Примерно так начала со мной разговор в вагоне поезда Елена. Я старался и слушать и не слышать ее, понимая, что ее субъективное мнение может навредить. Но не давать ей говорить не мог – девушке самой необходимо выговориться, выплеснуть страхи, скопившиеся за долгие дни, недели и месяцы.
Она говорила долго, перебивая сама себя, и начиная сызнова. Я смотрел в черное окно вагона, на промелькивающие кабели силовых установок, трансформаторные будки, какие-то двери, слушал, размышляя. Не столько о Павле, сколько о его сестре. А она, должно быть, греша на мою рассеянность, все повторяла и повторяла о девушке из снов. Странной девушке, все время приходящей к молодому человеку. Настойчивой в своих стремлениях войти в его жизнь навсегда.
Продолжая смотреть в черное окно вагона, я размышлял о Елениных страхах, в которых удивительным образом перемазалось все: и боль возможной потери и боязнь перед незваной гостьей, все более чувствующей себя в их доме хозяйкой и страх довериться человеку, которого она видела всего второй раз в жизни. Доверить в том числе, саму себя, не отделяясь от Павла.
Я подумал так, когда Елена стала говорить «мы», вспоминая некоторые из снов брата. Мне захотелось, чтобы она сама пришла ко мне, одна, я хотел уже просить ее об этом, но поезд подошел к станции, и Елена поспешила навстречу молодому человеку, выискивающему ее в толпе, выплеснувшейся на станцию. Я остановился и долго приглядывался к этой паре, идя в десятке шагов позади.
Павел заметно нервничал, усаживаясь в мягкое плюшевое кресло, видно было, что вся обстановка, хотя и рассчитана на создание комфортных условий, вызывает у него вполне понятное отторжение. Ведь она косвенно связана с вторжением, таков уж невеселый каламбур, во внутренние пределы души, к коим могли быть допущены лишь самые близкие и на самый малый срок. Я подождал, пока Елена усядется вместе с братом, и только тогда прошел к кабинету. По прошествии нескольких минут, найдя нужные бумаги, сообщил секретарше звонком на селектор. Павел появился в дверях немедленно, я попросил закрыть плотнее дверь; последнее, увиденное в исчезающую щель, было лицо Елены, с волнением заглядывающей в кабинет.
– Присаживайтесь, располагайтесь поудобнее, я вас внимательно слушаю, – я указал ему кресло, сам же, вышел из-за стола и присел рядом. Очевидно, Павел не ожидал подобного стиля общения, ему привычнее было видеть человека, говорящего с ним через стол, прятавшегося от него за массой дерева, и потому молчал, растерявшись. Затем произнес глуховатым голосом, несвойственным юноше.
– Алексей Никитич… – он запнулся, но затем продолжил: – Видите ли…. Сестра, наверное, рассказывала вам о… моих странностях. Когда записывала на прием.
Он все еще никак не мог найти нужных слов, и потому только больше терялся с каждой произнесенной фразой. Я постарался придти ему на помощь:
– Только в общих чертах. Она сказала, что вы видите странные сны, но уточнять не стала. Да в тот день у меня было много пациентов, так что я не мог уделить ей достаточно времени. Или вы сочли бы это необходимым?
Он поднял глаза, встретился со мной взглядом и тотчас опустил голову. Словно чего-то испугавшись.
– Нет, нет, напротив. Она, конечно, всего не знает….
– Безусловно. Поэтому я и хочу послушать вас прежде, чем кто-то еще станет рассказывать мне о том, что привело вас сюда.
Павел вздохнул с некоторым облегчением.
– Да, это верно, – согласился он. И заговорил: – Это началось год или полтора назад. Я точно не помню. Скажите, доктор, вам когда-нибудь снилось несколько раз подряд или хотя бы достаточно регулярно одно и то же место, скажем, городской квартал или поселок, или еще что-то? – неожиданно прервал он себя. Дабы подбодрить его, я кивнул:
– Боюсь, сейчас не вспомню, какое именно, но снилось. Примерно в вашем возрасте, может, чуть пораньше. Я довольно часто попадал на дачу, на Клязьме, которую снимали мои родители. Был там всего месяц, а потом вспоминалось очень долго.
Павел кивнул. Он успокоился и был готов рассказывать, не опасаясь непонимания, самого страшного, чего он боялся встретить в этом кабинете. Визит ко мне значил для него многое, и молодой человек смел рассчитывать, если не на разгадку тайны, то хотя бы на приближение к ней.
– У меня сны иного свойства. Видите ли, я совсем не знаю места, в которое попадаю с удивительной регулярностью, раз или два в неделю обязательно.
– Возможно, это компиляция из других мест, виденных вами прежде, некая сумма других городов и поселков.
Павел резко мотнул головой.
– Елена вам действительно ничего не рассказала. Я никогда не был нигде, кроме Москвы. Только на даче у наших знакомых в Крёкшине, когда была жива мать и она еще… – он снова оборвал себя. – Словом, я был маленький. Нет, я не знаю того города, куда попадаю. Да и название у него незнакомое – Свията – такого я не встречал в атласах. А у меня их много, одно время я так путешествовал по миру….
Он снова замолчал, замкнувшись на воспоминаниях.
– Согласен, название странное. И что же это за город?
– Тихое провинциальное местечко. Застывшее где-то в тридцатых годах прошлого века. И я бы сказал, не совсем наших годах. Видите ли, хотя люди говорят на русском, носят русские имена и фамилии, и все надписи сделаны для моего удобства, – он попытался улыбнуться, но тема ответственностью своей не позволяла шутить. – Я все же чувствую, что это не наш город. Другая страна, ни на йоту не похожая на СССР или Россию. И люди другие, хотя одеваются похоже, и обстановка несколько иная. Это чужие тридцатые. Нет плакатов с вождями и всего прочего. То есть, ура-патриотизм вроде бы присутствует, бравурные марши передают по радио, и определенная атмосфера всеобщей мобилизованности имеется… но это совсем не то, что было в те годы у нас. И главное, не то, что было в те же самые годы у них, в Европе.
– Понятно. Вы любите исторические романы?
– Нет, я предпочитаю прозу авторов предвоенного времени. И нашу и зарубежную. Начиная от Зощенко и кончая Ремарком или Фицджеральдом.
– Значит, колорит тридцатых вам сравнительно знаком?
– Да, более или менее.
– А эта страна… где она расположена? – про себя задумался, что за причина, помимо очевидной, заставляет моего пациента бежать не только от шумного столичного града в провинцию, но и путешествовать в далекое прошлое, выискивая для себя пристанище в тихом городке неведомой страны.
Он покачал головой.
– Я и сам долго размышлял над этим. Не могу с уверенностью сказать. Наверное, какая-то из стран Восточной Европы. Или Южной…
– Вы помянули, что уже больше года как попадаете в этот мир. Именно в тот город? – мне не хотелось произносить имя Свияты, возможно, у Павла на этот счет существует табу.
– Да, в Свияту. И мне кажется, что я попадал туда и прежде, давным-давно, потому как некоторые места, которые я посещаю сейчас, мне настолько хорошо знакомы, что это просто… дежавю какое-то, – с неловкой ухмылкой закончил он.
– Да, во снах подобное бывает. Расскажите поподробнее о городе.
– А ваше время? – неожиданно спохватился он. Видимо, в последний момент мысль уцепилась за возможную отсрочку, Павел побоялся излагать все и сразу. Снова вопрос доверия? – вполне вероятно. Судя по рассказам сестры, она действительно знает совсем немногое о Свияте. Имени города Елена не произносила, да и вообще не поминала о нем. Просто девушка из снов, с которой регулярно встречается брат; хотя возможно, именно эта девушка ее сильнее всего и беспокоила.
– О времени не беспокойтесь. Следующий, кто записан на сегодня, прибудет только через три часа, – этой зимой выдался мертвый сезон, обычно, мне отводилось лишь около часа на пациента. Весной и осенью по академическому часу, но то и понятно, самый сезон.
– Тихий красивый город, – начал Павел, – на такие невольно обращаешь внимание. Древний, много старинных церквей, больше в романском стиле, правда, мало прихожан, да и частью они превращены в музеи. Центр сплошь усадьбы и замки. Старый университет, который до сих пор служит местом обучения. Зелень повсюду, очень много зелени, улицы просто утопают в ней. Мало машин. Даже не в сравнении с Москвой, просто дороги пустынны. Хотя люди небедные. Много общественного транспорта: автобусов, троллейбусов, последние иногда двухэтажные, как в фильме «Подкидыш», помните? – я кивнул. – Бродить по такому городу одно удовольствие. Я так и делал. Пока не встретил ее.
Пауза.
– Она меня узнала. Странный сон, – Павел заговорил вполголоса, погружаясь в воспоминания. – Я столкнулся с ней в автобусе, только зашел, и тут подходит приятная светловолосая девушка, знаете, с такой укладкой, коса скручена на затылке; в строгом костюме, ростом чуть пониже меня. Улыбается, говорит приветственные слова, я, конечно, ей отвечаю…. Странно, все странно, – повторил Павел. – Лица не могу узнать, но мне она кажется знакомой. Оказалось, учились в одном университете, том самом, о котором я уже упоминал. Согласитесь… несколько странно для моих лет.
– Вы в своем сне старше себя нынешнего.
Невольно я выдал одну из тайн, рассказанных мне Еленой, но Павел, по счастью, не заметил этого. Просто кивнул.
– Именно что. Я не понимал тогда, почему вдруг так получилось, и радостная встреча и университетские воспоминания. Все выяснилось много позднее, – Павел торопился вперед, с налета рассказывая о встрече. – Ее зовут Марина, как я сказал, она меня сразу узнала, очень обрадовалась, сказала, вот наконец-то, встретились, а до того целых полгода не виделись. Она соскучилась. Вышли перед моей остановкой, в том городе у меня есть место жительства, я проживаю с какой-то теткой на Каштановой, 25, адрес хорошо запомнил. Поцеловались, странно, впервые я почувствовал вкус поцелуя во сне, такого со мной прежде не было. До этого все мои, если так можно сказать, эротические фантазмы, казались пустышками, а тут….
Он помолчал и после новой паузы продолжил:
– Странно так же, что я внезапно почувствовал необъяснимую притягательность. Будто действительно только этой встречи и ждал. Она коротко обсказала свою жизнь за эти полгода, а мне вроде бы и рассказывать нечего, и я в ответ машинально принялся что-то сочинять. Вполне внятно, настолько, что поверилось и самому. И ведь странно, меня опять же самого поразило, какими подробностями тогда я оперировал. Практически не имея представления об учебном процессе, не только здесь, но тем более, в Свияте. Говорил о старшем преподавателе Степанове, рассказывал про него какие-то анекдоты…. Знаете, под конец, я сам стал удивляться этим знаниям.
– Во сне происходит нечто подобное. Вы ведь наверняка читали о студенческих сообществах. Этого хватило, чтобы создать иллюзию.
– Иллюзию, – он встрепенулся. И тут же продолжил. – Мы немного побродили по улицам. Потом вроде хотели зайти ко мне, да Марина передумала. Предложила пойти в кино, на какой-то шпионский фильм, я даже название помню: «Тайная война».
Он замолчал.
– И вы пошли, – Павел мотнул головой.
– Не знаю. Странно да? Сон прервался именно на этом месте. Но не это главное. Другое, о чем мне надо вам рассказать. Видите ли, в этом сне я был совершено другим человеком.
– В каком смысле, другим? – спросив, я подумал, интересно, насколько в этой части его рассказ будет совпадать с тем, о чем мне сообщила Елена еще на станции метро.
– Вам такого не приходилось испытывать, – с уверенностью произнес молодой человек. – Когда смотришь на себя во сне в зеркало, в гладь пруда или во что-то, что могло бы отразить лицо – и не узнаешь. Понимаешь, это ты, и все же не ты. Не просто другой, незнакомый тебе человек.
