Любовь с призраком

Глава 6

Утром Ирина и Алексей Лазаревич быстро позавтракали. Профессор извинился и объявил, что в течение всего дня будет отсутствовать, отчего Ирина испытала облегчение. Ей также необходимо было уйти, а объяснять, куда именно, не хотелось. Алексей Лазаревич надел шляпу, повязал шарф на шею и, поцеловав внучку, удалился, взяв при этом с нее обещание, что Ира отужинает с ним.

Ирина осталась одна в огромной квартире. Некоторое время она стояла в прихожей и прислушивалась к тишине, затем вынула из чемодана черное платье и долго причесывалась у зеркала. Потом, облачившись во все черное, вышла на площадку. У лифта ей встретилась соседка, не узнавшая во взрослой элегантной женщине непоседливую Иру Линдерман.

– Софья Павловна, добрый день, – поздоровалась она и улыбнулась, наблюдая, как лицо седовласой бабульки сначала сморщилось, как грецкий орех, пытаясь вспомнить имя женщины, поприветствовавшей ее, а затем в умилении разгладилось.

– Ирочка! Ты ли это?!

Софья Павловна схватила Ирину за руки. Казалось, она была необычайно счастлива увидеть девочку, когда-то приводившую ее в бешенство своей непочтительностью и шумным поведением.

– Надолго сюда, в Москву?

– На пару дней. Как вы?

– О, детка! – залилась смехом баба Соня. – Ты-то сама как думаешь? То болею, то лечусь! А так – все хорошо. А ты? Замуж вышла?

Ирина в душе рассмеялась этому вопросу. Софья Павловна в первую очередь ценила в женщине наличие мужа. Если его не было, то такая дама автоматически переходила в категорию неудачниц.

– Собираюсь, – солгала Ирина, не желая выслушивать нравоучения старушки.

Она показала кольцо на безымянном пальце и добавила, что это подарок жениха. То, что оно было на правой руке, помогло ввести старуху в заблуждение, потому что баба Соня вряд ли вспомнила бы о том, что Ирина живет в Великобритании, а там обручальные кольца носят на левой руке.

– Молодец, – заохала старушка и укоризненно покачала головой: – А Леша-то, дед твой, все молчит! Нам ничего о тебе не рассказывает…

– Всего хорошего, Софья Павловна, – Ирина закончила разговор и направилась к выходу, но внезапно остановилась, услышав за спиной тихий вздох.

– Как же ты похожа на своего отца!

– Что вы сказали? – повернулась она. – Вы знали моего отца?

– Нет, что ты! – махнула рукой Софья Павловна. – Видела его несколько раз, когда он Людочку домой провожал, и все. Стояли они во дворике, под кустами сирени… Целовались. Эх, красавец-мужчина!

Оказавшись в тихом благоустроенном дворике, на аккуратных аллейках, обсаженных яркими астрами, Ирина почувствовала, что напряжение, оставшееся в ее душе из-за этого пустого разговора со старухой, проходит. Несколько минут она просто стояла на одном месте, глубоко вдыхая холодный воздух, затем направилась к ближайшей станции метро.

По дороге она увидела большой цветочный магазин и вошла внутрь. В нос ей ударил навязчивый запах гиацинтов, неестественно яркий аромат роз и чего-то еще, что Ирина не смогла идентифицировать. Она подошла к светловолосой девушке, с любопытством уставившейся на ее полупрозрачные очки из последней коллекции знаменитого дизайнера-итальянца, и спросила, можно ли купить в их магазине траурную композицию? Девушка закивала головой и указала рукой в дальний конец большого зала, уставленного цветами. Ирина подошла к огромной витрине.

– Вам нужен траурный букет? – услышала она вопрос, заданный бесцветным голосом.

Оказалось, что рядом с ней стоит мужчина, чья внешность полностью соответствовала его голосу. Не зря, подумалось ей, он обслуживает отдел, где продают цветы для похорон.

– Вам нужна готовая композиция или вы предпочитаете лично выбрать составляющие для букета? – поинтересовался он, но не дал ей возможности ответить. – У нас богатейший набор цветов. Вот, например, такая композиция. Темно-желтые розы в сочетании с гладиолусами, в букете присутствуют также мирт и плющ. Не нравится? Тогда вот этот венок. Потрясающе красив, по-моему. Гиацинты, анемоны…

– Спасибо, – прервала его Ирина. – Я возьму лилии. Только лилии.

– Ленту траурную желаете? – вежливо поинтересовался мужчина и потянулся к корзине с белоснежными лилиями. – У нас в продаже имеются ленты высокого качества. Шелковые. Они долго не теряют цвет, ни в дождь, ни в холод.

Ирина устало прикрыла глаза и пожалела, что зашла в этот магазин. Мужчина понял, что женщина находится в крайне печальном состоянии, и замолчал.

– Приношу свои глубочайшие соболезнования в связи с постигшим вас горем, – сказал он, протягивая ей лилии.

– Благодарю.

Ирина расплатилась за букет и поднесла цветы к лицу, с нежностью ощущая, как лепестки мягко касаются кожи.

На кладбище, как она и предполагала, было много людей. Друзья, коллеги и родные прощались с Азаровым Егором Викторовичем. Ирина остановилась на таком расстоянии, чтобы чувствовать себя частью происходящего, и в то же время, чтобы ни у кого не возникло предположения, будто она пришла проститься с умершим. Она стояла у чьей-то могилы и слушала речи, произносимые над гробом Азарова. Вскоре она поняла, что совершила ошибку, придя на кладбище в момент похорон.

– Я вернусь завтра, когда ты будешь один, – тихо произнесла Ирина и положила цветы у ограды.

И все же уйти у нее не было сил. Она посмотрела на мужчину, которого любила, обнимавшего за плечи рыдавшую жену. Рядом с Дмитрием стояла вдова Азарова. Лицо ее было спокойным, но во взгляде читалась такая боль, что сердце Иры сжималось от жалости. Ирина снова посмотрела на Викторию. Даже в трауре она была прекрасной. Темные волосы выбились из-под вуали так, что невольно хотелось убрать их, чтобы они не трепетали на ветру… Вдруг она, громко застонав, ринулась к гробу, но Дмитрий схватил ее за руку и притянул к себе.

– Ты что здесь делаешь?!

Ирина повернулась к Таисии. Подруга с удивлением и злостью смотрела на нее.

– Решила Каманина утешить? – ядовито прошипела она. – Бедняжка, тестя потерял! Ты ради него прилетела?

– А ты здесь почему? – в тон ей ответила Ирина, но не смогла не подойти к подруге.

– Он – мой двоюродный брат. Родня моя, мать его! – Таисия позволила Ире обнять себя. – Я, между прочим, здесь не по своей воле. Повинность отбываю. А ты совершаешь глупость! Дмитрий не нуждается в твоем утешении, потому что вовсе не расстроен. Зато Вика в яму прыгнуть готова.

– Закрой рот, Тая, – мягко попросила Ирина и улыбнулась.

– Когда ты уезжаешь?

– Еще не знаю, – Ирина пожала плечами.

Таисия сняла огромные очки, делавшие ее похожей на стрекозу-летчицу.

– Это мероприятие, по всей видимости, затянется надолго, потом я займусь своими делами, а вечером приеду к тебе. Ты у профессора остановилась?

Ирина утвердительно кивнула.

– Ладно, деду передавай привет. Ночевать будешь у меня, – сказала Тая тоном, не допускающим возражений. – А теперь уходи. Не хочу, чтобы Каманин тебя увидел.

– До встречи, – Ирина подставила ей щеку для поцелуя. – Я люблю тебя.

– Как же! Это в тебе печаль говорит, но мне приятно слышать такие сопливые нежности, – Таисия подмигнула подруге, нацепила очки на нос и, томно шевеля бедрами, направилась к людям, со скорбными лицами стоявшим у могилы.

Ирина вернулась домой. Уже на пороге она поняла, что в квартире кто-то есть, и это – не Алексей Лазаревич. В гостиной горели свечи, от них исходил едва уловимый запах воска. На столике стояла наполовину опустошенная бутылка вина, вторая, уже пустая, валялась на полу, а в кресле, укрыв ноги пледом, сидела Людмила, мать Ирины, и курила.

– Здравствуй, дочь, – заплетающимся языком произнесла она.

– Мама, ты пьяна?

От неожиданности Ирина впервые за много лет произнесла это слово, обратившись к ней.

– Ради того, чтобы услышать, как ты меня назвала, стоило напиться, – хрипло засмеялась Людмила.

– Почему ты здесь?

– То же самое я хочу спросить у тебя.

Ирина с раздражением посмотрела на нее. Не худая, а сухая – от постоянных перекусов и беспрерывного курения, – с огромными грустными глазами, с тонкими руками-веточками, которые не умели обнимать, с широким ртом и узким подбородком, Людмила была и красива, и ужасна одновременно. Дело было не в ее худобе и не в преувеличенно крупных чертах лица, а в холодном блеске глаз и явном безразличии ко всему, происходящему вокруг нее.

– Зачем вернулась? – жестко спросила Людмила и потянулась за бокалом.

Ирина выхватила его, не дав матери взять бокал в руки.

– Я позвоню Артуру, скажу, чтобы приехал за тобой, или вызову такси. Выбирай.

– Бурмистров уже звонил. Он скоро будет здесь. Отдай, – потребовала Людмила.

– Пожалуйста, пей. Мне все равно, – Ирина с грохотом поставила бокал на стол. – Я иду к себе.

– Останься, – жалостливо попросила Людмила. – Неужели ты меня никогда не простишь?

Ирина непонимающе посмотрела на нее.

– Ты ни в чем передо мной не провинилась, – сказала она наконец, присев рядом с матерью.

Людмила склонила голову ей на плечо:

– Я лучше знаю, где ошиблась.

– Мне не нужна твоя исповедь. Оставь ее при себе.

Ирина поднялась и отошла в сторону.

– Поэтому ты здесь? Дома Артур не позволил бы тебе напиться?

Ирина с сожалением посмотрела на мать. В ее душе появилось ощущение, будто она извиняется перед самой собой за поведение Людмилы. Весьма гадкое чувство, учитывая, что она ни в чем не была виновата.

– Кремируй меня после смерти, – внезапно сказала Людмила.

– Что?! – разозлилась Ирина. – Какая смерть?! Да у тебя здоровье железное! Пьешь, куришь, неизвестно когда и что ешь, не спишь, но при этом никогда не болеешь. Я даже не помню, чтобы у тебя когда-нибудь хоть насморк был! И ты умирать собралась?! Да ты любого переживешь! Все! Хватит с меня смертей! Ненавижу смерть и разговоры о ней! – выкрикивала она, не обращая внимания на пристальный взгляд матери, и успокоилась, лишь когда раздался звонок в дверь.

– Забирай ее, – вместо приветствия сказала Ирина приехавшему за пьяной матерью отчиму.

– Здравствуй, дорогая.

Бурмистров решил быть вежливым и протянул ей руку. Ирина мгновенно смягчилась, услышав теплые нотки в его голосе.

– Здравствуй, Артур, – она слегка коснулась пальцами его теплой кожи и тут же убрала руку. – Увези ее, пожалуйста. Не хочу видеть ее в таком состоянии. Думала, что она изменилась за то время, что мы не виделись. Ошиблась.

– Люда тоже предполагала, что ты оттаешь, – усмехнулся он.

– Не заставляй меня говорить грубости.

– Не оттаяла ты, наоборот, еще большей коркой льда покрылась, – сказал Бурмистров и оскалился. – Ты изменилась. Но, поверь мне, изменения не пошли тебе на пользу.

Шатаясь, Людмила вышла в коридор, где уже явно намечалась ссора между отчимом и падчерицей.

– Как же вы меня бесите, – сказала она. – Оба. И ваша ненависть друг к другу – убивает.

– Когда ты успела так налакаться? – Бурмистров повел жену к выходу, приговаривая на ходу: – Но ничего. Я тебя приведу в порядок. Сварю кофе…

Людмила повернулась к Ирине и выкрикнула:

– Ты ведь к нему приезжала?! К нему?!

Ирина со злостью захлопнула за ними дверь. Прошла в гостиную и взяла в руки недопитую бутылку вина.

– К нему, – ответила она уже ушедшей матери и глотнула прямо из горлышка. – К кому же еще? Или ты думаешь, что к тебе?!

Глава 7

Дмитрий Каманин с нетерпением ожидал, когда Георгий закончит разговор с нотариусом и начнется действо, ради которого, собственно, и собрались родственники и самые близкие друзья умершего. Марта Степановна и Виктория сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу. Карулин стоял недалеко от них и с тем же любопытством, что и Дмитрий, поглядывал на тихо беседующих в стороне мужчин. Как ни пытался Дмитрий подслушать их разговор, ничего не выходило: до него долетали лишь обрывки фраз, но они не давали ему возможности вникнуть в суть их рассуждений. И тем не менее разговор был серьезным, потому что Заимис сперва заметно побледнел, а потом кожа его местами приобрела синюшный оттенок. Такое случалось с ним очень редко, только в те моменты, когда он был чрезвычайно зол или обеспокоен чем-то. Дмитрий осторожно подсматривал за ним. Щупленький, с большим крючковатым носом и длинными волосами, собранными в тонкий хвост, Георгий за все годы их знакомства не изменился ни на йоту. Всегда он носил короткую, аккуратно подстриженную бородку, такую же белую, как и его волосы, и серый костюм. Шею укутывал шарфом. И если цвет его костюмов оставался постоянным, менялись лишь оттенки серого, то в выборе шарфов Георгий проявлял завидную фантазию: эта деталь его гардероба многих поражала буйством и богатством красок. Сейчас, учитывая трагичность момента, на нем был простенький черный шарфик, с небрежной элегантностью спускавшийся на грудь.

Покойный Егор Викторович называл своего друга «Казановой всея Руси»: уж очень тот любил позировать и производить впечатление своей необычной для мужчины пенсионного возраста внешностью. Дмитрий задумался над тем, почему у Георгия никогда не было семьи? Он категорически был против женитьбы, считая ее скучной и непродуктивной тратой времени. О детях отзывался с той же непримиримостью и как-то заметил, что если у него где-то и имеются отпрыски, о которых ему, слава богу, ничего не известно, то все они являются ошибками его молодости, плодами беспутства и отсутствием должных знаний в области контрацепции. Несмотря на это, Георгий был очень привязан к Виктории, единственной дочери своего друга, да и к Марте относился сердечно и внимательно. Но самое главное – он умел хранить чужие тайны, и ему доверяли все, начиная от Егора Викторовича и заканчивая экономкой Женечкой, которая мужчин терпеть не могла, зато в присутствии Георгия таяла так же быстро, как леденец во рту. Заимис был живым кладезем секретов Азаровых, что давало ему огромную власть над ними. Однако он не пользовался ею, предпочитая оставаться просто другом и поверенным.

Дмитрий повернулся к жене. Виктория вытирала лившиеся по ее щекам слезы. Из всех, находившихся в этой комнате, она была единственным человеком, остро и безнадежно переживавшим смерть Азарова. Остальные вели себя сдержанно. Даже Марта удивила Дмитрия своей холодностью и спокойствием, хотя, казалось, именно она и примется стенать и заламывать руки в рыданиях по горячо любимому мужу. Мысли Дмитрия снова вернулись к жене и к тому моменту, когда она вручит ему бумаги о разводе. Если бы не эта несвоевременная кончина Азарова, они уже давно обсуждали бы варианты раздела имущества и наконец разошлись бы, перестав мучить друг друга.

Разговор между мужчинами закончился. Заимис в раздражении сорвал с шеи шарф и бросил его на диван. Затем присел в кресло, сложил руки на коленях и принял вид крайней усталости. Карулин подошел к нему и низко наклонился. Заимис сказал ему несколько слов, Карулин покачал головой и присвистнул. Дмитрий окончательно извелся от любопытства.

– Господа, – сказал нотариус, нацепив очки на нос, – начнем.

Он взял в руки исписанный лист бумаги и зачитал следующее:

– «Я, Азаров Егор Викторович, настоящим завещанием делаю следующее распоряжение. Первое. Из принадлежащего мне имущества моей жене, Азаровой Марте Степановне, завещаю жилые дома, – далее нотариус внятно назвал адреса, – также одну третью долю средств, находящихся на следующих счетах…»

Нотариус начал скучное перечисление финансовых моментов. Дмитрий посмотрел на Заимиса, который нервно качал ногой, и внимательно вслушался в голос нотариуса, поняв, что самое интересное еще впереди.

– «Оставшиеся части в равной степени делятся между моими дочерьми – Викторией Егоровной Азаровой и Ириной Алексеевной Линдерман», – нотариус сделал паузу, позволяя присутствующим выйти из оцепенения, в которое все они впали из-за этой последней фразы, и продолжил: – «Второе. Из принадлежащих мне акций компании «IrVi Group» десять процентов переходят Георгию Юстиновичу Заимису, остальные девяносто процентов в равных долях делятся между дочерями Викторией Азаровой и Ириной Линдерман. Третье. Содержание Гражданского кодекса Российской Федерации мне нотариусом разъяснено. Текст завещания записан нотариусом с моих слов и до его подписания прочитан мною лично в присутствии нотариуса». Это все, что касается воли умершего. Здесь находятся бумаги, подтверждающие отцовство Егора Викторовича, – он подал папку Марте Степановне. – Также составлен подробный список имущества, принадлежащего господину Азарову. Вам, Георгий Юстинович, поручено передать письмо.

– Что в нем? – поинтересовался Заимис, разглядывая запечатанный конверт.

– Мне это неизвестно, – ответил нотариус. – Четыре месяца тому назад, когда мы составляли завещание, Егор Викторович попросил дать ему лист бумаги и написал несколько строк. Содержание не было оглашено вслух, так что это его личное послание.

Марта рассмеялась.

– Значит, у них была дочь! – проговорила она и, поднявшись, заходила взад-вперед по кабинету.

Нотариус быстро собрал бумаги и уложил их в портфель.

– Георгий Юстинович, – сказал он, – жду вас завтра в десять у себя. Сегодня я должен связаться с госпожой Линдерман и договориться о встрече.

– Будьте добры, не спешите, – попросил Заимис. – Пусть страсти немного улягутся. Мы сами с ней свяжемся.

– Разумеется. Всего наилучшего.

Проводив нотариуса до двери, Заимис вскрыл конверт. «Жора, умирать я не собираюсь еще долго. И все же, если из нас двоих я окажусь первым, кого будут хоронить, – поздравляю, чертов Аполлон! Никаких наставлений давать не стану. Единственное: прошу тебя проследить, чтобы мои распоряжения были исполнены в точности. Знаю, у тебя на этот счет возникнет множество вопросов. Можешь злиться на меня за то, что я молчал об Ирине. На то были свои причины. С уважением, Азаров».

– Надо подумать, какие действия предпринять, чтобы не допустить вступления Ирины Линдерман в права наследования, – сказала Марта, озабоченно посмотрев на дочь.

Виктория подбежала к Георгию и вырвала письмо из его рук.

– Цирк какой-то! – сказала она. – Папа умер – зато сестра появилась?! Мама, ты с ней знакома? Что же ты молчишь? Скажи что-нибудь!

– Сегодня я впервые узнала о ее существовании, – ответила Марта, спокойно глядя дочери в глаза. – Георгий, а ты?

– Удивлен, что Егор мне ничего не сказал.

– Она… ее дочь?

– Марта, мне об этом неизвестно! – Георгий повысил голос.

Дмитрий Каманин с восторгом наблюдал за этим переполохом. Великий Азаров оказался вовсе не таким совершенным, каким пытался себя представить! Но не эта новость больше всего обрадовала и удивила его. Какое из чувств тут главенствовало, Дмитрий не мог понять: то ли изумление оттого, что его давняя любовь оказалась дочерью тестя, то ли радость из-за того, что ей причиталась половина огромного состояния, из которого ему самому не досталось ни копейки. Дмитрий заметил, как на него испытующе смотрит Карулин, и спрятал улыбку. Ее, к сожалению, заметила Виктория, и это привело молодую женщину в бешенство.

– Не хочу говорить с вами, мелочными хапугами!

Она бросила письмо, написанное отцом, на пол и вышла за дверь. В коридоре Виктория остановилась, вернулась в комнату и, подойдя к столу, взяла в руки папку, оставленную нотариусом. В ней она нашла листок с адресом Ирины Линдерман и, забрав его, удалилась вторично.

– Что она взяла? – спросила Марта, не посмевшая остановить дочь, так как видела, что с ней сейчас и спецназ не справился бы.

– Завтра спрошу у нотариуса, – сказал Георгий. – Он должен знать, какие документы находятся в папке и что исчезло.

– Хорошо, – кивнула Марта. – Теперь свяжись с юристами, пусть думают, как предотвратить попытки этой Линдерман завладеть наследством моей дочери. А ты, Дмитрий, найди Викторию. Как бы она глупостей не натворила.

Марта устало посмотрела на зятя, и тот мгновенно понял, что от него желают избавиться. Видимо, «дорогая мама» намеревается обсудить с Заимисом и Карулиным настолько деликатные темы, что присутствие лишних свидетелей внесет диссонанс в их тесный союз.

Дмитрий попрощался. Жену искать он не собирался, решив так: если Марта беспокоится о дочери, то пусть сама за ней и присматривает. На террасе он с наслаждением затянулся сигаретой. Сквозь дым он увидел машину Виктории, уже выезжавшую за пределы поместья. Куда же так спешит его благоверная?

– Сплошные тайны, – тихо улыбнулся он самому себе.

– Митя, – послышался за его спиной голос экономки. – Тебе кофе сварить?

– Свари, Женечка, – он подошел к грузной женщине и ущипнул ее за бок. – Компанию мне составишь?

– Составлю, сердцеед, – хихикнула Евгения. – Так кто кого бросает? Ты – Вику или Вика – тебя?

– Вот любопытная старуха! – Дмитрий затушил сигарету и, обняв экономку, сделал вид, что собирается поднять ее на руки.

– Не смей, – зашикала она ему в ухо. – Надорвешься! Вечно ты пытаешься взвалить на себя больше, чем можешь осилить.

– Ошибаешься, – Дмитрий мрачно посмотрел в ее зеленые, в мелкую крапинку, глаза. – Никто не знает моих способностей, – и он улыбнулся. – Что стоишь? За это время можно было не только кофе сварить, но и торт испечь!

Виктория безудержно плакала на груди молодого человека. Он нежно укачивал женщину в своих объятиях, давая ей возможность успокоиться, но она продолжала вздрагивать, захлебываясь рыданиями. Наконец она немного отодвинулась и произнесла:

– Горько, что ты видишь меня в таком состоянии. Прости.

– Не извиняйся. Я тебя понимаю.

Виктория покачала головой:

– Нет, Стас, ты не можешь понять, что значит потерять отца.

– Но я могу поддержать тебя, выслушать и утешить, – он прижал ее к себе.

Виктория улыбнулась сквозь слезы.

– Была ли я такой мудрой в двадцать пять лет? Нет, не была, – ответила она на свой вопрос. – Тебя не смущает наша разница в возрасте?

– Разве пять лет – это так много? Не тридцать пять же! А если я скажу, что краснею от стыда, когда ты находишься рядом, – как ты себя поведешь?

– Снова начну плакать.

Виктория пригладила растрепавшиеся волосы любимого и с нежностью поцеловала его.

– Я больше не вернусь к Дмитрию, – сказала она и с облегчением прикрыла глаза, увидев выражение радости на его лице. – У нас с тобой будет ребенок.

Стас крепко сжал ее руку.

– Хорошая новость, – просто сказал он.

– А твой отец, как он отреагирует?

– Не знаю, – Стас пожал плечами. – Это не имеет значения.

– Я хочу найти ту девушку. У меня есть ее адрес, он был в бумагах нотариуса, – Виктория достала из сумочки листок и протянула его Стасу.

– Брайтон? – удивленно произнес он. – Далеко живет твоя сестрица!

– Я бы и на Луну полетела, если бы она жила там.

– Зачем?

– Хочу знать, почему папа скрывал ее от нас?

– Если не возражаешь, я составлю тебе компанию.

– Люблю тебя, – Виктория села к нему на колени и обняла. – Никогда не думала, что смогу так любить… Иногда мне становится страшно, кажется, что ты – это всего лишь сон, и я боюсь открыть глаза. Не хочу, чтобы ты исчез из моей жизни.

– Глупая, – улыбнулся Стас, поцеловав ее. – А я боюсь, что ты не уйдешь от Каманина.

Она уверенно покачала головой:

– Все закончилось. Остались формальности.

Стас спрятал лицо в ее волосах и едва слышно вздохнул. Ему мало верилось в их безоблачное будущее. С одной стороны, покоя ему не давал Каманин, который не откажется с легкостью от такой богатой жены, с другой – пугал гнев отца. Учитывая жесткий характер и строгие моральные принципы старика Никлогорского, отец Стаса сделает все возможное и невозможное, лишь бы не допустить в их семью такую легкомысленную женщину, как Виктория.

Глава 8

Ирина допила вино, оставшееся в бутылке, и сморщилась. Пить она никогда не любила, потому что быстро хмелела, но сегодня ей хотелось опустошить все запасы алкоголя, имевшиеся у деда. Обшарив ящики в кухне, она так и не нашла ни одной бутылки чего-нибудь горячительного. «Дед явно шифруется», – подумала она, проверяя места, где профессор хранил крепкие напитки. – Быть такого не может, чтобы в его квартире царил сухой закон! И все же Ирина вынуждена была признать, что сыщик из нее получился ни на что не годный. Тогда она быстро накинула на плечи плащ и вышла из квартиры. Вспомнив, что недалеко от дома деда находится кафе, Ирина быстрым шагом направилась в нужную сторону.

Конечно же, не желание выпить заставило ее выйти на улицу, а грусть. Было невыносимо оставаться одной в пустой квартире. Хотелось поговорить с кем-нибудь, поделиться печалью, оставшейся на душе после ее неудачного разговора с матерью.

В кафе Ирина немного отвлеклась от своих унылых мыслей. Она с улыбкой огляделась, вспоминая, что ранее в этом месте была простая кофейня, где продавались самые вкусные в Москве блинчики с клубничным сиропом. Сейчас это было модное местечко, с искусно оформленным интерьером и важными официантами, один из которых принес Ирине меню в красивой папке и терпеливо ожидал, когда она сделает заказ. Ирина попросила бокал белого вина и посмотрела в окно. «Господи! – внезапно пронеслось у нее в голове. – Я же в Москве! Дома. Почему же все вокруг – чужое?»