– А в чем дело? Готовишься сбежать?
– Мне и в голову такое не приходило, – нехотя произнесла я, покривив душой. – Просто хотелось бы поскорее покончить с этим.
Дэмиан с иронией посмотрел на меня и сухо сказал.
– Готов служить даме. Если предпочитаешь, можно сразу перейти к делу. Большинство женщин любят сначала поболтать, немного пофлиртовать, возможно, выпить. Короче, полный набор того, что называют прелюдией перед сексом. Но ты, по всей видимости, ожидаешь другого. Никаких условностей. Ни жеманства, ни притворства… Словом, без всякой игры.
Через пару минут он произнес:
– Ну вот мы и пришли. Прежде чем мы войдем в это здание, у тебя есть время передумать.
Я посмотрела перед собой и увидела гостиницу Бристоль, которая органично соседствовала на улице Фобур-Сент-Оноре с художественными галереями и магазинами известных брендов.
– Там, в 300 метрах отсюда, находится Елисейский дворец, – как бы между прочим зачем-то сказал Дэмиан, пристально глядя на меня.
Я, не обратив на его слова внимания, упрямо тряхнула головой и направилась к дверям.
Слепящие огни хрустальных люстр в огромном вестибюле высвечивали каждую деталь фешенебельной обстановки. С горделивой осанкой я последовала за Дэмианом к отделанной мрамором стене, куда были встроены лифты. Он нажал кнопку. Несколько минут спустя мы уже стояли перед его номером.
Открыв ключом дверь, Дэмиан вошел в номер и включил свет. По комнате разлилось приятное розовое сияние, не достигавшее, однако, дальних углов. Он направился к окну, задернул шторы и только тогда обернулся ко мне. Я сжалась под его пристально-холодным взглядом и вздрогнула то ли от предчувствия, то ли от предвкушения неведомого. По-видимому, удовлетворенный тем, что видит, он поманил меня к себе.
Я пересекла комнату так медленно, словно предстояло выдержать какой-то ужасный экзамен.
Можно подумать, что с ним предстоит провести целую совместную жизнь. И почему сердце вот-вот готово выскочить из груди?
Послушайте, – сдавленно произнес Дэмиан, – не знаю, зачем вы пришли сюда и чего ищете…
Я, интуитивно осознавая, в чем дело, поспешила развеять его сомнения.
– Это… это именно то, что я желаю, – прошептала я, понимая, что отрезаю последний путь к отступлению. И, умоляя про себя Господа простить мне грех, положила руки на грудь Дэмиана. Дрожь томительного предчувствия вдруг пронизала мое тело.
Я схватила его руку и повернула ладонью кверху, так как не хотела ее отпускать и, чтобы как-то продлить эти мгновения, в задумчивости провела пальцем по его линии жизни. И в тот миг меня обожгло словно короткой вспышкой молнии. Никогда раньше я не испытывала такого жаркого желания. Его взгляд обволакивал и притягивал, излучая такую всесокрушающую силу чувственности, против которой невозможно было устоять.
Будто провинившаяся девчонка, я безвольно замерла перед ним. Чуть расставив ноги, Дэмиан притянул меня к себе и осторожно провел ладонями по щекам. Пальцы его запутались в моих волосах цвета спелой пшеницы. Нагнувшись, он накрыл мои губы своими – дерзко и властно, требуя ответа.
И я тихо, но уверенно сказала:
– Да!
Эта ночь стала одной из многих, которые мы провели вместе, и столько же счастливых дней. Дэмиан был изумительным мужем, отдавая всего себя мне и сыну, который умер от порока сердца в десятимесячном возрасте. Мы вместе горевали и поддерживали друг друга, успешно пережив этот тяжелый период в нашей совместной жизни.
Поэтому я испытала невыносимый удар судьбы, когда Дэмиан после тяжелого ранения, полученного на оккупированных улицах Парижа из автомата пьяного фашиста, тоже покинул меня. Держа за руку и в последний раз улыбнувшись мне своей незабываемой улыбкой, которая излучала нежность, он с трудом прошептал:
– Мы еще встретимся с тобой, любимая, поэтому не прощаюсь…
И он сдержал свое слово, с такой же любовью глядя на меня сейчас и так же нежно улыбаясь, как в тот далекий день расставания в моей предыдущей физической жизни. Вся наша семейная жизнь пронеслась передо мной, словно в киноленте.
Я благодарно прильнула к его груди, как бывало раньше, но не услышала биения сердца и поняла, что в мире душ все по-другому. Тем не менее, наша любовь осталась с нами. Дэмиан был рядом – и я вновь ощутила себя безмерно счастливой.
Дэмиан, как отец, не стал удаляться от меня, а отплыл немного в сторону, оставив после себя тепло и осознание того, что наша встреча была неминуема, поскольку он не мог допустить моей растерянности и душевной неустроенности, вызванных тем, что я должна была покинуть тех, кто был мне дорог в моем последнем воплощении. К тому же, он был всегда человеком слова, таким же обязательным он остался и в духовном мире.
Я с тоской смотрела на него, не понимая, почему он покинул меня и наблюдает за мной со стороны. Не успев осмыслить встречу с моим бывшим мужем, я увидела, что от него вдруг отделились два светящихся шара, которые стали быстро приближаться ко мне, приобретая очертания человеческих фигур и послав моему уму узнаваемые земные образы, благодаря чему извлекли из моей памяти картины жизни с ними.
Мы обнимаемся, выражая свою любовь, хотя я и понимаю, что выглядим всего лишь тремя сгустками яркого света, вращающимися вокруг друг друга и соединяющимися в единое целое. Тем не менее, наши объятия доставляют нам искреннюю радость.
Затем на небольшом расстоянии глубоко проникаем взглядом друг в друга – и понимание, полное знание всего потоком связывает наши умы: знание всего, что мы значили друг для друга. Наши энергии вливаются в магнетическое поле неописуемой радости, соединяющей нас вместе.
Мы принимаем облики, которые были у нас в прошлых жизнях, проходя через фазы изменения тел на протяжении наших браков, несмотря на то, что в духовном мире наш облик представляет собой всего лишь сгустки энергии. Нам сейчас приятно чувствовать себя теми людьми, которыми мы были в наших совместных жизнях.
При этом потоки наших энергий сливались вместе, рождая духовную страсть, которая сопровождалась экстазом слияния. Мы испытывали изумительный восторг по отношению друг к другу, исходивший из комбинации сотен наших совместных жизней и воспоминаний о состоянии блаженства, в которое мы погружались, когда воссоединялись между жизнями.
Я ощущала обновление и восстановление своей позитивной энергии благодаря тому, что меня встретили те, которых я сильно любила. И Дэмиан, и Эван, и Айрес, мои бывшие мужья, воспламенили мою уставшую энергию, зажгли огонь внутри меня, чтобы я восстановила свою потерянную целостность воспоминаниями о нашей совместной жизни и счастье, которое мы испытывали, любя друг друга.
Эван и я жили в восемнадцатом веке в Шотландии, в то время, когда эта горная свободолюбивая страна вошла в состав английского королевства. Он относился к клану МакКензи, а я – к МакКеям. Наши кланы долгое время враждовали.
Маккензи – мощный клан, имевший массу ответвлений и септов и держал «под присмотром» весь север Шотландского Нагорья. В 1746 году Джордж МакКензи, вождь клана, был лишен собственности в наказание за поддержку злополучного якобитского восстания 1745 года. Таким образом отец Эвана потерял замок Леод, и члены его семьи вынуждены были отныне заботиться каждый о себе.
Эван с группой верных ему горцев мигрировал на побережье моря, чтобы оттуда перебраться в Канаду, но в пути заболел, так как загноилась рана, полученная в одном из местных боёв, и у него началась опасная лихорадка.
Чтобы спасти его, члены клана принесли своего друга в Балнакейл-хаус, где до этого жили мы с отцом, который со своими людьми все в том же 1745 году не поддержал второе восстание якобистов и стал на сторону британской короны. В одном из сражений отец был убит, и мне пришлось со своими верными людьми всеми силами защищать земли своего маленького клана, так как я была у него единственным ребенком. На то время мне было почти девятнадцать лет. Однако замужем я не была, поскольку мой жених погиб в том же бою, что и отец.
Забыв все распри между нашими кланами, я спасла от смерти Эвана и выходила его в своем доме. После выздоровления он вызвался верой и правдой служить мне.
Светом из своих глаз мой бывший муж послал мне воспоминание о том времени, когда мы были счастливы. Симпатия между нами вспыхнула, как сухой костер в летнюю ночь. Мы вели долгие беседы ни о чем, бережно и нежно прикасались друг к другу, совершали прогулки в осеннем лесу под незабываемый бесконечный цветной листопад.
Эван с улыбкой в глазах убирал случайно упавшие листики из моих волос, согревал своим дыханием мои замерзшие руки. Он напомнил мне о первом поцелуе под золотистыми ветвями березы, когда с нескрываемой надеждой в голосе спросил:
– Айлин, я не смогу жить без тебя. Мы будем вместе?
И я искренне ответила то, что подсказало мне сердце:
– Да, ведь я тебя люблю.
Через два дня мы тихо и скромно обвенчались в нашей семейной часовне, и я передала ему управление Балнакейл-хаусом с примыкающими к нему землями.
С того дня прошло девять лет. Влюбленность прошла, но нежность и любовь остались. Моё сердце уже не замирало от звуков его голоса, оно просто любило, и, если Эвана не было рядом, мне очень-очень сильно не хватало тепла его нежных рук и ласковых слов.
Но мне никак не удавалось забеременеть, хотя мы все годы совместной жизни мечтали о ребенке, много беседовали об этом, гуляя или просто сидя за ужином. Даже имена подобрали для сына и дочери. И судьба смилостивилась над нами.
Беременность моя протекала очень тяжело, поэтому много времени приходилось лежать в постели. Эван сильно переживал и на его лицо временами набегала тень, выдававшая волнение, но она тотчас проходила, как только он заходил ко мне в спальню. Он садился ко мне на кровать и всегда улыбался, показывая тем самым, как был счастлив, что его любимая должна была родить ему сына. Его сына. Их единственного и неповторимого малыша. Мы почему-то были уверены в этом.
В такие минуты мы представляли, как он впервые заплачет, придя в этот мир, как впервые засмеется, глядя на своего папу, как впервые скажет то единственно верное слово «мама». Как разбудит нас темной ночью, просто потому, что ему захочется почувствовать, что он не один и что его любят, а может и не только по этой причине. Как сделает свой первый шаг, такой маленький шаг для всего человечества и такой большой для него…
Картины нашего общего прошлого вдруг сменились воспоминаниями самого Эвана, когда он стоял над кроватью, где лежало моё бездыханное тело рядом с телом нашего сына, сумевшего сделать только один вздох, чтобы затем навечно успокоиться под моим боком.
Мой мужественный и сильный муж горевал, не стесняясь своих слез, стоя перед нами на коленях и положив свою голову мне на живот.
А затем я вновь увидела его через много лет все в той же спальне. Он остался таким же красивым, как и в то время, когда мы жили с ним вместе, как бы подтверждая значение своей фамилии Маккензи, которая в переводе с гэльского означает «миловидный».
