Четверной туз

Ванна быстро наполнилась, я налила в нее найденную в шкафчике пену для ванны и ароматическое масло. Открытый шкафчик с зеркалом, с удовольствием показал палетку начатых теней и пару помад. Тут же я увидела использованный спонж. Все тюбики я внимательно рассмотрела, и все они оказались подходящими цветами к моему тону кожи. Мебель в ванной была чужой, но в моем вкусе. Текстиль был в моем предпочтении. Я живу здесь! Все мелочи только подтверждают мое предположение.

Во время пребывания в воде, меня накрыла одурманивающую сонливость. Такое ощущение, что все, что угнетало меня, внезапно схлынуло. Осталось за дверью квартиры. Пережитые эмоции бесследно не исчезли, и они, словно вымотали меня. Мои мысли опять начали скакать в хаотичном порядке. Я, с удовольствием вспомнила сексуальный баритон Люка, но теперь даже он казался далеким, нереальным и несуществующим. А вот голубые глаза Тома меня сильно взбудоражили, стоило только подумать о них.

Закутавшись в атласный халат, я вышла из ванной, вся розовая, разгоряченная и обмякшая. Том сидел на диване перед включенным телевизором, но не смотрел на экран. Он читал какие-то бумаги и на его кривой переносице изящно сидели очки в тонкой оправе. Он сразу поднял на меня глаза, отложил бумаги, и пригласительным жестом указал на место рядом с собой. Немного смущаясь, я обошла журнальный столик и села в противоположное кресло, показывая, что мне нужно вытянуть ноги, а рядом с ним сделать это не получится. Он подал мне бокал с золотистым напитком, хотя я могла и сама дотянуться, сам же выпил последний глоток янтарной жидкости из толстого бокала.

Я залпом осушила свой бокал. Что-то сладкое и охлажденное. Я бы выпила еще, но попросить добавки постеснялась. Том снял очки и подошёл ко мне. Накрыл ладонями мою кисть, лежащую на подлокотнике, и она мгновенно скрылась в его руках. Он сидел на корточках и ничего не говорил. Несмотря на выпитый алкоголь, я все же ощутила, что от его рук исходит горячее тепло, которое медленно разливалось по моему телу, даря непонятные ощущения. Давно забытый уют? Чувство защищенности? Все эти вопросы взволновано блуждали во мне, слепо натыкались друг на друга, но так и не находя вразумительного ответа.

– У тебя музыкальные пальцы, – зачем-то ляпнула я.

На это замечание Том слегка улыбнулся. Странное у него лицо, он улыбнулся, а глаза жили отдельной жизнью, оставаясь печальными.

– Что!? Что тебя так позабавило?

– Я люблю, когда ты говоришь о моих музыкальных пальцах.

– Да, я люблю повторяться, – вывернулась я на ходу. В квартире, хоть она и была скорее всего моей, не было заметно присутствие какого-либо музыкального инструмента. Интересно, он играет на рояле?

Том молчал и смотрел с нежностью, отчего захотелось поцеловать его. Почувствовать вкус его губ. Ощутить силу его объятий. В силу его высокого роста, мне до безумия хотелось стать маленькой девочкой и от ненавистного внешнего мира скрыться в коконе его объятий. Разница в возрасте имеет свою подоплеку. С юнцом, за те несколько минут, я почувствовала себя старше, грузнее, скучнее, а вот с Томом все происходило с точностью да наоборот. Я была беззащитной, неопытной, тонкой и воздушной. Такой я себя долго не ощущала. Да и ощущала когда-то вообще?

Я дотронулась до его щеки, провела пальцем по еле выступившей щетине вниз к острому подбородку. Кто ты? Такой давно знакомый незнакомец? Будто тебя вырвали из заросшей раны моего сердца, настолько глубокой и застарелой, что я забыла тебя навсегда.

– Я люблю тебя, – сказал он тихо и прижал мои пальцы к своим губам.

Вот так просто и так серьезно. Всего три слова, способных перевернуть целый мир.

Кристально голубые глаза Тома отдавали теплом и светом. Пару раз я пыталась отвести взгляд, но он упорно возвращался в плен этих лучистых глаз.

– Ты любишь меня, – повторили эти слова мои непослушные губы, прежде чем я осознала их значимость.

Том ответил долгим красноречивым взглядом. Затем забрал мой бокал, поставив его на столик, легко взял меня на руки и понес в спальню. Я закрыла глаза, словно погружалась в давние черно-белые грезы об этом мужчине, которые теперь медленно окрашивались в цвет. Желание обладать им, востро встрепенулось, воспряло из пепла забытых и похороненных мечтаний. Все мужчины были забыты сразу и бесповоротно. Вот что делает со мной присутствие этого человека.

– Не открывай глаза, прошу тебя, – неожиданно прошептало горячее дыхание в мое ухо, а руки осторожно поставили меня на ноги. Я кивнула и заинтересованно ждала продолжения. Мой слух разрывался от звуков, мгновенно накрывших меня и, как никогда, хотелось ослушаться и осмотреться вокруг.

Вот легкое дуновение слева от меня означало, что секундой ранее было движение и оно напомнило собой свежий бриз при утреннем рассвете. Мягкий длинный звук, с нарастающим переливом, нарисовал в моем воображении бесконечно раскатывающийся моток нежной ленты.

Прохладная ткань легла на мои закрытые веки, и я поняла, что мне завязали глаза. Сначала я недоуменно нахмурилась, считая нелепым излишеством такие игры. Мне, наоборот, хотелось смотреть и запоминать каждый кусочек его кожи, каждое движение и изгиб его тела, каждую эмоцию, отображаемую на его лице, а не быть слепой неумехой, действующей наощупь. Но я послушно стояла и настороженно чувствовала, как моя слепота переходит в гиперчувствительность кожи. За неимением возможности видеть, другие мои органы чувств традиционно обострились, и я поняла, что осязаю Тома не только прикосновениями и слухом, но и усилившимся обаянием. Сколько я видела подобные прелюдии с повязками в эротических сценах в кино, но никогда не придавала им особый, значимый смысл. И только сейчас с досадой поняла, что зрение забирает половину нашей чувствительности. С закрытыми глазами ощущения передаются ярче и отчетливее, отзвук в теле происходит глубже и весомее. Недаром мы неосознанно закрываем глаза в моменты наивысшего наслаждения.

Том медленно развязывал пояс на моем халате. Сначала звук натянул ткань почти до визга, обхват талии ослабел, но потом блаженно, жужжащим звуком высвободился из узла петель. Том просунул в распахнувшийся халат руки, и горячие ладони прикоснулись к моей прохладной коже. Я вздрогнула, глубоко вдохнула носом и замерла. Его пальцы стали плавно подниматься к моей груди, попутно рисуя незамысловатый узор на коже. Синхронно, виляющей дорожкой, прикосновение дошло до моих сосков, которые налились стальной крепостью, встречая его пальцы многотысячным разрядом в каждый уголок моего тела. В темноте, в сомкнутых веках, заискрились золотые вспышки. Пока меня добивали оставшиеся разряды, его руки скользнули вверх и халат ловко слетел с моих плеч. Я была перед ним абсолютно обнажена и мне, в первый раз за много лет, не было стыдно за свое тело.

Прежде, чем осознать, что меня снова подняли на руки, я почувствовала головокружительную воздушность, затем силу мужских рук, и наконец, мягкую, прохладную простынь под собой.

Ожидание может успокоить. А может довести до состояния натянутой тетивы. Я не видела и могла только догадываться, что ко мне прикоснется изначально. Его пальцы, губы или язык? Ожидание, все равно, что борьба с мощным потоком воды. Ты ждешь чего-то каждую секунду, но в любом случае, тебя собьет с ног не слабость, а неожиданность.

Прикосновение его пальцев произошло в районе моего живота. Медленно, чертя расширяющуюся воронку вокруг пупка, он постепенно увеличивал диаметр. С каждым новым начертанным кругом, теплели кончики моих пальцев, возбуждение стрелами понеслось по венам, по коже, по волоскам, что вздымались дыбом по всему телу, до самых кончиков ногтей пальцев, до самых кончиков волос головы. Я не удивлюсь если эти стрелы залпом расстреляли все пространство вокруг меня. Мне до сих пор помнится свое состояние рядом с Люком, когда я попала под дождь его испускаемых флюид.

Вдруг, в какой-то момент, Том будто почувствовал мою мысль о другом мужчине и прекратил свои прикосновения ко мне. Я лежала, притихнув и снова, каждую долю секунды, ждала. Я ждала его пальцы, губы! Я ждала!!! А ничего не было. Напряжение в кончиках пальцев, подергивали меня словно куклу за ниточки. Жжение в низу живота, отдавалось в промежность, метрономом в 218 ударов в минуту. Неожиданно, я вся выпрямилась, как натянутая струна, потому что одновременно по всему телу разлилась сладострастная нега, наполнившая меня, как медленно наполняется узкий сосуд водой. А потом, моя спина изогнулась дугой, выставив грудь колесом и из горла, сквозь зубы, вырвался шумный присвист, который я не успела подавить.

Том дал мне отдышаться, он не торопил себя. Прошло довольно немало времени, чтобы как прежде, я смогла ровно лежать, раскинув руки и ноги, не шевелясь, опасаясь нарушить баланс тишины и не отпускающего до сих пор острого возбуждения.

И в этой тишине, в мое воображение снова ворвались миллион звуков. Мягкое шуршание одежды, навеяло о призрачном перекати-поле, которое бесцельно гнал слабый ветер. Когда лязгнула пряжка ремня, передо мной возвысились огромные и черные чугунные ворота, с рифлёными, глубоко выбитыми извилинами кольцеобразного рисунка. Я, как наяву, подушечками пальцев смогла погрузиться в глубину резной линии и вот с лязгом, эти ворота распахнулись и что-то теплое, и нежное приняло меня в свои объятия, погружая в полон блаженства.

Я облизнула пересохшие губы, ожидая прикосновения именно к ним. Но поцелуя не случилось и поэтому, касание языка Тома, на моем твердом соске стало для меня мощным катализатором вспышки, который сверкнул последующим взрывом в голове, отчего сквозь дрожащие и закрытые веки посыпались цветные искры.

Том, как будто не заметил мои конвульсивные подёргивания конечностями, его губы плотно сомкнулись на соске, язык, теплый и влажный, медленно двигался, то еле касался соска, то, наоборот, прижимался к нему со всей силой. Плавно. Обманывая ожидания. Движениями не по кругу, а направляясь в разные стороны, точно маятник. Рука Тома не спешно двигалась по моему телу вверх, по изгибу талии к подмышечной впадине. Кожа, моментально отреагировала, она стала неимоверно тонкой и чувствительной, оставляя после его прикасания обжигающе длинный след.

Том навис надо мной, но не лег. Я чувствовала энергию тяжести над собой, а волоски на моем теле магнитом потянулись вверх, убеждая его соединиться с ними. Мне захотелось обнять его, и я медленно стала сводить руки, пока не прикоснусь к нему. Кожа Тома была прохладной и на удивление гладкой, я погладила его ровную спину, где прощупывался каждый позвонок под пальцами. Мои руки не остановились, и вот, я уже легонько сжимаю его напряженные ягодицы. Тела Тома прикоснулось ко мне, в шею уткнулось его горячее дыхание, и поцелуй влажно оседает у впадины на ключице. Мои руки заскользили вверх по спине Тома, и я легким толчком перевернулась, сменив его сверху.

Том легко поддался перевороту и под моими руками обозначилась его крепкая грудь. Дыхание у него было разреженным и сбивчивым. Пальцами я провела по его коже, наклонилась и прикоснулась губами. Легкая испарина, образовавшаяся на его груди, осела на моих губах. Запах Тома сбил меня с намеченного курса. Сначала я услышала явный мускат, но потом в нос ударило что-то терпкое, с осадком ванили. Явно чувствовался аромат табака и выпитого крепкого алкоголя. Я не знаю, пользовался ли Том парфюмом, но его запах отозвался легким головокружением в моем сознании.

Мои бедра чутко ощущали трепетание его члена. Я приподнялась и подвинулась ближе к ногам. Руками Том поддерживал мою голову, направляя на нужный ориентир. Наощупь нашла его пах и пальцами наткнулась на горячий, твердый, с вздувшимися венами член Тома. Я лизнула его, от корня до самой головки. И пальцы Тома крепче сжались на моей голове. Поняв свое правильное направление, я осталась наедине не Томом, а с его членом. Теперь, равноправным партнером был он и только он.

Мне хотелось не только целовать его достоинство, но и прикасаться к нему пальцами, ощущая всю его мощь и величину. Осторожно, словно знакомясь, я обдала его своим горячим дыханием. Член колыхнулся. Проведя пальцем по стволу снизу вверх, я задержалась у уздечки. Обведя контур своеобразного кольца по головке, я несильно надавила подушечкой пальца и также с нажимом опустилась к самому корню, откуда возвышался орган. Член снова стал колыхаться, Том задышал глубоко и прерывисто. Я обхватила губами головку и сделала сосательное причмокивание. Потом, несколько раз обвела вокруг языком и слегка прикусила зубами. Том выгнулся и сжал коленями мою голову. Дождавшись освобождения от его пут и придерживая ствол пальцами, я полностью накрыла своим ртом его пульсирующий орган и плотно сжала губы. Сделав несколько фрикций, я, с сосущим вакуумом своего рта, выпустила член на свободу. Он отважно вибрировал под моими пальцами и не хотел успокаиваться, требуя повторного и такого же полного погружения в мой горячий рот.

Я снова обхватила член губами и глубоко, насколько смогла, опустилась до самого корня. Постепенно, выпуская его из своего плена, я яростно сосала, облепив головку языком и чувствуя, как как она обретает форму сладкой конфеты, с которой не хочется расставаться. Сбившись в дыхании, и в обилии своих слюней я выпустила член изо рта. Том резко перекинул меня через себя, ловко уложив на спину. Он лег на меня, опираясь на свои локти и колени, зажав мою голову в свои ладони. Тяжесть его тела приятно осела на меня, я чувствовала, как в мой влажный пах упирается твердый пресс Тома, мой живот нагревался от тепла его широкой груди.

Том снял с меня повязку и между нами установился прямой путь, подсвеченным страстным возбуждением и зрительным отражением друг друга. Он смотрел на меня, а я проваливалась в глубину его светлых глаз, и не знала, существует ли там дно, о которое можно опереться или я вечно буду тонуть в них.

Прежде чем войти в меня, он прикоснулся ладонью к моей щеке и дотронулся губами до моих губ. Легко, нежно, совсем без языка. Я-то помню, как юнец старался засунуть в меня свой язык – резко, и как можно глубже. Поэтому такой вариант мягкого поцелуя от Тома, все равно, что падение вниз с высокого водопада. Настолько быстро и стремительно, что внизу моего живота появилась приятная сосущая тяжесть. Я судорожно обхватила его руками и ногами и сразу же почувствовала полное погружение в себя. Том заполнил своим органом не только влагалище, но и кажется всю меня, без остатка. Всё мелочное, всё обыденное, лишнее, стыдное, даже влечение к Люку, все вышло из меня, под напором его неутомимого члена. Осталось только абсолютная наполненность Томом. Его любовью и безграничной нежностью.

Я никогда не испытывала такие острые ощущения от фрикций. Внутри бурлило и гудело, как разворошенный улей. Этот гудящий комок становился шире, готовясь разорваться на мелкие кусочки в любую секунду. Мы двигались в унисон, то разрываясь в бедрах, то стремясь навстречу друг другу. Кожа Тома покрылась мелким бисером пота, которые становились прохладными под моими руками, каждый его мускул был наряжен и я, обнимая его, чувствовала крепость мужского тела, как каменную глыбу.

В моих руках и ногах начала расстилаться паутина сладостной истомы, которая обволакивала, делая нечувствительными все мои кончики пальцев. Том опустил голову в ложбинку моей шеи, горячо обдав дыханием и от его волос, ударили в нос знакомые нотки муската. Нечувствительность, с мгновенной скоростью, стала ползти вверх по венам, как до нее только что плыло возбуждение и вдруг, все точки, которые обозначились в моем теле – центр живота и кончики моих пальцев соединились и, наружу выплеснулся мощный взрыв. Я изогнулась и кричала, одновременно плакала и смеялась. Я никогда! Никогда не проходила сквозь подобные ощущения. Я только что, впервые в жизни, испытала настоящий оргазм! Пусть такой смешной. Пусть не такой красивый, как показывают в кино. Но он был! Он обволок меня, как паутина свою жертву, плотно сжал и только потом стал медленно отпускать от себя, оставляя меня в еле заметной подрагивающей истоме. В еле заметном сладострастии. В еле заметном изменении во мне, как в женщине. Я не была раньше ею, оказывается… Я только что ею родилась…

Мы лежали обнявшись. Я на левом боку, Том за мной. Мы сложили вместе ноги, как фигуры в тетрисе, прижались всеми точками своего тела к друг другу. Я ощущала его ровное дыхание над головой и гладила его длинные пальцы, сжимавшие мое тело. Если этот сон закончится, и я сейчас проснусь – я умру. Это озарение постепенно проявлялось во мне, удивляя своей резонностью и в тоже время, отравляя своей правдой.

В вместе с озарением на меня понеслась лавина всепоглощающего счастья. Я полностью отдалась ее власти, даже не задумываясь какова этому будет цена.

Я неторопливо закрыла глаза и даже не почувствовала, как провалилась в бездну.