Вещие сестрички

– А сейчас чего происходит?

Маграт вздохнула.

– Ну тот человек думает, что вот тот принц, а на самом деле это дочь короля, одетая мужчиной.

Матушка смерила лицедея долгим взглядом.

– Так он и есть мужчина. Просто соломенный парик напялил и говорит писклявым голосом.

Маграт поежилась. Она знала кое-какие условности театра и вот конкретно эту обсуждать боялась. Ибо у матушки Ветровоск имелись определенные Взгляды.

– Да, – заюлила молодая ведьма, – но понимаете, это же театр. Все женские роли играют мужчины.

– Почему?

– Женщинам не разрешается выступать на сцене, – тонким голоском выдавила Маграт и зажмурилась.

Однако никакого взрыва с места слева не последовало. Маграт рискнула посмотреть в ту сторону.

Матушка мусолила все тот же кусочек яблока, не сводя глаз со сцены.

– Не нагнетай, Эсме, – сказала нянюшка, которая также знала про Взгляды госпожи Ветровоск. – Вполне себе разумное правило. Думаю, я его понимаю.

Кто-то похлопал матушку по плечу и сказал:

– Мадам, вы не могли бы снять свою шляпу?

Госпожа Ветровоск медленно развернулась, словно по воле неких скрытых механизмов, и пронзила невежу ослепительным взглядом мощностью в сто киловатт. Мужчина тут же съежился и сгорбился на своем месте.

– Нет, – припечатала матушка, не отрывая от него глаз.

Мужчина прикинул шансы на успех и ответил:

– Хорошо.

Госпожа Ветровоск повернулась обратно и кивнула актерам, что аж прервались, засмотревшись на зрелище.

– Чего пялитесь? – проворчала она. – Давайте дальше.

Нянюшка Ягг передала ей кулек.

– Мятную конфету хочешь?

В самодельном театре вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь робкими голосами актеров, что то и дело косились на напряженную фигуру госпожи Ветровоск, и звуком бесконечно перекатывающихся в двух ртах мятных конфет.

– Тот человек им что-то шепчет! – внезапно взвизгнула матушка, да так, что один из лицедеев выронил деревянный меч.

– Это суфлер, – пояснила Маграт. – Подсказывает им, что говорить.

– А они что, сами не могут?

– Похоже, что-то их все время отвлекает, – едко ответила Маграт.

Матушка пихнула нянюшку Ягг.

– Что сейчас происходит? В честь чего собрались все эти короли и подданные?

– Так понимаю, у них пир, – авторитетно заявила нянюшка. – В честь покойного короля, ну того, в паршивых башмаках. Кстати, если приглядишься, он сейчас притворяется солдатом. Все произносят речи, каким славным парнем он был, и гадают, кто же его прикончил.

– Серьезно? – мрачно переспросила госпожа Ветровоск.

Окинула взглядом актеров, выискивая убийцу.

Приняла какое-то решение.

И встала.

Черная шаль развевалась вокруг нее, точно крылья ангела мщения, что спустился в наш мир, дабы избавить его от всяческой глупости, притворства и позора. Матушка словно даже стала выше ростом. Она ткнула обвиняющим перстом в убийцу и триумфально воскликнула:

– Он это сделал! Мы все видели! Заколол его кинжалом!

По окончании выступления довольные зрители шеренгами потянулись на выход. В целом пьеса показалась им удачной, хотя иной раз за сюжетом было непросто уследить. Зато похохотали от души, когда все короли дернули врассыпную под вопли вскочившей дамы в черном. Уже один этот момент оправдывал цену билета.

Три ведьмы в одиночестве уселись на краю сцены.

– И как только всех этих королей и лордов уговорили прийти сюда и кривляться? – ни разу не смутившись, спросила матушка. – Я-то думала, они занятые люди. Правят там чем-то и все такое.

– Нет, – устало ответила Маграт. – Похоже, вы так ничего и не разглядели.

– Так сейчас гляну в самую суть, – рявкнула матушка, прошла в глубь сцены и отдернула дерюжный занавес. – Ты! Ты же помер!

Незадачливый бывший труп, что как раз ради успокоения нервов жевал бутерброд с ветчиной, навзничь грохнулся со стула.

Госпожа Ветровоск пнула куст, и башмак прошел прямо сквозь него.

– Видите? – обратилась она к миру до странного довольным тоном. – Все обман! Просто краска, палки и бумага сзади.

– Милые дамы, я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил насыщенный, чудный, медово-коричный голос. Каждый дифтонг восхитительно перекатывался на языке обладателя. Если бы у Творца мультивселенной был голос, то именно такой. Подобный голос имел лишь один недостаток – к примеру, уголь с ним не купить. Заказанный им уголь превратился бы в бриллианты.

И похоже, принадлежал сей голос крупному пузатому мужчине с огромными усами. Переплетения розовых сосудов на его щеках смахивали на карту крупного города, а нос без труда затерялся бы в миске с клубникой. Незнакомец носил потертый камзол и дырявые чулки, но с таким апломбом, будто обычно одевался в бархат и меха, да вот незадача, как раз отдал их в чистку. В одной руке мужчина держал полотенце, которым явно стирал грим, – остатки краски все еще искажали его черты.

– О, а я тебя знаю, – подала голос матушка. – Ты же того беднягу убил. – Затем искоса зыркнула на Маграт и ворчливо прибавила: – По крайней мере, так оно выглядело.

– Я так рад. Всегда приятно встретить истинного ценителя. Ольвин Витоллер, к вашим услугам. Импресарио этой кучки бродяг, – представился мужчина и, сдернув свою побитую молью шляпу, согнулся в глубоком поклоне – впрочем, походило это не столько на проявление вежливости, сколько на упражнение из области продвинутой топологии.

Шляпа выписала ряд замысловатых дуг и наконец остановилась наверху воздетой к небу руки. Одна из ног тем временем отодвинулась в сторону. Остальное тело учтиво обмякло так, что голова оказалась где-то на уровне колен госпожи Ветровоск.

– Ну-ну, – промямлила матушка, чувствуя, что одежда почему-то стала немного теснее и жарче.

– Мне вы тоже очень понравились, – сообщила нянюшка Ягг. – Так здорово на них всех орали. Я бы приняла вас за короля.

– Надеюсь, мы не слишком помешали, – повинилась Маграт.

– Моя дорогая леди, могу ли я прежде заметить, какое счастье простому фигляру узнать, что его публика способна видеть дух за невзрачной маской грима?

– Думаю, да. Вы можете говорить что угодно, господин Витоллер, – заверила матушка.

Он вновь надел шляпу, и они с госпожой Ветровоск смерили друг друга долгими оценивающими взглядами как два профессионала своего дела. Витоллер сдался первым и постарался сделать вид, что вовсе не соревновался.

– А теперь позвольте узнать, чем я обязан визиту трех столь очаровательных дам?

И вот так он выиграл. Матушка только рот раскрыла. Она в жизни не претендовала на что-то значительнее «симпатичной» и «заметной». Это нянюшка по отсутствию зубов могла соперничать с новорожденным и имела лицо столь же сморщенное, как изюм. Про Маграт в лучшем случае можно было сказать, что она в достаточной мере невзрачна, а по формам напоминает гладильную доску с парой горошин, пусть даже голова у нее набита всякими романтическими бреднями. Матушка ощутила воздействие какой-то магии, причем совершенно непривычной.

Всему виной был голос Витоллера. Одна манера произношения волшебным образом преображала любые его слова.

«Только глянь на нас, прихорашиваемся, как две монашки», – одернула себя матушка, перестала приглаживать свой железобетонный пучок и выразительно прокашлялась.

– Мы хотели бы поговорить с вами, господин Витоллер. – Указала на актеров, что разбирали декорации и старались держаться подальше от нее, и добавила заговорщическим шепотом: – Наедине.

– Ну конечно, дорогая леди. В настоящий момент я снимаю комнату в уважаемом питейном заведении.

Ведьмы огляделись. Наконец Маграт рискнула предположить:

– Вы про тот паб?

В Большом зале Ланкрского замка было холодно и неуютно, а мочевой пузырь нового камергера здоровее не становился. Слуга стоял и извивался под взглядом леди Флем.

– О да, – заверил он. – У нас их много. Множество.

– И люди ничего не предпринимают? – спросила герцогиня.

Камергер удивленно моргнул.

– Простите?

– Люди их терпят?

– Конечно, – радостно сообщил камергер. – Считается добрым знаком, если у вас в деревне живет ведьма. Уж поверьте.

– Почему?

Камергер замялся. Последний раз он обращался к ведьме за помощью из-за некоторых проблем с прямой кишкой, что превратили посещения уборной в ежедневную пытку. Благодаря горшочку с мазью жизнь страдальца стала куда легче.

– Они помогают разрешить разные жизненные трудности.

– Там, откуда я родом, мы ведьм не терпим, – твердо отрезала герцогиня. – И здесь им хозяйничать не позволим. Предоставишь нам их адреса.

– Адреса, миледи?

– Где они живут. Так понимаю, уж сборщикам налогов эта информация известна?

– А, – несчастно протянул камергер.

Герцог подался вперед на троне:

– Они же платят налоги?

– Ну не совсем платят, милорд…

Повисло молчание. Наконец герцог не выдержал:

– Продолжай.

– В смысле, совсем не платят. Мы никогда не требовали, да и старый король не думал… В общем, они не платят.

Герцог накрыл рукой ладонь супруги.

– Понятно, – холодно сказал он. – Очень хорошо. Ступай.

Камергер с облегчением отвесил короткий поклон и, пятясь, покинул зал.

– Ну и ну! – воскликнула герцогиня.

– Согласен.

– Это вот так ваша семья управляла королевством? Да ты просто обязан был убить своего кузена, хотя бы в интересах рода. Слабые не заслуживают жизни.

Герцог поежился. Теперь жена до конца дней будет напоминать о случившемся. В целом Флем не возражал против убийств, особенно если просто отдавал приказ, а выполняли его другие. Но убийство родича положительно торчало у него как нож поперек горла или – как он припомнил точнее – в печени.

– Именно так, – выдавил герцог. – Разумеется, следует помнить, что в стране множество ведьм, и будет непросто найти тех трех, с болота.

– Это не имеет значения.

– Конечно.

– И возьми дело в свои руки.

– Да, любовь моя.

Взять дело в свои руки. Он и так уже влип в это по уши. Стоило закрыть глаза, как в памяти возникала картина: тело короля летит вниз по лестнице. Не почудился ли Флему тяжелый вздох в темном углу? Нет, они с женой остались одни. Взять дело в свои руки! Да он их еле отмыл. Ему казалось, что если смыть с рук кровь, то вроде как ничего и не было. И Флем тер и тер ладони, пока не закричал от боли.

В общественных заведениях матушка чувствовала себя неуютно; вот и теперь с деревянной спиной сидела за стаканчиком портвейна, отгородившись им словно щитом от всех соблазнов мира.

А вот нянюшка Ягг охотно допивала уже третью рюмку. Госпожа Ветровоск недовольно подумала, что такими темпами все закончится обычными для подруги танцами на столе, задиранием юбок и распеванием «До зада ежа никому не добраться».

Стол был усыпан медными монетами. Витоллер с женой сидели друг напротив друга и наперегонки подсчитывали выручку.

Матушка присмотрелась к госпоже Витоллер, когда та выхватила фартинг из-под пальцев мужа. Явно неглупая дама, да и мужем заправляет, как овчарка любимым ягненком. Госпожа Ветровоск имела лишь общее представление о перипетиях супружеской жизни, примерно как астроном о далеких планетах и других мирах, однако уже сообразила, что супруга Витоллера обладает неисчерпаемыми запасами терпения, исключительными организаторскими способностями и ловкими руками.

– Госпожа Витоллер, могу я позволить себе вольность и спросить: ваш брак принес плоды?

Пара воззрилась на матушку.

– Она имеет в виду… – начала нянюшка Ягг.

– Нет, я поняла, – тихо перебила госпожа Витоллер. – Нет. Когда-то у нас была девочка.

Словно небольшое облако повисло над столом. Пару секунд Витоллер казался почти обычного сложения и намного старше возрастом. Он уставился на горку монет перед собой.

– Дело в том, что у нас есть ребенок, – пояснила госпожа Ветровоск, указывая на дитя в руках нянюшки. – И ему нужен дом.

Витоллеры посмотрели на малыша. Затем импресарио вздохнул.

– Актерская жизнь не для детей. Вечные переезды. Вечно новый город. Никакой возможности учиться – а говорят, в наши дни это важно. – Но взгляда не отвел.

– А почему ему вдруг понадобился дом? – спросила госпожа Витоллер.

– У него нет собственного, – пояснила матушка. – По крайней мере, такого, где ему были бы рады.

Молчание затянулось. Наконец госпожа Витоллер спросила:

– А вы просите об этом, потому что являетесь ему…

– Крестными, – быстро ответила нянюшка Ягг. Матушка слегка опешила – ей и в голову не пришло, что потребуется объяснение.

Витоллер рассеянно играл монетами. Жена потянулась через стол и коснулась его руки. Между супругами слово произошел некий безмолвный разговор. Матушка отвела взгляд. За свою жизнь она научилась читать лица людей, но иногда – вот в такие моменты – предпочитала этим не заниматься.

– Увы, у нас туговато с деньгами… – начал Витоллер.

– Но в целом хватит, – твердо договорила его жена.

– Да. Думаю, хватит. Мы с радостью о нем позаботимся.

Матушка кивнула и закопалась в самые глубины своего плаща. Выудив небольшой кожаный мешочек, она бросила его на стол. Внутри было много серебра и даже несколько золотых монеток.

– Этого хватит на… – она поискала нужные слова, – …пеленки, распашонки и все такое?

– На сто раз да с лихвой, – слабо промямлил Витоллер. – Чего ж вы сразу не сказали?

– Если б мне пришлось вас покупать, вы бы того не стоили.

– Но вы же нас вообще не знаете! – воскликнула госпожа Витоллер.

– Верно, – спокойно подтвердила матушка. – Разумеется, мы хотели бы получать весточки о малыше. Отправляйте нам письма и все такое. Однако о нашем разговоре молчок, ясно? Ради блага ребенка.

Госпожа Витоллер посмотрела на двух старших женщин.

– Тут же не все чисто, да? За вашей просьбой кроется нечто большее?

Матушка поколебалась, но затем кивнула.

– И нам лучше не знать, что именно?

Еще кивок.

Несколько актеров вошли в зал, нарушив атмосферу. Есть у лицедеев дурная привычка заполнять собой все пространство.

Матушка поднялась на ноги.

– Прошу меня извинить, дела.

– Как его зовут? – спросил Витоллер.

– Том, – без запинки ответила госпожа Ветровоск.

– Джон, – одновременно с ней сказала нянюшка. Две ведьмы обменялись взглядами. Матушка победила.

– Томджон, – постановила она и вышла прочь.

Снаружи матушка встретила запыхавшуюся Маграт.

– Я нашла коробку, где они держат все короны и прочий хлам, – отчиталась юная ведьма. – Сунула нашу в самый низ, как вы и велели.

– Хорошо.

– Наша-то совсем невзрачная рядом с остальными!

– Занятная ирония, не так ли? Тебя никто не видел?

– Нет, все были слишком заняты, но… – Маграт осеклась и покраснела.

– Выкладывай, девочка.

– Сразу после этого подошел какой-то мужчина и ущипнул меня за попу. – Маграт стала цвета свеклы и прикрыла рот рукой.

– Серьезно? А потом что?

– Потом… потом…

– Ну?

– Он сказал… сказал…

– Да что ж он там сказал?

– «Привет, красотка, что делаешь сегодня вечером?»

Матушка какое-то время размышляла над услышанным, а потом спросила:

– А тетушка Вемпер редко выбиралась из дома, да?

– У нее нога болела, – ответила Маграт.

– Но она же научила тебя повивальному делу?

– А, да. Им я частенько занималась.

– Но… – Госпожа Ветровоск помялась, ступая на непривычную территорию. – Она никогда не говорила о том, что предшествует деторождению?

– Простите?

– Ну знаешь, про мужчин и все такое, – намекнула матушка, уже слегка отчаиваясь.

Маграт, похоже, тема привела на грань паники.

– А что с ними такое?

Матушке за свою жизнь приходилось делать много чего непривычного, и пасовать перед трудностями она не любила. Но на сей раз предпочла отступить.

– Думаю, тебе стоит перемолвиться об этом с нянюшкой Ягг. Да поскорее, – беспомощно заключила она.

Из окна паба донесся взрыв смеха, звон стаканов, и тонкий голос завел:

– …с жирафом, если встать на стул. Но вот с ежом…

– Только не сейчас, – предупредила матушка Маграт, стараясь не прислушиваться к песне.

Труппа отправилась в путь за несколько часов до заката; четыре повозки вперевалочку двинулись в сторону долины Сто и крупных городов. В Ланкре существовал закон, согласно которому всем фиглярам, шарлатанам и прочим потенциальным мошенникам предписывалось до заката убраться за стены города; впрочем, данное постановление никого особо не задевало, так как настоящих стен город не имел, да и никто не возражал, если люди тайком прошмыгивали обратно с наступлением темноты. Главное – соблюсти внешние приличия.

Ведьмы наблюдали за отъездом из хижины Маграт с помощью древнего зеленого хрустального шара нянюшки Ягг.

– Пора бы тебе научиться вызывать изображения со звуком, – проворчала матушка и потрясла шар, отчего по картинке пошла рябь.

– В этих повозках все такое странное, – заметила Маграт. – Весь их… реквизит! Бумажные деревья, всевозможные костюмы и, – она взмахнула руками, – огромное полотно с нарисованными на нем храмами и домами. Красота.

Госпожа Ветровоск только хмыкнула.

– Правда же удивительно, как эти люди в секунду становятся королями и вельможами? Почти магия.

– Маграт Чесногк, ты что такое говоришь? Это же просто краски и бумага, любому ясно.

Маграт было открыла рот, но прокрутила в голове примерный сценарий дальнейшего спора и решила промолчать.

– А где нянюшка? – спросила она.

– Лежит на лужайке. Ей немного нездоровится. – Словно в подтверждение, снаружи донесся голос нянюшки Ягг, во всю глотку распевавшей, как именно ей нездоровится.

Маграт вздохнула.

– Знаете, а были б мы на самом деле крестными, нам бы полагалось преподнести ребенку три дара. Такова традиция.

– О чем ты, девочка?

– Три добрые ведьмы должны одарить ребенка тремя талантами. Ну знаете, вроде красоты, мудрости и счастья. Так полагалось в старые времена, – надавила Маграт.

– А, ты про имбирные домики и все такое, – отмахнулась матушка. – Прялки, тыквы, уколы пальцев о шипы роз? Никогда подобным не занималась.

Она задумчиво протерла шар.

– Да, но… – начала Маграт, но осеклась под взглядом матушки.

Ох уж эта Маграт. Витает среди своих тыкв. Готова всем стать доброй крестной за пару булавок. Но со светлой душой. Любит всяких пушистых зверьков и с ума сойдет от волнения, если птенец выпадет из гнезда.

– Ладно, чтоб тебе спокойнее жилось, – пробормотала матушка, к собственному удивлению, и взмахнула руками над изображением удаляющихся повозок. – Что там надо, богатство, красоту?

– Всего за деньги не купишь, да и если он пошел в отца, то с внешностью ему уже повезло, – внезапно посерьезнев, принялась рассуждать Маграт. – Может, мудрость? Что скажете?

– Мудрости ему придется набираться самому, – ответила матушка.

– Острый взор? Хороший голос? – С лужайки донесся надтреснутый, но полный воодушевления голос нянюшки Ягг, орущей в ночное небо: «У посоха волшебника есть шишка на конце».

– Нет, это не настолько важно, – громко заявила матушка. – Задействуй головологию. Не цепляйся за красоту и богатство. Это все пустяки. – Затем повернулась назад к шару и махнула рукой: – Сходи, пожалуй, за нянюшкой, раз уж нас должно быть трое.

Нянюшку привели и объяснили ей происходящее.

– Три подарка? – невнятно переспросила она. – С юных лет этим не занималась. Как сейчас помню… что ты делаешь?

Маграт металась по комнате, зажигая свечи.

– Ой, ну надо же создать магическую атмосферу!

Матушка пожала плечами, но воздержалась от комментариев даже пред лицом большого искушения. У каждой ведьмы свои причуды, а собрание все-таки проходило в доме Маграт.

– И чего мы ему подарим? – спросила нянюшка.

– Вот мы как раз и прикидывали, – сказала госпожа Ветровоск.

– О, я знаю, чего б он захотел, – заявила нянюшка и озвучила свою версию. Повисла глубокая потрясенная тишина.

– Не представляю, какая от этого может быть польза, – наконец обрела голос Маграт. – Ему же, наоборот, неудобно будет по жизни – ходить, сидеть и все такое.

– Еще спасибо нам скажет, когда подрастет, попомни мое слово, – заверила нянюшка. – Как любил сказывать мой первый муж…

– По традиции положено дарить нечто менее физиологическое, – перебила матушка, зыркнув на нянюшку Ягг. – Не смей все портить, Гита. И чего ты вечно…

– По крайней мере, я могу сказать, что… – начала нянюшка.

Обе резко понизили голоса, а потом повисло долгое напряженное молчание.

– Мне кажется, – преувеличенно-радостно сказала Маграт, – что, наверное, лучше нам разойтись по домам и каждой поступить по-своему. Отдельно друг от друга. День был долгий, все устали.

– Хорошая мысль, – твердо постановила матушка и встала. – Идем, нянюшка Ягг, – рявкнула она. – День был долгий, все устали.

Маграт слышала, как они препирались, шагая прочь по тропинке.

Молодая ведьма грустно села среди цветных свечей, сжимая бутылочку чрезвычайно тауматургического ладана, которую заказала в лавке магических принадлежностей в далеком Анк-Морпорке. Ей не терпелось опробовать средство. Вот бы люди иногда были чуточку добрее, подумала Маграт.

Посмотрела на шар.

Что ж, можно начинать.

– Пусть он с легкостью заводит друзей, – прошептала она. Не бог весть какой дар, но сама Маграт никогда им не обладала.

Нянюшка Ягг, сидя в одиночестве у себя на кухне с огромным котом на коленях, налила себе стаканчик на сон грядущий и попыталась припомнить семнадцатый куплет из песни про ежика. Вроде бы что-то про коз, но не точно. Время стирало ее память.

Ведьма отсалютовала стаканом невидимому гостю.

– Чертовски хорошая память – вот что ему не помешает. Пусть помнит каждое слово.

Госпожа Ветровоск, идя в одиночку сквозь полночный лес, поплотнее закуталась в шаль и задумалась. День был долгий и весьма утомительный. А хуже всего – пресловутый театр. Люди, что притворяются кем-то другим, ненастоящие события, кусты, сквозь которые можно спокойно просунуть ногу… Матушка предпочитала иметь четкое представление о вещах, а это представление совершенно сбило ее с толку. Мир будто все время менялся.

А ведь не должен меняться так сильно. Это ставит в тупик.

Матушка поспешно двинулась сквозь тьму четким шагом человека, уверенного, что в такую влажную и ветреную ночь в лесу точно кроется нечто странное и пугающее.

– Пусть он станет тем, кем захочет, – пожелала она. – Самая заветная мечта любого человека в этом мире.

Как и большинство людей, ведьмы не сфокусированы на времени. Разница лишь в том, что они смутно сознают это и используют в своих целях. Ведьмы дорожат прошлым, ибо отчасти все еще живут в нем, а еще могут видеть тени, которые отбрасывает перед ними будущее.

Матушка как раз видела тень такого будущего, и оно таило в себе звон клинков.

Все началось на следующее утро, в пять часов. Четверо людей въехали в лес неподалеку от хижины матушки, спешились за пределами слышимости и очень осторожно пошли сквозь туман.

Их сержант с опаской отнесся к приказу. Он сам был уроженцем Овцепиков и не особо представлял, как арестовывать ведьму. Уж явно она такому повороту не обрадуется. А тогда и ему станет нерадостно.

Прочие солдаты также были местными. Они по пятам следовали за командиром, готовые спрятаться за ним при первом же появлении чего-то более неожиданного, чем обычное дерево.

Хижина госпожи Ветровоск торчала в клубах тумана, точно огромный гриб. Непослушный садик шевелился даже при полном штиле. Там росли травы, которых больше в горах нигде не встретишь; их корни и семена, прежде чем оказаться здесь, преодолели пять тысяч миль по землям Плоского мира, и сержант мог поклясться, что пара цветов обернулась при его появлении. Бедняга поежился.

– Что теперь, сержант?

– Мы… мы рассредоточимся. Да. Рассредоточимся. Именно.

Они осторожно двинулись через папоротник. Сержант скрючился за удобным бревном и сказал:

– Так. Очень хорошо. Общий принцип вы уловили. А теперь снова рассредоточимся, только уже каждый поодиночке.

Солдаты немного поворчали, но послушно исчезли в тумане. Сержант дал им пару минут занять позиции.

– Так. Теперь мы… – громко начал он и осекся.

Стоит ли так кричать? Пожалуй, не стоит.

Сержант встал, снял шлем в знак уважения, бочком подошел по мокрой траве к задней двери и тихонько постучал.

Выждав пару секунд, нахлобучил шлем обратно и со словами «какая жалость, никого нет дома» пошел прочь.

Дверь открылась. Очень медленно и со всем возможным скрипом. Простая запущенность не смогла бы сотворить подобный эффект – нет, тут требовалась долгая и вдумчивая работа, а также горячая вода. Сержант остановился и медленно обернулся, стараясь задействовать в процессе как можно меньше мышц.