– Я ничего не знаю… Правда, – взмолилась я.
Потом подняла монету. Это оказались десять рублей. Они как-то непривычно ярко блестели.
– Имя, фамилия, – вновь потребовал полицейский. Он был высокий и рыжий.
– Обручева Марина Валерьевна… – начала я и почувствовала, что почва под ногами куда-то поплыла.
– Обручева? Марина? ТА САМАЯ? – Брови рыжего взлетели вверх.
– Отпустите меня, пожалуйста, – попросила я парня.
– Может, вас домой доставить, Марина Валерьевна? – осведомился он, сменив тон с грозного на заискивающий. – У меня и мама, и бабушка – ваши поклонницы… И друзья в вас влюблены…
Я так часто слышала эти слова, что отмахнулась от них, как от назойливых мух.
– Нет-нет… Я сама, если можно.
– Можно! – растянул он рот в улыбке и зачем-то сдвинул фуражку набок.
«Люди погибли, а он лыбится….» – с неприязнью подумала я и отвернулась.
К остановке подошёл автобус.
Надеюсь, десяти рублей хватит, чтобы доехать домой.
Глава пятая
Усталая кондукторша дремала у окна, и никто не спросил у меня денег. По стеклу барабанил дождь, в душе моей бродила горечь, и хотелось только одного – скорее оказаться дома.
Увидев мой рукав, Клавдия Петровна всплеснула руками.
– Мариночка! Что это?!
Я покосилась на приоткрытую дверь гостиной.
– А где месье?
– Какой месье?! – вытаращила глаза домработница. И я подумала, что схожу с ума.
– А-а! – тут же сообразила старушка. – Этот… как его… Рено?
Я кивнула. В груди затеплилась робкая надежда, что ему здесь не понравилось, и он переехал от нас.
Но тётя Клаша меня сразу в этом разубедила.
– Спит… Наверху, в гостевой. Умаялся! Три стопки выпил. Мамаше твоей все уши прожужжал про эти, как их… пар… партитуры, вот. Про Новую Зеландию да про Голландию всё рассказывал… Я ему бельё васильковое постелила, воды в графин налила, ботинки почистила…
Слушая вполуха, я бросила куртку на пол.
– Тёть Клаш, в прачечную не носи. Выброси на помойку.
Тётя Клаша подозрительно посмотрела на меня.
– Вадим?..
Я промолчала.
Она осмотрела меня с головы до ног и неопределённо кивнула.
– Ладно.
Я обула мягкие тапочки и прошла в душ на первом этаже. Нужно смыть этот тяжёлый день, выкинуть его из своей жизни, плотно укутать сном, и тогда завтра от него не останется и следа…
Когда, замотанная полотенцем, я проходила мимо гостевой комнаты, дверь была приоткрыта, и оттуда потянуло каким-то другим воздухом – воздухом дальних странствий. Всего мгновение я была рядом с этой дверью, но в этот миг перед глазами вдруг промелькнули далёкие города, незнакомые улицы, гомон непонятных голосов… Словно в нашем доме появился маленький чужестранный остров…
Спать, немедленно спать! Только сон и полный покой.
Войдя в спальню, я сбросила полотенце и с наслаждением растянулась на кровати.
Мне приснился Вадим, который, улыбнувшись, как рыжий полицейский, произнёс «Бонжур, мадемуазель!» и поцеловал меня в щёку.
Утром от вчерашнего дня, действительно, не осталось и следа.
Я вышла к завтраку в светлом платье и ещё издали услышала скрипучий голос месье Валлина и заразительный мамин смех.
– Заходи скорее, Марина! – нетерпеливо махнула мне мама. – Рене рассказывает о гастролях в Венеции.
От меня не ускользнуло, что церемонное «месье Рене» превратилось в домашнее «Рене».
– Вы тоже можете называть меня просто Рене, дорогая! – предложил мне именитый дирижёр. Он, похоже, был в прекрасном расположении духа. Перед ним стояла чашка кофе и пепельница, хотя мама не любила, когда курят в гостиной. Это означало, что седовласый собеседник завоевал её сердце.
И мне это почему-то опять не понравилось.
– Доброе утро, – сказала я, обратившись к его фигуре в сером костюме. Потом улыбнулась маме.
– Доброе, мадемуазель, садитесь! – Рене уверенно выдвинул стул из-за стола, словно был здесь хозяином.
– Благодарю, – отозвалась я, но села на своё привычное место.
Мне показалось, что колючие огоньки на миг мелькнули в его карих глазах.
– Может быть, сядешь рядом с Рене? – слегка виновато спросила мама. – Он очень интересуется тобой! Я уже рассказала, что ты у меня певица, работаешь в филармонии и скоро собираешься замуж. Он очень хочет послушать твоё пение.
Тетя Клаша внесла блюдо с оладьями.
– Спой, Мариша, не откажи гостю!
Я заспанными глазами уставилась на кабинетный белый рояль, стоящий в углу.
