Домовой

Глава 5

Проклятое новоселье

Ну, наконец-то мне вновь дали слово! А то я уже начал беспокоиться, что вы забудете, кто настоящий главный герой этой истории.

На чем, напомните, я остановился? А, ну да, конечно. Я рассказывал вам, как мы с моим семейством собрались переехать в новую квартиру. Вы не забыли, я говорил вам, что интуитивно сразу был против этого переезда? Что едва Вика заговорила о квартире в высотке, мною тотчас овладело нехорошее предчувствие? Так вот, очень скоро стало ясно, что и в этом я, как обычно, оказался прав. Однако не буду забегать вперед и расскажу все по порядку.

После просмотра квартиры мои девочки вернулись сами не свои. Глаза у них горели, как у настоящих кошек, а разговоров только и было, что о новой квартире. Алина рвалась переехать туда сейчас же, лучше, чтобы вот прямо завтра! Но Вика охлаждала ее пыл – слишком много шагов еще предстояло проделать. Однако все сложилось наилучшим образом и на удивление быстро. Покупатель на имевшуюся в нашем распоряжении квартиру нашелся почти сразу, с оформлением сделок риелтор тоже не тянула. Викин начальник, который по ее рассказам представлялся мне крайне несимпатичным типом, оказался не так уж плох и ссудил нас необходимой немаленькой суммой. И даже в школу поблизости от нового дома Алину удалось перевести без особых проблем.

В хлопотах и сборах время пролетело незаметно. И настал момент великого переселения. Весь день два дюжих молодца в комбинезонах выносили мебель, коробки, чемоданы и сумки. А вечером меня усадили в переноску и повезли на такси.

Я редко бываю на улице, чувствую себя там крайне некомфортно, и поэтому мне хотелось только одного – поскорее оказаться на месте. Было такое чувство, что поездка продолжается целую вечность. А когда мы, наконец, вылезли из машины, то застряли у подъезда, потому что Вика никак не могла разобраться с горой папок, тубусов и пакетов, которые привезла с собой. В конце концов, Алина, как и я, устала ждать и обратилась к проходящему мимо крепкому энергичному блондину:

– Будьте добры, помогите нам, пожалуйста! А то нам все за раз ни за что не унести!

– Алина, прекрати!.. – укоризненно зашипела Вика.

Но блондин тем временем уже подхватил добрую половину сумок и папок, придержал дверь подъезда, пропуская девочек вперед, и вызвал лифт.

По дороге они с Алиной болтали, не замолкая. Словоохотливая девочка мигом вывалила всю информацию о нашей семье: и то, как зовут ее, ее маму и меня, и то, какой я породы, и сколько кому лет, и то, что мы как раз сейчас въезжаем в самую крутую на свете квартиру. Блондин доставил вещи до дверей, поздравил всех с новосельем и исчез, а Вика, отпирая замки, стала выговаривать дочери за то, что та вела себя неподобающе.

– Почему? – удивлялась Алина. – Ведь нам было тяжело, я и попросила его помочь. Что тут такого?

– Потому что неудобно просить посторонних людей о помощи, – объясняла Вика.

– Да ладно, мама! – не согласилась девочка. – Андрей совсем не посторонний, он же в этом доме живет. И я его узнала! Помнишь, когда мы приезжали квартиру смотреть, встретили его во дворе? Ты еще сказала, что он конкурент. А оказалось – никакой не конкурент. Он другую квартиру купил, на другом этаже…

– Все равно, – Вика вошла в квартиру, включила свет, поставила мою переноску и свои вещи на пол. – Сколько раз я тебе говорила, что нельзя разговаривать с незнакомыми? Мало ли, что это может оказаться за человек!

– Так то незнакомые, а то Андрей, – гнула свою линию дочка. – Он хороший! Он мне сразу понравился!

Последние слова Алины донеслись до меня уже издалека – девочка сразу побежала исследовать новую квартиру. Вика устремилась за ней, и вскоре я услышал ее радостный крик:

– До сих пор не верю! Алинка-а-а! Наша квартира-а-а!!!

– Ура-а-а!!! – заорала вместе с ней Алина и кинулась маме на шею. Мне было видно через открытые двери, как Вика подхватила ее и стала кружить.

И вдруг поблизости раздался чей-то голос. Явно мужской.

– Не радуйтесь прежде времени, – зловеще произнес он.

Я заволновался. Кто это говорит? Откуда в квартире посторонние? Пришлось напомнить ошалевшим от счастья хозяйкам о своем существовании. Я завозился в переноске и несколько раз громко мяукнул.

– Ой! – воскликнула Вика. – Алинка, что же мы с тобой наделали? Надо же было Кузю первым в квартиру запустить…

– Почему? – удивилась девочка.

– Примета такая. Чтобы в новом доме хорошо жилось, – объяснила Вика.

– И что, теперь, раз мы этого не сделали, нам будет плохо житься?

– Уж это-то я вам обеспечу, – произнес тот же голос с прежней интонацией.

Я сердито замяукал еще громче. Алина подскочила к переноске и открыла дверцу:

– Кузя, выходи, радуйся, у нас теперь новый дом в Москве!

Выйти-то я, конечно, вышел. Но вот радости особой не испытывал. Еще на подходе к квартире я по запаху понял, что в ней что-то не так… А войдя в комнату, сразу понял,что именно, поскольку увидел перед собой обладателя того неприятного голоса.

Не знаю, почему люди решили, что домовые обязательно похожи на мохнатый комок. Этот выглядел почти как человек, как молодой парень с большими глазами и растрепанными волосами. И, кстати, мои хозяйки его не видели. Я ж, кажется, уже говорил, что, в отличие от нас, кошек, люди не способны увидеть или услышать очень многое в этом мире? Так что Вика и Алина даже не подозревали о том, что в их новой квартире уже кто-то живет. Все еще смеясь от радости, они отправились в детскую, разбирать вещи.

А домовой опустился передо мной на четвереньки, заглянул мне в морду и проговорил:

– Привет, блохастый!

Я фыркнул, даже не удостоив его ответом – после такого-то обращения! – и собирался приступить к изучению нового дома, но не тут-то было. Все еще стоя на четвереньках, домовой преградил мне путь, изогнул спину и угрожающе зашипел, как это делаем мы, кошки.

– Даже не думай, блохастый! Это моя территория. И вам тут делать нечего!

Не вздумайте решить, что я испугался. И в мыслях такого не было! Стану я – великолепный, породистый, один из самых красивых и, что там зря скромничать, умных котов в мире бояться какого-то жалкого домового! Конечно, страх тут ни при чем. Быстро, но с достоинством удалившись под диван, я просто проявил осторожность и предусмотрительность.

– Ну то-то же! – заметил этот хмырь, поднимаясь на ноги.

Сидя под диваном, я, как мог, обозревал новое жилье. Не буду скрывать – оно мне нравилось. Две большие смежные комнаты, высоченные потолки, красивые обои… Как я понял, прежние хозяева содержали квартиру в порядке, а уезжая, оставили большую часть мебели и многие другие вещи, вплоть до ваз и гардин. Так что Вика даже не стала делать ремонт, только по-своему оформила интерьер да навезла в детскую всего того, что раньше не могла купить своей дочке – широкую удобную кровать, уголок для спорта и игр с поднимавшейся до самого потолка лестницей и большой красивый кукольный дом – как положено, без одной стены, чтобы можно было играть на всех этажах. И теперь, как я видел сквозь приоткрытую дверь, Алинка расставляла в этом доме мебель и рассаживала в него своих игрушечных друзей, а Вика вешала в шкаф дочкину одежду.

– Мама, как я рада, как рада, что мы сюда переехали! – щебетала Алинка.

– А уж как я рада, зайка, – отвечала Вика, доставая из чемодана последнее платьице и закрывая крышку. – Прямо не верю своему счастью!

– И правильно делаешь, – проговорил домовой, направляясь к ним. – Я бы на вашем месте, зайки-белки, тоже не радовался.

– К счастью, ты не на их месте… – проворчал я.

– Надо же, шерстяной носок заговорил! – заржал он. – Ладно, хорошенького понемножку. Квартиру вы купили – теперь пора съезжать!

– Эй, что ты задумал? – окликнул я его, сразу почуяв недоброе. – Не смей их обижать!

– Тебя не спросили, блохастый! – хмыкнул он и запустил в меня одной из Алинкиных нарядных туфелек.

– Ой, мама, что это было? – испуганно спросила в детской Алина.

– Пока еще ничего, – ответил ей домовой, точно девочка могла его слышать. – Но сейчас будет, это я обещаю!

И направился к детской.

Стараясь двигаться незаметно и бесшумно, я выбрался из-под дивана и прокрался за ним, чтобы увидеть, что он будет делать.

Домовой начал с того, что толкнул Вику, стелившую постель дочке, да так сильно, что Вика упала прямо на кровать.

– Алина, не толкайся! – строго сказала Вика.

– Я не толкаюсь, – удивленно откликнулась девочка из противоположного конца комнаты.

Мать и дочь переглянулись в полном изумлении. Домовой расхохотался, одним прыжком подскочил к окну, откинул штору и распахнул створки. В комнату ворвались шум улицы и свежий вечерний ветерок.

– Мама, что это? – ахнула Алина.

– Сквозняк… – не слишком уверенно ответила Вика и закрыла окно, поплотнее прижав ручку. Но, едва Вика отошла, домовой распахнул окно вновь.

– Мама?! – в голосе Алины слышался испуг.

– Наверное, где-то еще открыто окно, вот и сквозняк, – предположила Вика и метнулась к двери. Алина, тревожно оглядевшись по сторонам, устремилась за ней.

– То ли еще будет! – хохотал домовой. – Зря вы, заиньки, на чужую норку позарились!

В большой комнате и окна, и балконная дверь оказались закрыты. Вика в изумлении остановилась. А домовой с криком: «Эге-гей! Рыба-карась игра началась!» запрыгнул на люстру и принялся на ней раскачиваться.

– Мама?! – пискнула Алина, указывая на люстру, которая, как им казалось, вдруг сама собой заходила ходуном.

– Землетрясение! – ахнула Вика, прижимая к себе дочь. – Надо найти безопасное место…

– Тут нет безопасных мест! – веселился домовой, запрыгивая на полку, где стоял оставшийся от старых хозяев большой, размером с хорошую вазу, бокал с разноцветными камушками. От толчка бокал упал и со звоном раскололся, осколки и камушки брызнули во все стороны. Вика и Алина в один голос завизжали.

– Бежим! – крикнула Вика, схватила дочь за руку и устремилась к входной двери. Но домовой оказался проворнее.

– Куда! – воскликнул он. – Я никого не отпускал!

Слетел с полки и подпер дверь в прихожую, не позволяя Вике ее открыть. Пока та с криками в ужасе дергала ручку, Алина вырвалась от мамы и схватила меня в охапку.

– Ладно, так уж и быть, бегите, – проговорил вдруг домовой, отпуская дверь и отходя в сторону.

Вика, вцепившись в плечи Алины, пулей вылетела из квартиры, вынося с собой и дочку, и меня у нее на руках. В квартире у нас за спиной еще несколько раз что-то с грохотом упало, после чего послышался довольный голос домового:

– Чудесное новоселье! От счастливого сожительства до развода всего полчаса.

Когда наша невезучая семейка наконец-то выбралась на лестничную площадку, там уже собрались соседи. Из-за двери с номером «221» выглядывала высокая дама в элегантном халате, а рядом с квартирой «223» нетерпеливо переминался с ноги на ногу седой дядька в пижаме и шлепанцах и держал наготове фотоаппарат со вспышкой. Я услышал, как он спросил у дамы: «Это из трех двоек? Мне не показалось?», а дама ответила: «Нет, Валентин Петрович, с ушами у вас все в порядке. Новые жильцы заехали!»

Едва мы, вцепившись друг в друга, вылетели из проклятой квартиры, дядька тут же защелкал фотоаппаратом. Сверкнула вспышка, и мои девочки снова завизжали, видимо, решив с перепугу, что ужасы продолжаются и здесь.

– Там! Там!.. – закричала Вика, тыча пальцем в сторону своей квартиры.

– Там нам дали по мордам, – хихикая, передразнил домовой у нас за спинами, но, разумеется, кроме меня, никто его не услышал. И не понял, почему дверь в «три двойки» вдруг сама собой с грохотом захлопнулась.

Вика вздрогнула от этого звука и разрыдалась. Дама в халате невозмутимо приобняла ее за плечи.

– Успокойтесь, теперь все хорошо, – заверила она. – С Раисой Ивановной вы в безопасности.

И добавила, повернувшись к дядьке, который продолжал снимать:

– Валентин Петрович, ну хватит. Вы же не гопник какой-нибудь! На людском горе…

– Так для истории же, – развел руками дядька.

Алина все еще не говорила ни слова, только дрожала, крепко стискивала меня в объятиях и прижималась к маме. А к Вике, наконец, вернулся дар речи, и она залепетала бессвязно:

– Люстра качалась… Окна сами собой… Дверь… Потом бокал… А у меня ребенок!..

– Ребенок – это хорошо, а бокал еще лучше! – с олимпийским спокойствием отвечала дама. – Пойдемте-ка… сыграем по бокальчику!

Квартира дамы в халате напоминала дворцы, которые я много раз видел по телевизору и на картинках в Интернете – позолота, картины в тяжелых рамах, сверкающий, как черное зеркало, рояль, столики на гнутых ножках, обитые шелком кресла и диваны. Только здесь, в отличие от музеев, всем этим пользовались.

– Вы присядьте, я сейчас, – пригласила хозяйка. И буквально через пять минут вкатила сервировочный столик на колесиках и переставила на антикварный стол изысканный сервиз с кофейником и маленькими полупрозрачными чашечками, две вазочки с конфетами и с печеньем и одну вазу побольше – с фруктами.

– Ой, можно я возьму грушу? – Алина, похоже, начала приходить в себя.

– Конечно, деточка, – Раиса Ивановна погладила ее по голове. Потом подошла к полукруглой горке, приоткрыла витражную дверь, достала резной хрустальный штоф с золотисто-коричневой жидкостью и два пузатых бокала, наполнила их и пододвинула один Вике.

– Вот, выпейте. Это как раз то, что вам сейчас нужно.

Вика одним глотком выпила пахучий напиток, похоже, толком не осознав, что она делает.

– Я сначала думала – землетрясение… – пробормотала она. – А потом… – и опять замолчала.

– Да нет, моя дорогая, никакое не землетрясение, – хозяйка снова наполнила бокалы. – Обычный домовой.

– Домовой? – в один голос вскричали мама и дочка. У обеих округлились глаза, так что в этот миг они стали похожи друг на друга, как две капли воды.

– Настоящий домовой? – взвизгнула Алина. – Ух ты! – и повернулась ко мне: – Слышал, Кузя?! У нас будет домовой! Вот здорово!

– Ничего здорового, – буркнул я.

– Вы что, шутите? – нахмурилась Вика.

– Да какие уж тут шутки… – Раиса Ивановна изящным жестом поднесла бокал к губам. – Вы ж сами убедились, какой он… шутник. На собственной, можно сказать, шкуре. Вот и получается, что квартирка-то ваша того… с приданым!

– Я купила квартиру с полтергейстом… – с интонациями робота проговорила Вика, явно сама не веря своим словам.

– Не с полтергейстом, а с домовым, – поправила Раиса Ивановна.

– А что, есть разница? – растерянно спросила Вика.

– Ну, конечно. И вам, если хотите здесь остаться, стоит научиться в этом разбираться. Хотя впрочем, – хозяйка антикварной квартиры махнула рукой, – все равно не поможет. Давайте еще по глоточку.

Вика прижала пальцы к вискам и помассировала голову.

– Раиса Ивановна, – осторожно проговорила она после паузы. – А почему вы решили, что это именно домовой? Ну, мало ли, какое может быть другое объяснение…

– Вы хотите сказать: материалистическое, – догадалась собеседница. – Увы, моя дорогая. Нет такого объяснения. Многие сначала тоже не верили, но потом пришлось смириться. Ведь он давным-давно в этой квартире поселился, полвека назад как минимум…

Снова поднявшись, хозяйка квартиры подошла к книжному шкафу, взяла с полки толстый фотоальбом в потертой бархатной обложке и принесла Вике.

– Вот смотрите. Валентин Петрович на 8 Марта подарил. Фото счастливых новоселов…

Вика растерянно перелистывала страницы. Я вспрыгнул на диван и заглянул ей через плечо. На всех снимках – перекошенные от испуга лица с выпученными глазами и открытыми ртами. В другое время я, возможно, счел бы, что все эти люди выглядят смешно… Если бы только что не видел точно такое же выражение лица у обеих моих девочек.

– Они все умерли?! – отчего-то шепотом спросила Вика.

– Бог с вами! – замахала на нее руками Раиса Ивановна. – Конечно, нет. Членовредительство было, не скрою, но всего раза два, максимум три. Вот, например, этого типа, – она указала на фото, – он сбросил с лестницы. Но, между нами, тому и поделом. Мерзейшая была личность. Алкоголик. Жену избивал, ребенка… Неприятно даже вспоминать.

Вика почти не слышала ее, погрузившись в свои мысли. Алина тоже заскучала, съела еще конфетку и отправилась осматривать огромную комнату. Я последовал ее примеру – меня давно уже интересовала стоявшая у окна на инкрустированном столике птичья клетка. А Раиса Ивановна тем временем продолжала свой рассказ.

– Дольше всех в этой квартире продержалась Вероника Арнольдовна, с семьдесят третьего по семьдесят девятый год. Видите, вот эта лохматая старушенция, на сову похожа? Она из Ленинграда… Какая у нее была коллекция картин! – Раиса выразительно зацокала языком. – Коровин, Рерих, Бакст, Кустодиев… Поговаривали, что она их все в блокаду у людей на хлеб выменяла, она ведь в снабжении работала… Как уж она воевала с вашим домовым! Каким только дустом его не травила!.. Чесноком обвешается и ходит с крестом по квартире. А он только еще громче на гармошке, да так задорно! Частушки наяривает, «Яблочко»… Талантливо, кстати, наяривал… у меня ж консерватория… Так он прямо как по нотам, только тональность все время минорная… А «Яблочко» ведь должно быть в мажоре! Вот так!

Отхлебнув еще коньяку, Раиса Ивановна подошла к роялю, поставила на него бокал, уселась на вертящийся стул, бодро заиграла в мажорной гамме и запела:

– Эх, яблочко да на тарелочке… два матроса подрались из-за девочки…

– А что она такое сделала, эта девочка? – тут же полюбопытствовала Алинка с другого конца комнаты. – Что даже матросы подрались?

– Ангельская наивность! – умилилась, глядя на нее, Раиса Ивановна. – Чудесный возраст. Как сейчас помню себя в эти годы. Как раз тогда здесь поселилась семья Вали…

– Валя – это ваша подружка? – уточнила Алина.

– Валя – это Валентин Петрович из двести двадцать третьей квартиры, – Раиса Ивановна почему-то вздохнула. – Который вас фотографировал. Когда они переехали, мне было девять, а ему почти тринадцать. И он казался мне таким большим, почти взрослым…

– И что? – Алина уже стояла у рояля и, подпирая щеки кулачками, заинтересованно глядела на соседку. – Вы в него влюбились, да? У вас была любовь?

– Любовь… – снова вздохнула Раиса Ивановна и заиграла было что-то еще, но тут послышались резкие удары по батарее: «Бум! Блямс!» Вика подпрыгнула и очнулась от задумчивости, Алина подскочила к маме и прижалась в испуге к ней.

– Эт-то… он?! – запинаясь от ужаса, спросила Вика.

– Помилуйте! – махнула рукой Раиса Ивановна. – Ко мне он не заглянет. Он только в вашей квартире безобразничает. А стучат соседи сверху! Одно слово – лимита! Всего полпервого, а они делают вид, что хотят спать. Представляете, даже в выходные укладываются в десять часов. Как в деревне! Кто ж так делает? В Москве в это время жизнь только начинается… Бывало, после театра или концерта махнешь куда-нибудь в ресторан компанией или вдвоем с поклонником и как загуляешь на полную катушку… А потом бегаешь, ловишь такси, метро-то уже давно не ходит…

Она сделала большой глоток из бокала, открыла фотоальбом и показала Вике пустые страницы:

– А тут теперь будет ваша фотография.

Вдруг Вика, резко изменившись в лице, подскочила и заметалась по комнате. Алина испуганно глядела на нее, и даже я, признаюсь, слегка заволновался. Одна только Раиса Ивановна оставалась невозмутимой.

– Наконец-то до меня дошло!.. – бормотала Вика. – Вот почему квартира такая дешевая! Но что же теперь делать? Я из-за этой высотки свою квартиру продала, денег назанимала где ни попадя… И что мне теперь, на улице жить с ребенком на руках?! И почему риелторша нас не предупредила?!

– Так это ж ее хлеб, – хмыкнула Раиса Ивановна. – Она периодически продает эту квартиру по заманчивой цене. А, кроме Элки, никто за «три двойки» и не берется. Во всех риелторских конторах эта квартира значится какне-бла-го-по-лу-чна-я.

– А нам-то, нам-то что теперь делать? – растерянно лепетала Вика.

– Как что делать? Жить! – Раиса Ивановна разлила по бокалам остатки коньяка. – Жизнь – она такая быстротечная! Не успеешь сыграть гамму, как раз! И тебе уже шестьдесят три. Ты одна… И у тебя язва, артрит и хромая канарейка…

Она одним глотком опустошила свой бокал и посмотрела на Вику.

– Вы, я так понимаю, тоже одна с ребенком? Ну, ничего. Это поправимо. В наше время для нормального мужика ребенок – не помеха. А вы в самом соку… Знаете что, Вика? А у меня ведь есть для вас кавалер на примете. Константин Михалыч из сто тридцать седьмой квартиры. Вдовец, пятьдесят два года, не лысый…

Вика, похоже, совершенно ее не слушала.

– А насколько он опасен? – спросила она вдруг, явно думая о своем.

– Ну что вы! – протянула Раиса Ивановна. – Нисколько не опасен. Во всех смыслах положительный мужчина. Стоматолог, своя клиника…

– Я про домового, – поморщилась Вика.

– Ах, про домового… – Раиса Ивановна с явным неудовольствием отвлеклась от интересующей ее темы сватовства. – Не надо бояться! Поступите с ним как… как троянцы! Подло и вероломно! Задобрите его, подарите коня… а потом…

– А потом что? Убейте?! – с ужасом спросила Алина. – Я знаю про троянского коня, нам учительница рассказывала!

– Видишь ли, Алинка… – начала было Вика, но дочка не дала ей договорить.

– Нельзя обижать домового! – твердо заявила она. – Они хорошие. Они дом охраняют.

– Хорошие? – возмутилась Вика. – Да уж, этот наш барабашка и впрямь хороший, лучше некуда! Ты что, забыла, что он нам сегодня вечером в квартире устроил? А если бы люстра грохнулась нам на головы?

– Но не грохнулась же! – стояла на своем Алина.

– Ну, нам повезло. А другим жильцам нет. Ты же слышала, что Раиса Ивановна рассказывала? Один с лестницы упал, вторая с ума сошла…

– А, может, они сами виноваты были? – не унималась Алинка. – Может, они его обидели? А домовых нельзя обижать!

– И с каких это пор ты у меня стала специалистом по домовым? – покачала головой Вика. – Ладно, Алинка, прекратим этот бесполезный спор. И вообще, тебе давным-давно спать пора. Раиса Ивановна, – она умоляюще взглянула на соседку, – извините, ради бога, за такую просьбу, но… Можно мы сегодня у вас переночуем? А то возвращаться в ту квартиру… И ребенок…

– Конечно, дорогая, я все понимаю! – Раиса Ивановна успокаивающе похлопала Вику по руке. – Первую ночь все новые хозяева «трех двоек» проводят у меня. Это уже традиция. Ребенка уложим в маленькой комнате. Алине я постелю на диване, и для котика тоже что-нибудь найдется… А мы с вами еще посидим! В преферанс играете?

– А разве в него не втроем играют? – удивилась Вика.

– Можно и вдвоем, с «болванчиком», – объяснила хозяйка. – Но если не хотите, не надо. Можем просто так посидеть, пообщаться…

Удалившись в маленькую комнату, я честно выслушал все Алинкины рассуждения, которыми она шепотом делилась со мной, и даже ни разу не возразил. А когда девочка, изложив мне все, что она думает о домовых, наконец заснула, я снова прокрался в большую комнату. Вика уже клевала носом и изо всех сил сдерживалась, чтобы не уснуть, а Раиса Ивановна, бодрая, точно на дворе был полдень, допивала уже неизвестно какой по счету бокал и доверительно рассказывала: