Мертвая сцена

Я заторопилась к нему, больше всего на свете боясь, что сейчас он снова меня покинет. Однако в этот раз он, к счастью, остался стоять на месте.

– Нестор, как хорошо, что мы снова увиделись, – скороговоркой зачастила я, подбежав к нему. – В тот раз так глупо получилось, я была так рада тебя видеть и так растерялась, а ты так внезапно…

– Алла! – вдруг громко прошептал он, и я сразу замолчала. – Алла, ты что – действительно была рада меня видеть?

– Ну конечно! – воскликнула я.

– Правда? – широко улыбнулся он. – А я почему-то подумал, что… Я бы ни за что не ушел, если бы понял, что ты мне обрадовалась!

– Как я могла тебе не обрадоваться! Я о тебе так часто вспоминаю – и вот ты наконец явился, словно по волшебству. Причем уже второй раз… Кстати, а здесь-то ты какими судьбами?

– Ты не поверишь, – теперь Нестор улыбался смущенно. – Я, видишь ли, уже неделю тут околачиваюсь… Каждое утро…

– То есть как? – все не понимала я. – Как это? Зачем?

– А ты не догадываешься? – тихо рассмеялся он. – Я прихожу сюда ради тебя. Смотрю на тебя издалека, когда ты выходишь из дома. Все время порываюсь к тебе подойти, но никак не могу решиться. Может, так бы и не решился, если бы ты сегодня сама меня не заметила.

Я смотрела на него во все глаза:

– Нестор, ты серьезно? Или разыгрываешь? Ты каждый день приходишь сюда, чтобы на меня посмотреть? Но что тебе мешало подойти ко мне? Я не понимаю…

– Я думаю, ты понимаешь, – тихо промолвил он, отводя глаза в сторону. Но через мгновенье его взгляд вновь встретился с моим, и Нестор быстро произнес: – Алла, я люблю тебя. По-прежнему. Извини.

Сначала я как будто онемела. Кажется, только через полминуты ко мне вернулся дар речи.

– Нестор, – заговорила я, усиленно подбирая слова. – Во-первых, тебе не за что извиняться. Если уж на то пошло, извиняться должна я, – прошептала я еле слышно и снова возвысила голос: – Во-вторых, я сейчас сознаю… то есть давно сознаю… В общем, ты можешь не поверить, но у меня к тебе тоже есть чувства… К сожалению, они проснулись у меня слишком поздно.

– Насколько поздно? – как завороженный спросил Нестор.

– Я не знаю, – растерялась я. – С одной стороны, сравнительно недавно, а с другой – так уже и давно…

– Нет, я не об этом, – перебил он. – Я хотел спросить: непоправимо поздно?

– В каком смысле? – осеклась я.

– Ты ведь, кажется, замужем за У., – поморщившись, пояснил Нестор.

– Нет, – я, сконфузившись, замотала головой. – То есть мы живем вместе, но не расписаны.

– И детей нет?

– И детей нет, – подтвердила я.

– Но ты, наверно, хотела бы…

– Я хотела бы бросить У.! – решительно перебила я.

Я ожидала, что Нестор обрадуется, услышав мое признание, но он даже не изменился в лице. Лишь с грустью произнес:

– Честно говоря, я был уверен, что ты его уже давным-давно оставила.

2.4.62

Опять я сравнительно долго ничего сюда не записывала, но просто было не до того. А сейчас наконец выдалась свободная минутка.

Перечитала свою последнюю запись и увидела, что почему-то оборвала ее на полуслове. Ну да ладно, просто опишу вкратце, что случилось дальше в тот самый день и последующие дни.

А случилось то, что мы с Нестором стали регулярно видеться. Почти каждый день. И еще мы теперь любовники. Нестор, правда, не одобряет этого слова, но мне оно не кажется чем-то таким уж неправильным. Все зависит от того, какой смысл в него вкладывать. А я вкладываю такой, что мы с Нестором любим друг друга – и, разумеется, не ограничиваемся лишь платонической любовью. Вот и все.

Я помогла Нестору найти комнату (до этого он ночевал чуть ли не на вокзалах) и заплатила за нее. Он хотел было сразу устроиться куда-то грузчиком, чтобы вернуть мне долг, но я сказала, чтобы он с возвратом не торопился.

– Думаю, ты найдешь в городе нормальную работу, – убежденно сказала я. – В Москве масса возможностей… Кстати, откуда ты сейчас приехал?

– Все оттуда же, – ответил он. – Мой родной город, помнишь?

– Ах да, Копейск! – воскликнула я.

– Ничего себе, – поразился Нестор. – Я сомневался, что ты его помнишь.

– Конечно, помню. Я помню все, что связано с тобой. Так ты именно там и жил все это время – в Копейске? И кем же ты там работал?

– Кем придется, – неохотно признался он. – В том числе и грузчиком, кстати сказать.

– Но теперь с прошлым покончено, – бодро отозвалась я.

– Со всем покончено, – тихо сказал Нестор и глубоко вздохнул.

– Не надо так говорить, – покачала я головой. – Жизнь только начинается.

– Не для меня, – упорствовал он.

– Но почему?!

– Потому что во мне не осталось ничего живого, – медленно промолвил Нестор. И добавил: – Кроме любви к тебе.

У меня выступили слезы.

– Но что же случилось? Нестор, милый, что?

– Мы об этом уже говорили, – тяжело посмотрел он на меня. – Ты выбрала У.

– Да, и я очень раскаиваюсь в своем выборе! Но теперь-то мы вместе. И я брошу его немедленно, сегодня же, слышишь?

– Ни в коем случае, – неожиданно заявил он.

– Как? – поразилась я. – Ты этого не хочешь?

– Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

– Но с ним мне плохо!

– Видимо, не так плохо, раз ты жила с ним все эти годы.

– Нестор, с У. покончено, – вздохнула я. – Мне не было хорошо. Все эти годы я только мучилась – сама не знаю зачем. Может, боялась себе сознаться, что… выбрала не того, кого надо… Но теперь мы с тобой вместе – и оставаться с ним окончательно бессмысленно!

– Но мы вместе ненадолго, – пробормотал Нестор.

– Что это значит, милый? Почему ты так говоришь?!

– Потому что я больше не могу… Не могу жить. Не могу и не хочу.

– Даже несмотря на то, что мы теперь… вдвоем? – невольно вырвалось у меня.

Он посмотрел на меня взглядом, полным любви:

– Наша любовь лучшее, что со мной случилось за всю жизнь. И теперь я смогу умереть с легким сердцем.

– Умереть?! – почти закричала я. – Господи, Нестор, я ничего не понимаю! Объясни, пожалуйста, а то я сейчас с ума сойду!

– Алла, – совершенно спокойно сказал он и погладил меня по щеке, – ты все понимаешь. И если даже сейчас не понимаешь, то потом поймешь.

10.4.62

Предыдущую запись я вновь оборвала на полуслове, но просто обстоятельства так сложились. Внезапно пришлось отвлечься от дневника. Не стану писать, в связи с чем.

И вот только сегодня я наконец снова добралась до дневника. Вообще-то, предыдущая запись завершилась довольно правильно. Я закончила на том, что Нестор сказал мне, что я обязательно пойму его. И теперь – спустя неделю – я действительно поняла. Я, конечно, долго упорствовала, противодействовала, пыталась как-то повернуть вспять радикальный пессимизм Нестора. Но в конце концов он меня убедил в своей правоте. Да, даже и в том, что ему скоро придется умереть. Он, как это ни печально, полностью опустошенный человек. И я ничем не могу ему помочь, кроме того, что проведу рядом с ним несколько последних недель его жизни.

– Я умру счастливым! – так он мне и говорит.

И еще у Нестора было и остается желание умереть не просто, а с каким-то смыслом.

– Чтобы я хоть своей смертью чего-то достиг, – несколько раз повторил мне он.

Когда я поняла его и приняла его сторону, мы совместными усилиями выработали один сумасшедший (но восхитительный в этом сумасшествии!) план. Усилия, впрочем, были не особенно тяжелыми. У нас у обоих в голове сидела одна фигура – У. Именно ему мы решили отомстить. Наверняка посторонний человек осудил бы нас с Нестором, сказал бы, что мстить нехорошо, тем более что У. не сделал ничего такого, за что над ним следовало бы учинять расправу. Если рассуждать абстрактно, в доводах такого человека была бы своя правота. Но мы-то с Нестором – не в абстрактной ситуации. Мы прекрасно знаем У. – и знаем ему цену. У. навсегда испортил жизнь и Нестору, и мне. И при этом никому ничего не сделал хорошего. Даже все его фильмы – редкостная дрянь. Говорю так, несмотря на то что сама в них снималась. Просто потому, что это правда.

Конечно, У. можно было бы отомстить как-то по-другому. Не так, что ли, «жестоко» (но это опять же на сторонний взгляд), как мы с Нестором придумали, однако в процессе долгих рассуждений мы оба пришли к выводу, что никакого другого способа нет. У. ничем не проймешь. Можно было бы разве что убить его, но и я, и Нестор согласились, что подобная кара слишком легкая для У. Прежде чем он умрет, его надо полностью уничтожить – повергнуть в то же отчаяние, в котором так долго пребывала я. В такое же отчаяние, которое в итоге сделало невозможной дальнейшую жизнь для Нестора. И это все притом, что нас с Нестором никак не назовешь злыми, мстительными и уж тем более злопамятными. Напротив, мы оба с ним – мягкие, кроткие, зачастую безответные существа. Циничным, жестоким, злобным, завистливым всегда был как раз У.

И именно непоправимое столкновение с таким кошмарным человеком заставило нас с Нестором прийти к нашему формально кошмарному решению. Я никогда не думала, что буду в чем-то подобном участвовать. Я даже не играла никогда ни в чем подобном… Да что там не играла – я про подобное и не читала, и не слышала о таком! И вот теперь я с холодным и ясным сознанием готова к тому, чтобы вступить в опасную, рискованную затею со смертельным исходом. И дойти в своем замысле до конца.

То, что я сейчас напишу, может показаться страшным. Да и показалось бы таковым любому – кроме меня и Нестора… Словом, план наш таков: Нестор покончит с собой, а отвечать за его смерть перед законом будет У. Но даже такая месть, как мы опять же вдвоем согласились, была бы слишком малой расплатой для У. В конце концов, он всю жизнь живет в свое удовольствие. Так пусть хоть теперь пострадает по-настоящему!

Этот последний штрих в нашем плане принадлежит моему милому Нестору.

– Я знаю, чего он по-настоящему испугается, – в каком-то озарении сказал мой любимый. – Не обвинения в убийстве, не тюрьмы, даже не смертного приговора, а того, что его примут за меня. Вот что станет для него настоящим, всеобъемлющим, непереносимым ужасом!

11.4.62

Мы с Нестором поставили окончательную точку в разработке нашего плана. И хотя в соответствии с этим планом моему любимому придется умереть, я согласна с ним, что это будет не только красивая, но и необходимая смерть. Только так мы сможем расплатиться с общим предметом нашей ненависти. Мы обсуждали этот план во всех подробностях в течение пары часов. А потом занялись любовью. Еще никогда я не отдавалась Нестору с такой страстью. Несмотря на все то, что моему любимому пришлось пережить, в постели ему нет равных. Никакого сравнения с бесталанным и бесчувственным даже в этом отношении подонком У.

Мне уже даже не жаль, что наш с Нестором план велит мне пока не бросать У. То есть не то что «пока», а до самого завершения задуманного. Я научилась тихо злорадствовать в присутствии У. Не бессильно негодовать как раньше, а молчаливо потешаться над его ежедневными приступами мизантропии.

Вот сегодня этот горе-мизантроп в очередной раз разразился бранью по адресу очередных коллег, которые имели дерзость его «не уважить».

– Ты представляешь, какие подлецы! – заявил он мне с видом оскорбленной добродетели.

– Кто? – заранее усмехнулась я.

– Да твои дружки, – фыркнул он. – Лунгин с Нусиновым!

– Они вовсе не мои дружки, – ответила я. Но не с обидой, как раньше, а прямо-таки с улыбкой.

– Ну как же не твои, – продолжил свой привычный моноспектакль У. – Ты же их тогда зачем-то затащила к нам на ужин!

Я даже не стала напоминать, что идея с тем ужином была его собственная. Я всего лишь уселась поудобнее и принялась наслаждаться зрелищем его наигранного отчаяния. «Ничего-ничего, – думала я, мысленно потирая ладони. – Скоро ты испытаешь самое взаправдашнее отчаяние, да такое, какое тебе и не снилось».

– Подлецы! Подлецы! – бесился тем временем У., маяча туда-сюда перед моим лицом, сжимая и воздевая к потолку кулаки. – Они, видите ли, пишут только вдвоем! Ты ведь помнишь, как они мне такое ляпнули? При тебе ведь было!

У. ожидал какой-то моей реакции – и я ему небрежно кивнула.

– Так вот, – продолжал он, – а теперь я знаешь, что выяснил? Они, оказывается, в то же самое время, как мне об этом брехали, уже писали сценарий совместно с кое-каким, с позволения сказать, постановщиком! Знаешь, с кем?!

Я захлопала ресницами, изображая неведение.

– С Лариской Шепитько! – воскликнул У., видно, рассчитывая произвести этим сообщением на меня впечатление. – Вот так, моя милая! С дремучей бабищей они готовы корябать любую бессмыслицу, а со мной… Я тебя сейчас еще огорошу: знаешь, чего они там накорябали? Сценарий по повестушке Айтматова! Каково, а? Бездарь на бездаре сидит и бездарем погоняет! Полуграмотный казах и вздорная бабенка оказались твоим дружкам милее, чем я, первый кинорежиссер на «Мосфильме»!

– Киргиз, – негромко произнесла я, когда он наконец приостановился.

– Чего-чего? – непонимающе поморщился У.

– Айтматов – не казах, а киргиз, – так же спокойно пояснила я.

– Да хоть якут! – предсказуемо взорвался он. – Я тебе об этом, что ли, талдычу, дурында?

Еще совсем недавно я бы на него до смерти обиделась. И за «дурынду», и особенно за мою подругу Ларису – прекрасную во всех отношениях женщину, в способностях которой может сомневаться только такой мерзавец, как У. А сегодня я совершенно хладнокровно выслушала все эти гадости. Потому что теперь знаю: очень скоро У. больше ни про кого и никогда никаких гадостей не скажет.

Кстати, картину, которую У. так цинично охаял (разумеется, ее не видя), я как раз таки уже смотрела. Мне Лариса показала. Очень хорошая картина. Называется «Зной». И самое смешное, что Лунгин и Нусинов вовсе не были соавторами Ларисы. Они всего лишь написали для этого фильма диалоги – как всегда, вдвоем. В титрах об этом так и указано.

30.4.62

Это случилось. Все кончено. Нестор мертв. У. скоро будет арестован.

На прошлой неделе я наконец уговорила У. купить дачу. Мы с Нестором пришли к выводу, что именно за городом будет проще всего провернуть нашу затею. У. сначала отмахивался, но в конце концов все-таки сдался. И очень вовремя! Я в конце прошлой недели как раз уезжала в короткую командировку (снимались натурные сцены в картине с моим участием в эпизодах). Перед отъездом я настояла, чтобы У. в выходной поехал на новую дачу и привел ее в сколько-нибудь божеский вид. Он согласился. Без меня ему все равно нечего делать. Так что, как мы с Нестором и рассчитывали, У. отправился на дачу еще в субботу.

Наш план был очень тщательно продуман, поэтому я могу досконально воспроизвести, как развивались события.

Нестор караулил У. неподалеку от дачи. Там рядом есть удобный лесок, и Нестора наверняка никто не видел. Да если б и увидели, для нашего плана это не стало бы помехой. Через некоторое время после приезда У. Нестор должен был постучаться к нему в ворота и под любым предлогом проникнуть на дачный участок. Уверена, Нестору удалось это сделать без всякого труда. У. наверняка был обрадован нежданной встречей. Он ведь обожает унижать тех, над кем у него есть хоть какое-то основание «возвышаться». Вспоминаю, как совсем недавно он обронил при мне:

– Бьюсь об заклад, этот Нестор… как его там?.. сидит сейчас в своем Мухоморске и до крови кусает себе локти при виде моих успехов!

Я тогда даже вздрогнула. Подумала, что У. узнал что-то о наших встречах. Хотя по его виду ничего такого не было заметно.

– А что это ты о нем вспомнил? – все-таки спросила я.

– Так, – махнул он рукой. – Фигуркина сегодня встретил. Этот дурак, представляешь, тоскует по нашим студенческим временам! Ну, его можно понять – когда мы учились, еще не нужно было всерьез снимать кино, чего Фигуркин совершенно не умеет… Он помнит, кажется, всех, с кем мы учились. Я-то, кроме него самого, который постоянно маячит перед глазами, и думать о своих однокашниках забыл. А он, видишь, помнит. И говорит: с особой, мол, теплотой вспоминаю Нестора. Так и выразился: «с особой теплотой»! Я даже не стал уточнять, почему именно о нем, – отмахнулся от Фигуркина и пошел по своим делам. Но до сих пор смеюсь! «С теплотой вспоминаю Нестора». Ха-ха… Кстати, Алла, этот Нестор и за тобой, кажется, ухлестывал? Припоминаю что-то такое… Вот ведь – абсолютное ничтожество, а тоже знал, на кого глаз положить.

Я ничего не ответила на его очередное паясничанье. Он, видите ли, «что-то такое припоминает». Да прекрасно он все помнит! И то, как нагло отбил меня у Нестора, и то, насколько Нестор всегда был более способным и талантливым, чем он.

Этот случай заставил пересмотреть наш план. Поначалу мы думали, что Нестор придет на дачу, когда У. будет там вместе со мной. Но при мне У. запросто мог Нестора и не впустить, потому что само мое присутствие напомнило бы ему, что Нестор – его соперник. И сознание этого помешало бы У. над ним куражиться. Да он и побоялся бы (не без оснований), что при виде Нестора во мне вспыхнут воспоминания о наших с ним отношениях и проснутся былые чувства. Так, по сути, и случилось, пусть и втайне от У.

А то, что Нестор явился именно в тот день, когда У. был один, явно пришлось ему по душе. Он с большой охотой пригласил Нестора в дом и стал перед ним похваляться. Знаю, что так и было. Только теперь на У. лица нет. И он мне сейчас не то что о Несторе, а вообще ни о чем не говорит. Молчит в тряпочку.

А еще мы заранее предвидели, что в милицию У. нипочем не обратится. Да даже если б обратился, ему бы это не помогло. В ту минуту, когда У. впустил Нестора на дачный участок, ловушка захлопнулась.

Даже раньше: в ту счастливую мартовскую минуту, когда я повстречалась с Нестором.

2.5.62

Продолжаю предыдущую запись. Просто хочу для самой себя восстановить, как разворачивались дальнейшие события.

Итак, У. впускает Нестора на дачный участок. С собой у Нестора имеется самодельная винтовка. Я его тогда спросила, когда он мне показал эту штуку:

– Где ты научился изготовлять оружие?

Но он промолчал. По его лицу я поняла, что он не хочет об этом говорить. Господи, сколько же всего ему пришлось пережить по вине подлеца У.!

Однако теперь Нестор наконец нашел покой. Я знаю, он умер счастливым. С сознанием, так сказать, выполненного долга.

Полагаю, самоубийство случилось ночью. Нестор должен был застрелиться в доме – и до смерти напугать У. А поскольку У. так ничего мне и не рассказывает, я понимаю, что и эта часть нашего плана проходит успешно. У. с перепугу наверняка избавился от тела моего любимого. Закопал, или не знаю, что с ним сделал. Может, и на куски разрезал, но это вряд ли…

Когда мы с Нестором обсуждали этот момент, мне поначалу была невыносима мысль, что У. сделает что-то ужасное с трупом. Я, кстати, даже и этого слова тогда не могла произнести: «труп».

Но Нестор сказал мне:

– Успокойся, Алла. Когда я умру, мне будет все равно, что станется с моим трупом. Что бы с ним ни случилось, конечный итог в любом случае будет один – такой же, как у всех прочих. Мы ведь материалисты, не правда ли?

Он засмеялся, и я невольно тоже улыбнулась. И с той секунды меня нисколько не заботит, что случилось с Нестором после его смерти. Ибо после смерти нет ничего. Только ощутимые результаты прожитой жизни. Или, как в нашем случае, – результаты самой смерти. Для кое-кого они будут очень даже ощутимыми.

Этот самый «кое-кто» уже и сейчас выглядит морально убитым. А ведь худшее для него впереди. И очень скоро это худшее начнется.

На какое-то мгновенье я почти готова была его пожалеть, но быстро отмахнулась от этой вздорной мысли. Нет уж, У. заслужил, заслужил и еще раз заслужил все, что мы ему уготовили.

Вчера он весь день просидел дома. Даже на парад не пошел. Я же прекрасно провела день одна. То есть не одна, а в гуще радостного московского народа. После парада пошла в кино, где с огромным удовольствием посмотрела новую картину «Девять дней одного года». В главной героине (ее сыграла Таня Лаврова) отчасти узнала себя. Она тоже находилась между двумя кавалерами – Лешей Баталовым и Кешей Смоктуновским. И первый в конце вроде как умирает, хотя это не точно… В общем, этот персонаж Леши напомнил мне Нестора. Такой же глубокий, умный, талантливый, самоотверженный. Хотела бы сказать, что герой Кеши, в свою очередь, хоть немного похож на У., но это не так. Этот герой хоть и не вполне положительный, но все-таки не без хороших сторон. А у У. таковые отсутствуют вовсе.

Когда я поздно вечером вернулась домой, У. неподвижно сидел на том же месте и в той же позе. Я даже подумала: может, он хочет, чтобы я его пожалела? Но тут же отбросила и эту мысль. Как будто он может догадываться о моей причастности к тому, что случилось на даче, и о том, что я собираюсь сделать дальше! Разумеется, не может. Случившееся просто-напросто по-настоящему его травмировало. Он потерял самоконтроль. Он даже не спросил сегодня: «Где ты была?» Не говоря уже о традиционном часовом допросе, перетекающем в истерику, что еще совсем недавно неминуемо свалилось бы на меня в аналогичном случае.

Короче, У. – не жилец. Пока еще не в прямом смысле, но в переносном – уже. И мне его все ж таки нисколечко не жаль!

6.5.62

Вновь сажусь за дневник. Впервые делаю запись не у У. дома, а у себя. Точнее, у моей мамы, потому что У., как и предполагалось, уже арестован.

Вчера я поехала с ним на дачу. И У. себя выдал! Он невольно дал понять мне, куда именно спрятал тело Нестора. Как же плохо он, оказывается, умеет владеть собой… Стал мне показывать эту свою дачу (я же была там впервые), но какой-то старый сарай усиленно обходил стороной. Когда же мы с ним в него все-таки вошли, его, казалось, кондрашка хватит. Ну я сразу и смекнула, что Нестора милиции надо будет искать именно здесь.

Мы приехали в субботу, а утром я устроила небольшой спектакль. Сказала, что мне срочно надо к маме «на часок». У. не успел опомниться, как я села в его машину и укатила в город. Только отнюдь не к маме, а в милицию. Там я тоже устроила представление. Здесь-то и вступила в силу решающая часть нашего «дьявольского плана» (по определению Нестора).

Рыдая, я поведала сначала дежурному сержанту, а потом еще одному милиционеру душераздирающую историю. Мол, у меня есть все основания полагать, что моего любимого гражданского мужа и известного кинорежиссера У. убил его бывший однокурсник – Нестор Носов, который «сошел с ума или не знаю уж что с ним произошло»… И теперь этот Нестор сидит, дескать, на нашей даче и выдает себя за ее хозяина! В этом-то и состояло наше наказание для У. – представить его следствию как Нестора Носова! Пусть побудет в шкуре того, кому он сломал жизнь.

Милиционеры, кстати, меня сразу узнали – и, конечно, отнеслись ко мне с огромным участием. Без всяких лишних уточнений направили машину на дачу ничего не подозревающего У., а я спокойно ретировалась. На этот раз действительно – к маме. («Москвич» У. я бросила у его дома.)

Думаю, милиция уже обнаружила труп Нестора, судя по тому, что У. домой не вернулся (я звонила ему на квартиру). Завтра с раннего утра я снова пойду в милицию – «узнавать, что с моим мужем».

7.5.62

Рассказываю о своих сегодняшних похождениях.

В милиции мне сначала предложили (с заведомыми сочувствиями) опознать тело. Привезли меня в морг – и предъявили труп Нестора. Он неделю пролежал под землей, но все-таки черты Нестора еще можно было узнать. Зрелище, надо сказать, не для слабонервных. Над его телом я снова разрыдалась – уже вполне искренне, то есть непроизвольно. Я оплакивала Нестора, хотя делала вид, что оплакиваю У.

Затем со мной беседовал следователь. Всеволод Савельевич. Очень приятный молодой человек. Я изложила ему нашу с Нестором «легенду». Дескать, с месяц назад меня стал преследовать невесть откуда взявшийся спустя десять лет Нестор Носов, который «кажется, был влюблен в меня, когда мы вместе учились». «Этот Нестор» всюду меня преследовал, а несколько раз подходил и угрожал мне и моему мужу.

– Когда он впервые подошел? – деловито спросил Всеволод Савельевич.

– Я точно не помню, – замялась я. – В апреле, может, в марте…

– И сразу начал угрожать?

– Нет, сперва никакой агрессии с его стороны не было. В тот день, когда он случайно меня встретил… теперь-то я уже понимаю, что встреча вряд ли была случайной… В общем, в тот день он подошел с видом очень удивленного и обрадованного человека. Начался какой-то обычный в таких случаях разговор – ну, знаете, как это бывает: сколько лет, сколько зим и тому подобное. И вдруг внезапно он начал объясняться мне в любви, говорить, что жить без меня не может и что все десять последних лет думал только обо мне. Я ответила, что замужем и счастлива, но он и слушать ничего не хотел. «Алла, ты должна быть моей», – стал он твердить, как маньяк. Мне пришлось решительно заявить ему, что это невозможно, и убедительно попросить, чтобы он больше не возобновлял разговор на эту тему. Тогда Нестор внезапно разозлился и крикнул: «Ах, вот как? Ну так ты об этом еще пожалеешь!» После чего развернулся и пошел прочь. Я даже не придала его словам большого значения – думала, что это была пустая угроза, высказанная в сердцах… К сожалению, я ошиблась… непоправимо ошиблась…