Солнечное сплетение

Глава 8

Машина крутилась по узкой дороге среди поросших колючкой красноватых холмов и камней. Мартовский жесткий ветер поднимал песок и гнал вперед шары перекати-поля, бегущие по иссушенной земле весело, как футбольные мячи по стадиону. Постепенно растительности становилось больше. И вдруг природа взорвалась зеленью.

Мы въезжали в долину, которую рассекала быстрая река с десятками ответвлений притоков и каналов. Почвы здесь очень плодородные, и при орошении все расцветает пышным цветом. Затаившаяся жизнь ждет живительной влаги, чтобы показать свою мощь.

Земля была расчерчена зеленеющими полями, финиковыми плантациями. То тут, то там были видны белоснежные домики и серые хозяйственные постройки, сооруженные из камней и валунов.

Все население этого района жалось к реке и занималось земледелием. Местные племена отличались замкнутостью, с официальными властями у них отношения были всегда по типу: «Мы вас всех любим, но держитесь от нас подальше». Теперь эти земли находились под контролем Халифата. Но басмачи бывали здесь набегами, основные свои гарнизоны держали южнее, в городах. Это было нам на руку – пока мы продвигались вперед беспрепятственно, не натыкаясь на заслоны, блокпосты и засады. Один раз только пересеклись с колонной бензовозов, которые сопровождали желтый бронированный «Хамвэй» и два пикапа. Слава богу, разошлись краями – тихо и мирно. У каждого своя дорога, и выяснять, кто есть кто, желания ни у кого не было.

Мы на скорости проскочили небольшой поселок из десятка одноэтажных домиков и хозяйственных построек. Все было сожжено дотла. Судя по всему, тут новые власти наглядно объяснили жителям свою политику.

Дороги стали ветвиться, и Князь, державший в руках компьютерный планшет с системой спутниковой ориентации, указывал Раду, куда вертеть руль.

«Тойота Хайлюкс» резко подпрыгивала на неровностях дороги, но бежала бодро – двигатель и ходовая часть были в отличном состоянии. Чего не скажешь о салоне – пластик исцарапан, обивка сидений местами порвана. Пахло застарелым моджахедским потом, бензином и какими-то травами – туго набитый ими мешок лежал за задним сиденьем, и Бек уверял, что они целебные. Весь салон был завешан амулетами, на зеркале заднего вида болтались четки – это типично для таких шахид-машин, чьи водители обычно до крайности суеверны.

Я извлек из бардачка и пролистнул брошюру, в которой популярно излагалось ваххабитское виденье ислама. Грамотным бойцам Халифата выдавали такие книженции, а на вечных политинформациях те же истины вбивались в голову и неграмотным. Зачем басмачу Коран? Книга эта толстая, да и некоторые фразы пророка могут вызвать когнитивный диссонанс, поскольку приходят в противоречие с такими вот брошюрками. «Аллах не любит злодействующих», «истинные мусульмане те, кто сдерживает гнев и являет снисходительность к людям». Ну куда это годится? Нет, спокойнее, когда моджахед читает брошюрку. А еще лучше пусть ничего не читает, а только слушает муллу и командира…

Мы обогнули очередной холм, на вершине которого проемами бойниц устало смотрела на вечное мельтешение человеческих существ полуразвалившаяся крепость античных времен. У подножия холма раскинулась ухоженная ферма с просторным двухэтажным домом. На огороженной проволочным ограждением территории был парк техники, виднелись сеялка, трактор, старый грузовичок, два мотоцикла. Да, хозяйство из богатых. Как только все это уцелело?

– Приехали, – уведомил Князь, когда наша машина остановилась перед деревянным шлагбаумом, заменявшим ворота. – Нежданный гость хуже татарина…

Я распахнул дверцу и ступил на землю.

Тут же нас обступили люди – дети, молодые ребята, женщины. У меня возникло ощущение, что со стороны одной из построек на нас смотрит ствол чего-то смертельно-огнестрельного.

Появился хозяин этого имения – важный, полнотелый и статный, в длинной, до щиколоток, серой бедуинской рубахе и шароварах. Его борода была седа, а голос глухой и глубокий. Это был Зейдар аль-Мухтар – тот человек, который даст нам убежище. Во всяком случае, я на это надеялся. Но пока он по отношению к нам был насторожен, неприветлив и напуган.

После произнесения положенных в таких случаях паролей и отзывов он расслабился и выдохнул с облегчением:

– Да будет мой дом вашим домом. Загоняйте машину на территорию…

Ближе к вечеру был щедрый прием гостей. Мелькали за нашими спинами женщины и девочки, разнося еду и напитки. Стол ломился от обильных яств. Домашние лепешки, которые готовились во дворе в глиняной печи с овальной топкой, просто таяли во рту. Отменно были состряпаны и пшеничная каша бургуль, политая оливковым маслом, и ляхм-мигиви – баранина, жаренная на вертеле, и овощи, фаршированные мясом.

– Вот он какой, праздник живота, – объявил Рад, уминая лепешку с бараниной.

Текла неторопливая доброжелательная беседа. Миром овладел хрустальный теплый покой, когда на небо высыпают мириады дальних светил, и ты чувствуешь себя песчинкой перед лицом бесконечного звездного мира.

Вот только полностью разомлеть права у нас не было. Мы нашли лучшую точку для наблюдения за окрестностями и определили порядок дежурства, хотя хозяин имения и заверял, что бандиты сюда не сунутся – у них договоренность.

– Мы им заплатили звонкой монетой, – пояснил Зейдар, сыто оглядывая стол. – Бандиты сказали, что они теперь новая власть.

– Давно они здесь? – спросил я.

– Первый раз пришли года полтора назад. Объявили, что освободили нас от проклятого владычества ненавистного президента. В городе как раз была свадьба. Командиру боевиков понравилась невеста. Он сказал три раза «Аллах Акбар» и забрал ее себе. Больше ее никто не видел. Потом они расстреляли несколько человек. Мы никогда не любили президента, но при нем мы могли говорить, могли не только просить, но и требовать. Сейчас лишнее слово – это смерть.

– Им недолго осталось, – заверил я.

– Хорошо, если так. Мы уже и не надеялись на лучшее. У нас было чувство, что шайтан пришел навсегда. И что спасение только на небесах.

– Кто-нибудь из местных поддерживает их?

– Мало кто. Только самые нищие и никчемные бездельники. Бандитам люди не верят. Бандиты прикрываются исламом, но не знают Коран. Или трактуют слова Пророка так глупо, что с ними смешно спорить. По сути, они просто хотят грабить и властвовать. Их Халифат – это пустышка. Только потомки Пророка Мухаммеда могут быть халифами, а не самозванцы. Значит, в основе ложь. И всем это известно!

– Но кто-то верит им.

– Со всего мира они собрали тех, кто любит грабить и убивать. Им не нужен Пророк. Им нужно убивать. Они во власти смерти. Единственный их бог – смерть. Они служат ему. Готовы убивать. Готовы сами погибать. Смерть наполняет их силой.

Постепенно мы втянулись в этот тяжелый разговор. Хозяин имения одно время был муллой, потом отошел от этого, посвятив себя сельскому хозяйству и бизнесу, в чем преуспел. Дискутировать он любил не меньше, чем сладко трапезничать.

– А как получилось с монастырем? – спросил я.

Зейдар помрачнел. И рассказал, что басмачи три недели назад приехали на нескольких машинах в расположенный рядом городок Шаххат на несколько сот жителей. Согнали горожан на базарную площадь. Расстреляли нескольких человек для острастки. Притом в жертвы безошибочно выбрали тех, кто открыто высказывался против Халифата или имел связь с государственными органами – это означало, что в городе у них были глаза и уши. Потом взяли самых уважаемых людей, среди которых был и Зейдар, и повезли в грузовике к христианскому монастырю. Там на их глазах расстреляли монахов, возвестив, что отныне эта земля истинной веры, больше нет места компромиссам, и кровь должна смыть скверну. И запретили трогать трупы – их должны обглодать дикие животные.

– И что дальше? – спросил я.

– Эти шайтаны уехали, забрав из храма все ценное. А мы похоронили монахов со всеми почестями. Когда в монастырь вернутся христиане, они проведут обряд как положено.

– И вы не боитесь, что бандиты спросят с вас за самовольство?

– Мы всего боимся, – горестно вздохнул хозяин имения. – Но мы должны были это сделать. Мы слишком уважали этих людей, пусть у нас и разные вероисповедания…

На ферме в ожидании приказа мы зависли на долгих три дня. Получили возможность расслабиться, как солдаты, которые используют каждое мгновение, чтобы поесть и поспать.

Мы и расслаблялись, пользуясь щедрым гостеприимством хозяев. Кормили нас от пуза. Особым номером программы было свершаемое Зейдаром священнодействие приготовления кофе с помощью старинного кофейного прибора. И по традиции поздним вечером хозяин предлагал нам на сон грядущий отведывать арак – крепкий финиковый спирт, настоянный на анисе.

В общем, устроились мы неплохо. Жить бы так и жить в экзотическом месте. Благо, погода стояли благодатная – днем не жарче двадцати трех градусов. Прямо курорт.

Хотя, конечно, никакого курорта не было и в помине. А было растущее нервное напряжение. Недаром говорят, что лучше быстрый бой, чем долгое ожидание боя. Но спецназ умеет ждать. Это один из залогов выживания и успеха в нашей хитрой беспокойной профессии. И мы терпеливо ждали.

Почему все-таки молчит Москва? Мы готовы перетрясти здесь все, чтобы выполнить задание. А она молчит… Но у Москвы свои резоны.

В имении жила большая семья – сыновья, племянницы и племянники, сестра Зейдара, еще какая-то малопонятная его родня. Все мельтешили, вращались. Глава фамилии объявил осадное положение – то есть попросту запретил своим близким выходить без особой необходимости в город, чтобы кто-нибудь сдуру не проболтался о странных гостях.

Одним прекрасным ранним утром сам Зейдар заправил свой вызывающе-красный, расписанный изящным орнаментом мотоцикл «Кавасаки», пожелал мне хорошего дня и отправился по своим делам в Шаххат. Надо отметить, рассекал он по дороге азартно, с ветерком.

А где-то через час мы услышали отдаленный взрыв.

– Со стороны городка, – определил Князь.

– Точно, – кивнул я, ощущая, как во мне нарастает беспокойство. – Так, гвардейцы кардинала! Боевая готовность номер один.

Группа пришла в движение. Ребята приводили в порядок оружие, занимали заранее подготовленные позиции, всматривались вдаль, где в любой момент могла возникнуть колонна с проклятыми «тачанками». Мы их, конечно, встретим, честь по чести. И, может быть, даже выживем. Но это было нам совершенно ни к чему.

Послышался нарастающий стрекот.

Утес навел ствол крупнокалиберного пулемета, приготовившись открыть огонь.

Из-за холма появился красный «Кавасаки».

И я с облегчением перевел дыхание. Это возвращался Зейдар. При этом он со всей дури жал на газ, будто за ним гнались черти с вилами.

Зейдар резко затормозил, бросил мотоцикл на землю и подбежал ко мне с криком:

– Они вернулись!

– Кто?

– Те самые, шайтаны! На ком кровь монахов.

– Что хотят?

– Они пришли мстить…

Глава 9

Между двумя небольшими городами когда-то были центр технического обслуживания сельхозтехники и склады запчастей, принадлежащие французской корпорации «Мир-Экопродукт». Но сейчас от былой роскоши и европейской организации быта и труда остались одни воспоминания. Полтора года назад по этим местам прокатились горячие бои, и Халифату удалось выдавить из техцентра, служившего оборонительным укреплением, правительственные войска. Моджахеды при штурме потратили немало снарядов и взрывчатки. Так что теперь на территории осталось совсем немного целых сооружений. Развалины выглядели достаточно зловеще. Уцелевшая техника была тут же растащена, разукомплектована, а сожженные остовы тракторов и сепараторов напоминали абстрактные скульптуры, которыми Песчаный Лев в свое время налюбовался в европейских столицах. Но все равно некоторые здания и складские помещения уцелели и теперь использовались моджахедами для различных целей. Место удобное – сюда вела хорошая асфальтированная дорога, но вместе с тем оно было на отшибе, в отдалении от любопытных глаз.

Песчаный Лев прибыл сюда на рассвете. Ему сообщили, что груз на месте. И он захотел убедиться в этом лично. Он всегда убеждался во всем лично. Поэтому до сих пор жив, а те, кто, приобретя власть, начинал наслаждаться ею и пренебрегать своими обязанностями, давно уже на том свете.

Дверцу «Форда Фургона» телохранитель предупредительно распахнул, Песчаный Лев шагнул на асфальт и гордо выпрямился. Он был невысок, приземист, горбонос, с курчавыми волосами – внешность блеклая, непримечательная. В отличие от большинства абреков его щеки были чисто выбриты – это его традиция, он подчеркивал всегда европейские корни и был готов вырвать кадык тому, кто предъявит ему по этому поводу претензии. Но желающих связываться с ним не находилось. На нем ладно сидел песчаный камуфляж британских коммандос.

От одноэтажного кирпичного здания со снесенной крышей отделилась фигура человека в восточных одеяниях, которые, впрочем, вряд ли кого могли обмануть – ведь явно европейское лицо не скроешь. Однако арабским языком человек владел безукоризненно и до тонкостей знал туземные обычаи и нравы.

Они приветствовали друг друга как можно более почтенно.

– Мир вам и милость Аллаха, – сказал Песчаный Лев.

– Мир вам, милость Аллаха и Его благословение, – в тон ответил европеец.

Как положено, они поинтересовались здоровьем друг друга, здоровьем и благосостоянием родственников.

Европеец являлся подданным Британской короны, происходил, похоже, откуда-то из Северной Ирландии и не раз с честным видом утверждал в разговоре, что десять лет назад принял ислам как самую милосердную и перспективную религию. Он просил называть его Джорджем, хотя таковым никогда не был. Песчаный Лев прозвал его Локки – так именовали разрекламированного Голливудом скандинавского бога огня, хитрости и коварства.

– Мне сказали, что драгоценный груз на месте, – произнес Песчаный Лев, оглядывая территорию техцентра.

– И тебя не обманули, – заверил Локки и указал рукой в сторону покореженных взрывами, но выстоявших бетонных складских помещений, где когда-то хранились ящики с разобранными тракторами.

– Пошли, – кивнул Песчаный Лев.

На складе хватило места для двух длинных фур со смертоносным грузом. Локки не обманул. Все было на месте.

Проводя пальцами по металлическим обводам грозного оружия, Песчаный Лев ощущал, как потусторонняя мощная энергия разрушения наполняет его. С воодушевлением он думал о том, что эта сила мечтает вырваться наружу. Неважно, против кого она будет обращена. Главное, она будет подчинена ему!

В другом складском помещении стояла старая, слегка помятая, но еще грозная бронемашина. Наверное, немалых трудов стоило перетащить ее через все границы.

– Все-таки русские умеют делать оружие, – с долей зависти произнес Песчаный Лев, оценивая красоту советской бронетехники.

– Все просто и примитивно, – с легким раздражением возразил европеец. – Как молоток.

– Не скажи, уважаемый. Красиво, просто и эффективно. Они умеют создавать оружие. А мы умеем его использовать.

– Больше они не умеют ничего, – презрительно скривился европеец. – Бесполезный народ, чудом уцелевший в жерновах истории. И осмелившийся бросить вызов силам, превосходящим все их воображение.

– Ничего, очень скоро придет время, и эти жернова истории перемелют северных варваров.

– Вот в это я верю, – удовлетворенно кивнул Локки.

– Конечно же, они обречены, – говоря это, Песчаный Лев кривил душой.

Главное, за что он недолюбливал своих партнеров – это за тупую прямолинейность, упрямство и напористость. Они многое недопонимают от своей самоуверенности, и это их рано или поздно погубит. Вот и сейчас в словах Локки сквозили самовлюбленное высокомерие и элементарное непонимание ситуации. А ведь Халифат и русские – это именно те, кто будет биться за планету, когда Европа будет дымиться развалинами. Но спорить с европейцем не входило в планы Песчаного Льва, и поэтому он говорил лишь то, что хотел слышать собеседник.

Они прошли в подвал кирпичного дома, где были разложены карты, а на столе стоял раскрытый ноутбук. Охранники остались снаружи, так что партнеры могли пообщаться с глазу на глаз, без лишних ушей.

– Когда вы планируете оросить слезами Аллаха эту землю? – спросил Песчаный Лев.

«Слезы Аллаха» – так назвали в далеком европейском городе готовящуюся операцию.

– Нам нужно несколько дней на подготовку. И вы должны быть готовы, – сказал европеец.

– Мы будем готовы.

Они углубились в обсуждение деталей. На столе появились чай и восточные сладости, а также острое вяленое мясо.

– Ты слышал о Плешивом Ахмеде? – неожиданно перевел разговор на другую тему Локки, пережевав лепешку с острым мясом.

– Не слышал. И не хочу, – нахмурился Песчаный Лев. – Его нет больше для меня.

– Его вообще больше нет.

– Что?

– Он погиб.

– Это… – запнулся Песчаный Лев. – Это ваших рук дело?

– Ну, зачем приписывать нам чужие заслуги? Лагерь Ахмеда был позавчера стерт с лица земли ударом русских бомбардировщиков.

– Так и должно было быть, – кивнул Песчаный Лев. – Это Аллах его наказал за то, что он не мог пожертвовать своими предрассудками ради общего дела. Он отказал мне. Мне!.. Но мы нанесем удар и без него. И мы достигнем своего.

– Обязательно, – кивнул Локки и улыбнулся как-то по-змеиному. – Смею надеяться, уважаемый Гаданфар, что в минуту триумфа ты не забудешь тех, кто в меру своих возможностей помогал вам.

– Не забуду.

– Потому что идти нам еще рука об руку долго. И без светильника, освещающего путь, так легко не увидеть пропасть и споткнуться.

– Я все понимаю.

– Рад, что ты наконец понял все. И обратного пути уже не будет.

– Я сделал выбор. – Полевой командир бросил на европейца недобрый взгляд. Но хоть прожги его взором, как лазерным лучом, ничего не изменится. Потому что он во всем прав. И Песчаный Лев окончательно станет их рабом. Но оно того стоит. И власть их не вечна. Она кончится гораздо быстрее, чем думают мудрецы из спецслужб.

«Жернова истории, о которых ты так любишь говорить, самодовольный индюк, перемелют и вас. И в них хрустнут твои изнеженные косточки. И я этого дождусь», – подумал про себя Песчаный Лев, но внешне ничем не выдал эти мысли, а только расплылся в учтивой улыбке.

Они закончили с трапезой, не забывая поддерживать вежливый и теперь уже совершенно пустой разговор. Потом обсудили положение, складывающееся на войне. Оно было не в их пользу, но европеец с нажимом твердил – когда падут слезы Аллаха, все изменится. Победа не за горами. Победа. Сладок же ее вкус. Гораздо слаще дыни и халвы.

В помещение зашел двухметровый бородатый верзила в просторных голубых одеждах, перепоясанный ремнями, на поясе его висели деревянная кобура с русским пистолетом Стечкина и ножны с американским боевым клинком «М9-Bayonet» – без холодного оружия моджахеда и моджахедом считать грешно. Верзилу звали Ширвани, он числился главным телохранителем и доверенным помощником Песчаного Льва.

– Нет мне прощения, что я нарушаю ваш покой, – почтительно поклонившись, произнес он. – Но возникло неотложное дело, требующее вашего мудрого решения.

– Ширвани, когда ты будешь говорить по-человечески? – покачал головой Песчаный Лев. – Мы на войне. Доклады должны звучать коротко и четко.

– Мои люди поймали лазутчиков.

– Лазутчиков, – удивился и обеспокоился Песчаный Лев.

А Локки побледнел и резко кинул:

– Кто такие?!

– Секретный дозор снял их с горы, где они рассматривали нас в бинокль. Их трое.

– Они живы?

– Да. Они даже не сопротивлялись. И говорят, что такие же моджахеды, как и мы.

– Такие же? – недобро прищурился Песчаный Лев. – Веди их сюда.

В подвал затолкали троих боевиков в пропыленном камуфляже – все они были как на подбор тощие, жилистые, низкорослые и бородатые. Один дышал со свистом, кривясь от боли – видимо, ему повредили ребра. Лицо другого было в крови. Явно они принадлежали к какому-то отряду Халифата или «Джебхат Ан-Нусры». Или, что для них куда хуже, к правительственной армии.

– Вы кто? И почему следите за нами? – спросил Песчаный Лев.

– Мы из отряда Старого Омара, – произнес боец с окровавленным лицом – судя по манере держаться, в группе он был за главного. Смиренно склонив голову, он добавил: – Мы союзники, уважаемый Гаданфар, да продлит Аллах твои годы.

– Старый Омар. Даже так, – Песчаный Лев криво улыбнулся – получается, старый Омар, этот тупой оборванец, выявил его базу. – Что вы делали здесь?

– Местные жители сказали, что видели подозрительных людей в этих местах. Омар приказал проверить и убедиться, что это не правительственные военные. Нас послали на разведку.

– Долго искали?

– Полтора дня.

– И я должен тебе верить?

– Я говорю правду. Выйди на связь с Омаром, он подтвердит, что мы его люди и преданы общему делу, как никто другой.

– Вы сообщили ему о нас?

– У нас кончилось электричество в радиостанции. Но это неважно. Мы увидели, что здесь не прислужники проклятых гяуров, а воины джихада. И эта истина греет мое сердце.

– Хорошо, – кивнул Песчаный Лев и приказал Ширвани: – Накорми их как можно лучше. Это наши гости. Дай кальян или что они попросят.

Ширвани бесстрастно кивнул и приказал, чтобы пленников вывели.

Песчаный Лев подал ему знак, чтобы он остался еще на пару слов.

– Будут еще приказы, почтенный господин? – спросил Ширвани.

– Да. Лично проследи, чтобы гостей приняли как положено по священным законам гостеприимства. И накормили хорошо. Как бы ни был бесполезен Старый Омар, он наш друг и соратник.

– Я сделаю это, – кивнул Ширвани.

– Накорми, напои, дай насладиться дымом гашиша. Они заслужили это.

– Хорошо.

– А потом убей их. Они видели слишком много!

– Я их убью, – так же невозмутимо произнес Ширвани.

– Да будет так…

Глава 10

Спецназер – это человек жестокий, прагматичный и напрочь лишенный сантиментов. Принято считать, что мы некие биороботы, которые шагают по черепушкам врагов, оставляя горы трупов за спиной, нацеленные только на выполнение приказа. И пусть ради этого придется резать женщин и детей, добивать раненых соратников, которые тормозят передвижение ДРГ – война все спишет. Все это так, да не так. Нет в мире подобных терминаторов, кроме законченных социопатов, которые для нашей профессии непригодны.

Золотые слова из старой афганской песни. Именно бессмертная душа воина толкает нас на самопожертвования, на лишения, на риск за гранью возможного. И раненых у нас бросать не принято. И бывают такие ситуации, когда эта самая душа толкает на совершенно нерациональные поступки. Дело в том, что русский воин настроен не просто на выполнение боевой задачи, а на победу. А победа – сакральное понятие. Это прежде всего торжество духа. И нам порой ради высшей справедливости приходится забывать о прагматизме.

Вот один из таких нерациональных поступков мне и предстояло совершить. Нам однозначно приказано не высовываться и ждать. Но это значило допустить массовую резню мирного населения. И кто мы будем после этого?