь-то я его как следует рассмотрел. Самый настоящий уроженец Поднебесной, по странной случайности немного, самую малость, похожий на одного университетского профессора из Токио.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – ответил я и сделал шаг вперед.
– Неужели? – удивился он и, в свою очередь, шагнул влево, перекрывая мне дорогу. – Давайте-ка немного поболтаем. – Да, его английский был просто бе-зупречен.
– С дороги! – зарычал я и толкнул его в грудь.
Он с удивительной быстротой сместился в сторону и взмахнул рукой как саблей. Если честно, чего-то в этом роде я ожидал, потому успел убрать свою верхнюю конечность. Не полностью, удар пришелся вскользь. Но и этого мне вполне хватило. По руке как будто хлестнули кнутом или, вернее сказать, приложили к ней раскаленный металлический прут. Меня аж перекосило от боли. Травмированная конечность повисла плетью, в глазах слегка потемнело.
– Значит, поговорим, – сказал он и сделал шажок в мою сторону.
– Значит, вряд ли. – Я приподнял рубаху так, чтобы он увидел пистолет за поясом, и обхватил рукоять ладонью, чтобы китаец не успел как следует рассмотреть эту пушку.
Вооружился я сегодня поутру в отделе детских игрушек здешнего «Ларкомар», универмага для не самых бедных.
– Уйди с дороги! – заявил я и сделал страшное лицо.
Получилось так себе.
– Как скажете, старина. – Китаец приподнял кепку. – Удачного вам дня.
– Еще увидимся. – В этот момент я сам себе был жалок.
– Постарайтесь больше не попадаться мне на глаза, – учтиво посоветовал он, оскалившись в улыбке, повернулся и пошел.
Я прислонился к стене и, кривясь от боли, принялся массировать поврежденную конечность.
Глава 9
Сюрпризы судьбы
– Об успехах даже не спрашиваю. – Макс отработанным движением выкрутил пробку из бутылки и принялся разливать красное как кровь «Монгра Мерло». – На-ка, боярин, освежись.
– Покорнейше благодарю. – Я двумя богатырскими глотками прикончил вино и только тогда обратил внимание, из чего пил.
Это оказался родной до боли граненый стакан, привет из веселой разгульной юности. К сожалению, то счастье было совсем недолгим, чуть больше семестра, потом пришлось срочно взрослеть.
– Надо же! – оценил я сей раритет.
– Память о Родине. – Макс выпил и полез за сигаретами. – Как глотну чуток, сразу же чертовски хочется работать.
– И часто хочется?
– Регулярно, – с достоинством ответил он.
Макс и был тем самым престарелым российским военным разведчиком в Иберии, тревожить покой которого мне категорически не советовали. Плевать я на все это хотел. Так получилось, что я знаю его больше десяти лет. Еще с тех пор, когда он, молодой, перспективный и дикорастущий, еще майор, но уже заместитель резидента в одной достаточно серьезной стране, здорово мне помог, сильно и многим при этом рискуя.
Макс и сейчас поможет. Он порядочный мужик и классный профессионал, что бы там ни говорили о нем лощеные мальчики, герои паркетных фронтов.
Тогда, в середине прошлого века, произошло то, что сплошь и рядом случается в нашей службе: сорвалось мероприятие. Ничего, в принципе, страшного, такое, повторяю, бывает, причем нередко. Ни один из оперативников, вкалывающих в поле, от этого не застрахован.
Максу просто не повезло. В то время в нашей конторе проходила очередная кампания по закручиванию гаек. Вот его-то и назначили виновным, закинули для «дальнейшего прохождения службы» хрен знает куда, за Уральский хребет, и на долгие десять лет вычеркнули из списков. Потом вдруг вспомнили, вернули в систему и послали дослуживать в самую что ни на есть задницу, ехать в которую никто другой не пожелал.
– Повторим?
– Пожалуй, пропущу. – Я с трудом приподнял левую руку, положил на стол и принялся разминать.
– Как знаешь. – Макс умело осушил стакан, забросил в рот кусочек яблока. – Все-таки не удержусь и спрошу, как все прошло?
– С одной стороны, успешно. – Я все-таки налил половину стакана и выпил, теперь уже никуда не торопясь.
– Поясни.
– Я прогулялся за клиентом, выбрал момент, подошел поближе и посадил на него маячок. Если не сменит штаны, можно отслеживать.
– Замечательно! – заявил Макс. – А что с рукой?
– Болит рука, – поплакался я.
Больше на эту тему Макс вопросов не задавал. Лишнее любопытство у таких крутых профи, как мы, не в моде.
Вместо этого он достал из кармана несколько фотографий и протянул мне.
– Любуйся.
Скалолаз из Мексики, ранее уже засветившийся. Именно он вместе с аспирантом пару дней назад встречался в «Центро Лидо» с неким дантистом.
Что ж, действующие лица и исполнители более или менее проявились. Вскоре между нами состоится самая настоящая махаловка, по результатам которой кто-то, скромно потупившись, получит награду. Остальным грозит страстная и безудержная любовь со стороны начальства. Со всеми возможными извращениями и без вазелина. Это еще в лучшем случае. Бывает, что проигравшим достаются лишь неискренние речи и скромные некрологи.
– Спасибо. – Я вернул Максу снимки.
Тот разорвал их на мелкие кусочки и принялся кремировать в пепельнице.
– Мне пора, – сказал я.
– Пять капель на дорожку?
– Не больше. – Я опрокинул стакан с помянутыми каплями. – Вернусь к утру послезавтра.
– Буду ждать.
– Успеешь?
– Должен, – заявил он. – Базу для твоих ребят уже присмотрел, вопрос с транспортом и всем остальным решу завтра.
– А сейчас на службу?
– Пора. – Он тяжко вздохнул. – Прости, печень.
Первые полгода по прибытии в страну местная контрразведка пасла его двадцать семь часов в сутки. Вскоре она убедилась в том, что российский военный разведчик все силы и время отдает исключительно поглощению местного красного вина, причем в промышленных объемах. Каждый вечер он начинал и заканчивал в одном и том же кабаке. Уезжал оттуда на такси, приняв на грудь столько, сколько может освоить слон, мучимый жаждой, причем далеко не каждый.
– До встречи.
– Постой.
Я замер в дверях и услышал:
– Может, побудешь здесь?
– Зачем?
– Трудно объяснить. – Макс замялся. – Думаю, так будет лучше. Поспишь на СК до одиннадцати, оттуда сразу в аэропорт.
Здесь надо пояснить, что СК – это служебная квартира. Так в военной разведке именуется любая «рабочая» жилплощадь в России и за ее пределами. Во внешней разведке и ФСБ это называется КК, то бишь конспиративная квартира. Вовсе не потому, что в ГРУ постоянно служат, а у «соседей» все время конспирируются. Просто так уж сложилось.
– Рад бы. – Я развел руками. – Да не могу, сам понимаешь.
За любым иностранцем, даже с самым настоящим аргентинским паспортом, как в моем случае, здесь приглядывают достаточно старательно. Те ребята, которым положено это делать, обязательно обратят внимание на то, что иноземец, прибывший в их страну, куда-то пропал из гостиницы на целых двое суток.
Они запросто могут разыскать меня и спросить с пристрастием. И что я им скажу? Дескать, дорвался до прекрасного и завис в портовом борделе? Это даже не смешно. Заведения подобного рода здесь просвечены насквозь.
Я достал телефон и по памяти набрал номер.
– Алло! – прозвучал в трубке сквозь шум и звуки музыки голос Юры.
Он явно дисциплинированно исполнял инструкции, полученные от меня, то есть зажигал.
– Как дела?
– Нормально. А у тебя?
– Просто прекрасно, – ответил я и отключился.
Вот, собственно, и все. Механизм запущен, задний ход не предусмотрен инструкцией.
Сейчас Юра с ребятами прервут веселье, вернутся в отель, забудут о «Владимирском централе» и залягут набираться сил перед работой. Завтра в шесть вечера мы встречаемся в пиццерии на Санта-Роза, откуда я отвезу ребят к вертолету.
Им предстоит полуторачасовой перелет, а потом короткая, часов на сорок восемь, пешая прогулка к схрону с оружием и оборудованием. Дальше сущие пустяки, какие-то двадцать пять километров до точки встречи со мной. Затем работа, простая и привычная: опередить конкурентов, спеленать нужного нам человечка и при всем этом постараться остаться в живых.
Есть у меня по данному поводу одна домашняя заготовка. Надеюсь, сработает.
Уходить, согласно плану, мы должны будем тем же путем, что мне здорово не нравится. Нет, я не скажу, что не доверяю Рамону с его командой, просто не люблю, когда выход и вход находятся в одном и том же месте.
Но это все потом. Сейчас надо пойти в свой номер, чуток подремать и стартовать в аэропорт.
В холле гостиницы было немноголюдно, как и всегда. Я получил на ресепшене ключи вместе с дежурной улыбкой симпатичной мулатки в форменном красном пиджачке и ответил ей тем же.
Потом я пристроился возле пожилой пары, по виду – немцев, дождался лифта, пропустил даму с кавалером вперед. Я шагнул следом за ними и ощутил несильный, как от комариного укуса, укол в шею. Двери захлопнулись, и тут меня повело. Чтобы не упасть, я схватился за поручень. Ноги мои подогнулись, я стал оседать на пол.
Меня подхватили чьи-то заботливые и крепкие руки.
– Что с вами? – прозвучал как через вату в ушах ласковый голос.
Я попытался сквозь пелену и муть в глазах разглядеть личико нежданного спасителя и с огорчением осознал, что у меня даже не хватит сил поднять руку и дать ему по морде. За все хорошее.
А потом звуки и изображение пропали. Все, тишина и темнота.
Часть вторая
Глава 10
Настоящий лох
«Мытищи, Мытищи,Дешевое винище,Банкет с бюджетом в тыщу…»Опять!.. Как же меня достал этот имбицил и меломан в одном флаконе, живущий через стенку. Каждый вечер, сука такая, запускает на компьютере музон на полную катушку и до утра наслаждается прекрасными мелодиями.
Как-то раз я со всей возможной вежливостью попытался объяснить ему, что не совсем разделяю его страсть к искусству на ночь глядя. В ответ он послал меня очень далеко и добавил громкости.
Дело в том, что по легенде я человек глубоко интеллигентный, тонкий и деликатный, панически боящийся всех, кто выше и даже чуть ниже меня ростом. Не повезло.
Вот моему коллеге Благородному дону в этом плане живется куда легче. По официальной версии, он средней руки коммерсант из бывших братков. Так у него в подъезде после девяти вечера даже мухи не летают. Если и отваживаются, то при этом не жужжат.
«Мытищи, Мытищи,Три дня меня все ищут…»Все, черт подери! Любому и всякому терпению приходит конец. Сейчас встану, позвоню ему в дверь и устрою небольшую показательную порку. В конце-то концов, и заяц, загнанный в угол, порою становится опаснее своры волков. Вот и я сначала немного поною, нарвусь на очередную грубость, потом неловко размахнусь. После чего ударю как надо и попаду именно туда, куда следует.
Я протянул руку к прикроватной тумбочке, но ни выключателя, ни ее самой не нашел, с трудом встал на ноги, и меня тут же основательно болтануло. Я сделал несколько неуверенных шагов вперед, врезался в стену, пошарил по ней ладонью и зажег свет.
Тут я большим удивлением обнаружил, что нахожусь не у себя дома, а в смутно знакомом гостиничном номере. Чудная песня звучит не из-за стенки, а у меня в башке.
Перед тем как заползти в душ, я мельком глянул в зеркало. Ну и видок! Под стать самочувствию. Последний раз мне было так хреново после безалкогольной свадьбы, на которой я присутствовал в качестве тамады и свидетеля со стороны пострадавшего.
Минут пятнадцать я просто отмокал, а потом принялся издеваться над собственным обалдевшим организмом. Холодный душ, горячий, снова холодный.
Полегчало на удивление. Туман в башке рассеялся. Мелодия, набившая мозоли в мозгу. Зато появились вопросы: что, где, когда со мной произошло и кто я после всего этого?
Легче всего мне дался ответ на последний вопрос. Получается, что я самый настоящий лох, которого кто-то за нефиг делать подловил и вырубил.
Я взял со стола часы. Ого, половина одиннадцатого, только уже следующего дня. За окном темно. Получается, что я пробыл в отрубе чуть больше суток.
Мозги начали работать, понемногу включилась память. Значит, вчера вечером я вернулся в гостиницу, чтобы собрать вещи и укатить в аэропорт. Получил ключи, подошел к лифту, шагнул в кабину. Все, аут.
Получается, кто-то отоварил меня на входе в лифт, оттащил в номер, там добавил еще химии и оставил дрыхнуть. Этот добрый человек заботливо отключил оба телефона, чтобы мой сон никто не потревожил.
Не мной замечено, что посетителям забегаловок во всех аэропортах мира вместо кофе предлагается непонятно что. Зато этот самый напиток был горячим и крепким. Я залпом прикончил третью по счету чашку и тут же попросил официантку принести еще. Закурил, достал пару резервных телефонов – предыдущие отправились купаться в речушку, протекающую через город, – и принялся за дело.
Я битый час пытался дозвониться Рамону, потом ребятам. Наконец-то один из телефонов отозвался, но беседа не состоялась. Неизвестный тип разговаривал со мной на ломаном испанском и с ходу принялся задавать вопросы.
Я сменил сим-карту и продолжил звонить.
Рамон все-таки вышел на связь.
– Привет!
– Доброе раннее утро, – бодро проговорил он. – Ты где?
– Пока еще в Иберии, скоро вылетаю.
– Надеюсь, у тебя все в порядке?
– Сейчас уже более или менее, – по возможности спокойно ответил я, подчеркнув первое слово.
Да, более или менее. Потерял сознание в лифте. Ерунда, с кем не бывает. Очнулся на следующий вечер, у себя в гостиничном номере, на кроватке, кем-то раздетый и заботливо укрытый. Этот неизвестный доброжелатель, кстати, оплатил мое проживание еще на сутки. Он не оставил никаких иных следов вмешательства в мою жизнь.
Когда я пришел в себя, первым же делом сбегал в гостиничную камеру хранения за оборудованием. После чего я тщательно проверил номер, одежду, даже собственное тело и обнаружил одного-единственного клопа в рамке картины, висящей на стене. Правда, он заселился в номер еще до меня.
В общем, получается какая-то ерунда, вроде первоапрельского розыгрыша. Расскажи кому, не поверят.
– По-моему, ты собирался прилететь вчера утром.
– Самому неудобно. Да, собирался прогуляться за город в приятной компании, получается, что подвел людей.
– Ничего страшного, – успокоил меня Рамон. – Думаю, они не будут в обиде.
– Надеюсь.
– Сколько осталось до вылета?
– Часа полтора.
– Выпей кофе в баре.
– Уже.
– Посмотри новости в Интернете.
– Хорошая мысль, так и сделаю.
– Тогда не буду отвлекать. – Рамон отключился.
Я торопливо достал из сумки лэп-топ. Если Рамон посоветовал ознакомиться с новостями, значит, что-то случилось.
Так и есть:
«Бойня на Санта-Роза. Около шести часов вечера трое неизвестных открыли огонь из автоматического оружия по посетителям пиццерии. Восемь человек, из них пятеро туристов из России, убиты, более двенадцати получили ранения различной тяжести. Нападавшие скрылись, ведется расследование».
Дальше все понятно: оперативно-следственные мероприятия, опрос свидетелей, протоколы, отпечатки пальцев. Полиция, естественно, уже напала на след. Она всегда только это и делает.
Что дальше? Версии, предположения, гипотезы, сплетни. Ага, вот, как выяснилось, один из русских туристов выжил. Он доставлен в больницу, не указано, в какую именно, и прооперирован.
По утрам здесь довольно прохладно, но мне вдруг стало жарко. Беда, произошедшая вчера, попросту накрыла большим медным тазом нашу операцию и, что интересно, сразу же высветила человека, виновного во всем. Персонально меня.
Вчера ребята прибыли в оговоренное время в указанное мною место, где их и поубивали. Меня там не оказалось. В это самое время я будто бы валялся в гостиничном номере, якобы кем-то вырубленный.
Как говорится, суду все ясно. В сказку о грамотно организованном обмороке никто не поверит. Я и сам, признаться, вряд ли повелся бы на такую чушь.
Ничего не скажу, сработано остроумно, оперативно и достаточно подло. Основной вопрос философии: кто автор этого шедевра? Полагаю, китайцы. Спросите, почему я так думаю? Элементарно. Больше просто некому, если, конечно, в дело не вступили спецслужбы Эстонии и Туркмении. Даже если отбросить юмор висельника, прорезавшийся совершенно не к месту, и обратиться к элементарной логике, то все равно они.
Джекобс Т. Мур для организации поисков направил в Иберию брутального мексиканца с перуанским паспортом, а сам, по утверждению Рамона, до сих пор остается там, где и был. Живет себе в «Центро Лидо», никого не трогает.
Почему я считаю, что именно он руководит операцией со стороны заклятого стратегического партнера? Да потому, что связался с центром и поспрашивал об этом красавце. Никакой он, оказывается не дантист, а самый настоящий полевой агент ЦРУ, к слову сказать, достаточно успешный.
Что же касается наших азиатских стратегических друзей и партнеров, то они не стали мелочиться и направили в Иберию человека, по всей видимости, достаточно серьезного. Того самого, который слегка надо мной поиздевался, а потом брезгливо отпустил. Кстати, как сообщил час назад Макс, он до сих пор здесь, если, конечно, не махнулся с кем-нибудь портками из соображений конспирации.
Этот дедуля играючи меняет внешность и, что интересно, умудряется не выглядеть азиатом. Это не так просто, как кажется. Любой мало-мальски подготовленный опер за несколько минут без проблем и со спины определит, кто это: африканец, азиат или европеец.
Ручонками он машет очень лихо. Теперь ясно, почему этот умелец надел рубашку с длинными рукавами: чтобы не бросались в глаза наработанные предплечья. У любого человека, много лет прозанимавшегося боевыми искусствами, они до неприличия сильно развиты.
Когда-то достаточно давно меня, тогда еще юного и зеленого, старшие товарищи обучали притворяться. Помнится, они не раз и не два рассказывали мне о наших китайских коллегах и очень советовали никогда не связываться с этими «хамелеонами».
Есть у Китая такая служба, только возраст ее исчисляется не десятками, а многими сотнями лет. Получается, что они уже существовали и черт знает что вытворяли, когда наши предки жили в лесах, щеголяли в натуральных мехах и поклонялись деревянным идолам. Старшие товарищи поговаривали, что японские ниндзя против них – просто малые дети.
Наш мир на удивление тесен. Он очень напоминает коммунальную кухню на сорок хозяек. До сих пор мне везло, и с этими самыми хамелеонами я не сталкивался. Теперь, видимо, придется. Никуда не денешься.
Я глянул на часы, заказал еще кофе и продолжил лазить по Сети. Очень правильно сделал, потому что вскоре вычитал такое, от чего у меня, как любит говорить один приятель из подмосковной Перловки, мигом вспотели зубы и ум стремительно забежал за разум.
Глава 11
Поздние визиты
– Говоришь, даже не допросили?
– Нет. – Я забросил в пасть пару таблеток, сморщился и запил их водой.
– Уверен? – спросил Рамон, с трудом сдержал зевок и глотнул кофе.
– Абсолютно.
– Объясни, – попросил он.
– Бога ради. – Я прикурил сигарету и с отвращением затянулся. – Чтобы допросить, меня надо было привести в сознание. Я бы это наверняка запомнил.
– Допустим, – сказал Рамон, хотя было видно, что я его не слишком убедил.
– Теперь самое главное. – Я загасил сигарету и отставил пепельницу подальше. – Я знаю, на что способен. Скажи, с тобой когда-нибудь работали с помощью химии?
– Только во время подготовки.
– А со мной не только. – Я очередной раз припал к стакану.
После всего случившегося меня мучил жуткий сушняк.
– Так вот, чтобы я начал болтать, они должны были ввести что-то достаточно сильное. Легкая химия меня не пробивает.
– Значит, ввели.
– Опять не сходится.
– Почему? – упрямо спросил Рамон.
– Да, потому, блин, что я сижу здесь перед тобой и даже пытаюсь что-то растолковать, а не валяюсь в психушке или в морге. Ты хоть представляешь себе, какое послевкусие у серьезных препаратов, даже современных?
– Особенно если ввести их поверх того, чем тебя вырубили.
– Совершенно верно. – Я достал платок и принялся вытирать лицо.
Последние пару часов я как раз и испытывал то самое послевкусие. Меня бросало то в жар, то в холод. Мне постоянно хотелось пить, голова шла кругом.
– Теперь все понятно?
– Все. – Рамон откинулся на стуле и потянулся. – Кроме одного.
– Слушаю.
– Почему в таком случае ты до сих пор жив?
– А что сам думаешь?
– По-моему, все это отдает какой-то опереттой.
– У меня сложилось такое же мнение. – Я не выдержал и зевнул во всю пасть. – Ладно, поговорили и будет. Операция продолжается.
– Вынужден запросить подтверждение из центра, – решительно заявил Рамон. – Извини, брат.
– Бога ради. – Я опять зевнул. – Пока пойду вздремну. Выяснили, в какой больнице находится парень из группы?
– В госпитале Святой Магдалены, – тут же прозвучало в ответ. – Его наверняка охраняют.
– Да что ты говоришь?
Латиносы неплохие бойцы, стойкие, упорные, отчаянные, порой даже слишком. А вот сторожа из них получаются никакие. Им не хватает элементарной дисциплины и бдительности.
Вот и сейчас здоровяк-полицейский не особо желал стойко переносить тяготы и лишения службы. Он должен был торчать у дверей палаты с единственным руссо туристо, уцелевшим во время пальбы в пиццерии. Вместо этого распустил хвост у стойки, за которой восседала грудастая медсестра. Та в ответ угощала его кофе, бойко стреляла глазками и потряхивала выпуклостями. Дело стремительно продвигалось к бурному консенсусу в стиле танго.
Я наклонил голову пониже и прокатил мимо них тележку со шваброй, тряпками и прочими полезными предметами. Парочка, занятая исключительно друг дружкой и зарождающимися чувствами, не обратила на меня ни малейшего внимания. Кто и когда вообще смотрит на простого уборщика? Обидно даже.
Чуть поскрипывая колесами, тележка бодро катилась по коридору. Я завернул за угол и осторожно оглянулся. Один, совсем один, как и должно быть. Все-таки уже полночь. Только эти двое воркуют у стойки да сопит как младенец у себя в подсобке худой небритый человек по имени Арсенио. Именно у него я одолжил светло-зеленую спецодежду с бейджем и тележку с ведрами да швабрами.
Отдохни, честный труженик. Пусть тебе приснится что-нибудь приятное: фигуристая дамочка в коротеньком белом халате, рассвет у моря или пять бумажек по сто американских долларов каждая. Кстати, они ни с того ни с сего обязательно обнаружатся потом в нагрудном кармане твоей рубашки.
Дверь в нужную мне палату, конечно же, была заперта, но настоящего уборщика ничто не остановит. Я покопался в кармане, достал оттуда две проволочки и поочередно вставил их в замок. Господи, чем я занимаюсь? Вроде бы взрослый человек, уже целый подполковник. Как хорошо, что меня сейчас не видят мама и та натуральная брюнетка, которой я накануне прошлой командировки много и интересно рассказывал о собственном богатом внутреннем мире.
За мной сейчас вообще никто не наблюдает. Видеоглазки отсутствуют, больные спят, медперсонал занят своими делами, а охранникам на первом этаже вообще на все глубоко плевать. Когда я аккуратно проходил мимо их поста двадцать минут назад, они смотрели по телевизору бокс и с большим знанием дела комментировали то, что происходило на ринге.
Замок еле слышно щелкнул. Я осторожно отворил дверь, вошел, замер, начал вслушиваться и уловил еле слышное сопение в правом углу возле окна. Тусклый луч фонарика пробежал по палате и остановился на человеке, лежащем в койке: загипсованная правая рука, повязка на плече и груди, голова в бинтах.
Санек продолжал мирно дрыхнуть, вернее, старательно и довольно правдоподобно прикидывался, что это делает. Не сомневаюсь, он все прекрасно расслышал. В спецназе принято спать чутко.
– Ну, здравствуй. – Я подошел поближе, остановился в метре от него и подсветил собственную физиономию.
– Пришел добить? – хрипло спросил он и закашлялся.
Между прочим, Санек запросто мог бы попытаться заорать, но не стал, гордость не позволила. Хороший парень, смелый. Если проживет достаточно долго, чтобы набраться опыта, то цены ему не будет.
– Скажешь тоже, – пробормотал я.
Ни на грош он мне не верил и был по-своему прав.
– Тогда вали!.. – Санек довольно подробно объяснил мне, куда, как и зачем.
– Сначала ответь на пару вопросов.
– Подойди, – прошептал он, изобразив полный упадок сил. – Трудно говорить.
У подготовленного бойца, даже раненого, всегда есть шанс, но только один. Чтобы его использовать, надо подманить супостата на расстояние одного-единственного удара. Иногда, говорят, получается.
– А вот и нет, – заявил я. – Не так уж и трудно. У тебя две дырки: в руке и плече. Это все.