Торговцы космосом

Глава седьмая

Уснул я на ледяной горе, а проснулся в гудящем и пылающем аду, с алым пламенем и свирепого вида чертями-надсмотрщиками. Именно так я представлял себе посмертную участь служащих «Таунтон ассошиэйтед» – и был немало удивлен, оказавшись в пекле сам.

Смятение длилось недолго. Один из бесов-надсмотрщиков грубо толкнул меня в плечо и проговорил:

– Эй, соня, хватит храпака давить! Подсоби-ка, надо убрать койку.

В голове прояснилось; я понял, что передо мной не дьявол, а всего лишь потребитель из низших классов. Больничный санитар?

– Где я? Это Маленькая Америка?

– Хрен знает что ты несешь, – проворчал он. – Так чего, подсобишь?

– Еще чего! – воскликнул я. – Думай, с кем говоришь! Я – сотрудник рекламного агентства звездного класса!

Он посмотрел на меня с сожалением, пробормотал что-то вроде: «Совсем крыша поехала» – и побрел прочь, в гудящую, подсвеченную багровым мглу.

Я, шатаясь, поднялся на ноги и вцепился в локоть еще какого-то человека, пробегающего мимо меня, из тьмы во тьму.

– Извините, что это за место? Больница?

Этот потребитель оказался нравом покруче первого.

– А ну грабли свои убрал, быстро! – заорал он. Я убрал руку. – Хочешь сказаться больным, погоди, пока причалим, – добавил он.

– Причалим?

– Ну да, причалим. Ты что, чувак, забыл, как подмахивал контракт?

– Подмахи… Я ничего не подписывал! И нечего со мной фамильярничать. Я сотрудник рекламного агентства звездного кла…

Тут его лицо просветлело.

– Во блин! Как я сразу-то не понял! Жди здесь, придурок, щас принесу то, что тебе придется по вкусу!

Скоро он вернулся. «То, что придется мне по вкусу» оказалось маленькой зеленой таблеткой.

– Всего пять сотенных, – пояснил потребитель. – Хочешь, организуем тебе припадочек? Не хочешь? Ну, тогда эта пилюля поможет тебе продержаться до высадки…

– Да что за высадка? – завопил я. – Куда? Ничего не понимаю! И наркотики твои мне не нужны! Просто объясни, где я нахожусь, что такое якобы подписал и как отсюда выбраться?

– Чувак, – проговорил он, внимательно ко мне присмотревшись, – да тебя не на шутку переглючило. По башке треснули, что ли? Ну слушай, придурок: ты в трюме номер шесть «Томаса Мальтуса», транспорта для перевозки рабочей силы. Направление ветра, температура за бортом… ну, это пофиг. Курс 273 градуса. Скорость – 300 узлов, пункт назначения – Коста-Рика. Везет неудачников вроде нас с тобой на плантацию «Хлореллы».

Я все не мог понять, розыгрыш это или… Кто из нас сошел с ума?

– А ты… – начал я неуверенно.

– А мне не повезло, – с горечью закончил мой новый знакомец, устремив взгляд на зеленую пилюлю у себя на ладони. Потом вдруг одним движением закинул ее себе в рот и продолжил: – Знаешь, недолго мне тут торчать. – В глазах у него появился нездоровый блеск. – Я придумал новый эффективный метод работы на плантациях. Через неделю стану десятником. Через месяц мастером. Через год директором. А потом скуплю ракеты «Кьюнард-Лайн» и все их отделаю чистым золотом! Все места будут первого класса. Для моих пассажиров – только самое лучшее! И будем тарахтеть над Атлантикой туда-сюда. А тебе, придурок, выделю президентскую каюту на флагманском судне и отделаю ее листами золота. Для своего дружка-придурка ничего не пожалею! Не хочешь золото – возьму платину. Не хочешь платину…

Я отодвинулся, но он даже не заметил: продолжал бессвязно нести какую-то чушь о своем грядущем богатстве. Я от души порадовался, что никогда не принимал наркотики. Отойдя подальше, с чувством полной безнадежности я сел на пол и прислонился к перегородке трюма.

– Приветик! – послышался над ухом вкрадчивый голос. Кто-то пристроился со мной рядом.

– Здравствуйте, – ответил я. – Скажите, мы действительно плывем на Коста-Рику? Как мне встретиться с капитаном? Произошла какая-то ошибка…

– Да не волнуйся так, – ласково ответил мой сосед. – Чего нервничать-то? Расслабься, милок. Знаешь, мой девиз: ешь, пей и веселись, живи и давай жить другим…

– Так, грабли свои убрал! – рявкнул я.

Он разразился визгливой бранью, а я встал и пошел прочь, спотыкаясь в темноте о чужие тела и ноги.

Мне вдруг пришло в голову, что никогда прежде я не общался с потребителями – разве только с теми, кто меня обслуживал, и то всего по несколько минут.

Теперь я мечтал лишь об одном: выбраться из трюма номер шесть. Вернуться в Нью-Йорк, выяснить, что за трюк и с какой целью провернул Ранстед. Вернуться к Кэти, к дружбе с Джеком О’Ши, к увлекательной работе на Фаулера Шокена. Я еще столько не успел!..

Над дверью в свете тусклой красной лампочки виднелась надпись «Аварийный выход». Я вздрогнул, представив себе, как что-то случается – и толпа из нескольких сот человек ломится в эту единственную дверь.

– Извиняй, приятель, – произнес кто-то со мной рядом, – но лучше тебе посторониться!

Незнакомец согнулся пополам, и его начало рвать. Как видно, бумажные пакетики для страдающих морской болезнью здесь были не предусмотрены. Я открыл дверь аварийного выхода и проскользнул наружу.

– Куда? – рявкнул на меня детина в форме.

– Мне нужно встретиться с капитаном, – сказал я. – Я попал сюда по ошибке. Мое имя Митчелл Кортни, я ведущий сотрудник рекламного агентства «Фаулер Шокен ассошиэйтед»…

– Номер! – приказал он.

– 16-156-187, – ответил я и сам расслышал в своем голосе нотку гордости. Можно потерять деньги, здоровье, друзей, но номер – короткий идентификационный номер, свидетельствующий о высоком положении, – никто у тебя не отнимет…

Охранник довольно осторожно закатал мне рукав. Однако в следующий миг я отлетел и врезался спиной в перегородку; щека у меня пылала от смачной оплеухи.

– Что ты мне голову морочишь? – взревел охранник. – Вали-ка к себе в трюм, придурок, ты тут не на экскурсии!

В полном смятении я смотрел на сгиб собственного локтя. Вытатуированный номер гласил: «1304-9974-1416-156-187723». Мой родной номер был замаскирован посторонними цифрами – и замаскирован очень умело, так что трудно было заметить разницу.

– Ну, чего ждешь? – поинтересовался охранник. – Номера своего никогда не видел?

– Нет, – ответил я ровным голосом, хотя ноги подо мной подкосились. Я был напуган – напуган до ужаса. – Никогда не видел. Эта татуировка сделана вокруг моего настоящего номера. Говорю вам, я Кортни. Я могу это доказать. Я заплачу…

Я начал торопливо рыться в карманах, однако не нашел там ни единой монетки. Только теперь я заметил, что облачен в дешевое мешковатое тряпье от «Юниверсал», заляпанное пятнами еды, а может, и чем похуже.

– Так плати, – равнодушно бросил охранник.

– Заплачу позже, – пообещал я. – Просто отведите меня к начальству…

Тут в узкий коридорчик выглянул шустрый на вид молодой лейтенант в форме «Панагры».

– Что здесь происходит? – требовательно спросил он. – Почему в трюме свет? Почему между палубами шляются посторонние? Знаете, ваше агентство нам рекомендовали как надежное.

– Извините, мистер Коблер, – отвечал охранник, вытянувшись и отдавая честь. – Парень, похоже, упоролся. Вылез сюда и плетет какую-то чушь: будто бы он большая шишка в рекламе, а сюда попал по ошибке…

– Взгляните на мой номер! – закричал я лейтенанту.

Я ткнул ему под нос свой локоть, и тот поморщился. Охранник схватил меня за шиворот.

– Эй, не приставай к…

– Минуточку, – сказал лейтенант. – Вижу. Номер. И предлинный номер, приятель. Что ты хочешь доказать?

– Мой настоящий номер – 16-156-187. Остальные цифры фальшивые. Они приписаны, спереди и сзади. Видите? Тут цифры другие!

Стараясь не дышать носом, лейтенант наклонился и присмотрелся к моему номеру.

– Хм… – протянул он. – Вообще-то все может быть… Пойдем-ка со мной.

Испуганный охранник поспешил открыть перед нами дверь.

Лейтенант провел меня через ревущий лабиринт машинного отсека в каюту второго помощника размером со шляпную коробку. Второй помощник оказался маленьким остролицым человечком; форма «Панагры» висела на нем мешком.

– Покажи ему свой номер, – приказал лейтенант.

Я повиновался.

– И что не так? – спросил второй помощник. Он вставил кассету в читальный аппарат и начал крутить рукоять. – 1304-9974-1416-156-1877023. Гроуби, Джордж Уильям, пол мужской, 26 лет, холост; рос в неполной семье (отсутствие отца); третий из пятерых детей; выносливость 1, здоровье 2,9, работал по второй категории семь лет, по полуторной – три месяца; образование 9, подписан трудовой контракт по форме Б. – Второй помощник поднял взгляд на офицера. – Данные самые обычные, лейтенант. Что в нем такого? Почему я должен им заинтересоваться?

– Он заявляет, – ответил лейтенант, – что он сотрудник рекламного агентства и попал сюда по ошибке. Говорит, кто-то поменял ему номер. И речь у него слишком правильная для его класса.

– Да ладно! – протянул второй помощник. – Вот уж это ровно ничего не значит. Из низших классов, рос в неполной семье, средним ребенком – такие часто стараются много читать и расширять свой кругозор, чтобы выбиться в люди. Однако…

– Хватит! – рявкнул я, чувствуя, что всем этим сыт по горло. – Я Митчелл Кортни. Я могу вас всех продать, купить и даже не заметить, что потратился! Я отвечаю за проект «Венера» в «Фаулер Шокен ассошиэйтед». Я хочу, чтобы вы немедленно позвонили в Нью-Йорк и положили конец этому фарсу. Живо, черт побери!

Лейтенант, явно встревоженный, потянулся к телефону, но второй помощник с усмешкой отстранил его руку.

– Значит, вы Митчелл Кортни? – ласково спросил он. Затем потянулся за другой кассетой и вставил ее в читалку. Немного покрутил. – А теперь посмотрите сюда!

Мы с лейтенантом наклонились к экрану.

Перед нами открылась первая страница «Нью-Йорк таймс». И на первой полосе – некролог: Митчелл Кортни, глава отдела «Венера» компании «Фаулер Шокен ассошиэйтед», замерз на леднике Старрзелиус близ Маленькой Америки. Начал копаться в батарее, и она отказала.

Лейтенант после этого потерял интерес к некрологу, а вот я дочитал до конца. Проектом «Венера» теперь занимается Мэтт Ранстед. Коллеги обо мне скорбят. Моя жена, доктор Нейвин, отказывается отвечать на вопросы журналистов. Фаулер Шокен произнес обо мне прочувствованные слова, приведенные в некрологе полностью. Я был близким другом Джека О’Ши, первого человека на Венере; он глубоко потрясен этой новостью и скорбит обо мне.

– Газету я купил в Кейптауне, – объяснил второй помощник. – А теперь, лейтенант, будьте добры, отведите этого придурка обратно в трюм.

Вновь явился охранник – и гнал меня пинками всю дорогу до трюма номер шесть.

Во тьме, подсвеченной красным, я сразу споткнулся и на кого-то упал. После относительно чистого воздуха снаружи вонь здесь была невыносимой.

– Эй, ты чего натворил? – добродушно спросил тот, на кого я наткнулся в темноте.

– Пытался объяснить, кто я… – Тут я сообразил, что зря стараюсь. – Что нас ждет дальше?

– Причалим к берегу. Высадимся. И будем вкалывать. У тебя какой контракт?

– Мне сказали, по форме Б.

Он присвистнул.

– М-да, приятель, попал ты в переделку!

– Почему? Что вообще все это значит?

– Ты что, не смотрел, что подписывал? Ну и дурень. Контракт Б – на пять лет. На такое соглашаются только беженцы или полные идиоты. Ну или такие, вроде тебя, готовые подмахнуть, не читая. Там, видишь ли, столько разных условий… Мне тоже предлагали форму Б, так я сразу сказал: если ничего получше у вас не найдется, пойду предложу свои услуги в «Бринк экспресс»! Они было уперлись, но и я стоял на своем и в конце концов добился контракта по форме Ф. Всего на год, можно делать покупки не только в магазинах компании, и все такое.

Мне казалось, что голова у меня сейчас взорвется.

– Не может же там быть настолько плохо! – пробормотал я. – Сельская жизнь… работа на земле… солнце и свежий воздух…

– Ну… – пожал плечами мой собеседник, – на плантации, наверное, все же лучше, чем на химических заводах. Хотя, пожалуй, хуже, чем в шахте. Да чего гадать? Скоро сам узнаешь!

Он отодвинулся, а я, хоть и собирался поразмыслить над тем, что делать дальше, задремал неглубоким тревожным сном.

Сигнала к высадке не было. Мы просто обо что-то ударились – и ударились как следует. Распахнулся разгрузочный люк; после полутьмы трюма от яркого тропического солнца заболели глаза. Вместо свежего воздуха ноздри резанула густая вонь дезинфицирующих средств. Я отделился от толпы ругающихся рабочих и поспешил к выходу.

– Придержи коней, болван! – рявкнул на меня мрачный тип со значком производственной службы безопасности на лацкане.

Он надел мне на шею номерок на шнурке. Все получили такие же номерки и выстроились в очередь к столу. На нас отбрасывала огромную тень сама плантация «Хлорелла» – здание офисного типа в восемьдесят этажей. Этажи – словно проволочные корзинки для бумаг, поставленные одна на другую, а между ними, на каждом ярусе, сверкают зеркальные жалюзи. Вся громадина сияет, на нее больно смотреть. Я понял, что зеркальные жалюзи призваны ловить солнечные лучи; они отражаются во все новых и новых зеркалах внутри здания, а затем направляются в чаны фотосинтеза. С земли казалось, что передо мной вырос Ад.

«Думай, черт возьми, думай!» – говорил я себе. А в мозгу назойливо вертелось: «С напоенных солнцем плантаций Коста-Рики, взращенный умелыми руками независимых фермеров, гордых своим трудом, приходят к нам сочные, питательные белки «Хлореллы»…» Да, эту рекламу сочинил я сам.

– Чего застряли? – послышался рев охранника. – А ну шевелитесь, никчемные ублюдки! Ну-ка, ну-ка, быстро!

Прикрыв «козырьком» глаза от солнца, я вместе с прочими побрел вперед. Когда подошла моя очередь, человек в черных очках за столом спросил:

– Имя?

– Митчелл Корт…

– Это тот, о котором я вам говорил, – послышался голос второго помощника.

– А, ясно. Спасибо. – И мне: – Знаешь, Гроуби, у нас тут бывали уже ребята, которые пытались отмазаться от контракта Б. И каждый из них очень об этом пожалел. Кстати, ты, может, знаешь, каков годовой бюджет Коста-Рики?

– Не знаю, – промямлил я.

– Около ста восьмидесяти трех миллионов долларов. А не знаешь ли случайно, какой ежегодный налог выплачивает корпорация «Хлорелла»?

– Нет. Черт возьми…

– Около ста восьмидесяти миллионов долларов, – прервал он меня. – Так что умный парень вроде тебя без труда сообразит: власти Коста-Рики – и суды Коста-Рики – с «Хлореллой» не спорят. Если мы захотим всем показать, что бывает с нарушителями контракта, они охотно помогут нам это устроить. Даже не сомневайся. Так как, говоришь, тебя зовут?

– Гроуби, – с трудом выдавил я.

– Имя? Образование? Уровень выносливости?

– Не помню. Если вы мне все это напишете на бумажке – выучу наизусть.

Второй помощник у меня за спиной рассмеялся и заметил:

– Похоже, с ним проблем не будет!

– И хорошо, – примирительно заметил человек в черных очках. – Расстанемся, как говорится, друзьями. Вот твой пропуск и направление. Будешь работать черпальщиком. Ну, пошел!

И я пошел.

Охранник, взглянув на мое направление, рявкнул:

– Черпальщикам сюда!

«Сюда» означало внутрь здания, под еще более ослепительный свет, по коридору между невысокими чанами, источающими омерзительное зловоние, и наконец в центральную часть небоскреба. Здесь я попал в комнату, довольно хорошо освещенную; однако после многократно отраженного в зеркалах тропического солнца казалось, что в ней царит полумрак.

– Черпальщик? – поинтересовался кто-то. Я заморгал и кивнул. – А я Маллейн, раздаю задания. – Незнакомец взглянул на мой пропуск. – Хочу тебя спросить, Гроуби. Нам нужен черпальщик на шестьдесят седьмом этаже и еще один на сорок первом. Твоя койка будет на сорок третьем. Ты где больше хотел бы работать? Кстати, лифтов для черпальщиков и прочих рабочих второго класса у нас нет.

– Я бы предпочел на сорок первом, – ответил я, пытаясь понять, к чему этот вопрос.

– Разумное решение, – похвалил он. – Очень, очень разумное!

Наступило долгое молчание. Маллейн стоял и чего-то ждал. Наконец добавил:

– Приятно видеть, когда разумный человек разумно и поступает. – И снова умолк.

– У меня нет при себе денег, – признался я.

– Не страшно, – ответил он. – Я тебе одолжу. Просто подпиши расписку, а в день зарплаты мы без шума все уладим. Стоимость услуги – всего пять долларов.

Я прочел расписку и подписался. Для этого пришлось заглянуть в свой пропуск: я снова забыл, как меня теперь зовут. Маллейн черкнул в углу расписки «41» и свои инициалы, а потом поспешил прочь, так и не одолжив мне пять долларов. Я не стал за ним гнаться.

– Я миссис Хоррокс, занимаюсь распределением по спальням, – ласково обратилась ко мне какая-то женщина. – Добро пожаловать в семью «Хлорелла», мистер Гроуби! Надеюсь, вы проведете с нами много счастливых лет! А теперь к делу. Думаю, мистер Маллейн уже сообщил вам, что нынешнее пополнение оборванцев… я хотела сказать, новая группа контрактников… разместится на сорок третьем этаже. Моя задача – помочь каждому подобрать наиболее симпатичных и близких по духу соседей. Есть, например, – продолжала она, и мне показалось, что в улыбчивой физиономии ее появилось что-то паучье, – одна свободная койка в спальне номер семь. Там живут молодые люди – много прекрасных, милых молодых людей, настоящих красавчиков! Возможно, вам там понравится. Знаете, очень важно оказаться среди своих…

Я понял, к чему она клонит, и ответил, что в спальне номер семь мне совершенно не понравится.

– Тогда подумайте о номере двенадцать! – лучась улыбкой, продолжила она. – Боюсь, там народ малость грубоват, но ведь нищим выбирать не приходится, не так ли? В спальне номер двенадцать симпатичного молодого человека вроде вас примут с радостью. Да что там – с распростертыми объятиями примут! Только на всякий случай… надеюсь, у вас найдется с собой нож или что-нибудь такое. Так что же, мистер Гроуби, выписать вам пропуск в спальню номер двенадцать?

– Э-э… а какие еще есть варианты? – спросил я. – И, кстати, не согласитесь ли одолжить мне пять долларов до зарплаты?

– Хорошо, тогда в спальню номер десять, – ответила она, нацарапав что-то на клочке бумаги. – Конечно одолжу. Вы сказали, десять долларов? Здесь подпишите, мистер Гроуби, а здесь поставьте отпечаток пальца. Благодарю вас.

И поспешила прочь в поисках новой жертвы.

Следующим меня схватил за руку краснолицый толстяк и прохрипел:

– Брат, у меня для тебя ценное предложение! Вступай в ряды Объединенного профсоюза рабочих слизе-плесне-белковой промышленности Панамерики, местное отделение завода «Хлорелла», Коста-Рика! В этой брошюре, изданной ОПРСПБПП, ты прочтешь, как уберечься от шантажистов и вымогателей, которых в нашей индустрии пруд пруди. Вступительный и последующие взносы будут списываться автоматически, а вот за эту ценную брошюру надо заплатить.

– Брат, – ответил я ему, – скажи, что случится со мной, если я ее не куплю?

Он пожал плечами и кивнул в сторону лестницы:

– Полетишь вниз.

На брошюру ушла еще одна пятидолларовая ссуда.

Подниматься на сорок третий этаж, в спальню номер десять, пешком мне не пришлось. Верно, для рабочих второго класса лифты не предусмотрели, однако можно было проехаться на грузовом подъемнике. Правда, при посадке и высадке требовалась отвага, а по дороге – стройность и осторожность: высунув наружу какую-нибудь часть тела, ты рисковал ее лишиться.

Спальня была вся заполнена койками: в три яруса, всего около шестидесяти. Производство на плантации шло только днем, так что спать по очереди не приходилось. Моя койка принадлежала мне двадцать четыре часа в сутки. Хотя бы за это можно было возблагодарить судьбу.

Старик с унылой физиономией лениво подметал центральный проход пустующей спальни.

– Новый черпальщик, что ли? – поинтересовался он и взглянул на мой пропуск. – Вот твоя койка. Я Пайн, за порядком тут слежу. А ты черпать-то умеешь?

– Нет, – ответил я. – Послушайте, мистер Пайн, как отсюда позвонить?

– В комнате отдыха есть телефон, – ответил он и ткнул большим пальцем в сторону двери.

Я отправился в комнату отдыха. Здесь действительно был телефон, а кроме того, гипноэкран во всю стену, читалки, кассеты и журналы. Я стиснул зубы: со всех полок сверкали и били мне в глаза красочные обложки «Еженедельника Таунтон».

Телефон, разумеется, оказался платным.

Я помчался обратно в спальню.

– Мистер Пайн, – обратился я к нему, – не могли бы вы ссудить мне двадцать долларов мелочью? Мне нужно сделать международный звонок.

– Даю двадцать, отдаешь двадцать пять – пойдет?

– Конечно. Пожалуйста. Как скажете.

Он нацарапал мне корявую расписку; я подписал и приложил палец. Затем Пайн извлек из мешковатых карманов монеты.

Я хотел позвонить Кэти, но не осмелился. Бог знает, где она сейчас, в больнице или дома. Что, если звонок пропадет зря? Поэтому набрал пятнадцать цифр номера «Фаулер Шокен ассошиэйтед» и всыпал в пасть таксофона звенящий ручеек монет. Я ждал голоса нашей телефонистки: «Добрый день, это «Фаулер Шокен ассошиэйтед». Для нашей фирмы и наших клиентов день всегда добрый. Чем могу вам помочь?»

Но услышал я совсем другое. Из трубки донеслось:

– Su numero de prioridad, par favor?[8]

Приоритетный номер для международных звонков. У меня такого не было. Чтобы получить приоритетный номер из четырех цифр, фирма должна обладать капиталом не менее чем в миллиард и аккуратно вносить плату за услуги. Что же до индивидуальных приоритетных номеров – таких просто не бывает да и быть не может. Слишком перегружена в наше время международная связь. Разумеется, все это меня не беспокоило, пока я делал международные звонки как сотрудник «Фаулер Шокен», пользуясь приоритетным номером компании. Еще одна роскошь, без которой теперь придется обойтись.

Я медленно повесил трубку. Монеты таксофон не вернул.