Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6
Основоположник Добровольческой армии; не Командующий ею, а, признанный всеми, ее духовный Вождь – Верховный Руководитель, генерал Алексеев нес с нею все тяготы и лишения. Легшие на него еще с конца 1917 года дела внешних сношений и финансов с развитием успехов Добровольческой армии расширялись и осложнялись. Сношения с Доном, объявившим себя самостоятельным государством; с Кубанью, стремившейся последовать примеру Дона; наконец – с Грузией; устроение жизни в губерниях Ставропольской и Черноморской, которое потом будет перенесено и на вновь освобождаемые губернии; необходимость теперь же создать ядро общероссийского единства при развивающейся многопартийности среди государственно-мыслящих людей – все это ложилось на него, давно уже страдающего тяжелой болезнью.
И вот 25 сентября, в день святого Сергия Радонежского, его не стало.
Слабо трепетал приспущенный над его домом Национальный флаг. Печально опустив головы, стояли у входа бородачи конвойцы. Ни один прохожий не прошел мимо, не отдав мысленно земного поклона…
Бывшие в городе две роты марковцев не могли отметить в этот день свой полковой праздник: они участвовали на панихиде по усопшем Вожде, а через два дня и на похоронах его.
Торжественны были похороны генерала Алексеева, Болярина Михаила. Венки, ордена, духовенство… на лафете орудия 1-й генерала Маркова батареи, прибывшего с фронта, гроб… семья покойного, генерал Деникин, которому теперь приходится нести все бремя власти. Шпалеры войск… две роты марковцев. Печально-торжественные звуки похоронных маршей и траурный звон колоколов нового Войскового собора. Масса народа и среди него сотни раненых и больных марковцев. Последнее отпевание в соборе и похороны в нижней его церкви, с правой стороны.
Немеркнущий свет лампад у могилы. Непрекращающийся поток молящихся… Каждый день к могиле подходят марковцы на костылях, с перевязанными руками, головами, едва могущие двигаться. Они стоят у могилы, и кажется им – стоят они у «Чаши страданий и крови» за Родину…
А отойдя от могилы и выйдя из собора, они вдруг возвращаются к жизни, к реальной действительности и говорят себе:
– Мы же, живые, будем продолжать борьбу, пока не достигнем цели.
Зарождение Белой идеиНад входом в дом, где помещался Штаб Добровольческой армии, развевался Российский Национальный флаг. Ум, душа и воля армии находились сосредоточенными в этом доме, в лице ее Командующего, генерала Деникина, принявшего после смерти генерала Алексеева звание Главнокомандующего. Здесь решались все задачи, связанные с освобождением Родины и направлением ее жизни «по новому руслу – к Свету и Правде».
Высокая, патриотическая Идея была ведущей силой.
Так с песнями, смерти навстречу,Мы шли и в сраженьях мечтали о том,Когда мы в свободной Москве созовемВеликое Русское Вече, —декламировали добровольцы и весь пыл своей молодости и любви к Родине выражали в песне:
Вперед же, братья, на врага,Вперед, полки лихие!Господь за нас! Мы победим!Да здравствует Россия!..Успехи армии окрыляли надежды в конечное торжество Идеи. Они показали, что общее, сплоченное стремление к цели, даже при разнице личных убеждений, только и может привести к успехам. Стало непреложным законом, что «Добровольческая армия не может стать орудием какой-либо политической партии. Иначе – она не была бы Русской Государственной армией».
Примеры тому показали Вожди. Генерал Алексеев был монархистом. Генерала Корнилова считать монархистом было нельзя. Генерал Деникин заявлял о своем полном подчинении воле Учредительного собрания. Генерал Марков не скрывал своих монархических убеждений, но твердо считал, что выявить свои убеждения должно только после освобождения Родины. Генерал Кутепов, ярый монархист, поборол в себе свои чувства и влечения и заявил, что если воля Учредительного собрания остановится на иной, не монархической, форме правления, то он приложит руку к козырьку и скажет: «Слушаю!»
Терпимость к личному убеждению каждого в армии становилась полной и крепила ее ряды в стремлении к общей Идее. Если даже трудно было иным согласиться с мыслью об Учредительном собрании в составе, каком оно подготовлялось в 1917 году; если в боях социалист, еврей, прап. Фишбейн61 и шел в атаку с криком: «Вперед за Учредительное собрание!» – как бы ведя и других за него, все же примерялись на представлении о высоком собрании выборных от народа, как бы оно ни называлось.
Добровольческая армия перемолола в себе до конца расовые и племенные расхождения. Особенно это касалось евреев. Установление революцией их полного равенства со всеми принято было без всяких ограничений. В рядах армии евреев было немало; некоторые в офицерском чине; прошедших 1-й Кубанский поход и показавших себя с отличной стороны. Были латыши, литовцы, поляки, горцы с Кавказа, туркмены… Это утверждало закон: «Россия – мать всех народов, ее населяющих».
Сами собой отпали всякие классовые, сословные и пр. деления, как отпало и представление о возникновении вновь классов, сословий… с их правами и привилегиями.
Так Идея армии выявляла и налагала свое влияние на разные стороны жизни и взаимоотношения русских людей.
К добровольцам и казакам большевики относились как к главнейшим своим врагам. Они называли их калединцами, кадетами, корниловцами, деникинцами… Но поняв, что называть их так – значит не вскрывать в своих врагах их сущности, стали величать их – «реакционерами» и «контрреволюционерами», словами, имеющими уже политический смысл. В название «реакционер» они вкладывали стремление к возвращению старых порядков, к водворению несправедливости, неравенству, господству одних над другими, меньшинства над большинством. Добровольцы это отвергали решительно, а реакционерами называли самих большевиков, потому что они, имея власть над всей страной, как раз и ввели все, что ими приписывалось добровольцам, у себя, объявив даже «диктатуру пролетариата».
Но «контрреволюционерами» добровольцы себя признавали, подразумевая в этом способы, методы и средства, какими проводилась революция в целом и пролетарская в частности и в особенности. Как ни избегали они говорить на политические темы, но эти два названия побуждали их.
Большевиками было пущено в обращение еще одно прозвище своих противников – «Белые», как отличие от них «Красные». Этому слову посчастливилось: оно широко распространилось не только среди красных, но было принято добровольцами: «Белая армия», «Белое дело», «Белая идея»… «Белый солдат» – белогвардеец. Но была разница в понимании слова «белый»: красные вкладывали в него смысл политический, как и в свое – «красный», а добровольцы – смысл белизны, чистоты своих устремлений и своей Идеи. Красные шли под красным флагом пролетариата, побуждаемые идеями Маркса; белые же – под Русским Национальным, побуждаемые любовью к Родине и благом народа.
Так ведущая Идея Добровольческой армии стала Белой идеей и так постепенно она вскрывала свое содержание, охватывая им белых бойцов. Для них Белая идея стала Святой идеей; Белое дело – святым делом, которое не может выполняться «грязными руками» и нечистыми побуждениями.
* * *За время долгой стоянки в Екатеринодаре много велось разговоров о моральном облике добровольцев: каким он должен быть и каким был. Некоторые, наряду с описанием походов и боев, записывали и об этом в своих карманных тетрадях. А десятки лет спустя, когда стала осуществляться мысль – написать книгу о походах марковцев, тогда из глубин памяти воскресли минувшие дни…
«Мы обнаружили в хлеву на дворике будки с большим количеством домашней птицы. Перед нашим приходом бежали почти все железнодорожники. Сторож этой будки тоже скрылся вместе с семьей, оставив все хозяйство на произвол судьбы. Бедная птица дня три сидела взаперти. Мы с Луньковым нашли на подоловке запас зерна, притащили воды, выпустили бедняг на дворик и очень радовались, видя, как оживает полумертвая от жажды и голода птица. Потом загнали их в хлев, набросав им вдоволь корму».
«Я с удивлением увидел этого всегда тихого, доброго Лунькова, когда мы пошли в атаку; с каким ожесточением он бросался в штыки, как он кричал вместо «ура» бежавшим черной массой от нас большевикам: «Стой, сволочь, стой!..» Он был смертельно ранен в голову выстрелом из окна, когда наша цепь уже миновала здание вокзала станции».
В одной из станиц взвод Технической роты был расположен в сарае с сеном и сельскохозяйственными машинами. Устраиваясь там, один из офицеров нашел сверток, в котором оказались деньги Романовскими билетами и керенками. Сверток с деньгами был отнесен командиру роты, полковнику Бонину62, который как раз в это время вручал хозяину деньги за кормление роты в течение дня, но за неимением нужной суммы – билетом в 5000 рублей достоинством. Хозяин говорил, что сдачи у него нет: откуда у него могут быть большие деньги; он беден, война разорила… Напрасны были все слова офицеров об их сомнении в его бедности. Тут ему был вручен его сверток с деньгами. Его попросили пересчитать деньги… Хозяин был крайне смущен и просил извинить его за недоверие.
На поле боя под станицей Кореновской, в 1-м походе, в сумке одного убитого, видимо важного красного, было обнаружено 180 тысяч рублей Императорскими кредитными билетами пятисотрублевого достоинства. Командир взвода приказал отнести «трофей» генералу Алексееву, который заведовал казной Добровольческой армии. Генерал Алексеев сидел за столом и занимался делами, когда вошли 2 офицера и молча положили перед ним сумку с деньгами. Генерал смотрит на сумку и на офицеров.
– Что это такое? – спросил он.
– Военный трофей, Ваше Высокопревосходительство!
Генерал молча вынул четыре объемистые пачки билетов, внимательно пересчитал их и поднял на офицеров глаза, полные доброты и благодарности.
– Вы имеете еще что-либо сказать?
– Никак нет, Ваше Высокопревосходительство!
– Можете идти.
Отчетливо повернувшись, оба офицера вышли и явились с докладом к командиру взвода.
– Получили расписку?
– Никак нет, господин капитан.
Командир взвода, штабс-капитан Згривец63 отошел, видимо озадаченный. Но немного спустя он отзывает в сторону офицеров, сдавших трофей, и говорит им:
– Ну, вы, слышь! Не вздумайте чего такого! Я все равно узнаю.
Эти слова нисколько не задели и не обидели офицеров, но они показали им честное и чистое выполнение долга перед армией их начальника, выдвинувшегося из рядовых солдат, и наблюдение им за должным выполнением долга своими подчиненными.
Во 2-м Кубанском походе, когда эшелон с марковцами стоял некоторое время на ст. Тихорецкая, они узнали, что из трофейных складов произведено было хищение имущества лицами, которым эти склады были поручены, и будто бы генерал Алексеев, узнав об этом, прослезился. Возмущение марковцев было безгранично: они готовы были отправиться туда, где сидели заключенные мародеры, и расправиться с ними. И только отбытие эшелона помешало им.
В Екатеринодаре уличен был в грабеже один из марковцев и расстрелян. Наказание это приветствовалось. Но уже там же стали говорить, что иные тяжелые проступки и преступления скрываются знающими о них, и тогда в среде марковцев стали, конечно без оповещения, создаваться группы для выявления не только преступников, но и тех, кто их покрывает. Уличенным в преступлении предлагали застрелиться – и тогда никому не будет известно об его преступлении; в противном случае его дело ставилось в известность начальству – и тогда он предавался суду и его имя в списках будет иметь отметку: расстрелян по суду.
Трудна была борьба с живучим злом.
Но проявление зла в ничтожной доле могло ли набросить тень на Белую идею и Белое дело?
МАРКОВЦЫ-АРТИЛЛЕРИСТЫ ВО ВТОРОМ КУБАНСКОМ ПОХОДЕ64
С начала 1 июня батарея начала активно готовиться к новому походу, и на этот раз опять на Кубань, с целью ее освобождения. В бою под хутором Веселым казаки захватили испорченное трехдюймовое орудие образца 1902 года, и т. к. в нем не хватало запасных частей, то оно долго стояло возле станичного правления. Командир батареи получил разрешение его взять, и временно неисправные части были заменены из имеющихся в 3-й пехотной дивизии. В итоге в батарее стало три орудия.
Спешно перековывались лошади, красились орудия и чинилась амуниция. В военно-ремесленной школе подполковник Миончинский заказал особой конструкции передвижной наблюдательный пункт, т. к. в боях на ровной местности батарея была не в состоянии, без особых приспособлений для наблюдения, вести огонь. Естественно, что неожиданное появление вышки в степи почти немедленно вызвало по ней огонь противника, и она сразу же получила прозвище Халабуда и попала в батарейный «Журавель»:
Соберетесь-ка мы в грудуИ споем про халабуду.Целу ноченьку не спали,Халабуду сочиняли.Миончинский влез на вышку,Из-за леса видит вспышку.Вдруг граната разорвалась —Халабуда закачалась.Поскорей халабуду разбирать.Разбирали, составляли,Составляли, разбирали.Ох… Когда я будуНа дрова рубить то буду.Общая обстановка была следующей: почти весь Дон был очищен восставшими донцами и ими управлял генерал Краснов, выбранный 3 мая в Атаманы так называемым Кругом Спасения Дона. Ростов занят немцами, а в ст. Егорлыкскую прибыла 3-я пехотная дивизия полковника Дроздовского. Выйдя 7 марта из Дубоссар и идя впереди наступающих немцев, дроздовцы заняли Ростов, а затем помогли донцам занять Новочеркасск в самый тяжелый для них момент боя.
Вся сила нашей Армии определялась численностью 8—9 тысяч штыков и сабель, при 21 орудии и 3 бронеавтомобилях. Наша 1-я отдельная легкая батарея входила в 1-ю дивизию генерала Маркова: 1-й Офицерский пехотный полк, 1-й Кубанский стрелковый полк, 1-й конный полк и 1-я Инженерная рота. Офицерский полк имел три батальона.
Красная армия в это время доходила до 100 тысяч человек. Половину составляли части главковерха Сорокина, и стояла против немцев, фронтом от Азова, через Кущевку и до Сосыки. Крупные силы, до 30 тысяч человек, занимали по железным дорогам район Торговая—Тихорецкая, под общим начальством бывшего подполковника генштаба Калнина.
Генерал Деникин, считая время благоприятным, решил начать наступление на Екатеринодар. Первое, что намечалось, – это занять Торговую, дабы прервать железнодорожное сообщение Кавказа с Царицыном и, следовательно, со всей Советской Россией. Потом занять Тихорецкую, затем на севере Кущевку, а на юге Кавказскую и, оставив прикрытия, двинуться на Екатеринодар.
Для занятия станции Торговая приказано к ночи 11 июня сосредоточиться так: 1-й дивизии генерала Маркова, с рассветом 12-го, начать наступление на станцию Шаблиевка, занять ее и прервать сообщение Торговой с Великокняжеской; 3-й дивизии, от разъезда Трубецкого, наступать на Торговую с фронта, имея поддержку от 2-й дивизии с северо-запада. Генералу Эрдели, перерезав своей конницей железную дорогу к юго-западу от Торговой, наступать на нее с юга.
Во исполнение этого колонна генерала Маркова выступила из Егорлыкской в Сальские степи 10 июня в составе: 1-го Кубанского стрелкового полка, при 3 наших орудиях и Св. – Донского казачьего полка, при одном орудии. Движение шло в направлении «Казенного моста» через реку Маныч. Переночевав в зимовнике Королькова, к полудню 11-го, по страшной жаре, прошли разгромленный зимовник Супунова, где был водопой и купанье. Скоро разъезды обнаружили заставы противника. Генерал Марков выслал Донской полк в сторону «Казенного моста», оставил стрелков на месте, а сам с конной сотней и батареей пошел к железной дороге, дабы произвести обстоятельную разведку для предстоящего назавтра боя.
Это движение было замечено противником, и на разъезде Маныч высадился эшелон пехоты, залегший густыми цепями вдоль полотна. Генерал Марков приказал батарее вернуться к стрелкам, а к вечеру здесь собрался весь отряд. С темнотой двинулись на ночевку к Супунову, и по пути колонна была обстреляна пулеметным огнем красной разведки. Командир Донского полка получил приказание ее ликвидировать.
На биваке генерал Марков объявил план завтрашнего боя и предупредил нашего Командира о неизбежности серьезных потерь назавтра, при наступлении по совершенно открытой степи, под огнем бронепоезда.
Бой под станцией Шаблиевка и смерть генерала МарковаЕще не рассветало, утром 12-го, когда стрелки с батареей в боевом порядке выступили в направлении хутора генеральши Поповой, что расположен на возвышенности против станции Шаблиевка. С рассветом сразу же попали под сильный артиллерийский огонь нескольких бронепоездов. Батарея открыла по ним огонь, привлекая на себя весь огонь противника и тем давая возможность стрелкам подвигаться вперед, не неся больших потерь. В батарее же сразу выбыло семь раненых, среди них: подпоручик Черняев65 и кадет Рево66 – тяжело, легко: штабс-капитан Стадницкий-Колендо67 и прапорщики: Плотников68, Кокин69, Прюц70.
Хутор был взят стрелками и генералом Марковым, заскакавшим с небольшой конной группой в тыл красных. Противник отступил к станции. Батарея пришла на хутор и поставила два орудия в саду, спускающемся от хутора к станции, а 3-е орудие заняло позицию между сараями, на одном из которых был главный наблюдательный пункт. Боевой обоз укрылся за постройками.
Генерал Марков был на главном наблюдательном пункте, когда сюда пришел разъезд от 2-го офицерского конного полка 3-й дивизии. Получив сведения от разъезда, генерал его отправил обратно, приказав доложить, что атаку начнет в 16 часов.
Но атака началась раньше, и сигналом к ее началу послужило появление нескольких поездов со стороны Торговой. Штабс-капитан Шперлинг открыл по ним огонь, и паровоз 1-го состава был сразу же подбит, и этим заперт путь для остальных. Цепи стрелков быстро двинулись к станции. Из вагонов всех поездов начали выпрыгивать толпы красных и бежать в селение за станцией.
Красный поезд от разъезда Маныч все время вел огонь по хутору, разрывом одной гранаты в телефонной двуколке батареи была разнесена на куски пристяжная лошадь, но ни корень, ни ездовой не пострадали. От меткого огня батареи бронепоезд отошел за разъезд.
Генерал Марков следил за цепями стрелков с чердака и, когда они уже подходили к мосту, стал спускаться к 3-му орудию. В этот момент граната, выпущенная на пределе, разорвалась между 3-м орудием и лестницей, по которой спускался наш Шеф. Одним из осколков был смертельно ранен генерал Марков. У него было вырвано левое плечо и разбит затылок.
Это событие тяжело отозвалось на всех, и были опасения, что стрелки даже могут утерять боеспособность, так импонировал им генерал и так сильно повлияло на них его ранение.
Этот выстрел бронепоезда был последним выстрелом боя и выстрелом судьбы, как выстрел судьбы, тоже последняя граната сразила генерала Корнилова под Екатеринодаром.
Станция была взята, и части ночевали на площади селения. На станции к батарее присоединились два наших офицера, из бывших в Новороссийской тюрьме.
Не стало незабвенного Шефа, но память о нем, как и написанные строки, останутся бессмертными:
«Легко быть смелым и честным, помня, что смерть лучше позорного существования в оплеванной и униженной России».
13-го гроб с телом генерала по железной дороге был отправлен в Торговую, а затем в Новочеркасск. Умирая, наш Шеф сказал: «Вы умирали за меня, теперь я умираю за вас…»
14 июня батарея имела дневку. Еще накануне на блиндированном поезде прибыл полковник Кутепов и вступил в командование дивизией, а к вечеру походным порядком подошли части 3-й дивизии.
В ночь на 15-е батарея с кубанскими стрелками выступила к реке Маныч, в направлении «Казенного моста». Местность болотистая, движение было возможно лишь по узкой гати. Бой продолжительный, противник защищался упорно, но все же был опрокинут, и наши части заняли Великокняжескую, в то время как 3-я дивизия еще вела бой между разъездом Маныч и Великокняжеской. Красные, отходя перед дроздовцами, обошли станицу, и обе дивизии остановились в ней. В долине Маныча остались действовать донские части.
Имея дневку в Великокняжеской 16-го, батарея поздним вечером прибыла в село Воронцовское, что при станции Торговая, и стала на ночевку. Здесь назначался сбор всех частей Армии. Стараниями Командира было сформировано и 4-е орудие. Батарея стала четырехорудийной: 1-е – штабс-капитан Шперлинг, 2-е – поручик Казанли;71 3-е – капитан Харьковцев 1-й и 4-е – поручик Боголюбский72.
18-го батарея и кубанские стрелки, подчиненные генералу Эрдели, выступили и с боем заняли село Сандата и далее, в последующие дни: Ивановка, Красная Поляна, Куковское, Рассыпное и 22-го – Ново-Павловское.
23-го, совместно с другими дивизиями, произошел тяжелый и упорный бой за овладение огромным селом Белая Глина. Здесь понесли большие потери дроздовцы, убит командир полка полковник Жебрак.
Захвачено до 5 тысяч пленных, много местных жителей, насильно мобилизованных, батарея пополнилась солдатами, которые на протяжении всей Гражданской войны были лучшими солдатами.
Встревоженный успехами добровольцев, Сорокин усилил Тихорецкий участок переброской из-под Батайска и 18 июня повел наступление на Кагальницкую, где у нас был слабый заслон. Туда спешно стали направляться части и двинут 1-й Офицерский полк, двигавшийся из Новочеркасска к дивизии. После упорного боя 25-го, в котором полк понес большие потери, станица взята, а полк направлен к дивизии. Среди убитых – прапорщик Рудзит73.
В этот же день батарея со стрелками спешно выступила на станцию Ея и станицу Ново-Покровскую, на поддержку частей генерала Эрдели. Здесь простояли до ночи 29-го. Все время, днем и ночью, противник вел огонь по станице, наш же дежурный взвод находился на ст. Ея. Бронепоезд красных имел дальнобойную морскую пушку Канэ и был вне досягаемости нашего огня.
В ночь на 30-е отряд полковника Туненберга: полк и батарея – выступили на ст. Кальниболотскую, которая была взята совместно с корниловцами, здесь же к дивизии присоединился 1-й Офицерский полк.
Еще 24 июня подполковник Миончинский возбудил ходатайство о даровании батарее имени генерала Маркова.
1 июля предстояла атака станции Тихорецкая. С рассветом со стрелками выступили на хутора Ново-Романовские. Это оказался целый ряд хуторов, занятых противником, и за каждый пришлось вести бой. К 15 часам отряд занял станицу Тихорецкую и, после короткого привала, пошел к станции, которая должна была быть атакованной всеми частями армии, в 17 часов.
Батарея стала на позицию за стрелками, залегшими в высокой пшенице. Подошедший 2-й офицерский конный полк, сзади стрелков, стал развертываться в боевой порядок. Противник открыл по нему огонь, конники бросились вперед и, не ожидая, что в хлебе лежат цепи, смяли их и, понеся большие потери, отступили назад. Наши стрелки-кубанцы двинулись вперед, но в это время на них выскочили два красных броневика, первый был пушечный, и стали косить наши цепи, залегшие в пшенице.
Преследуя их, они вылетели неожиданно по дороге и очутились перед 4-м орудием поручика Боголюбского, которое в упор, с каких-нибудь 30 шагов, всадило в первый пушечный [броневик] гранату с замедлителем, взрыв которой внутри машины превратил в кровавую массу его личный состав, и начался внутри пожар.
Наступил психологический момент боя: второй броневик повернулся и улетел назад, наш броневик «Верный» и стрелки-кубанцы бросились вперед, а в жестокой рукопашной схватке все защитники окопов были переколоты. Через час поселок и станция Тихорецкая были заняты с огромными трофеями: 3 бронепоезда, много и орудия, и снарядов, и другого военного имущества, как и продовольствия.
Батарея с кубанскими стрелками встала по квартирам, а к полудню 2-го числа к ней прибыли обозы 1-го и 2-го разряда. Среди трофеев оказалось и обмундирование, и материя, так необходимые для всех.
Формирование второй батареиВо время стоянки в Тихорецкой подполковник Миончинский неутомимо хлопотал о получении орудий из числа захваченных, для формирования при дивизии еще одной батареи, тем более что в батарее уже была создана команда пополнения из вновь прибывающих офицеров.
Вместе с разрешением было получено 3 не вполне исправных орудия образца 1900 года, и 3 июля согласно приказу было приступлено к формированию 2-й батареи, с назначением командиром ее старшего офицера 1-й Отдельной батареи, подполковника Михайлова Алексея Алексеевича74, бывшей 48-й артиллерийской бригады. В нее назначались: старшим офицером полковник Плазовский и капитан Трейман, поручик Стариков75, подпоручики Пок76 и Михеев77, прапорщики: Казакевич и Зазулинский, 2 бомбардира-наводчика и 6 канониров.
В течение 10 дней, 4—14 числа, батарея устранила все неисправности в материальной части, получила конский состав, зарядные ящики, конскую амуницию, обозные повозки, пополнение людьми.
К 15 июля 2-я батарея имела: 2 орудия и 2 зарядных ящика запряженными, а 3-е конное орудие (подпоручик Пок) было установлено на железнодорожную платформу для борьбы на железных дорогах…
Теперь армии надлежало расширить свой фронт для подготовки движения на Екатеринодар. Для этого надо было ликвидировать армию Сорокина, соединиться с донцами, заняв станцию Кущевка, и на юго-востоке занять станцию Кавказская, разбив красные силы, оперирующие в этих районах.