– Ты сам помог себе, сокрушив своих преследователей. Я лишь залечиваю твои раны, – вдова взяла обожженную углями руку Рёрика и положила себе на колени. Зачерпнула из коробочки мазь и нанесла на место ожогов. – Следы от огня быстро стираются…Сейчас осмотрю твою голову…– закрыв коробочку, вдова встала на ноги и оказалась на одном уровне с сидящим Рёриком. Наклонив его лоб к своей груди, она недолго копошилась в его волосах и, наконец, нашла место пореза. – Здесь заживает быстрее всего…– с улыбкой сообщила Марта, уложив ладони на плечи Рёрика.
С первого взгляда вдову нельзя было назвать красоткой. Однако чем больше Рёрик узнавал ее, тем симпатичнее она ему казалась. В данный момент она виделась ему восхитительной. Ее глаза светились лаской, но сквозил в них и некий задор. Ее голос был негромким и спокойным, хотя она часто смеялась и придумывала шутки. А ее нежные руки все еще покоились на его плечах. И он никак не мог избавиться от мысли, что хочет обнять ее. Ему стоило определенных усилий этого не делать. Все же это чересчур даже для него – домогаться до своей благодетельницы, хоть она и оказалась возле него недопустимо близко. Она представила его своим братом, заботится о нем, как о родном…Следовательно, он должен быть почтительным.
****
Но и в раю можно заскучать. Сначала Рёрик отдыхал и никак не мог насладиться этим непривычным чувством свободы от любых обязанностей и особенно от необходимости что-то постоянно предпринимать. Он не был занят физическими работами, и разум его также не утруждался в эти дни. И все же по мере возвращения сил, он стал ощущать неясную тоску, которая рождается только в продолжительном бездействии.
– Я принесу воды. Скажи, где колодец…– Рёрик потянулся к ведру, которое держала Марта, стоящая в дверях. Но она не позволила ему забрать сосуд.
– Я сама…– вдова отвела руку с ведерком в сторону. – Ты еще не окреп, не надо…
– Я очень ценю твою заботу, но я уже вполне здоров, – заверил Рёрик. Разумеется, он преувеличил. В его теле все еще присутствовала слабость, он быстро утомлялся, даже ничего особенно не делая. И все же он хотел помочь приютившей его женщине хоть в чем-то. Обычно его не мучила совесть, но теперь он явственно чувствовал себя неловко оттого, что целыми днями прохлаждается, отсыпаясь завернутым в одеяла.
– Если ты пойдешь к колодцу, то тебя могут узнать, – вдова измыслила более действенный довод. – Ты не должен выходить за ворота.
– Ладно, чем тебе помочь здесь?
– Ох…Ну я не знаю…Наточи нож…– оглядевшись, Марта указала на стол, где возле очага лежал большой старый нож. – Когда я вернусь с колодца, то приготовлю еду. Ты уже скоро проголодаешься.
Из всех дел, которые можно было вообразить, порученное Мартой представляло для Рёрика наибольший интерес и удовольствие. Для воина нет ничего горше, чем остаться без своего снаряжения. И не только потому, что он оказывается уязвим. Забота о своем оружии для него естественна, как забота матери о младенце. Лишившись меча еще год назад, Рёрик теперь уже был рад даже обычному ножу. Расположившись на крыльце, он взял точильный камень, масло и принялся за дело. Его движения были плавными и бережными. И вот вскоре поверх старой кромки проявилась новая.
Рёрик почти закончил точить нож, когда услышал голоса за забором. Вдова объяснялась у калитки с каким-то мужчиной. Они не кричали, но было ясно, что между ними имеется противоречие.
– Я же сказала, уходи. Мой брат болен, и я не хочу, чтобы ты побеспокоил его…
– Я не побеспокою его! – настаивал мужчина, силясь войти в калитку. – Мне надо поговорить с тобой.
– Мне теперь не до разговоров, ступай, – вдова все-таки не впустила во двор своего знакомого и захлопнула калитку. Но тут же увидела Рёрика, сидящего на крыльце. – Это друг моего мужа…Не обращай на него внимания…– зачем-то пустилась в объяснения вдова. Впрочем, Рёрик и не интересовался персоной за калиткой. Его сейчас мало что заботило из внешнего. Единственное, о чем нельзя было не думать – это нестерпимый зуд заживающих ран. Чесотка оказалась столь сильна, что в пору уже разодрать кожу в клочья, лишь бы это ужасное ощущение прекратилось. Тут уж точно не до друзей покойного мужа вдовы. – Все получилось?
– Да…– Рёрик поднялся на ноги и протянул вдове ее нож, перевернув последний рукояткой к ней.
– Очень острый…– похвалила Марта. – Теперь пойди и отдохни…
– Я больше не хочу отдыхать. Скажи, чем еще помочь тебе…
– Ладно…– вдова прислонила ладонь ко лбу, будто вспоминая, что в ее доме может требовать участия мужской руки. – Там в сарае дерево. Если можешь, наколи дров. Топор найдешь там же…
Предположив, что топору вдовы также требуется заточка, Рёрик прихватил с собой оселок и двинулся во двор. Старый сарай зарос плющом. В углу у выхода были аккуратно сложены в поленницу наколотые дрова, которых оставалось немного. Всю остальную площадь помещения занимали заготовки, сваленные в кучу.
Топор был воткнут в пенек. Когда Рёрик взял его в руки, то заметил, что лезвие острое, будто наточено совсем недавно. На нем не было зазубрин, и оно блестело по краю.
Солнце спряталось за лес. А стук топора все еще разносился по округе.
– Пойдем в дом, уже темнеет, – позвала Марта. А Рёрик и не заметил, как завечерело.
– Я хочу доделать, – Рёрик отер тыльной стороной ладони лоб.
– Потом доделаешь. Тебе нужно отдохнуть…– вдова забрала топор из рук Рёрика и положила его за дверь сарая. – Пойдем. Я приготовила ужин…
Марта взяла Рёрика под руку, поскольку он все еще думал остаться на улице, и повела в дом.
****
– Завтра рано утром мне нужно будет уехать…– накладывая в миску Рёрика еду, говорила Марта. – Я собираюсь навестить родственников. Это не близко. И для меня было бы проще вернуться на следующий день. Ты присмотришь за детьми?
– Ам, ну да…– Рёрик чуть растерялся. Он не полагал себя умелым нянчильщиком, поскольку никогда прежде не заботился о детях. Но теперь не мог отказать вдове в единственной просьбе после всех ее благодеяний для него. Хотя поручение было для него сложнее, чем перерубить в щепки все ее дрова, сарай и лес. С другой стороны, дети не такие уж маленькие, чтоб не протянуть один денек без мамки.
– Что такое? – вдова лукаво улыбнулась. – Боишься малышни?
– Ага, – усмехнулся Рёрик.
– Ну разумеется, для тебя проще справиться с вооруженной стражей, чем присмотреть за двумя малышами, – рассмеялась Марта. И смех ее оказался столь заразительным, что Рёрик уже и сам посмеивался. – Не беспокойся. Они самостоятельные. Сами едят, играют и спят. Тебе просто нужно быть рядом с ними на случай, если придет кто-то чужой.
– Ну раз так, то я готов, – вздохнул Рёрик с облегчением. Выступить защитником малышни было для него подходящим занятием. Ничего другого он не умел. Или, по крайней мере, ни в чем другом он бы так не преуспел.
****
День нянчильщика противоречив. Время то замирает, то летит стрелой. К счастью, дети оказались воспитанными и независимыми. Они не дергали Рёрика по пустякам и не пакостили. При нем они были даже еще более примерными, чем в присутствии матери. Лишь вечером, когда пошел дождь, девочка испугалась грозы и расплакалась.
– Возьми ее на ручки и пожалей. Мама так всегда делает, – объяснил мальчик. Он был старше и мог заснуть в любую погоду, в отличие от сестренки.
Совет оказался дельным. Очутившись на руках, девочка быстро успокоилась. Положив головку на плечо Рёрика, она многообещающе зевнула.
– Когда мама вернется? – прозвенел детский голосок.
– Скоро вернется, я думаю, – на самом деле Рёрик ждал возвращения вдовы уже давно. Но прошел день, наступил вечер, а Марты все не было.
– Тогда положи меня в ее кровать, когда я усну, – распорядилась малютка.
Дождь затихал. Фитилек в латке с жиром догорал. И, кажется, остаток ночи обещал быть спокойным. Но тут на улице залаяла собака. Было слышно, как она рвет веревку, пытаясь отвязаться. Несмотря на то, что собак обычно на ночь спускали, вдова поступала наоборот. Днем ее пес бегал по двору, а с вечера стерег у самого входа. Сие казалось Рёрику в корне неправильным. Войти в жилище можно не только через дверь. И все же он не стал высказываться по сему вопросу или что-то менять в укладе этого дома.
Вскоре собака затихла. Возможно, потеряла из виду раздражитель. А может, никакого раздражителя и не было: ей попросту почудилось.
Но вот беда, собаке, может, и почудилось. Но Рёрику почудиться не могло. Он совершенно точно разобрал, что кто-то ходит под окнами. Ходит осторожно и медленно, словно присматриваясь. Кто бы это ни оказался, он проник сюда противозаконно. Поскольку забор вокруг владений Марты был высок, а калитка запиралась изнутри.
Уложив заснувшую девчушку в постель Марты, Рёрик пошел к окну и встал рядом с подоконником, с той его стороны, куда не падал свет луны. Ставни были не заперты или заперты плохо. И вот теперь они поскрипывали, что являлось вполне определенным признаком.
Ждать пришлось недолго. Вскоре ставни распахнулись, в оконной раме показался чей-то профиль. Незнакомец всматривался в темноту комнаты, покачиваясь из стороны в сторону и вертя головой. Рёрик не стал дожидаться, пока будильщик ворвется в дом и нарушит его покой. Резко вытолкнув незваного гостя из окошка, Рёрик и сам выпрыгнул следом, желая провести некоторое дознание.
– Где Марта?! – заорал поверженный, оказавшись пригвожденным к земле ногой Рёрика, установившейся на его шее. – Ты кто такой?!
– Не шуми, – перво-наперво предупредил Рёрик. Если сей плут начнет голосить, то малышня может проснуться. – И не дергайся. А то мне придется сломать твою тощую выю. Зачем в дом полез?
– Я без злого умысла…– захрипел незваный гость. – Где Марта? Она тоже в опочивальне?
– Не твое дело. Так зачем ты тут?!
– Хотел поговорить с Мартой! Убери ногу, я сейчас задохнусь, – закашлял горе-форточник.
