– Даже так…– старый князь таинственно улыбнулся. Он сам учил своих детей любви к родине. Прививал им это чувство с пеленок. Но ни в ком из них он не встречал такого пыла, как в младшей дочери. Обычно женщин интересует не то, кто был предком их избранника. Их больше занимает нынешнее его положение. И если он влиятелен…Да к тому же красив и молод, то они выдут замуж даже за сына злодея.
– К тому же мне раскрыли, что он сын какой-то простолюдинки…Это так? Он точно князь? – кашлянула Дива.
– Насплетничали, значит, уже, – Гостомысл усмехнулся, но потом снова принял серьезный вид. – Он законный наследник престола Велиграда – главного города Рарожья. Его называли Рериком или Рарогом. Но теперь это не столь важно, ведь города уже не существует. Нынче Рёрик есмь хозяин Дорестадта. Но и там дела ненамного лучше. Сам император в свое время выделил ему эти земли в лен. Некоторые из них и сейчас покорены его власти. Но вот надолго ли?..Однажды его отец уже потерял Рарожье, а вместе с ним и жизнь. Оставив свою семью в условиях, когда они были вынуждены спасаться у соседей. Рёрик и его братья сумели вернуть часть наследства своего отца. Но с трудом верится, что это навсегда. Может, из него вышел бы толк…Если б у него было больше сил. Но что он может со своей крохотной дружиной? А наемникам надо много платить. Помяни мое слово, однажды награбленное им золото иссякнет. И защищать его город будет некому. Да и потом, он ведь сущий разбойник! Пусть сейчас он и властитель. И даже более или менее сносный воин…– Гостомысл крайне поверхностно коснулся ратной темы, хотя знал, что имя сына Годслава давно гремит на Эльбе, Рейне и Луаре. И тот долгое время известен как удачливый пират, за которым, ввиду его бесчисленных побед, следуют искатели славы, наживы и приключений. Образ отчаянного храбреца мог увлечь юную княжну не в ту степь, чего допускать не следовало. Конечно, сам по себе Сокол Рёрик, может быть, и неплох. Но у него только и есть, что его мужество да горсть верных людей…То ли дело Изборский жених…Радимир Смирный принесет с собой нечто более осязаемое, чем одну свою отвагу. – Я буду честен с тобой, дитя, – продолжал старый князь, который на самом деле не собирался быть честен: он собирался быть заботлив, посоветовав то, что, на его взгляд, разумнее всего для дочери и для княжества. – Рёрик самим императором признан законным наследником части земель Ютландского полуострова…Все вроде бы так…Да где сейчас сам император? Его слово, к сожалению, уже утратило свою силу. А его сыновья – Карл и Лотарь – готовы перегрызть друг другу глотки, словно псы, дерущиеся за кость! Для них Рёрик – уже забытое прошлое. И он может легко лишиться последнего оплота своей власти. Я регулярно получаю донесения нашего лазутчика в тех краях, все обстоит крайне мрачно. Нет, дитя мое, он не князь, а головорез, – покачал головой Гостомысл. – В нем княжеского не так много, как нам хотелось бы, – нарочито огорченно покачал головой Гостомысл. – Вот и, к несчастью, ходят слухи, что его отец, князь Годслав, в свое время взял в жены стряпуху. Правда, она потом утверждала, что происходит из знатного славянского рода. А на кухне оказалась лишь потому, что ее пленили захватчики. Такой действительно бывает, дитя мое. Нет ничего хуже для молодой женщины, чем оказаться в руках завоевателей. Но сейчас ты должна думать не об Умиле, а о будущем своего города. Ты в ответе за каждого, кто ступает по нашей земле…И свой выбор мужа ты должна сделать, помышляя о благе княжества! Мне приятно, что ты все-таки тяготеешь к верному решению. Значит, Радимир, – князь одобрительно оглядел дочку.
– Безусловно. Я не стану женой врага Новгорода! – возмутилась юная княжна.
– Безусловно…– повторил за ней Гостомысл, в сущности, противореча самому себе. Ведь не так давно он учил сына тому, что ради мира княжну нужно выдать за Миронега, с которым сам Есений в значительном несогласии. – И все же выбор за тобой. Главное, чтобы потом не винила отца. Впрочем, я вижу, что тревожился напрасно, – князь многозначительно оглядел дочь. И в этом с виду уверенном взгляде, на самом деле, сквозила тайная тревога. Ведь Гостомысл хорошо помнил тот вечер и ту историю, которая произошла с ним очень давно. А казалось, как будто вчера…
День катился к закату. Только прошел дождик. Влажный воздух дрожал на ветру. Стайки птиц лениво ползли по небу. На опушке березняка расположился лагерь новгородского воеводы. Каждый дружинник занят приготовлением к грядущему ночлегу.
Гостомысл слыл мудрым воеводой. Его предусмотрительность восхищала даже врагов. Не было случая, чтобы, зазевавшись, князь потерял бы бдительность или войско. «Мир жесток…», – любил повторять князь, надвигаясь на соседнее поселение, временно покинутое своим защитником. Ведь нередки случаи, когда владыка сопредельных земель отправляется в собственный завоевательный поход. И, разумеется, лисиц, желающих зайти в незапертый курятник, находилось довольно. Вот и Гостомысл, устремился на огонек, не заметив раздосадованного хозяина, словно из дупла выпрыгнувшего. Пришлось сворачивать шалаши и поспешать обратно на родную сторонушку. Беспокойная мысль не давала покоя уму Гостомысла: «А вдруг не успеем?!». Как опытный воин, он не опасался погони. Вернее, опасался не только ее. И все же куда больше его тревожило другое. Польстившись на жирный куш в землях Рарожья, проскакав к ним не одни сутки и оставшись ни с чем, Новгород теряет возможность приобрести подобную добычу в ином месте. Затевая сей набег, Гостомысл рассчитывал не только запастись добром на годик, но и оставить за собой последнее слово в бесконечной битве двух княжеств, длившейся не один десяток лет. Хотя первая причина была более весомой. Ведь род Гостомысла славился широтой своей души. Пиры и праздники не успевали сменять друг друга. Княжеские чертоги населяло бессчетное количество приживалов и нахлебников, о большей части которых князь и не догадывался. Так или иначе, казна пустела стремительно. Походы не успевали наполнять ее в тех пределах, которые требовались. Приходилось применять меры, не приветствуемые людом – увеличивать поборы, а также все больше крестьян задействовать на землях князя в безвозмездном труде.
В дружном народе бурлящей волной нарастал ропот недовольства:
– Отчего не призвать к нам на княжение Светлого князя Боримира!
– Или Храброго Избыгнева!
– Всяко лучше будет!
Но ни Светлый Боримир, ни Храбрый Избыгнев так и не домчали до Новгорода. Боримир обладал поистине удивительным чутьем. Он предвидел неладное, получив в подарок от Гостомысла голову своего поверенного, которого отправил в Новгород разведать что и как. «На чужой каравай рот не разевай!», – вовремя вспомнил Боримир и отказался от затеи.
Что же касается Храброго Избыгнева, к нему судьба оказалась менее благосклонна. Отважный детина уже дал согласие на княжение, но на пути в Новгород попал в беду…Подробности этого прискорбного события окутала мутная пелена. Известно лишь то, что Гостомысл был безутешен еще долгое время, со слезами на глазах поминая безвременно канувшего в небытие родственника. Но урок князь усвоил. Не только силами собственного народа стоит возрождать былую славу княжества и его великолепие.
И вот Гостомыслзадумчиво наблюдает закат. В Велиграде поживиться не удалось. И в Старград уже не успевается…Проклятье…А на носу зима…До весны никаких походов, только полюдье…
Внезапно плавное течение мыслей князя прервали окрики дружины, возня и суматоха.
– Князь, мы окружены! Годславсо своим войском повсюду, – завопил подбежавший слуга, бледный от страха и волнения. Кожа на его лбу была содрана, а из ранки тонкой струйкой сочилась алая кровь – результат внезапного пробуждения ото сна под дубом. – Их в два, а то и три раза больше, чем нас!
Более всего прочего князь усвоил только одно. Что бы ни случилось – поддаться панике и суете – означает не только погубить любое начинание. Но и остаться без обеспеченной старости где-нибудь на задворках Новгорода.
– Что ты нарекаешь войском? Годславсо своей дикой сворой не станет пересекать дорогу мне! – для вида хорохорился Гостомысл, попутно ища взглядом свой меч.
– Боюсь, что он уже пересек ее. И буде мы останемся целы и невредимы, люди впоследствии смогут назвать это чудом, – ворчливо закончил начатую князем воодушевляющую речь Аскриний. Этот человек считался неплохим бойцом. Хотя он, скорее, превосходил противника по исключительному умению гнать лошадь к горизонту. А потом, являясь уцелевшим очевидцем происходившего на поле брани, срывал победоносной рукой плоды славы, повествуя о подробностях сражения, которого зачастую и не видел. Зато его мудрые советы нередко приходили на помощь князю в затруднениях, в том числе, и военного характера. В любом случае Аскриния раздосадовала возможность близкой кончины при столь нелепых обстоятельствах. Но что ж здесь предложишь? Тем временем шум приближающихся копыт становился все отчетливей…
****
Вечерело. Бледный лик луны вырисовывался на мраморном небе. Под сенью раскидистых берез пировали недавние противники – Гостомысли Годслав. Шум веселья оглашал просторы. Задорный смех и гул голосов разносились по округе купно с ароматом жареных на вертеле куриц.
Неожиданно в затруднении может посетить решение. Оно и пришло к Гостомыслув ту самую минуту, когда он увидел вдали угрожающе надвигающихся наездников. Сейчас князь Новгородаслушал рассказ Бойко о далеком Днепре, но в действительности думал о своем. Приятно вспоминать, как лихо получилось выкрутиться из щекотливой истории. А дело было так…
– Спрятать мечи, опустить копья! – прошипел вдруг Гостомысл, завидев приближающегося врага.
– Но кормилец…– послышалось со всех сторон. – Безоружных, они растерзают нас живьем!
– Я сам вас растерзаю, ежели вы сейчас же не выбросите прочь свои железяки! – рявкнул князь, торопливо расправляя складки одежд.
Новгородцы нехотя вернули мечи в ножны. Что до Годслава, издали увидав странное положение дел, он поумерил свой пыл. Сбавив темп, он что-то говорил своим людям.
Для своих лет хозяин Рарожья выглядел неплохо. Правда, сколько ему лет, никто толком не знал. Но зато за свою жизнь он успел свершить немало. Получить в управление древний град…Оставить несколько десятков потомков, из которых законными наследниками всего добра были, правда, только трое…Наконец, завоевать дурную славу самого ненадежного союзника…Однако ему всегда хватало ума лишь посмотреть под ноги, но не вдаль. Оттого Гостомысли посмел надеяться на счастливый исход дела. На то, что Годслав,в силу своей беспорядочности, как обычно, ни в чем не разобравшись, еще переменит решение под опытным воздействием. С юности готовый ввязаться в любую драку из-за пустяка, он и теперь рассчитывал на жаркое продолжение вечера, предвкушая крики и стоны поверженного врага, не смеющего заикнуться о пощаде. Однако издали увидев приветливую улыбку на лице Гостомысла, который приложил немало усилий, чтоб она выглядела как можно более естественной, он стал сомневаться в своем намерении «вздернуть немедля этого подлого старика» на главной площади родного Рерика. «Быть может, это ловушка», – только и успел обронить он помощнику по имени Дражко. И тут же навстречу им с распростертыми объятиями уже спешил радостный Гостомысл. Просипев слова приветствия, хозяин Новгородадержал речь.
– Добрый друг! Не верю глазам своим! Ты ли это! Быть может, тебе сообщили, я приезжал в твои земли, надеясь застать тебя. Но великие люди не сидят по избам! Все в разъездах? – улыбался Гостомысл. А Годславот столь крепкого натиска опешил. Недавно он клялся в том, что новгородский воевода поплатится жизнью за свою дерзость. Теперь очевидно, что спешить в таких запутанных делах не стоит.
– Да, мне доложили…– недоверчиво косясь, отвечал Годслав. – Правда, глупый люд все перепутал, зачем ты приезжал и к кому, – и тут же добавил, – я тоже рад…Какое-то дело было? Аль так, повидаться? – осторожно спросил князь Рарожья, сомневаясь в том, что кто-то собирался с ним «видаться». Ведь не прошло и пары лет, как новгородцы насилу отбили Годслава с его несметным войском от родных стен. Вражда эта была продолжительной и с переменным успехом тянулась долгие годы. Еще отец Гостомысла, князь Буревой, в свое время оборонялся от набегов батюшки самого Годслава, умудрившись однажды даже совсем потерять Новгород. На силу удалось вернуть тогда город.
– Повидаться! Повидаться, друг мой! – без смущения продолжал Гостомысл как ни в чем не бывало. Слово за слово цепляя, уболтал незваного гостя и трапезничать оставил.
Понимая, что Годславиз тех, кто сейчас смеется, а в следующий миг уже рубит голову собеседнику, Гостомысл решил закрепить достигнутый успех и не затягивать со своими предложениями. Еще когда испуганный конюх предупредил его о грозящей опасности, задумал он, как на самый крайний случай стоит поступить. Понимая, что этот самый случай блуждает где-то поблизости, недолго колеблясь, Гостомысл предложил соседу «породниться через дитяток своих и быть друг другу подмогой в делах мирских, нелегких». Правда, в тот момент дочери Гостомысла были еще младеницами. Но в таком деле главное пообещать и условиться.
– В конце концов, Годслав, друже, кому как ни нам заботиться о дитятях своих! Я не знаю лучшего семейства, чем твое! Ты хотел знать, почто я приехал к тебе в Рарог?! Отвечаю: не нужен мне другой сват, как не ты! – казалось, еще немного – и из глаз Гостомысла брызнет слеза. – Не хочу больше рати. Хочу сверишь то, чего не смогли наши отцы – объединиться и бить общего врага, а не друг друга!
Годславне устоял пред сладкими речами. Тем более предложение весьма разумно: давно пора положить конец выматывающей вражде.
Вздохнул свободнее Гостомысл. Лишь после сего уговора он ощутил, как приятно пахнут подрумянившиеся на углях курицы, как крепкий мед ударил в голову, разлив по телу приятное тепло.
Только сейчас осознал Гостомысл всю значимость своих слов, наспех брошенных тогда во хмелю. С одной стороны он лихо уберег свое войско, с другой – ему совершенно не хотелось родниться с чудовищным Годславом. Будучи наслышанным о его буйном нраве, Гостомысла не прельщала мысль о союзе. Ибо княжение его закончится в тот самый миг, как сын Годслава, очевидно, подобный своему зверскому родителю, станет мужем Дивы. Ведь все знают, что яблоко от яблоньки недалеко падает. Надо сторониться этого головореза, которого и так боятся все соседи. Чья ж в том вина, что княжна выбрала другого жениха! Да и времени столько прошло с того уговора: десятилетия минули…Авось обойдется…
Глава 16. Младший сын
Туман пожрал землю, оставив неясные очертания домов и деревьев. Приглушенным огоньком мерцало окошко правительницы Дорестадта. Свет из-под ставенок едва сиял, то затухая, то разгораясь.
Княгиня сидела за столом, делая в расходной книге какие-то пометки. Перед ней разбросались счета и накладные. Никому не доверяла она самого главного – надзирания за казной. Что бы она ни делала, чем бы ни была занята – картины прошлого пролетали перед глазами, словно птички по небосклону.
Многому Умила научилась с тех пор, как стала женой свирепого Годслава. Даже в те далекие времена многие опасались ее, а некоторые даже ненавидели. Все, кроме правителя, видели истинное лицо Умилы. В его глазах она всегда оставалась нежной и умилительной. Очень неудобно зависеть от кого-то. Но Умила не тяготилась опекой своего благодетеля. Ведь он души в ней не чаял. И вскоре весь город узнал, кому нужно пасть в ноги, моля о милостях. Вовсе не к суровому правителю Рарожья, омываемого хладными водами Варяжского моря. А к его новой жене.
Когда-то она была лишь рабыней-иноземкой в чужом доме. Когда-то у нее не было ни своего слова, ни даже собственного угла. И вот теперь у нее есть все. Ум Умилы всегда смотрел дальше, нежели обычно видят женщины. Не было ни дня, когда б она не думала о будущем. Завоевать победу – лишь полдела. Важнее и труднее – удержать ее. И кажется, раздумья принесли свои плоды. Мир рушился. Города исчезали в пепле. Не было уже ни Ингрид, ни Годслава, ни их сына Харальда. Лишь Умила и ее хранимые богами дети продолжали идти сквозь время, отряхивая с сапог пыль чужих земель.
– Мира! – откашлявшись, окликнула Умила служанку.
– Госпожа…– в горницу вошла миловидная девица с чистым смелым лицом. Будучи с детства сиротой, оставшейся без дома и племени, она усердно служила своей влиятельной повелительнице.
– Моя дочь, Ума, где она? – справилась Умила, попутно завершая счетные работы.
– С заката почивать изволит, – отчиталась исполнительная служанка.
– А где Синеус? – когда Умила произносила имя младшего сына, ее губы улыбались.
– Трудно предположить…– Мира поправила подушку, подпирающую спину Умилы в кресле.
– Найди-ка мне его. И поживей! – распорядилась Умила.
– В такой час он может быть где угодно, – затянула Мира, которой не хотелось полночи искать гуляющего князя.
– Сказала – найди! – Умила стукнула ладошкой по столу.
Прошло изрядное количество времени, прежде чем на пороге возник статный силуэт. Синеус был ладно сложен и имел красивое мужественное лицо. Оружие и самодовольная улыбка всегда находились при нем. Он был не из робкого десятка. Уверенный в себе грубиян, решающий любой вопрос силой, которой у него было пока вдоволь. Сегодня он пребывал в приподнятом состоянии духа, расположенном к шуткам.
