– Задохнешься. Если правды мне не скажешь, – несмотря на то, что поверженный оказался знакомым хозяйки дома, Рёрик не спешил его так просто отпускать.
– Я живу тут недалеко, сосед Марты. Давно не видел ее, забеспокоился…Просила она меня тут как-то в лес съездить. Почти в то же время, что и сейчас…Сказала, брат в беду попал…
– А, так это ты, – Рёрик догадался, о ком речь. Стало быть, в некотором смысле он обязан этому человеку. И обязан очень, если уж на то пошло.
– А ты сам? Ты и есть брат Марты? Или ты другой кто-то? – гость теперь уже был в вертикальном положении и отряхивался, поскольку Рёрик отпустил его после установления личности и заслуг.
– Марты дома нет, – Рерик, наконец, соизволил дать ответ на самый первый вопрос, вылетевший из уст ночного посетителя.
– А где она? С ней все хорошо?
– Надеюсь, что хорошо…– Рёрик и сам уже не знал, что думать о затянувшемся отсутствии Марты. – Скажи-ка мне, «сосед»…Ты всегда это в полночь к Марте в окно лезешь?
– Нет, я же объясняю…Я давно ее не видел…Вот и стал тревожиться. Мало ли что случилось после того-то ночного происшествия…А как днем мне подойти сюда? Вот я и решил, что лучше по темноте…
– Мда, – Рёрик нашел своего собеседника странным. Возможно, что-то недоговаривающим. Да не «возможно», а точно! Лезть к Марте в спальню и настаивать на том, что желал диалога. Похоже на бредни. Хотя кто знает, что происходит в этой заколдованной деревушке…Как бы там ни было, осуждать своего спасителя – это не совсем правильно. – Ладно, иди отсюда. Пока я добрый.
– Марты точно в доме нет? Кто тогда там, на кровати? – не отступал сосед.
– Кто надо, тот и есть. Иди уже, – Рёрик подтолкнул гостя в сторону тропинки.
Гость удалился, перелезши через забор. Тучи рассеялись. На юге засияла полная луна. Рёрик немного постоял на улице, затем вернулся в дом. Происшествие показалось ему подозрительным. Хотя он пока для себя четко не сформулировал, в чем заключается, собственно, эта подозрительность. Заперев ставни изнутри, он вышел из комнаты Марты.
Рёрик уже почти уснул, как вдруг вновь услышал выбивающиеся из общего фона звуки на улице. Теперь это было не тихое шуршание под окнами, а вполне определенный грохот у ворот.
На сей раз причина шума была отрадна – сама Марта. Непогода задержала ее в пути, но не смогла помешать возвращению домой.
****
– Как дети? Как ты? – устало выдохнув, вдова присела на лавку, дабы перевести дух. Накидка и платье на ней были мокрые. Очевидно, она попала под дождь, который лил весь вечер и прекратился лишь недавно.
– У нас все хорошо, – в действительности Рёрику было проще присмотреть за целой армией, нежели за двумя детьми. Про незваного гостя он пока не стал упоминать.
– Там возле калитки несколько тяжелых корзин. Со снедью и гостинцами для детей от родни…Занеси плетенки в дом…– попросила вдова. – Не хочу оставлять на ночь под открытым небом.
Несмотря на поздний час, отвратную погоду и сонливость, Рёрик был рад оказаться полезным своей благодетельнице. Он постоянно предлагал ей помощь и, кажется, починил в ее владениях уже все, что мог. Но продолжал чувствовать себя обузой, каковой ощущаешь себя в доме сердобольной хозяйки.
Корзины, и правда, оказались тяжелыми. К тому же их было несколько. Очевидно, что Марту кто-то подвез на телеге, поскольку самостоятельно она бы не смогла доставить к дому сию поклажу.
Перетаскав все корзинки в переднюю, Рёрик проверил ворота и двинулся обратно. Дверь была не заперта, и он вошел в дом. Открывшаяся картина несколько его озадачила. Вдова стояла посреди комнаты. И была почти раздета. На ней имелась лишь тонкая сорочка, которую глаз Рёрика не воспринимал за одежду вовсе. В свете лампы кожа Марты отливала теплым золотистым оттенком. Очевидно, переодевания затянулись. Возможно, сначала путешественница заглядывала к детям или еще что-то задержало ее.
– О, прости, – будь на месте вдовы какая-нибудь другая женщина, Рёрик бы не стал извиняться. Сейчас он и отшучиваться не стал. Шутить со своей спасительницей на подобные темы ему показалось не только жестом неуместным, но и оскорбительным для нее. Поэтому он решил, что должен и обязан пойти на улицу. Пойти и насладиться образом луны, пока промокшая Марта обряжается в сухие платья. А потом вернуться в дом и постараться поскорее уснуть, не думая о своей спасительнице, неожиданно столь соблазнительной после дождя.
– Не извиняйся, – Марта не улыбалась, но ее взгляд не сердился. Ее волосы были все еще влажными, с них падали капельки воды. И Рёрику почти неодолимо захотелось сбросить с Марты ее холодную мокрую сорочку. Поскорее согреть свою спасительницу, заключив ее в горячие объятия. Мысли уже не слушались его. И лишь голос Марты заставил сосредоточиться. – Когда ты в последний раз любовался женщиной?
– Ох, не помню, – усмехнулся Рёрик. Он сидел в яме меньше двух лет, но время там тянулось невероятно медленно и мучительно, словно минул целый век. И теперь он не мог поторопить себя выйти из дома, хотя вроде еще в прошлое мгновение был полон решимости удалиться к корзинкам и луне. А то, что Марта задерживала его вопросами, лишь усугубляло положение. Несмотря на свое глубокое уважение к ней, он уже сомневался в том, что, вообще, должен куда-то идти.
– Ты хочешь дотронуться до меня? – Марта вдруг сама сделала шаг к Рёрику. Взяла его ладонь и приложила к своему сердцу. Марта вообще часто касалась его: то наносила мази, то осматривала раны. Но теперь ее жест выражал совсем иное, нежели заботу. – Я позволяю.
Объятия вдовы оказались опьяняющим ливнем. Таилась ли причина в многодневном покое или эта женщина явилась для Рёрика воплощением совершенства, но он никак не мог насытиться ею, не желал выпускать ее из своих рук. Рядом с ней было столь легко и спокойно, как может быть только рядом с близким человеком, от которого не нужно ждать подвоха. Она не лезла в его душу, ничего не требовала от него и ни в чем не упрекала. И оттого она была для него милее любой красотки. Даже говоря о серьезном, она шутила. Рёрику всегда нравились именно такие женщины. А сейчас ему более всех нравилась Марта. Она была желанна, словно остров посреди бушующих штормами вод. Укрыться на этом острове, отмахнувшись от бури, позабыв о тяготах минувших дней пути. Ее голос стал лекарством, ее руки – тенистыми ветвями под палящим солнцем. Уложив голову ей на грудь, Рёрик заснул так крепко, будто выпил сонное зелье. Впервые за долгое время сон принес ему забвение.
****
Некрупный изящный олень скользил по снежному одеялу. Серовато-бурая шерстка мелькала среди стволов. Останавливаясь то возле дерева, то возле кустарника, олень поднимал морду к веткам, пытаясь отыскать почки и не облетевшие листья. Не находя зелени, он принимался разрывать передними ногами сугробы, где часто прятались мхи и лишайники, сухая трава, а иногда жёлуди, орешки и каштаны. В этот раз косуле не повезло. Зима выдалась голодной. Пришлось довольствоваться корой и хвойными иголками. Такая трапеза не могла увлечь слишком. Наверное, оттого животное прекратило жевать и подняло голову, прислушиваясь к хрустнувшей где-то неподалеку ветке.
Было тихо. Но что-то все-таки заставило косулю встрепенуться. И уже в следующий миг животное понеслось прочь.
– Ах ты, – Рёрик проводил взглядом небольшие изогнутые рога, умчавшиеся вдаль. Он ходил за этой косулей с рассвета, но никак не мог приблизиться к ней. Каждый раз он почти переставал дышать, подступал к ней лишь с подветренной стороны, но все равно оказывался распознанным чутким животным. Оно было удивительно осторожным и убегало при малейшем намеке на опасность.
Поправив лук за спиной, Рёрик неторопливо пошел по следам, останавливаясь и осматриваясь, дабы снова не напугать косулю. По его подсчетам, она должна была находиться где-то поблизости. Он уже знал, как она ведет себя, будучи потревоженной. Отбегая на несколько десятков шагов, замирает и прислушивается. А потом снова начинает искать еду, становясь уязвимой на некоторое время. И все-таки уже не единожды олень убегал прежде, чем Рёрик успевал подойти на расстояние выстрела.
На сей раз косуля испугалась основательно. Поблизости ее не было. Но Рёрик примерно предполагал, куда побежало животное. К источнику, возле которого часто околачивалось. Оставленные следы указывали на то же направление. А уж не поймать зверька у водоема не смог бы только простофиля.
****
Рёрик подходил к дому. Обычно Марта ждала его на крыльце. Но сегодня на улице никого не было. Бросив тушу косули на огромный стол во дворике, Рёрик зашел в переднюю. На звук его шагов выбежала Марта. Ее щеки чуть розовели, говоря о том, что она взволнована. Обычно говорливая, она теперь наоборот помалкивала.
– Что такое? – Рёрик обнял Марту и поцеловал ее чуть пухлые губы, которые ему очень нравились. Но Марта приняла его поцелуй нехотя, словно торопясь куда-то. Затем убрала его руку со своей талии, оглядываясь в сторону комнаты.
– Тут…– начала Марта негромко. Но не успела продолжить.
Дверь отворилась. На пороге возник темноволосый мужчина. Его лоб ломили две глубокие борозды. Он смотрел на Рёрика недоброжелательно, хотя видел впервые.
– Это брат моего мужа. Жув, – вдова указала на гостя, недоверчиво рассматривающего Рёрика.
Обед проходил в безмолвии, что показалось Рёрику странным. Впрочем, тому имелись некоторые основания. Дети гостили у родственников, и оттого дом сам по себе стал во много раз тише. Словоохотливая вдова все больше была занята у очага. А когда возвращалась за стол, то чаще молчала, время от времени покусывая губы. А Жув сверлил взглядом Рёрика и также немотствовал.
– Жув говорит на другом наречии. Вы не поймете друг друга, – вдова словно угадала мысли Рёрика, когда тот уже вознамерился узнать, какого черта этот Жув так уставился на него.
– А, – кивнул Рёрик в знак понимания и вернулся к своей миске.
После обеда суровый Жув остался за столом. Сложив руки в замок, он сидел недвижимо. С таким же мрачным видом, что и в начале трапезы. Вздыхающая вдова мыла посуду в корыте. Рёрик пошел к ней, но она будто невзначай юркнула за печку.
– Пойду, пожалуй, к косуле…– Рёрик решил заняться разделыванием туши. Это было интереснее, чем недовольная рожа Жува.
Остаток дня пролетел быстро. Рёрик был занят оленем. Снятие шкуры и разделывание туши заняло время. Благо, сезон шел холодный, и мясо обещало сохранять свежесть. На протяжении работы Рёрик почему-то думал о Жуве. Да, этот Жув кажется странным. Хотя, может, это из-за того, что они не говорят друг с другом. Но ведь выяснится же потом, что Жув совсем неплох! Так часто бывает, что первоначальное впечатление обманчиво. И все-таки, несмотря на то, что Жув ничего дурного не сделал, тот не нравится ему, Рёрику. Не нравится и все тут. И он не должен искать оправдания самому себе, почему так происходит.
– Я принесла тебе воды, – голос Марты прогнал мысли Рёрика. Она поднесла к его губам ковшик, поскольку сам он не захотел брать посуду грязными руками. – Шкуру и копыта не выбрасывай.
– Плохая у косули шкура. Для одежды не годится. Ворс трубчатый, хрупкий, будет ломаться и выпадать, – предупредил Рёрик. – У тебя уже много доброго меха, этот не нужен…– у Марты, и правда, скопилось множество шкур: хватило бы и до конца дней. Рёрик ходил на охоту часто и приносил нечто получше косули.
– Ничего, сгодится кому-то. Ты с ней сделай что-нибудь…Что нужно…Натри золой или глиной…А завтра отвезу на ярмарку…Только камус оставь, сошьем обувь…– рассудила благоразумная вдова. Она хотела сказать что-то еще. Но тут вдруг раздался чей-то писклявый голосок.
– Соседка, привет тебе! – молодая женщина с торчащими из-под шапочки кудряшками улыбнулась Марте и подмигнула Рёрику. – Принесла тебе лепешек…А это кто? – взгляд молодой женщины, направленный на Рёрика, выражал интерес.
– Благодарствую…Это…Это мой брат, – выдохнула Марта, уложив руку на лоб.
– Сколько же у тебя братьев…– усмехнулась соседка, кокетливо поглядывая на Рёрика. – Завтра на ярмарку собираешься?
