Резня на Сухаревском рынке

Архипов внутренне сжался от ярости. Он был уверен, что Скопин его оскорбил, посчитав, что молодой пристав воспользовался служебным положением в личных целях.

– Мне все равно, что вы думаете, – сказал он.

– Подождем еще минут пять, – вмешался Зиновьев. – Воск еще не застыл, как я полагаю.

Архипов отошел к окну и стал смотреть на пруд, лишь бы стоять подальше от следователя. «Прогнать бы его, чтобы под ногами не путался, – думал он. – Сколько еще ждать, пока таких Скопиных не погонят поганой метлой со службы?»

Иван Федорович чувствовал раздражение молодого пристава, но не оно сейчас его заботило. Вид раны в груди мертвеца вызвал в нем воспоминания, которые время от времени всплывали в его ночных кошмарах.

В полутемной громаде Кок-Сарая, Тамерланова дворца, на помосте лежал знаменитый Кок-Таш – большой плоский камень серого цвета, на котором сотни лет назад восседал старый хромой черт, покоривший половину Азии. Майор Штемпель устроил свой штаб в большой нише, слева через единственное окно, занавешенное теперь большим ковром, сквозь щелку проникал солнечный свет. Снаружи было невыносимо жарко, а тут Скопин сразу замерз. Маленький морщинистый Штемпель сидел за столом, перед ним лежала карта Самарканда и еще какие-то бумаги. Рядом стоял купец Косолапов, не решившийся уехать из города ввиду большого скопления разбойничьих шаек в окрестных степях. Они тихо переговаривались – Иван не мог разобрать, о чем – слова сливались в гулком эхе. Наконец майор махнул рукой в сторону, отсылая купца. Тот прошел мимо Скопина, сердитый, нахмуренный.

– Поручик, – позвал Штемпель, – подойдите сюда.

Он также был недоволен. Но не разговором с купцом, а тем поручением, которое собирался дать Скопину.

– Я буду разговаривать без экивоков, – сказал майор, когда Иван подошел к столу. – Положение наше – не ах! «Халатники» стягиваются к городу. Местные, из тех, что поумнее, уже предупредили меня – зреет заговор. Кауфман с основными силами ушел, у нас народу с гулькин нос. Если «халатники» набросятся на нас скопом, придется драться прямо тут. Городские стены мы не удержим. Цитадель дворца… Здесь они нас не возьмут, конечно, но, если Кауфман застрянет около Каты-Кургана, нам придется совсем худо. Еды хватит, но у нас много раненых и больных. Выдержат ли они такую осаду?

Скопин слушал молча. Он и сам знал, как обстоят дела.

Штемпель ладонями потер лицо.

– Я послал уже пятнадцать человек к Кауфману. В основном – местных охотников. Ни один не вернулся. И это бы еще ничего – мало ли, кто-то решил остаться при отряде генерала. Но мне также донесли, что все мои посыльные были перехвачены. Все – до единого! Кауфман идет к Каты-Кургану и не знает, что у нас тут творится.

– Я поеду, Фридрих Карлович, – сказал Скопин.

Штемпель кивнул.

– Даю вам двух казаков. Люди опытные. Один вообще – из Иканской сотни. Горемыкин Мирон. С ним еще поедет Фрол Жалейко. Места они знают. Поедете ночью, как стемнеет.

– Я могу один. Так незаметнее, – предложил Скопин.

Штемпель посмотрел на него серым усталым взглядом.

– Если за вами погонятся, казаки отвлекут. Главное, чтобы вы добрались до Кауфмана.

– А если они погибнут?

Майор не ответил.

– Хорошо, – сказал Скопин. – Два так два. Я должен буду передать донесение?

– Нет, – ответил Штемпель. – Никакого пакета я вам не дам. Да он и не нужен. Расскажете все сами. Вы не туземец, вы русский, вам никаких опознавательных знаков не нужно. Да и генерал вас знает.

– Что мне сейчас делать?

– Идите к казакам, вызовите тех, про кого я сказал. Сообщите им и готовьтесь.

– Есть!

– Можете идти.

Скопин повернулся и пошел к выходу из зала.

– Иван Федорович! – вдруг окликнул его майор.

Скопин повернулся. Штепмель сидел, сгорбившись в луче света, лившегося из высокого окошка под потолком зала, похожий на обезьянку в мундире.

– Вас, может быть, тоже перехватят.

Скопин сглотнул. Он совершенно не думал о такой возможности.

– И убьют, – продолжил майор. – Я хочу, чтобы вы знали: люди, оставшиеся здесь, рискуют своими жизнями не меньше вашего. Я говорю не о себе. Обо всех.

– Да… конечно, – сказал Скопин.

– Вы можете спасти их, если выполните задание. Или убить, если не выполните. Ваш плен или смерть означают плен или смерть всех наших людей в городе. Вам понятно?

– Да, Фридрих Карлович.

– Никакого героизма. Никаких попыток отбиться вместе, если на вас нападут. Я посылаю моих лучших людей на смерть, только чтобы вы выжили и спасли остальных. Вам это тоже понятно?

– Понятно, господин майор.

– Идите.

Скопин вышел из зала под палящие лучи солнца и надел кепи. У ворот сидел на камне купец Косолапов.

– Закончили? – спросил он.

– Да.

– Что, уезжаете?

Скопин посмотрел на него молча и пошел в сторону навеса, под которым стояли казачьи лошади.

– Ну-с, – сказал доктор Зиновьев, – извлекаем.

Он аккуратно потянул вверх застывший воск и извлек неправильной формы длинный треугольник со множеством «веточек».

– Ну, это лишнее, – Зиновьев аккуратно обламывал восковые «веточки». – Это у нас сосудики, а вот форма… Что скажете?

Архипов подошел и посмотрел на слепок.

– Странно. Не видел никогда такого клинка. Вы можете зарисовать его в натуральную величину?

– Могу, – ответил доктор Зиновьев. – Но только художественной картины от меня не ждите. Просто положу на бумагу и обведу карандашом.

– Хоть так, – отозвался молодой пристав.

Скопин тоже наклонился над восковым слепком.

– Это не финка. По размерам скорее похож на кинжал, но только необычный. Слишком широкий. Может, азиатский? – спросил он доктора.

– Это вы спросите у специалиста, – сказал Павел Семенович. – А я тоже пока теряюсь в догадках.

– Необычное оружие, – задумчиво пробормотал Скопин. – Это нам повезло. Искать проще.

– И где же найти такого специалиста? – спросил Архипов. – Есть идеи?

Доктор задумался.

– Я отлучусь в кабинет, – наконец сказал он. – Был у меня случай… Подождите здесь.

Зиновьев вышел, оставив Архипова наедине со Скопиным. Захар молчал, стараясь не смотреть на Ивана Федоровича. Скопин первым нарушил эту затянувшуюся паузу.

– Вы что-то имеете против меня, Захар Борисович? Лучше вам сейчас объясниться.

– Зачем? – пожал плечами молодой пристав.

– Потому что мне неудобно. По своему статусу я имею право вами руководить. Будь вы простым туповатым служакой… Но вы, как и я, – армейский офицер. Вы, как и я, пришли на службу не просто так. Вы не рассказывали, но я чувствую. Вы неглупы, образованны в меру, в вас есть жизнь. Вы честны и, бьюсь об заклад, в жизни не брали ни одной взятки. Как и я. Поэтому я хочу от вас сотрудничества, а не простого подчинения.

Архипов зло посмотрел на своего визави.

– Я вполне понимаю, что такое субординация, милостивый государь. Если вы требуете от меня…

– Я от вас не требую! – перебил Захара Скопин. – Я вас прошу.

– Зачем? – повторил Архипов. – Зачем? Доктор говорит, что друзей у вас нет, а теперь вы ищете моей дружбы. С чего это вдруг?

Скопин грустно ухмыльнулся.

– Вы не понимаете. Речь идет вовсе не о дружбе. Я объяснюсь…

Но договорить ему не дал доктор Зиновьев, вошедший с тетрадью в руке.

– Вот, – сказал он. – Леонид Андреевич Сбежин. Доцент кафедры географии университета. Год назад я консультировался у него по поводу одного клинка, которым была убита торговка пирогами на Самотёке. Испанская наваха, представьте себе! Матрос привез из плавания. Торговка так себе – старая, толстая. А умерла, как Кармен! Живет Сбежин неподалеку, на Тихвинской, преподает не только в университете, есть у него часы и в Екатерининском училище. Прекрасные знания об экзотическом оружии, небольшая коллекция. Попробуйте съездить к нему. Рисунок я вам предоставлю через четверть часа.

– Принесите прямо ко мне, – быстро сказал Архипов.

Он вышел из морга и пошел в здание части. Разговор со Скопиным вызвал неприятное ощущение. Возможно, Иван Федорович догадывался, что его время уходит, и поэтому пытался подлизаться к более молодому и перспективному коллеге, надеясь в будущем получить пользу от таких отношений. Что он еще придумает? Позовет пить водку? Попытается рассказать историю своей жизни?

В конце концов, сам-то он не так уж и зависел от Скопина, который, хотя и имел право приказывать полиции, тем не менее проходил по судейскому департаменту, а не по Министерству внутренних дел. И, наверное, был какой-нибудь способ избегать его назойливости.

В тот момент Архипов почувствовал даже подобие легкой жалости к Ивану Федоровичу, той жалости, что смешана с брезгливостью, когда мы подаем молодому безногому нищему в старой студенческой фуражке.

Впрочем, и Скопин в этот момент досадовал на себя из-за того, что был превратно понят. Несмотря на явную антипатию Архипова, он чувствовал в нем человека таких же интересов, думающего, остроглазого и неравнодушного. Нечасто Ивану Федоровичу приходилось встречать в своей жизни подобных людей, оттого он сразу взял с Архиповым дружеский, как ему представлялось, тон, открыто рассказывая ход своих мыслей, чего обычно не делал. Но, увы, пристав был слишком еще молод и позволял страстям сбивать себя с толку. Скопин вздохнул.

– Вот так, – сказал он, обращаясь к мертвецу. – Такие дела, брат Нежданов.

Когда доктор закончил с рисунком, Иван Федорович взял у него плотный лист бумаги и сказал, что сам отвезет его к Архипову.

– Вызовите экипаж, господин пристав, – попросил Скопин, не отдавая рисунка. – Я поеду к господину Сбежину.

– Вы? – удивился Захар Борисович.

Скопин посмотрел на него ничего не выражающим взглядом:

– Вы тоже желаете?

– Да.

– Хорошо. Поедем вместе.

Всю дорогу Скопин молчал, глядя в окно полицейской кареты. Архипов ждал, что следователь снова попытается продолжить разговор, начатый в морге, и мысленно составлял ответ – то ироничный, оскорбительный, то вежливо-холодный. Но Иван Федорович никаких попыток вернуться к тому разговору не делал. Наконец, Архипов не выдержал:

– Вы что-то хотели мне объяснить.

Скопин повернул к нему голову:

– О чем вы?

– Там, в морге… – ответил Архипов.

– Больше не хочу, – сказал Скопин.

– Да? – растерялся Захар.

Но Иван Федорович просто отвернулся к окну.

Так они доехали до дома, в котором жил Сбежин. Это было старое трехэтажное здание постройки начала века, с аркой для экипажей и телег. Доцент обитал в квартире на первом этаже, сразу слева от парадной лестницы, но сколько Скопин ни стучал в дверь, ответа ему не было. Наконец снизу вошел дворник и сообщил, что Леонид Андреевич уехал, а в квартире сейчас нет прислуги, поэтому никто не ответит.

На улице Скопин попрощался с Архиповым.

– Сегодня я собираюсь в одно место… Попробую найти второго грабителя по адресу, который вы нашли на теле Надеждина.

– Лучше я сам, – ответил Архипов.

– Отставить! – скомандовал Скопин. – Вы не знаете той местности и жителей. Вы можете только напортить. Ждите меня в части. Надеюсь, та девушка отыщется. Если нет, я попробую найти ее другими способами. Всего хорошего.

Он развернулся и пошел в сторону своего Лазаревского переулка, оставив Архипова в полном замешательстве. Тот не мог понять причины столь резкого превращения Ивана Федоровича – его поведение теперь было совершенно не похоже на прежнее.

«Может быть, он сам понял, что я не собираюсь приближать его к себе? – подумал Захар Борисович. – Может, он обиделся? Как бы не стал мне теперь мстить».