Книга Сторожевой волк - читать онлайн бесплатно, автор Кирилл Максимов
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Сторожевой волк
Сторожевой волк
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Сторожевой волк

Кирилл Максимов

Сторожевой волк

Глава 1

В пейзаже каждого района большого города обязательно присутствие такого элемента, как «точка». Официально это заведение может носить разные названия. Иногда неприкрыто откровенные, типа «рюмочная», «распивочная»… Иногда слегка закамуфлированные: «вечерний», «место встречи»… или же ретроспективно исторические: «трактиръ», «кабакъ»…

Но суть этих заведений от названия не меняется. Их предназначение всегда одинаково – дать возможность «страждущему» принять дозу спиртного в промежутке от утра до позднего вечера.

Дело, в общем-то, полезное. Человек может выпить свои выверенные сто-двести граммов и при сильном желании остановиться, а не влить в себя всю бутылку, приобретенную в винно-водочном отделе.

Публика в таких заведениях собирается пестрая. Здесь никого, по большому счету, не интересуют твое социальное положение и род занятий. Ты – один из многих любителей выпить. На огонек таких «точек» может спокойно заглянуть каждый, у кого в кармане имеется свободная «копейка», тот, кто может позволить себе сам оплатить свою выпивку. Это может быть и пенсионер, и творческий человек, работяга и средней руки бизнесмен, загнавший после сложного трудового дня машину во двор, а затем традиционно снимающий стресс вечерней дозой спиртного. Таких на «точках» называют «своими», они люди уважаемые. А еще есть всякие асоциальные типы, которым вход внутрь заведения неофициально воспрещен, они не могут оплатить себе выпивку, а потому побираются неподалеку. Рассказывают выдуманные и реальные истории, чтобы разжалобить более состоятельных любителей выпить и сшибить у них сколько-то десятков рублей.

Имеется такая точка и в районе на южном выезде из Москвы, называется она «Вечерний огонек». Небольшой зальчик с прилавком, над которым возвышаются золоченые пивные краны, полки с начатыми бутылками спиртного, а по стенам стойки для посетителей.

Уже второй год бывший прапорщик ВДВ Богдан Князев каждый вечер наведывался на «точку», ближайшую к его дому. Вот и этим вечером он заглянул в «Вечерний огонек». Сыпал мелкий снежок, и оттого серый унылый район, возведенный в восьмидесятые годы прошлого века, казался немного праздничным.

Богдан поднялся на крыльцо универсама, прошел вдоль витрин, залитых призрачно-зеленым светом, и оказался у заветной двери, за которой можно было приобрести свою порцию вечернего забвения. На улице, у парапета, поставив на него свои пластиковые стаканчики и бокалы с пивом, расположились трое курящих мужчин. Внутри заведения курить было строго запрещено, вот и выходили время от времени на улицу. Двоих из них Богдан знал, это были «свои» – вечерние завсегдатаи, третий был ему незнаком – скорее всего, кто-то из залетных.

– Добрый вечер, – поприветствовал он знакомых.

– Добрый.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Прозвучали дежурные слова: «Как дела?», «Хорошо. А как у тебя?», «Как всегда»…

Богдан Князев зашел внутрь распивочной. У стойки скучилась компания молодых мужчин с двумя женщинами. Они отчаянно жестикулировали, перебивая друг друга. Это были глухонемые, сошедшие на расположенной рядом станции с электрички, где продавали всякую мелочовку. «Свои» с ними практически не контактировали, хоть и встречались здесь почти каждый вечер. Глухонемые являлись закрытой кастой со своими темными интересами. Богдан справедливо полагал, что добрая половина из них отлично умеет говорить и все слышит, а инвалидами по слуху лишь прикидывается, чтобы легче было совершать мелкие кражи в поездах.

Он подошел к стойке, снял кожаную кепку, пригладил волосы, провел ладонью по четырехдневной щетине.

– Как всегда? – спросила полная крашеная блондинка в зеленом сарафане-униформе с подвешенным к пышной груди бейджиком. – Сто пятьдесят, стакан томатного, пустой бокал, пластиковый ножик и две пачки «Явы»?

– Как всегда, Маша, только на этот раз блок спичек прибавь, в смысле, десять коробков, – согласно кивнул Богдан, в мыслях отметив, что, с одной стороны, это хорошо, когда тебя узнают и помнят твой «продуктовый» набор, с другой стороны, если это буфетчица распивочной, где проворачивается чуть ли не тысяча людей за день, то такое узнавание является «однако, тенденцией». Ты слишком часто тут появляешься.

Блондинка в сарафане ловко влила в стеклянный мерный цилиндр сто пятьдесят граммов водки.

– Ты даже на деления не смотришь, – дежурно пошутил Князев.

– А зачем? – пожала плечами Маша. – Рука у меня набитая до грамма, не промахнусь. Деления у нас для посетителей, чтобы видели – их не обманывают. А то всякие бывают. Если человеку сильно выпить хочется, а денег мало, ему постоянно кажется, что не доливают. Но это не ваш случай.

Очереди не было, поэтому Богдан стал прямо на месте готовить свой фирменный коктейль, наливая в пустой пивной стакан водку и томатный сок, стекающие тонкой струйкой по пластиковому ножу.

– Ловко у вас получается, – заметила Маша. – Каждый раз за вами слежу. Слои не перемешиваются. Словно блин на блин кладете. Я так не умею.

– Практика большая, – честно признался Князев.

Глухонемые, наверное, что-то не могли поделить, они беззвучно «кричали», размахивая руками друг у друга под самым носом, и Богдан чувствовал себя не совсем уютно. Он не любил присутствовать при чужих ссорах. К тому же пить привык «под сигарету». Он рассовал коробки спичек по карманам куртки и подался на улицу. Трое мужчин все еще стояли у парапета. Тут тоже спорили. Завсегдатаи даже на время забыли о своих недопитых стаканчиках. Любитель исторических экскурсов пятидесятилетний Александр, со стянутыми на затылке в жидкий хвостик редкими волосами, поблескивал очками в металлической оправе и горячо возражал:

– …никогда не называйте ресторан кабаком.

– Почему это? Мы всегда так говорили. И при СССР, и сейчас, – примирительно произнес седой старичок с острой, клинышком бородкой.

– Ресторан еще можно с натяжкой назвать трактиром, – сказал Александр и с наслаждением затянулся дорогой ароматизированной сигаретой с запахом вишни. – Трактир в русской традиции – заведение, где не только наливают, но там еще можно заказать что-то горячее. А вот в кабаке подавали исключительно выпивку, в крайнем случае можно было прикусить баранками.

К компании приблизился, но не решался подходить явно асоциальный элемент. Об этом свидетельствовал огромный синяк под глазом, разбитая губа и давно не чищенные ботинки.

– Мужики, – начал он. – У меня на вечер немного выпивки осталось. Но мне еще на утро надо. А то помру. Хотя бы маленькую. Возьмите кто, а? Если не жалко.

– У меня лишних денег нет, сам на «подсосе», – отозвался Богдан.

Любитель исторических экскурсов Александр выдержал паузу, а затем сказал:

– Ты чего нас всех обманываешь, Бурый?

– Как это, обманываю? – возмутился тот, кого называли Бурым, при этом никто из завсегдатаев «Вечернего огонька» толком не знал – кличка это или фамилия. – Я же честно на пузырь прошу. Не рассказываю, будто мне матери на лекарство надо.

– Ты вчера нам всем тоже обещал, что «помрешь», но тебе никто не дал. А сегодня ты жив остался, значит, обманул. Обещания выполнять надо, иначе второй раз не поверят.

– Какой второй раз, на хрен, если я утром сдохну? Меня ж в эпилепсию бросает, – резонно заметил Бурый.

– Не сдохнешь, – пообещал Александр. – Иди отсюда, не стой над душой, тут люди культурно отдыхают, а ты мешаешь.

– В плохом вы сегодня настроении, мужики, – вздохнул Бурый.

– Мужик, это тот, кто землю пашет, короче говоря, крестьянин, – уточнил Александр. – А у меня по маме прадед – столбовой дворянин. Знаешь, почему столбовой? Откуда такое слово пошло? И, кстати, настроение мое здесь ни при чем. Я тебе на утреннюю выпивку не даю принципиально. Пить с утра категорически нельзя.

Бурому нужен был пузырь, а не исторические экскурсы.

– Скоро магазин закроется, – сказал он. – Пойду, пошустрю у входа. Мир не без добрых людей.

Он ушел, а Александр стал подробно рассказывать, почему к слову «дворянин» добавляли определение «столбовой». Эти объяснения Богдан еще слушал, он любил «образовываться» при случае. Книги по истории не читал, ведь написаны они были обычно заумным языком, через который сложно пробиться. А вот если человек объяснял доходчиво, своими словами, можно и послушать. Однако, когда в разговор вступил «залетный», Князев сразу же потерял интерес. Тот ни с того ни с сего стал объяснять, что главное для мужчины быть выбритым, носить отутюженные брюки и начищенные туфли. Вот тогда и отношение у всех будет к нему уважительное.

– Вот, как я, – хвалился он. – Могу быть даже сильно выпившим, но никто мне и слова не скажет…

Богдан вообще перестал слушать, слова пролетали мимо его ушей. Он стоял, цедил свою «Кровавую Мэри» и смотрел на лежавшую через неширокую улицу слабо освещенную лесополосу, которую местные почему-то привыкли называть парком, хотя на самом деле это в основном были сами собой разросшиеся деревья под отключенной лет пять назад линией электропередачи. За ней пролегала железная дорога. То и дело в темноте проползали электрички, тяжело грохотали длинные составы товарняков, пролетали пассажирские поезда. Их освещенные окна казались перфорацией кинопленки с фильмами о чужой счастливой жизни. Люди ехали по делам, в гости, на отдых, а Богдан оставался лишь зрителем, с относительным комфортом расположившимся возле бетонного парапета с порцией выпивки.

– Да. Пока, до встречи… рад был видеть… и тебе того же… – машинально, не вникая в суть сказанного, говорил он завсегдатаям «Вечернего огонька», когда те протягивали руки для прощания.

Никто никому ничего не обещал, людей, собиравшихся здесь, по большому счету, объединяла лишь выпивка. И то не коллективная, посвященная какому-нибудь событию, а индивидуальная, личностная. Каждый платил за себя, каждый заказывал то, что любил. Пили, не чокаясь, без тостов, сколько кто хотел, или же насколько позволяли финансы и расписание завтрашнего дня.

Вскоре Богдан остался один у парапета, продолжая смотреть на железную дорогу, на растянувшиеся вдоль нее, еле угадывающиеся в темноте старые кирпичные склады. Почти каждый день в этом месте он думал об одном и том же, прокручивая воспоминание в голове, объяснявшее, почему он сейчас небритый, в мятых брюках и нечищеных ботинках стоит здесь и пьет. Нет, он не опустился окончательно. У него была какая-никакая работа, жил он в своей однокомнатной квартире, но стержень жизни, ее смысл оказались потерянными. Князеву вспомнилась фраза, слышанная им от любителя исторических экскурсов Александра: «Жизнь теряет смысл, когда начинаешь над этим смыслом задумываться. Поэтому и пьешь».

Сколько уже раз он возвращался в мыслях к событиям полуторалетней давности, круто изменившим его жизнь. Пытался понять, что он мог сделать по-другому, чтобы избежать катастрофических перемен. Однако не находил собственных ошибок. Он все сделал, как подсказывали ему обстоятельства, совесть и здравый рассудок. Выходит, судьба? По-другому поступить было нельзя? Сама судьба загнала его к парапету перед «Вечерним огоньком»? Недаром он иногда машинально называл его в мыслях «Вечным огоньком»…

Глава 2

Полтора года тому назад…

Перед внутренним взором Князева вновь возник пейзаж, врезавшийся в память. Северный Кавказ, по разбитой горной дороге ползет колонна машин. Впереди командирский «УАЗ», за ним желтый банковский броневичок, а следом тентованный «КамАЗ» с десантниками. Гудят моторы. Воздух напоен летними запахами гор, пылью и тревогой. Места-то неспокойные.

Прапорщик Князев сидел тогда в головном «УАЗе». Ему, исполнявшему должность командира взвода, капитан Георгий Бакланов, командовавший отдельной ротой ВДВ, отдал приказ сопроводить по горной дороге инкассаторский броневик, под завязку забитый наличностью. Кому и на какие цели везут деньги, прапорщик не знал, да и не должен был этого знать. Так же, как ему не сообщили и о дальнейшем маршруте инкассаторской машины. Ему со своими бойцами предстояло лишь охранять ее на самом опасном горном участке дороги до ближайшего города, где сопровождением уже должны были заняться силы МВД.

Богдан надеялся успеть вернуться в расположение еще засветло. Ведь именно на сегодняшний вечер он наметил то, что считал чуть ли не главным событием в своей жизни. Вот уже полгода, как он и его командир капитан Бакланов ухаживали за одной и той же девушкой. Двадцатилетняя красавица Кристина Давыдова была из местной казачьей семьи. Она ни одному из своих ухажеров не отдавала предпочтения. Другой бы на месте Князева уже отступился бы, все-таки соперничать с командиром не с руки. Но Богдан понимал, эта любовь, наверное, последняя в его жизни, и нельзя терять шанс. Именно сегодня он хотел предложить Кристине руку и сердце – стать его женой.

Колонна только что миновала перевал и неторопливо втягивалась в горное ущелье. Богдану очень не нравилось это место. Дорога узкая, даже толком не развернешься, не объедешь препятствие. Стоит одной машине остановиться, как встает и вся колонна. С обеих сторон нависали скалы, покрытые лесом. «Зеленка» же для боевиков, как вода для рыбы – родной дом и среда обитания.

– Побыстрей не можешь? – обратился Князев к водителю, молодому контрактнику с тонкой шеей.

– Не получается, товарищ прапорщик, – покрутил тот головой. – Дорога такая, что не разгонишься. Подвеску жалко, машина-то новая.

Парень и так ехал достаточно быстро для подобной ситуации, умело тормозил двигателем, не давая «УАЗу» разогнаться на каменистой дороге. Этот участок имел плохую славу. Здесь постоянно случались какие-то несчастья. То у машины откажут тормоза, и она, разогнавшись, врежется в скалы, то боевики устроят засаду. Правда, по свежей информации, переданной разведкой, здешние горы в последний месяц были чисты от боевиков. Но кто может сказать такое с уверенностью? Боевик – понятие условное, это же не регулярные части. Сегодня он бегает с автоматом в руках по горам, а завтра мирно копается у себя на огороде, играет с детьми. «По свистку» банду собрать несложно, особенно, если на кону стоит крупная добыча.

Нехорошее чувство не покидало Князева. Оставалось надеяться лишь на то, что если он, кому поручили сопровождать броневик, узнал о грузе, маршруте и времени полтора часа тому назад, то эта информация просто физически не могла попасть к противнику.

«УАЗ», натужно ревя мотором, спустился в самую низкую точку ущелья и начал подъем. Богдан вытер вспотевший лоб. Здесь, внизу, ветра совсем не чувствовалось, воздух буквально замер. Ни один листик не шелохнется, ни одна травинка не покачнется.

– Горы, товарищ прапорщик, это, конечно, красиво, – произнес словоохотливый водитель. – Но мне больше нравится…

Договорить парень не успел. Случилось то, чего, в принципе, не должно было случиться, то, чего Князев опасался больше всего. Воздух прорезал свистящий звук. Метрах в двадцати перед машиной красной лилией расцвела вспышка взрыва, а затем почти сразу же ее накрыла ударная волна. Со скал застрочил пулемет, ударили автоматы. Еще один снаряд миномета лег уже совсем рядом с «УАЗом».

Богдан увидел, как водитель упал головой на руль. Из тонкой шеи, пробитой осколком или пулей, толчками выходила кровь. Неуправляемый «УАЗ» сошел с дороги, уткнулся носом в выступающую скалу, его развернуло поперек дороги. Банковский броневик попытался с разгону сдвинуть его, но забуксовал на подъеме и заглох. Князев выкатился из машины и отполз, укрывшись за камнем. Из «КамАЗа» уже выпрыгивали десантники, на ходу открывали огонь, разбегались по укрытиям.

Водитель грузовика даже без приказа действовал грамотно, он стремился развернуть опустевшую машину и увести ее из зоны обстрела. Дорога была совсем узкой, приходилось дергаться взад-вперед буквально по метру, выворачивая машину. Уйти задним ходом по извилистой, как тропа, дороге было практически невозможно.

Десантники, как могли, прикрывали отход транспорта. Строчили по скалам, заставляя боевиков вжиматься в камни, не давая поднять им головы. Но миномет стоял вне зоны прямого обстрела, где-то прятался и не выдававший себя выстрелами корректировщик. Взрывы ложились все ближе и ближе к разворачивавшемуся грузовику.

Инкассаторский броневик уже сдавал задним ходом. Но тут с противоположного, молчавшего до этого края ущелья загрохотал крупнокалиберный пулемет. Мгновенно снесло капот броневика, подбросило его в воздух и кинуло на скалы. Инкассаторов не спасли даже толстые пуленепробиваемые стекла. Густой пар повалил из простреленного радиатора. Броневик замер. Воспользовавшись завесой дыма и пыли, Богдан подбежал, заглянул в кабину банковской машины. Спасать, вытаскивать кого-либо уже не было необходимости. Все, что осталось от людей выше бронированной дверцы, представляло собой ужасное кровавое месиво.

Он побежал к своим отстреливающимся бойцам. Бежал, петляя. За ним то и дело вздымались фонтанчики от пуль, но везение пока оставалось на его стороне.

– Занять оборону! Не дать им спуститься! – кричал прапорщик на ходу, хотя десантники и так уже выполняли этот приказ.

Богдан краем глаза заметил, как «КамАЗ» с пылающим брезентом сумел-таки вывернуть и, ускоряясь, пошел на подъем.

– Молодец! – вырвалось у него.

Но он тут же крепко выругался, увидев, как снаряд миномета угодил в кузов грузовика, и машина, объятая пламенем, покатилась назад, набирая скорость. Утешением могло служить лишь то, что водитель успел выпрыгнуть на ходу и откатился за камни. Пылающий «КамАЗ» ударил задним бортом в замерший броневичок и впечатал его в «УАЗ».

– Черт! – Богдан рванул вперед.

Он уже видел лица своих десантников, когда ногу вдруг пронзила острая боль, он почувствовал, как горячая липкая кровь течет под штаниной в берцы. Колено само собой подогнулось, и Богдан упал. Подгребая руками, он пополз к спасительным камням, из-за которых к нему тянули руки бойцы.

– Товарищ прапорщик, держитесь, – рванулись к нему сержант со старшиной и под обстрелом затащили в укрытие.

– Зацепило, – прошептал Князев.

– Да тут не зацепило, товарищ командир, а разворотило, – заметил старшина, разрезая ткань камуфляжа. – Жгут дайте!

Вокруг не умолкала стрельба, и Богдан, не обращая внимания на боль и головокружение, крикнул связисту:

– Ротного вызывай!

– «Браслет», «Браслет», ответьте «Браслету пять»… – склонился тот над рацией.

Командир роты капитан Бакланов отозвался только через минуту.

– «Браслет» на связи. Что там у тебя, Князев?

– В засаду попали… – Богдан доложил обстановку и запросил помощи.

– Сейчас, прапорщик, я тебе ничем не могу помочь. Держись своими силами. Оба взвода задействованы. Высокое начальство встречаем. Не могу же я охрану летного поля оголить.

– «Вертушку» вызывай. Они на краю ущелья, их только с воздуха или минометом накрыть можно.

– Я-то «вертушками», как понимаешь, не командую. Попробую помочь. Подожди.

Но слабая надежда угасла через несколько минут. Капитан Бакланов вновь вышел на связь и сообщил, что поддержки с воздуха не предвидится. Нет свободной «вертушки», все задействованы на охране прибывающего высокого начальства.

– Короче, прапорщик, приказа отходить, не вытащив с собой банковский броневик, я тебе дать не могу. Сам понимаешь, – упавшим голосом сообщил капитан Бакланов. – «Вертушка» будет только через час, а то и полтора, но будет, это точно. Так что – держись!

– Нам столько не продержаться.

– Тогда могу посоветовать действовать по обстановке, со всеми вытекающими для меня и тебя последствиями. Ты уж извини. Так обстоятельства сложились. Конец связи.

Если бы у Князева в распоряжении имелся миномет, это изменило бы расклад сил и он обязательно накрыл бы врага. Но миномет был у противника, и он им умело пользовался. Взрывы ложились все ближе к позициям десантников. Сами боевики предпочитали не высовываться. И вот уже взрывы стали ложиться среди камней, за которыми укрывались бойцы Князева.

За пятнадцать минут он потерял убитыми троих десантников и серьезно раненными четырех. Не нужно знать высшую математику, чтобы понять – через час-полтора он потеряет всех людей, при этом долбаный броневик с наличкой так и не спасет. До подлета «вертушки» его по любому захватят боевики. Деньги – всего лишь резаная бумага, а людские жизни бесценны. Князев и так уже опаздывал с решением. Дал бы в безнадежной ситуации приказ отходить сразу, спас бы жизни ребят.

– Отходим! – принял он непростое для себя решение.

Как ни странно, боевики повели себя по правилам войны, лишь только поняли, что десантники отступают, прекратили обстрел из миномета и дали возможность прапорщику и его людям уйти, забрав с собой раненых и убитых.

Этот момент потом много раз «обсасывался» во время расследования, и каждый раз трактовался не в пользу Князева. Мол, подобное милосердие боевиков может иметь лишь одно объяснение – сговор между ним и бандитами. Якобы Князев сдал им банковский броневик. Продержись он еще полтора часа, подоспела бы подмога. А так в ущелье был обнаружен подорванный броневик, и деньги из него исчезли.

А сам Князев, грешным делом, подозревал в сговоре с боевиками своего командира – капитана Бакланова. Ведь маршрут следования банковского броневика прокладывал он. Но вскоре прапорщик свои подозрения отбросил и даже устыдился их. Ведь в основном благодаря показаниям Георгия Бакланова дело так и не дошло до суда над Богданом. Капитан не стал перекладывать всю вину на него, не стал скрывать и свой «совет» действовать по обстоятельствам, постоянно напоминал о спасенных жизнях, даже заявил, что в сложившихся обстоятельствах поступил бы точно так же, как повел себя прапорщик.

Князеву, можно сказать, повезло. Учитывая его ранение и прошлые заслуги, под суд его так и не подвели, просто комиссовали по состоянию здоровья. Поплатился и капитан Бакланов, ему под сильным давлением пришлось написать рапорт и расстаться со своей должностью. Правда, пока Князев валялся по госпиталям, красавица Кристина, которой он так и не успел предложить руку и сердце, выскочила замуж за его командира – капитана Бакланова.

После этого Князев с Баклановым не виделись, хоть оба и жили в Москве. Не то чтобы специально избегали встречи, просто Князеву не хотелось ворошить былое. Все равно ничего уже не изменишь, жизнь сложилась так, как было угодно судьбе.

Богдан проклинал себя, что раз за разом прокручивал в памяти тот трагический день своей жизни. Это самоедство опустошало душу, терзало совесть. Он все пытался понять, что сделал не так, и не находил ответа.

Вот и теперь он стоял у выщербленного бетонного парапета у «Вечернего огонька», смотрел на проносившийся на фоне старых складов пассажирский поезд и чуть ли не в кровь кусал нижнюю губу. Да, его жизнь после того боя не задалась. Но он остался жив, а вот трое ребят из его взвода погибли. Уж лучше бы погиб он сам. Пусть бы пуля угодила не в ногу, а в голову, в сердце…

– Нарушаем? – донесся до его слуха официальный голос.

Богдан повернул голову. Рядом с ним стоял наряд полиции – молоденький лейтенант и умудренный жизнью, начинающий седеть сержант. Князев даже не сразу понял, о чем идет речь.

– А?.. – невнятно переспросил он.

– Нарушаем? – вновь прозвучал вопрос. – Распиваем спиртные напитки в общественном месте, – пояснил лейтенант.

Почему-то офицер говорил во множественном числе, хотя Князев у парапета стоял один.

– Так здесь можно, – пожал плечами бывший прапорщик ВДВ. – Тридцать метров от точки розлива – не запрещается.

– Грамотные все стали, – усмехнулся лейтенант. – Тогда можно и на экспертизу проехать. Будут «промили» в крови, будем оформлять, как нахождение в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения. И тридцать метров от точки розлива не помогут. Ну, так как?

Князев умом понимал, что с полицией ссориться нельзя, поэтому примирительно произнес:

– Извините, товарищ лейтенант. Я же здесь не распиваю, просто стою, покурить вышел. Сами знаете, какой там контингент. Оставишь бокал на стойке, могут и выпить.

– Идите внутрь, – смягчился после этих слов лейтенант. – Не провоцируйте нежелательный инцидент.

– Спасибо, – через силу поблагодарил «душевного» правоохранителя Князев.

Загасив недокуренную сигарету, он вернулся в распивочную, поставил недопитую «Кровавую Мэри» на стойку. Пить расхотелось. «Своих», с кем бы можно было поговорить, уже не наблюдалось, все какие-то «залетные» или совсем неинтересные. Богдан снова вышел на улицу, бормоча про себя: «Испортили вечер».

Однако приученный к определенной вечерней дозе спиртного организм требовал своего. Богдан знал – не «догонится», не уснет, а завтра с утра на работу. «Догнаться» – совсем не означало напиться, свою практически ежедневную норму Князев знал четко. В универсаме он взял плоскую бутылочку водки «ноль-два» и пачку томатного сока. Теперь можно было отправляться домой.