Посланник МИД. Книга вторая
Глава 1.
Бонн встретил меня дождиком… Что для этого города Германии вполне норма для лета.
Почему Бонн?
Перед поездкой… мне, да и Сталину с Артузовым… было ясно одно – только не Берлин!
Сейчас это был центр русской эмиграции. И мне там светится не было смысла. Да и острота момента начала спадать после блестящих операций ОГПУ по разрушению единства белого движения. Ареста Савинкова и других… Суда над эсэрами и другими заблудшими…
Поэтому с местом учёбы в Германии мне было поручено определится самостоятельно.
Всё решил первый попавшийся мне приличный немец, которого я встретил в вагоне-ресторане.
Он сразу ответил, что лучший университет Германии находится в Бонне.
Я… признаюсь… такого города даже не знал…
Увидев моё недоумение? немец благодушно посвятил меня в предмет.
Город Бонн находится в немецкой земле Северный Рейн-Вестфалия, на реке Рейне рядом с Кёльном.
История Бонна начинается с римских времён.
Ещё в 11 году до нашей эры Бонн стал лагерем древнеримского войска и здесь была возведена крепость с названием Кастра Боннесия.
Видимо именно с того времени и происходит название города. А возможно, оно связанно с названием местного германского племени эбуронов.
Позднее город был захвачен варварами и разрушен.
Но всё же некоторые части города уцелели как, например, Мюнстерская базилика.
В Бонне так же было найдено древнейшее в Рейн-Вестфалии упоминание о существовании этого города, датированное приблизительно 30 годом до нашей эры.
В конце 16 века город становится культурной резиденцией тогдашней Германии.
С того времени и до конца 18 века Бонн был резиденцией Кёльнского архиепископа. Бонн почти пригород Кёльна.
В 1770 году в Бонне родился Людвиг ван Бетховен.
А через некоторое время там был основан и университет.
Зданием для главного учебного заведения города и послужила та самая резиденция курфюрстов.
А по итогам Венского конгресса в 1818 году, когда Бонн прочно вошёл состав Пруссии, прусский король Фридрих Вильгельм III назвал это учебное заведение – Рейнский университет, ставший шестым университетом в Пруссии.
Позднее университет стал неофициально называться «университетом принцев», поскольку многие отпрыски дома Гогенцоллернов обучались именно в этом университете.
В Боннском университете в разные годы учились такие великие люди, как Карл Маркс, Фридрих Ницше и будущий кайзер Вильгельм II.
– Ну про этого лучше не вспоминать… как впрочем и про отпрысков дома Гогенцоллернов… А вот про Карла Маркса это другое дело, – пронеслось у меня тогда в голове.
– Значит – Бонн, – решил я и вот я тут.
Университет нашёлся быстро, после того как я снял приличные для русского студента апартаменты.
Тут я решил фигурировать под своим настоящим именем. Ведь и диплом мне нужен настоящий!
А выезд из СССР по американскому паспорту был намеренным, с целью сбить со следа возможных преследователей. Хотя после разгрома оппозиции все они притихли и «легли на дно».
Для поступления я выбрал факультет «Экономики и права». С намерением стать дипломированным юристом-международником.
Поступление было чистой формальностью.
В Германии сейчас начал снова бушевать кризис. Который был спровоцирован кризисом в САСШ и Британии.
Поэтому под сокращения финансирования из бюджета первыми конечно попали высшие учебные заведения.
И это упростило задачу моего поступления, так как все иностранцы обучались за свой счёт, то им и был дан в этом году приоритет. А вот немцев-абитуриентов ждало ужесточение условий поступления. Брали не просто лучших из лучших, но ещё и платежеспособных.
Тут и на Родине происходили знаковые события.
С конца июня по средину июля в Москве проходил XVI съезд ВКП(б), ознаменовавшийся разгромом правой оппозиции и уже вошедший в историю как съезд развёрнутого наступления социализма. Уклонист Томский выведен из Политбюро. В состав Политбюро были избраны генеральный секретарь ВКП(б) товарищ Сталин, а также товарищи Климент Ворошилов, Лазарь Каганович, Михаил Калинин, Сергей Киров, Косиор, председатель ВСНХ СССР Куйбышев, Вячеслав Молотов, Алексей Рыков, Ян Рудзутак. Насчёт двух последних у меня что-то шевельнулось, типа «что они там не на долго».
Уже ведены в строй Челябинский тракторный и Стальсельмаш.
А из Рейнской области Германии, что тут рядом, выведены последние оккупационные войска Антанты.
В конце июля Максим Максимович Литвинов стал народным комиссаром иностранных дел СССР.
Я послал ему поздравительную телеграмму, назвав его «…неподражаемым артистом своего дела…». В ответ пришло короткое «Тронут». В этом был весь Максим Максимыч… – деловит, краток и … скуп. Ведь слово «тронут» короче слова «спасибо» на одну букву! Ха-ха.
В Америке мне рассказали еврейский анекдот:
«Умер в Одессе еврей. Семья собралась на совет, как оповестить богатых родственников за океаном. Долго совещались и ругались, как передать трагическую новость и сильно не потратиться на телеграмме. В итоге в Нью-Йорке получили телеграмму из Одессы: «Изя всё».
А ещё через день в Одессу пришёл ответ от богатых евреев из САСШ: «Ой». Ха-ха-ха!
В своей первой речи Литвинов сказал: «…что его назначение ничего не меняет во внешней политике страны…». Это так. Но менялась сама обстановка. Прямо тут… в центре Европы… шёл пересмотр Версаля. Поднимал голову фашизм…
На парламентских выборах в Германии, прошедших в сентябре, победу одерживают социал-демократы, получившие 143 места.
Но второе место заняла национал-социалистическая рабочая партия Германии во главе с Гитлером! Получив 107 мест.
У коммунистов 77 мест.
У центристов 68 мест, у Национальной народной партии 41, у остальных партий 137 голосов.
Это было грандиозное поражение коммунистов и демократов.
И это не было случайностью. НСДАП провела довольно необычную и захватывающую предвыборную компанию. Я как раз прибыл к её началу и мог воочию наблюдать, как нацисты воспользовались всеми доступными современными достижениями. Это были массовые митинги и демонстрации, где широко использовались электрические микрофоны, усилители звука и огромные громкоговорители. Распространялись не только листовки и газеты, но и грампластинки с записями речей Гитлера и его приспешников. Тут были и древние ритуалы тевтоном. Различные ночные факельные шествия, освящения знамён и штандартов. Торжественный приём новых членов и награждения заслуженных наци. Надо отдать должное, что это всё оказало воздействие на публику. Особенно на молодёжь и … женщин!
НСДАП провозглашало культ семьи и домашнего очага, а женщину превозносило как его хранительницу и … арийский источник новых сыновей народа!
Это было потрясение для всего мира!
Но пришла и хорошая новость, – 15 сентября была отменена цензура в средствах массовой информации в Испании, что теперь позволяет свободно вести агитацию, требовать установления Республики.
– Развернутся там теперь мои испанские друзья, – мелькнула тогда у меня мысль.
А перед самым началом моих занятий на первом курсе университета пришла ещё одна хорошая новость, что Великобритания, под давлением народной армии Китая, возвратила Китаю военно-морскую базу в Вэйхайвей, что была «передана» ей под нажимом в аренду ещё в 1898 году.
Лето и сентябрь пролетели быстро…
Пока осваивался на новом месте, изучал город, совершенствовал язык и знание культуры и обычаев наступил и октябрь.
В Германии, как я сразу узнал, занятия начинаются в ВУЗах в октябре.
При подаче документов мне предложили… не терять времени… и поступить на двухмесячные подготовительные курсы при университете. По мнению доцента из приёмной комиссии это даст мне общее представление о системе образования в Германии и упростит вливание в учебный процесс. Я с ним был полностью согласен и вот сейчас… посещая первые занятия… я это воочию увидел.
Я выгодно отличался не только на фоне иностранцев, приехавших аккурат к началу учёбы, но и на фоне самих немцев, которые не прошли эти курсы.
Как то так выходило, что я постоянно оказывался рядом с одним немецким парнем, приблизительно моего возраста, скромного и воспитанного.
Решив, что это неспроста, я с ним познакомился:
– Привет, меня зовут Серж, я из России, – обратился я к нему в перерыве.
– Привет, а я Вальтер… из Саара, – ответил тот, представившись довольно типичным для немцев именем. Ну конечно после Ганс, Клаус и Фриц конечно…
После занятий, в этот же день, мы с ним отправились в ближайший гаштет поужинать и выпить пива за знакомство.
С тех пор мы стали «не разлей вода».
Семестр шёл за семестром, год за годом…
За это время я узнал, что Вальтер, как и я (так я решил) родился в 1910 году.
В городе Саарбрюкене, что недалеко от Бонна на самой границе с Францией, в Саарской области, которая сейчас была под управлением Лиги Наций. Его отец владел фабрикой роялей и звали отца Гвидо Шелленберг.
У Вальтера была большая семья и кроме него было в ней ещё шестеро детей.
Со слов Вальтера, он ещё ребенком испытал на себе ужасы войны. Особенно запомнилась ему зима 1917 года… голодная и холодная… с массированными и жестокими бомбежками его родного города французами, в сочетании с болезнями его родни.
Когда война закончилась, его отец был арестован французскими оккупационными властями по надуманному поводу, связанному с политическим мотивам. Правда вскорости его отпустили…
Во времена этих испытаний, его мать, пытаясь обрести моральную стойкость, с еще большим рвением ударилась в католичество.
Это отразилось и на воспитании Вальтера, и на его духовном развитии в строгом христианском духе. Что… правда… послужило отходу его от католичества.
Здесь Вальтер вспоминал одно происшествие, сыгравшее большую роль в его решении отойти от католической церкви:
– Как-то на исповеди я признался священнику об одной своей мальчишеской проделке – запер младшего брата в чулане, когда тот втихаря там ел варенье… сваливая потом на меня…
– И вот… когда я об этом рассказал святому отцу… тот… в наказание стал бить меня своей палкой… за такую ерунду…
– Меня охватил гнев тогда и с тех пор я стал относиться к моему церковному воспитанию с большим отвращением…
– И уже тут… будучи студентом, я не вступил в общество студентов-католиков, – резюмировал мой друг Вальтер Шелленберг своё отношение к церкви.
По рассказам Вальтера, ещё в гимназии его тянуло к истории, благодаря их преподавателю, который сумел привить ему любовь и интерес к эпохе Возрождения и истории Нового времени.
С тех пор внимание Вальтера всегда привлекали история и культура Запада.
В 1923 году родители Вальтера, в результате войны оказавшись на грани выживания (впрочем, как и все немцы) переселились в Люксембург, где располагался филиал фабрики их отца.
А в прошлом 1929 году он начал учиться в этом университете … правда сначала Вальтер поступил на медицинский факультет.
Но по настоянию отца, склонного к экономическим и гуманитарным наукам, Вальтер решил заняться изучением права.
Юридическое образование давало возможность сделать карьеру в области экономики или на дипломатическом поприще.
Больше всего Вальтер мечтал о дипломатической карьере в министерстве иностранных дел.
Так на это повлияла его жизнь в пограничной области, где с особенной остротой сталкивались политические устремления государств. Это и возбудило в Вальтере интерес к внешнеполитическим событиям.
***
Тем не менее, кроме самой учёбы и весёлого времяпрепровождения я выполнял и деликатные вещи по различным направлениям.
Первым таким важным делом стала Испания.
Наступил 1931 год…
В конце зимы из Испании пришли новости о победе республиканцев на муниципальных выборах… меня при этом как током пронзило: «Республиканская Испания», «Война в Испании», какой то «Франко», – замелькали мысли.
Поэтому в феврале, я на свой страх и риск, во время каникул, отправился в Испанию.
У меня были там кое какие связи по линии Коминтерна.
Я ещё слабо представлял, что я там смогу сделать. Но помощь мне оказала «Пассионария» Долорес, которая имела большой авторитет в компартии Испании.
Так вот… мой приезд туда ознаменовался провозглашением Второй Испанской республики.
После успеха республиканцев на муниципальных выборах, руководитель Революционного комитета в Мадриде – некий Нисето Алькала Самора, потребовал отречения Короля.
И Король Испании Альфонсо XIII бежал из страны во Францию, спасаясь от революции.
А этот Алькала Самора возглавил временное правительство испанской Республики.
Занятный тип… Родился в семье землевладельца. Получил юридическое образование в университетах Гранады и Мадрида. Преподавал право, получил известность как адвокат, судебный и политический оратор. – Были такие и в России. Тот же Родзянко с Керенским…, – услужливо мне напомнила моя память.
С юных лет Алькала Самора был членом Либеральной партии. Позже работал в разных правительствах.
Избирался членом кортесов – так тут парламент зовут.
Был министром общественных работ, а потом первым гражданским военным министром в Испании.
Также являлся представителем Испании в Лиге Наций.
В Испании выступал как противник диктатуры генерала Примо де Риверы, в период правления которого он перестал быть сторонником монархии и стал умеренным республиканцем. – Ну да… как только от кормушки отлучили… сразу стал революционером, – мелькнула у меня мысль.
Вскоре после падения диктатуры, год назад, в апреле 1930 года, Алькала Самора произносит яркую антимонархическую речь в театре «Аполо де Валенсия», в которой он назвал себя сторонником «консервативной республики, основанной на поддержке среднего класса и интеллектуалов».
Затем он представлял консервативных республиканцев во время подписания «пакта Сан-Себастьяна», который объединял антимонархические силы.
Потом Алькала Самора возглавил исполнительный комитет республиканцев.
В декабре 1930 года им была организована попытка антимонархического военного переворота, предпринятая офицерами-республиканцами. В результате его неудачи… он, как и другие лидеры, был арестован.
Был приговорён к шести месяцам и одному дню лишения свободы. И тут… Король бежал… и Алькала Самора «весь в белом»… из тюрьмы… прямо в кресло премьера… Ха-ха-ха.
На одном светском рауте местный популярный писатель со смешным именем и фамилией – Пио Моа сказал, что «если республика и была установлена мирным путем, то не благодаря республиканцам, которые пытались установить ее в результате недавнего военного переворота, а благодаря монархистам, которые позволили республиканцам участвовать в выборах всего лишь четыре месяца спустя после неудавшегося выступления. И, несмотря на то, что эти выборы были муниципальными, а не парламентскими, … монархия поспешила передать власть, отказываясь от насилия».
Тут я ему возразил:
– Здесь уважаемый Пио Моа «забывает», как «забывают» об этом нередко, когда речь заходит о начале Российской революции в феврале-марте 1917 года, что царь отдал власть не по доброте душевной, а оценив неблагоприятное соотношение сил, в ходе начавшихся в столице и других городах массовых революционных выступлений.
С этим моим доводом он вынужден был согласится…
Конечно, они тут очень настороженно воспринимали меня в качестве спецпосланника НКИД СССР.
У Испании и СССР до сих пор не было дипломатических отношений.
Но «личное послание Сталина» к лидерам «республиканцев» вызвало потепление ко мне и к СССР.
Я, уже имея опыт общения с разного рода революционерами, призвал их к терпимости к ниспровергаемым ими классам, в особенности если те особо не сопротивляются.
А зная, что Испания является давним оплотом католицизма, я сделал акцент на недопустимости гонения на церковь.
Так же Испания была аграрной страной и резкие шаги в этой сфере тоже могли привести к ненужным волнениям и голоду.
Всё это я пояснял на печальных примерах из опыта нашей русской Революции.
Для сглаживания разногласий и недопущения эксцессов, я стал организатором встречи их местного кардинала – некоего Педро Сегура, с новым временным премьером.
Результатом было заявление церкви с поддержкой Второй Испанской республики и отказ от вмешательства в дела государства.
Так же церковь отдавала все свои земли безземельным крестьянам.
В основном своим же батракам и арендаторам. Но не в собственность, а в пользование. Контроль за целевым использованием её земли и уплату налога возлагался на церковь. Земля объявлялась «народной», но контроль оставался за бывшими её собственниками, которые становились пользователями и должны были платить налог на землю.
Купля-продажа сельхозугодий запрещалась. Крестьяне могли только объединяться, передавая свои наделы в кооперативы.
Это вызвало на местах небольшое количество эксцессов. В основном со стороны беднейших крестьян, которые планировали полученную землю продать… А так выходило, что либо ты на земле работаешь, либо у тебя её заберут и отдадут другому… более радивому хозяину.
Так же вводилось ограничение на обработку земли одним крестьянином, на наём рабочей силы. Повышались налоги для единоличников-кулаков и снижались для кооперативов.
Правительство обращалось к народу с воззванием о недопущении беспорядков и погромов домов помещиков и церквей.
Так как левые силы во временном правительстве пока были в меньшинстве, о никакой национализации пока речь не шла. Оно и к лучшему.
К моему огромному удивлению большинство у местных левых составляли махровые анархисты и троцкисты. Поэтому эксы были бы неизбежны и могли ввергнуть страну в хаос гражданской войны.
Именно с их стороны я больше всего подвергался нападкам во время своего вояжа по Испании.
Даже монархисты относились ко мне более лояльно, так как я высказался за гарантии безопасности их бежавшему Королю в обмен на поддержку Республики.
Как бы то ни было, но погромов церквей удалось избежать. А это не вызвало анафемы Папы и призыва к борьбе с Республикой.
Я тихонько выяснил, что никакой «войны в Испании» нет и мои страхи беспочвенны. Возможно моё вмешательство её «отменило»?
Так же я познакомился с генералом Франко. Он не вмешивался в политику, публично заявляя о своей нейтральности. А выступая перед слушателями Военной академии в Сарагосе он заявил, что «поскольку провозглашена республика и власть перешла к временному правительству, то все мы обязаны соблюдать дисциплину и сплотить свои ряды, с тем чтобы сохранить мир и помочь нации двинуться по верному пути».
Однако военная академия в Сарагосе, где он преподавал, была позже закрыта и я посоветовал временному премьеру Испании – Алькала Самора, с которым у меня сложились нормальные отношения, направить генерала Франко чем ни будь командовать… И его отправили командующим гарнизоном Болеарских островов.
Находясь в Испании, я невольно послужил причиной активизации Советско-Испанских отношений, которые до этого были на весьма низком уровне… Ограничиваясь экспортом советской нефти…
В Испании… в соответствии с королевским декретом 1927 года была создана государственная нефтяная монополия.
И тогда же… ещё при короле… были экспроприированы частные торговые предприятия, представлявшие американские (Standard Oil of New Jersey), англо-голландские (Royal Dutch Shell) и другие.
Все их функции были переданы испанской компании CAMPSA, созданной консорциумом банков.
Иноземные компании, пострадавшие от этого, сделали все возможное, чтобы саботировать эту новую испанскую нефтяную компанию.
CAMPSA была вынуждена увеличить закупки нефти в СССР, несмотря на то
что тогдашнее правительство не симпатизировало стране Советов.
С 1926 по 1930 год доля советской нефти в испанском импорте выросла до 50%. Так Испания вышла на второе место в Европе по закупкам нефти в СССР, уступая только Италии, которая импортировала советскую нефть на более чем 50% своей потребности.
Так что экономическая основа двусторонних отношений была уже заложена. Дело осталось за малым… – заключить дипломатические отношения.
Я обо всём этом срочно информировал товарища Сталина по каналам Коминтерна. Где высказал своё мнение, что пора брать Испанию под свою опеку, пока тут всё не захватили анархисты и троцкисты.
Это был с моей стороны запрещённый приём. Так как я уже знал к этому времени, как резко изменился в худшую сторону настрой Сталина по отношению к Троцкому.
Так что буквально через пару часов со мною там в Мадриде связался наш полпред во Франции. Им к моему искреннему удивлению оказался мой знакомый, известный мне ещё по моим приключениям в Токио – товарищ Довгалевский.
Видать надоели ему экзотические гейши, решил изменить им с нормальными парижскими проститутками из Муленружа, ха-ха.
Хотя к этому времени я уже знал о больших заслугах товарища Довгалевского.
Он хорошо знал Францию, пребывая там в эмиграции с 1908 года по 1917-й.
В том же 1908-м году Довгалевский стал членом РСДРП, а в 1915 году вступил даже во Французскую социалистическую партию.
В 1913 году окончил Электротехнический институт в Тулузе.
В июле 1917 года возвратился в Россию, в 1918 году вступил в Красную армию.
С 1919 по1920 годы работал в наркомате путей сообщения РСФСР.
В 1920 году был членом Комиссии Совета Труда и Обороны РСФСР по восстановлению дорог Сибири и Урала.
Затем был послан на Украину…, где был инспектором связи и комиссаром инженерного управления в Киеве.
В 1921-1923 годах товарищ Довгалевский был народным комиссаром почт и телеграфа РСФСР.
С образованием СССР… в период с 1923 по 1924 годы работал заместителем наркома почт и телеграфов уже всего СССР.
С 1924 года он на дипломатической работе. До 1927 года был полпредом СССР в Швеции. Где его сменила всем известная Коллонтай.
А вот с марта по октябрь 1927 года товарищ Довгалевский был как раз полпредом СССР в Японии.
Его бросили закрывать «прорыв». Там была склока в советском представительстве и нужно было вопрос решать кардинально.
Видимо товарищ Довгалевский справился, раз направили его в том же 1927 году работать в одну из самых ключевых стран мира – полпредом СССР во Франции.
И вот сейчас ему была поставлена главою НКИД СССР товарищем Литвиновым задача начать работу по линии дипломатии на установление связей с Испанией на уровне посольств.
Уполномоченный Нефтесиндиката СССР во Франции Михаил Островский был следующим, с кем я уже лично встретился, будучи проездом в Париже.
К моему сожалению… что по дороге в Испанию, что назад… у меня совершенно не было времени на осмотр этого чудесного города. Как и в прошлые мои разы его посещения.
Хотя после САСШ… особенно Нью-Йорка, меня мало что могло в Европе поразить.
Встретились мы с товарищем Островским в ресторане парижского железнодорожного вокзала. Как раз было время до отправки поезда Париж – Кёльн.
Он мне поведал о ходе переговоров и сложностях по заключению с Испанией нового договора на поставку нефти.
Обе стороны пытались договориться о заключении нового долгосрочного договора о поставках, но возник ряд трудностей. Подписывая двусторонние торговые договоры с иностранными государствами испанское правительство, стремилось компенсировать импорт и поэтому избегало платежей в валюте.
В нынешней ситуации мировой депрессии подобная практика была весьма распространенной.
Однако это не устраивало советскую сторону, которая, несмотря на экспорт большого количества золота, не располагала достаточным количеством валюты. Более того, в качестве предварительного шага к договору мы настаивали на установлении дипломатических отношений.
Примирить политические и торговые интересы было нелегко, к тому же правые в Испании продолжали размахивать жупелом коммунистической угрозы.
Все это осложняло и без того осторожные контакты, которые осуществлялись
за пределами Испании.
Цель нашей дипломатии была понятна… Но уже и испанские экспортеры стали все больше интересоваться возможностями, которые предоставлял советский рынок. Не только нефти.
И вот провозглашение Республики и приход к власти прогрессивных, в том числе и левых сил, сумел сдвинуть с мертвой точки вопрос об установлении дипотношений.
Тем более, что после такой сокрушительной победы нацистов на выборах в Германии в прошлом году, международная обстановка изменилась кардинальным образом.
Уже садясь в поезд, я узнал из экстренных выпусков парижских газет «об обмене нотами между правительствами СССР и Испании о составе посольств и консульств и о невмешательстве во внутренние дела».
– С другими вопросами можно и подождать до учреждения дипмиссий, – подумал я, прочитав это короткое сообщение. Тем более, что это распространённая практика в дипломатии.