Клиника в океане

На мой взгляд, это звучало вполне разумно.

– Знаешь, – сказала я, слегка приобняв Нур за худенькие плечи, – думаю, во всех странах проблемы у женщин одни и те же. Достанется тебе хороший мужчина, значит, будешь жить счастливо, а выйдешь за плохого, и…

– Значит, тебе достался хороший, – вздохнула молодая женщина, глядя на меня снизу вверх: она была на добрую голову ниже. – А мне – плохой.

– Как же тебе удалось получить развод? У вас же это не очень-то принято, верно?

– Ну почему же? – пожала она плечами. – Сейчас это уже не редкость, как пятьдесят лет тому назад – люди разводятся, и инициаторами нередко выступают именно женщины. Но в моем случае все обстояло не так-то просто. Омар происходит из уважаемой семьи, и никто не верил, что он может избивать свою жену. Когда такое случалось, он запирал меня и не впускал в дом никого из своих друзей и родственников, отговариваясь моим плохим самочувствием или занятостью. Так что увидеть следы избиений на моем лице и теле никто не мог, а в обычные дни я выглядела нормально и не имела доказательств жестокости Омара.

– Но правда ведь все равно выплыла наружу?

– Да. Однажды, когда у нас гостила моя мама, Омар в очередной раз не сдержался. Она вошла в самый неподходящий момент, когда муж, намотав на локоть мои волосы, бил меня лицом о косяк: я немного пересолила обед, и он таким образом выражал свое недовольство…

– Боже мой! – в ужасе прикрыла я рот рукой.

– Мой отец – не жестокий человек, – продолжала Нур. – Они с мамой иногда ругаются, даже кричат друг на друга, но он никогда не позволял себе поднимать руку ни на нее, ни на моих сестер или братьев. Мама набросилась на Омара и буквально отбила меня у него. Потом она позвонила отцу. Он приехал на следующий же день и забрал меня вместе со всеми моими вещами. Через несколько недель я получила бумаги о разводе и «отступные» от родни Омара. Больше я никогда с ним не увижусь – слава Аллаху!

– Воистину! – отозвалась я одобрительно: именно так и должны поступать хорошие родители, а иначе зачем они вообще нужны? – Не пора ли нам спать, Нур?

Взглянув напоследок на усыпанное звездами небо и еще раз мысленно отметив местоположение Южного Креста, я в сопровождении Нур направилась к лестнице.

Даже не знаю, как объяснить тот факт, что через три недели после моей первой встречи с Елениным я обнаружила себя на борту «Панацеи»! Я отказала ему сразу и, как мне тогда думалось, бесповоротно. Вышло, однако, так, что, с тех пор как мы расстались, я думала только о его предложении. Сама идея моего внедрения в интернациональный экипаж подозрительного судна казалась неосуществимой просто потому, что я – совсем не тот человек, какой требуется для такого серьезного дела. Им нужна Зена – королева воинов или на крайний случай кто-то вроде Маты Хари. Я же – обычный российский анестезиолог, без каких-либо особых талантов, за всю свою жизнь едва ли имевшая возможность поговорить более чем с парочкой иностранцев! И тем не менее мой внутренний искатель приключений, поднимающий голову в самый неподходящий момент, уже не на шутку завелся. Дело кончилось тем, что следующим же утром я воспользовалась визиткой Еленина. Он, казалось, не ожидал моего звонка и сразу же предложил встретиться после работы.

Я даже не представляла, насколько быстро умеет работать бюрократическая машина, если это действительно необходимо. Еленин просто указывал, куда я должна пойти, и я шла, а потом все происходило как бы само собой! Я боялась лишь двух вещей: собеседования с представителем владелицы «Панацеи» и, в случае успеха – в котором я сильно сомневалась, – последующего разговора с Шиловым. Не знаю, что сделали Еленин и его бригада, но интервью с господином Шарафом Эль Дином прошло до странности гладко. Мы общались по скайпу прямо у меня дома. Судя по всему, господин Эль Дин по факсу уже получил всю документацию, касавшуюся моей личности, и успел неплохо ее изучить. Врать мне практически не пришлось, только моя работа в ОМР не упоминалась в досье, а во всем остальном я вполне могла гордиться теми данными, какие узнал обо мне представитель принцессы Сулемы Абдель Азиз ас-Сауд. Эль Дин задавал мне вполне обычные вопросы, уточнял, насколько хорошо я знакома с собственным досье, а также спрашивал о моей семье: маме, муже и сыне. По выражению гладкого смуглого лица мужчины, которое я видела на мониторе, было похоже, что мои ответы ему нравятся, но выводы делать я не спешила. Честно говоря, мне все еще не верилось в то, что я затеяла, потому я и не могла представить себе успешного завершения этой авантюры. Считала, что, пройдя через все ступени «устройства на работу», благополучно получу отказ и вернусь к своим рутинным обязанностям. Поэтому я и подумать не могла ничего плохого о телефонном звонке, раздавшемся в девять часов вечера в пятницу. Трубку снял Олег и пару секунд спустя, округлив глаза, передал ее мне. Зазвучавшая на другом конце провода английская речь с сильным акцентом поначалу повергла меня в состояние шока, но потом я сообразила, что со мной говорит Шараф Эль Дин. Он сообщил, что я принята на работу. По условиям контракта, меня брали с испытательным сроком в три месяца. В случае, если я оправдываю надежды нанимателей, они продлевают контракт на год. Если же нет, мне оплачивают обратный авиабилет.

Повесив трубку дрожащей рукой и подняв глаза, я увидела устремленный на меня пристальный взгляд мужа.

– Может, объяснишь, с чего это тебе иностранцы названивают? – подозрительно поинтересовался он.

– Я… понимаешь, мне предложили… работу, Олег…

Конечно, надо было бы мне хоть мало-мальски подготовиться заранее, даже если я и не верила в успех этой затеи. Что ж, теперь придется импровизировать.

– Появилась возможность пару месяцев поработать на корабле, – сказала я, собравшись с духом.

– Пару месяцев?.. На корабле?.. Черт, Агния, а тебе не кажется, что я мог бы узнать об этом чуть пораньше?!

– Прости, я даже не представляла, что дело выгорит, ведь на это место столько кандидатов!

– Но ты ведь даже не пикнула! Не заикнулась об этом! – возмущенно воскликнул Олег, разводя руки в стороны. – Ни единым словом… Господи, это же просто заговор какой-то!

– Да? И кто же с кем сговорился?

– Не знаю, кто с кем, но точно уверен, против кого – против меня!

– Да брось, Шилов, пора бы тебе уже привыкнуть к тому, что я люблю разнообразие!

– Не знал, что тебе надоела твоя работа! Да уж лучше бы ты оставалась в этом своем ОМР – по крайней мере, на твердой земле и рядом с домом… Агния, это шутка?

Я покачала головой. Меньше всего мне хотелось огорчать Шилова – видит бог, он этого совсем не заслуживает, – но что я могла поделать? Приняв решение, уже невозможно было передумать, ведь Еленин вложил в меня столько усилий! Одно дело, если бы меня отвергли потенциальные работодатели, другое – я, получив работу, отказалась бы сама, подставив при этом массу людей, потрудившихся ради моего успеха. Разумеется, Шилову не стоило ничего этого знать.

– Это совершенно новый опыт, понимаешь, Шилов? Я никогда не делала ничего подобного…

– Ты и в самом деле этого хочешь?

До сего момента я не была уверена полностью, но теперь ответила:

– Да!

– Я тебе надоел?

– Да нет же, Шилов! Вот посмотри-ка на себя: учился за границей, много путешествовал, а я? Всю жизнь просидела на одном месте, нигде не бывала дальше Турции! Может, конечно, и поздновато начинать новую жизнь в сорок лет, но, с другой стороны, кто знает – вдруг для меня это единственный шанс попробовать что-то неординарное?

Остаток вечера ушел на уговоры и увещевания. Наверное, я потеряла несколько лет жизни за тот вечер. Олегу пришлось смириться с неизбежным: его жена твердо вознамерилась стать покорительницей морских просторов, и он ничего не мог с этим поделать. Мне удалось выторговать у Шилова три месяца – ровно столько длился испытательный срок. По правде говоря, я надеялась, что хватит и месяца, ведь в задачу, поставленную передо мной Елениным, входило лишь «провентилировать» экипаж «Панацеи» на предмет наличия людей, причастных к чьим-либо исчезновениям, и, если возможно, узнать, что вообще творится на борту. Насколько я поняла, больше всего Еленина и Интерпол интересовал доктор Ван Хассель, но он не счел нужным пояснить почему.

Вопрос с преподаванием в меде решился легко: семестр закончился, и я просто договорилась о том, что во второй половине года мои часы возьмет другой преподаватель. С больницей дело обстояло куда сложнее. Заведующая отделением анестезиологии и реанимации Охлопкова пришла в ярость, когда я объявила ей о своем решении взять длительный отпуск для того, чтобы поработать врачом на иностранном судне. Я предполагала, что она, возможно, даже предложит мне написать заявление об уходе по собственному желанию, но Елена Георгиевна почему-то этого не сделала. Набушевавшись вдоволь, она все же дала мне разрешение, но предупредила:

– Не больше трех месяцев, Агния Кирилловна, иначе мне придется всерьез рассмотреть вопрос о вашей замене!

Я понимала, что Охлопкова оказала мне величайшую услугу, и ее доброе ко мне отношение сыграло в этом не последнюю роль. Вообще-то я терпеть не могу любое начальство, а потому стараюсь иметь с ним как можно меньше дел, однако Охлопкова является для меня исключением из правил. Я всегда уважала Елену Георгиевну за ее профессионализм и умение руководить персоналом без излишнего нажима и демонстрации силы. Главной отличительной (и отрицательной) чертой большинства руководителей является «игра мускулами», как я это называю: такой начальник вечно стремится продемонстрировать тебе, насколько ниже его ты по своему положению и возможностям, как мало значит твое мнение и до какой степени ты зависишь от его собственного настроения и расположения к тебе. Охлопкова же никогда не злоупотребляла своей властью по отношению к подчиненным, хотя и не боялась ее применять – в этом, по-моему, и заключается успех любого по-настоящему хорошего начальника.

Дальнейшее все вспоминается словно сквозь туман… Я получила все необходимые документы и купила автобусный билет до Хельсинки, откуда самолетом должна была вылететь в Гонконг, с посадкой в Гамбурге. Шилов, перестав на меня дуться, принялся волноваться по поводу того, как же я доберусь. Лариска, моя подруга, узнав о моем скором отбытии, сказала только одно: «Дура!» Она имела в виду, что я, наверное, окончательно свихнулась, раз оставляю Шилова, такого «шикарного мужика», одного, без присмотра, и уезжаю «к черту на кулички» неизвестно «за каким рожном». На это я ответила Лариске, что я не на фронт ухожу, меня не будет дома всего-то пару месяцев, а если уж Шилов и в самом деле такой «шикарный», то он непременно меня дождется.

Расставшись с Нур, я приняла душ и уселась за ноутбук, презентованный мне Елениным. Это была последняя модель «Эппла», и я нарадоваться не могла тому, как быстро он работал. Мобильный Интернет также явился подарком от Интерпола – точнее, от нашего родного НЦБ. Часы в углу экрана показывали половину двенадцатого. С тех пор как быстроходный катер подобрал меня в порту Гонконга и доставил на «Панацею», моя жизнь казалась мне самой какой-то нереальной, словно ее проживала не я, а совершенно другая женщина. Первым потрясением оказался невероятный размер судна: оно походило на огромный плавучий многоэтажный дом водоизмещением в семьдесят тысяч тонн. Чуть позже мне объяснили, что «Панацея» относится к самым роскошным пассажирским лайнерам класса «Оазис», построенном специально для медицинских целей и оборудованном по последнему слову науки и техники. Вместе со своими кораблями-«сестрами» «Оазисом морей» и «Океанским аллюром» «Панацея» являлась самым большим на сегодняшний день круизным кораблем, с шестнадцатью палубами и двумя тысячами человек команды, способным принять на борт более пяти тысяч пассажиров. Хотя, конечно же, максимальная наполняемость никогда не достигалась, ведь цель «Панацеи» – не просто катать народ по морям и океанам для их удовольствия, а оказывать клиентам медицинские и косметологические услуги, причем наивысшего качества. За очень короткий срок мне пришлось разобраться в огромном количестве незнакомых понятий и выучить кучу новых выражений – судовой отсек, бортовой отсек, камбуз, коффердам, машинное отделение, переборка, форпик… В первый же день на борту я заметила среди пассажиров-пациентов несколько знакомых мне по «мировому экрану» лиц – они разгуливали среди прочих граждан, словно простые смертные. Самые богатые предпочитали появляться на палубе как можно реже и получать все, что им требовалось, прямо в каюты. Кстати, обычные каюты предназначались для экипажа и медперсонала, все остальные относились к классу VTP. Здесь на каждом шагу можно было встретить шейха, принцессу или звезду Голливуда. Многие, оказавшись на моем месте, решили бы, что попали в рай, я же, напротив, внутренне как-то съежилась и напряглась, предчувствуя большие проблемы. Лишь теперь я по-настоящему поняла, что вдруг оказалась посреди океана совершенно одна, лицом к лицу с абсолютно незнакомыми и, возможно, даже опасными людьми.

Открыв свой новенький «Эппл», я вызвала Еленина по скайпу. Сейчас в Москве поздняя ночь, но Еленин почему-то находился в своем кабинете – слава богу, он хотя бы без галстука там сидел!

– Вы опоздали, Агния Кирилловна! – заметил он бесстрастно.

– Привыкайте, Илья Константинович, – ответила я. – Время на борту течет иначе, чем на твердой земле.

– Есть что-то интересное для меня? – поинтересовался он, проигнорировав мои слова.

– Так, кое-что. Во-первых, я познакомилась с молоденькой медсестрой по имени Нур – она может оказаться полезной.

– Отличное начало, – похвалил Еленин. – Еще что-то?

– Ну, старшая медсестра – отличная тетка, индианка, Сарика Шерават. Правда, сестринский персонал она держит в ежовых рукавицах, но они не жалуются, ведь такой зарплаты, какую платят на корабле, им в жизни больше нигде не увидеть! Врачи в основном среднего и старшего возраста, с большим опытом. Я уже успела провести несколько операций и смогла в этом убедиться доподлинно: эта принцесса ас-Сауд умеет вести дела!

– А главврача вы видели?

– Нет еще – меня принял его заместитель, Абу-Саед Сафари.

– И каково ваше первое впечатление?

– Трудно сказать… Похоже, он большой любитель женского пола – наговорил мне кучу комплиментов, едва лишь я вошла, и – почти ни слова о делах. Зато секретарша у него – закачаешься!

– Такая красавица?

– Куда там – просто гриф какой-то, а не женщина: в первую нашу встречу она на меня так посмотрела, словно я прямо с порога стала досадной помехой для ее отношений с непосредственным начальником – наверняка она так воспринимает каждую женщину на борту! Кажется, ее зовут Сара Насер. Ну вот, пожалуй, и все, ничего подозрительного пока что.

– Не расслабляйтесь, Агния Кирилловна, – серьезным тоном посоветовал мне Еленин. – Помните, с какой целью вы там находитесь, – все может оказаться не таким, каким кажется на первый взгляд.

– Не волнуйтесь, Илья Константинович, я ни на секунду об этом не забываю.

«А если бы и захотела, ты не дал бы мне этого сделать!» – добавила я про себя.

Завершая сеанс связи, Еленин сказал:

– По возможности, нам нужен полный список членов команды и медперсонала. Если получится, и пациентов тоже – это было бы просто отлично.

– Нет, отлично было бы, если бы я знала больше! Вы ищете кого-то конкретного?

На мгновение мне показалось, что глава НЦБ сейчас скажет «да» и введет меня в курс дела, но я ошиблась.

– У вас, Агния Кирилловна, вполне определенная миссия. Главное – не проколоться и ничем себя не выдать. Мне не нужна Зоя Космодемьянская на борту, мне необходим человек, который тихо соберет сведения и благополучно вернется домой, к семье. Вам все понятно?

Попрощавшись с Елениным, я забралась под одеяло. Моя каюта располагалась на восьмой палубе, как и каюты большинства старшего медперсонала. Пациенты размещаются на трех верхних палубах, а несколько нижних отведены под операционные, врачебные кабинеты, кабинеты физиотерапии и процедурные, под бассейны с сернистой и железистой водой и так далее. В самом низу, над машинным отсеком, базируются члены экипажа. Помимо этого, на прогулочной палубе есть два огромных плавательных бассейна, ниже – три кинозала и комнаты отдыха. На каждой палубе, за исключением двух нижних, имеются свой собственный ресторан и несколько небольших баров, кафе и магазинов.

Здесь, на восьмом уровне, легкая качка совершенно не ощущалась, и создавалось впечатление, что я лежу в собственной постели. Единственным, что не позволяло мне забыть о реальном положении вещей, был иллюминатор, за которым слышался плеск высоких океанских волн.

Совершенно очевидно, что Еленин посвятил меня далеко не во все подробности дела, я, возможно, получила лишь маленькую толику информации, известной моему нынешнему боссу. Работая с Лицкявичусом, я никогда не оказывалась в таком положении: он всегда говорил своим сотрудникам все, что знал сам, – именно за это мы его и уважали. А теперь что же получается? Я – тут, посреди огромного океана, и даже не знаю, на кого мне рассчитывать, кому я могу доверять…

Засыпая, я думала о том, насколько удивительным образом порою складывается наша жизнь: никто не знает, что ожидает его за очередным поворотом. Вот и я, лежа на своей койке, уже не та Агния, какой я была до встречи с Елениным, и даже не та, севшая на катер в порту Гонконга…

– Прекрасно выглядите, Андрей Эдуардович!

В голосе вице-губернаторши прозвучали довольные нотки, словно промяукала сытая кошка.

– Вы тоже, – буркнул он, на ходу срывая операционное облачение. – Можно вас поздравить с назначением?

– Можно, – усмехнулась Кропоткина. – Остаемся вдвоем с губернатором на второй срок, так что мы еще поработаем вместе.

– Вместе?

– Ваше восстановление в должности главы ОМР – всего лишь вопрос времени.

– И насколько долгого?

– Ну-у… пары месяцев, полагаю. Надеюсь, вам есть чем заняться во время ожидания?

Лицкявичус посмотрел на нее так, что Кропоткина сочла необходимым подсластить пилюлю:

– Сегодня все прошло великолепно – я наблюдала сверху, через стекло. Видимо, вы полностью восстановили форму. Когда вы возобновили операции?

Ее вопросы казались ничего не значащими, однако Андрей понимал, что это отнюдь не так: вице-губернатор сюрпризов не любила и, скорее всего, пыталась объективно оценить его физическое и моральное состояние – на предмет его возвращения к работе в Отделе.

– Эта операция – двадцать седьмая по счету.

– Понятно… Усталости не ощущаете? Утомляетесь не слишком быстро?

– Послушайте…

– Без обид, Андрей Эдуардович, – перебила его вице-губернатор, – но я с вами сейчас чрезвычайно корректна – сомневаюсь, что люди, которые станут вас допрашивать, воспользуются тактикой китайских дипломатов!

– Допрашивать?..

– Да, именно так. Временно исполняющий ваши обязанности Толмачев воспользовался своими обширными связями, и я, к сожалению, никак не могу ему помешать. Вопрос о вашем восстановлении собирается рассматривать серьезная медицинская комиссия, и вы должны не на сто, а на все двести процентов соответствовать их требованиям!

Возмущенная тирада застряла у Андрея в горле: Кропоткина права, пытаясь докопаться до истины, чтобы впоследствии не попасть впросак.

– Значит, у меня есть еще два месяца? – уточнил он.

– Как минимум. Я со своей стороны обещаю позаботиться о том, чтобы подготовить комиссию должным образом: пусть Толмачев уже подобрал своих людей, но я собираюсь воспользоваться информацией, которую им следует узнать и которую Толмачев, несомненно, намерен скрыть. Так что работайте спокойно, Андрей Эдуардович, вас прикрывают со всех сторон.

Он внимательно изучал лицо вице-губернатора. Они друг друга недолюбливали, но вместе с тем каждый умел ценить в другом положительные качества. Ни один из них ни разу не подвел другого, поэтому их предыдущее сотрудничество можно было считать вполне успешным. Кропоткина – женщина умная и отлично понимает, что Толмачев находится не на своем месте, поэтому Андрей не сомневался, что она все сделает именно так, как говорит.

– А могу я… уехать на время? – задал он последний вопрос.

– Уехать? – Вице-губернаторша выглядела удивленной.

– Да, из страны.

– Ну вы же не под подпиской о невыезде! – пожала она плечами, хотя в ее глазах, скрытых бликующими стеклами очков, все еще читалось легкое недоумение. – Поступайте так, как считаете нужным. Только не забудьте оставить мне координаты, по которым вас можно было бы разыскать.

– Непременно.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

Павел выглядел озабоченным и озадаченным. Они дружили со студенческих времен и давно работали вместе – наверное, никто не знал Андрея лучше, чем Павел. С тех пор как Андрей возглавил Отдел медицинских расследований, созданный с целью служить недостающим звеном между врачебным сообществом и органами правопорядка, Павел Кобзев был его правой рукой. Несмотря на свою занятость по основной специальности – в психиатрической клинике, – он, не раздумывая, согласился на предложение друга – стать членом ОМР. Павел уже имел некоторый опыт сотрудничества с милицией и прокуратурой, так как несколько раз выступал психиатром-консультантом по делам о серийных убийствах. Тем не менее работа в новой организации сильно отличалась от всего того, чем ему приходилось заниматься прежде. Но самое главное – она свела его с хорошими людьми, преданными своему делу, и Павел очень расстроился, узнав о смещении Андрея и воцарении Толмачева. Он даже подумывал уволиться, но, как и прочих, его удерживала от такого шага надежда на возвращение его бывшего начальника и друга. И вот теперь, когда дело, казалось бы, почти уладилось ко всеобщему удовлетворению, Андрей внезапно принял это странное решение о своем отъезде.

– Но почему сейчас? В смысле, скоро же комиссия…

– Не скоро, Паша, – только через пару месяцев, а то и больше. В любом случае я вернусь, как только меня вызовут.

– А ты не слишком торопишься? Я имею в виду только твою последнюю операцию, разумеется.

– Все в порядке, ты же видишь? Я и сам не ожидал!

Видимо, его друг просто не в состоянии усидеть на одном месте, даже после перенесенной им тяжелой операции по извлечению остатков осколков снаряда из черепа. Первые несколько «хирургий» были сделаны сразу после его ранения, в результате чего Андрея комиссовали из армии, иначе он и до сих пор мотался бы по «горячим точкам» в поисках приключений. Павел искренне считал, что все беды Андрея проистекают именно из-за его беспокойного характера. Жена Алина ушла от него как раз потому, что вынуждена была жить одна и в одиночку растить дочь, так как муж постоянно отсутствовал, а едва вернувшись, уже мечтал о том, как бы поскорее отправиться обратно. Дочь Лариса, выросшая практически без отца, пошла по кривой дорожке и связалась не с теми людьми, в результате чего едва не погибла и чуть было не загремела в тюрьму по обвинению в торговле наркотиками. Личная жизнь Андрея так и осталась неустроенной, несмотря на то, что развод состоялся уже давно. Может, это и правильно: если ты живешь как перекатиполе, то не стоит тянуть за собою шлейф из чьих-либо несбывшихся надежд и разбитых судеб.

– Ты выглядишь вполне здоровым, – согласился Павел, – но уезжать так далеко! Там ведь жуткий климат, ты в курсе?

– В это время года там не так уж плохо, – ухмыльнулся Андрей, похлопав друга по плечу.

Удивительно, но сейчас он выглядел моложе, чем во время их последней встречи. Если бы Павел не знал, что Андрею уже пятьдесят один, он ни за что не дал бы другу больше сорока! Интересно, это ожидание поездки так на Андрея подействовало? Если да, то, возможно, ему и в самом деле следует уехать – в конце концов, это же не Чечня или Афганистан!

– Они давно меня звали, – продолжал между тем Андрей. – Все не находилось времени – то ОМР, то проблемы со здоровьем, а теперь я готов, понимаешь?

Павел не удержался от улыбки: нет, Андрею не дашь даже и сорока лет – он похож на мальчишку, которому предложили новую игру.

– Я рад, что там по крайней мере не стреляют, – заметил он.

– Зато работы – поле непаханое!

– Сколько ты планируешь там пробыть?

– Столько, сколько потребуется для открытия и налаживания работы нового отделения. Я беру с собой нескольких своих ребят из реконструкционного центра: нужно их устроить, научить работать в коллективе местных врачей…

– В общем, это может занять годы!

– Нет, – покачал головой Андрей. – Кропоткина скоро вызовет меня на комиссию. Думаю, у нас тут тоже есть чем заняться, но пока что я не хочу мозолить глаза начальству своим присутствием. Она дала мне понять, что займется всем сама.

– Что ж, тогда ладно. А остальная команда в курсе?