Свидетельницы зла

– Тебе судьба подарила нас, дорогая. Разве этого мало? У тебя есть крыша над головой. У тебя есть семья, которая тебя любит. К тому же у тебя есть гарантированная работа, которая оплачивается. Я даже упросила мужа оформить тебя официально в его фирме, чтобы у тебя шел стаж, чтобы в старости ты получала пенсию. Это ли не подарок судьбы?

Люсенька, не отлипая в те дни от Ксюши, считала детским своим умом, что на самом деле это Ксюша для них подарок судьбы. Она милая, добрая, любящая. Она прекрасно готовила и любила Люсеньку, как свою родную дочку…

– Эта девушка Кира была в вашей компании белой вороной, – продолжила свою мысль мамочка, погружая ложечку в овсяный кисель, который Ксюша готовила ей по специальному рецепту. – Вы с Олей дочери обеспеченных родителей. У вас с раннего детства было все.

– У Оленьки очень рано не стало мамочки, – с печалью воскликнула Люсенька.

– Ну да, да, это была трагедия, конечно. Но отец для Ольги очень много сделал. Гораздо больше, чем ее непутевая мать. И главное, он не позволил ей скатиться в пропасть. А у нее для этого были все предпосылки. – Мамочка подумала, склонившись над миской с овсяным киселем, и добавила: – И задатки.

– Что ты этим хочешь сказать, мама? – растерянно заморгала Люсенька.

– Только то, что она… Она… Ой, не знаю, как сформулировать правильнее. – Она снова смешно сморщилась, прекрасно зная, что эта гримаса ее не портит, а, напротив, делает ее лицо очень милым. – Каждое дурное зерно, в случае с Олей, всякий раз падало в благодатную почву. К ней как-то очень удачно прилипала всякая грязь. Где намечался какой-то ужасный шабаш, там она. Признаюсь честно, теперь-то уже могу, времени прошло немало, я всегда думала, что она сядет. Рано или поздно, но сядет.

– Кто?! Оля?! Моя Оля?! – Люсенька покраснела до слез от обиды за любимую подругу. – Мама, ты о чем вообще говоришь! О ком вообще говоришь! Это же Оля, моя подруга. Она не способна.

– Сейчас – да. Но раньше…

Мама еще ниже склонилась над плошкой с овсяным киселем и часто-часто заработала ложкой. Если кисель остынет, есть его становилось невозможно.

– А что раньше?

Люсенька надула губы и решительно отодвинула от себя креманку с любимой творожной массой. Она обиделась на мамочку. Та не имела права говорить дурно об Оле. Она многого не знала. И могла только догадываться. А вот Люсенька знала об Оле все. Или почти все. И знала, что вернее и надежнее подруги в ее жизни уже не будет никогда.

– Раньше твоя Оленька водила сомнительные знакомства. Весьма сомнительные. – Мамочка доела кисель и с облегчением отодвинула от себя пустую посудину. – И если бы не Всеволод Игнатьевич, если бы не его связи и деньги, Ольга бы точно попала за решетку. Послушай, дорогая, давай сменим тему. Я не хочу больше говорить о них. У меня есть моя девочка, моя милая, любимая девочка. И это главное. Кстати, тебе просто необходимо посетить моего косметолога.

Эта фраза, сказанная будто вскользь, да еще сопровождаемая красноречивым взглядом по ее загорелым щекам, окончательно добила Люсеньку. Она разозлилась.

– Мамочка, я как-нибудь сама, хорошо? – холодно улыбнулась она матери, бросая салфетку, укрывавшую колени, на стол. – И вообще, мне пора.

– Как пора? Ты же собиралась пожить у нас какое-то время.

– Я передумала.

– Ну, как тебе будет угодно.

Кажется, мамочка даже не расстроилась. И даже будто выдохнула с облегчением. Люсенька тоже внезапно обрадовалась, изменив свое решение погостить у родителей. Мамочка – это не Ксюша. К ней был нужен особенный подход. А Люсенька сейчас находилась не в том настроении, чтобы заниматься стратегией. Ей не до этого! У нее страшно погибла подруга. Нелепо как-то. Необоснованно. Погибла не одна, а с группой лиц, с которыми Кира, кажется, даже не была знакома.

Как Кира с ними познакомилась? Почему вместо того, чтобы лететь к родителям, она поехала с этими людьми на какую-то странную заброшенную дачу? Почему Оля не видела ее в клубе, хотя чек оттуда у Киры сохранился в сумочке? Как такое вообще возможно?!

Люсенька очень быстро собрала свои вещи, которые успела разложить по полкам шкафа в своей бывшей детской. Не стала просить Ксюшу и сама донесла дорожную сумку до своей машины. Выехала через пять минут за ворота и почти сразу позвонила Алексу.

– Люси, дорогая, ты чего так рано? – странным заполошным голосом ответил ей ее парень в ответ на приветствие.

– Алекс, в Москве почти полдень, – напомнила ему Люсенька со вздохом. – Ты узнал, что я тебя просила?

– Вот я именно об этом, Люси! Ты чего так рано звонишь? С твоей просьбы прошел день. Думаешь, это так просто?

– Для тебя – да. К тому же тебе наверняка нужны деньги. Слышала, отец тебе устроил грандиозный скандал. И заблокировал часть твоих счетов. А я готова заплатить, как договаривались. И выполнить мою просьбу для тебя не так сложно, Алекс.

– С чего ты так решила?

Алекс явно был озадачен холодностью своей девушки, с которой ему было будто бы и хорошо, и в то же время обременительно. Люси была милой и наивной. Ее легко было обмануть. Она верила каждому его слову. И он этим неоднократно пользовался. Но все дело в том, что ему в какой-то момент вдруг надоело ее обманывать. Надоело притворяться. Прятаться от нее, запираться в душевой. Стало просто лень!

– Я с того решила, Алекс, что ты знал одного из погибших в пожаре парней, – ответила Люсенька, выезжая из коттеджного поселка, в котором жили ее родители.

– А может, и не знал. Откуда такая уверенность? – В голосе Алекса засквозило беспокойство.

– Ты совершенно точно был знаком с Никитой Калиным.

– Чет не припомню.

– А ты припомни, Алекс, припомни. Он был твоим однокурсником. Разве нет?

Повисла пауза. Люсенька сосредоточилась на дороге. Алекс непонятно почему долго молчал. Может, снова приложился ноздрей к столу? Ей сделалось так тошно, что она закричала:

– Что молчишь? Опять нюхаешь, скотина? Я все расскажу твоему отцу! Все!

– Да ничего я не нюхаю, одурела, что ли, – противным сладким голосом отозвался Алекс. – Просто пытаюсь вспомнить. Никита Калин… Никита Калин… Люси. Ну, вот вообще провал. Может, напомнишь, детка?

– Я сейчас приеду к тебе и напомню. Я тебе так напомню!

Она сама себя не узнавала по силе голоса и гнева. Такое с ней случилось впервые. Оля бы одобрительно улыбнулась, сочтя это становлением характера. Мамочка бы укоризненно покачала головой, назвав это испорченностью манер.

– Погоди, погоди, Люси! Куда ты приедешь? Зачем? – переполошился Алекс. – Не следует ко мне приезжать. Я сам постараюсь вспомнить.

– Я еду. Алекс. Все. Разговор окончен. И если ты мне не откроешь… Если ты мне…

– Приезжай, – отозвался он. – Открою.

Дом, в котором у Алекса была квартира на пятнадцатом этаже, летом утопал в зелени. Такого уютного двора в новостройках Люсеньке еще не приходилось нигде видеть. На зиму капризные растения укутывались плотными слоями какой-то специальной ткани. Деревья, не приспособленные к нашему зимнему климату, стояли укутанными, как стражи, кольцуя высотку ровными рядами. Весной их раздевали, удобряли, поливали, белили стволы. С конца мая начиналось буйство цветения, которое продолжалось почти все лето. Это было очень красиво!

Квартира Алекса тоже была красивой, когда он в нее вселялся. Светлая, просторная, с хорошим ремонтом и красивой мебелью. Но Алекс, кажется, портил все, к чему прикасался. Через полтора года от ухоженности и шика его жилища не осталось ничего. Не спасало ни одно агентство по уборке. Ни одна домработница. Алекс мог уничтожить следы их посещения минут за двадцать.

Где были ее глаза, когда она его выбирала? Где был ее разум, когда она на него ставила, пытаясь связать с ним свою жизнь, свое будущее?

– Скотина, – прошипела Люсенька, непривычно выругавшись, стоило ей переступить порог.

– Прости, – сиплым голосом отозвался Алекс, глядя на нее потухшими ввалившимися глазами. – Прости меня, Люси. За все. Но тебе точно не стоило приезжать.

– Почему? Потому что ты с девушкой?

Они все еще топтались возле его входной двери. Он все еще не давал ей возможности пройти.

– Нет, я не с девушкой. Но видишь, я какой!

Он провел растопыренной ладонью по лицу. Взъерошил волосы. Одернул грязную в пятнах футболку, покосился на свои спортивные трусы.

– Вижу, – кивнула она со вздохом и пошла в гостиную.

Алекс дышал ей в затылок.

Люсенька вошла, ужаснулась бардаку. Стряхнула грязные вещи Алекса с дивана на пол, села.

– Что это, Алекс? – Ткнула она пальчиком в груду его грязных вещей. Брезгливо поморщилась. – У тебя нет стиральной машинки? Домработница не знает, как ею пользоваться?

– Домработница ушла. Ты же знаешь, они у меня не задерживаются. – Алекс сел на пол у нее в ногах, погладил носы ее сапог. – Новая обувь, Люси?

– Ты опять забыл ей заплатить, – покивала она, подбирая ноги. – А сам ты машинкой не умеешь пользоваться. Понятно. Ну что? Пойдем, научу?

– Нет, не надо. Все я умею, Люси. Ты мне лучше… – Алекс жалко улыбнулся. – Одолжи денег, а?

– Никита! – с выражением проговорила Люсенька и подняла вверх указательный пальчик. – Калин!

– Ну, вспомнил я, вспомнил этого неудачника. И что? Обычный. Серый. Невыделяющийся. Не выдающийся.

– Это я и без тебя знаю.

– Еще бы тебе не знать! Он за тобой тенью ходил. А ты его даже не замечала.

– Тебя заметила на свою голову, – проворчала она и покосилась на пятна на его футболке. – Мог бы что-то и поприличнее надеть.

– Все в стирке, малыш. – Он глупо хихикнул и пнул ногой ворох грязной одежды. – Или почти в стирке.

– Ужас! – Люсенька закатила глаза.

– Сам в шоке, – пробормотал он, округляя глаза в притворном ужасе. – Денег дашь?

– Чем он теперь занимался? – будто не слыша его, спросила Люсенька. – Помнится, он подавал большие надежды на факультете. На последнем курсе начал писать кандидатскую. Я ничего не путаю?

– Нет. Начал. Написал. Потом защитился. Работал на кафедре. За гроши. Жена от него сбежала.

– Жена? Он женился?

– А почему тебя это удивляет?

Алекс откинулся назад, опираясь кулаками в пол за своей спиной, и принялся босой ступней поглаживать носы ее сапог.

«Совсем свихнулся», – решила Люсенька и пересела в кресло.

– Меня это удивляет, потому что он казался мне стопроцентным холостяком, – объяснилась она уже с кресла.

– Нет, Люси. Тебя это удивляет, потому что ты думала, он влюблен в тебя навечно. А он вдруг взял и женился.

– Женился и женился, дальше что? Я имею в виду, после того, как жена от него сбежала, что было дальше?

Алекс совсем немного ее знал, и то догадался, что ей сделалось неприятно от новости, что Никита так быстро зализал раны своей истерзанной души. Он и правда не давал ей прохода. Она даже вздрагивать начала, обнаруживая его повсюду. И он точно уверял, что никто другой ему не нужен. Только она. И вдруг женился. Как-то странно.

Пойми их, мужчин.

– Жена от него сбежала. Он уволился с кафедры. Устроился на какую-то фирму по разработке компьютерных программ. Его заметили. Переманили в другую фирму. Потом в следующую. В общем, Калин полез в гору. Стремительно. За два года он сделал такую карьеру, которой многие добиваются десятилетиями.

И снова Люсеньке сделалось неприятно. Надо же, каким он оказался! Успешным, наверняка обеспеченным. И он так был в нее влюблен. Так в нее влюблен! А она вот, если честно, даже внешности его вспомнить не может. Хорошо, фамилию вспомнила, когда Ольга перечислила ей погибших.

– В общем, Никита Калин сделался очень обеспеченным. Купил себе жилье где-то в центре. Начал присматривать землю под строительство дома. И…

Алекс внезапно умолк.

– И? И что дальше?

– Следующий блок информации, Люси, платный. Уж, прости. – Его палец поводил в воздухе, нарисовав тысячу долларов.

– Ты идиот? Откуда у меня с собой такие деньги?

Люси вцепилась в сумочку. Он будто знал! Будто видел сквозь тонкую кожу содержимое ее кошелька. А там в самом деле имелась такая сумма. Даже чуть больше. Папочка премировал за хорошее поведение. Так он сам сказал, целуя ее в макушку. И она даже уже придумала, что купит себе сегодня на эти деньги, свалившиеся просто так, из ниоткуда.

– У тебя всегда есть с собой банковская карточка, Люси. И ты можешь прямо сейчас взять в руки телефон и перевести мне нужную сумму. Иначе… – и Алекс очень живописно провел пальцами по губам, будто молнию на одежде застегивал.

– Вот ты сволочь, Алекс! Вот ты сволочь! – Люси достала телефон, включила приложение. Глянула на него сердито. – Учти, если информация выеденного яйца не стоит, я отменю операцию, и всё.

– Учел, – плотоядно скалился Алекс и тут же обеспокоенно завертел задом по полу. – Только на социальную карту мне бросай. Остальные отец заблокировал.

Она молча кивнула, продолжая аккуратно вводить пароль. В какой-то момент ей показалось, что в прихожей кто-то есть. Будто какой-то шорох раздался, как от одежды, которую снимают с вешалки. Она сбилась, нажала не ту букву, и пароль не был принят. Пришлось начинать все сначала. Она отвлеклась и пропустила тот момент, когда входная дверь Алекса осторожно открылась и закрылась. Почти бесшумно. Алекс почувствовал – по легкому сквозняку, скользнувшему по полу. Но даже не повернул головы в сторону прихожей. Он знал, кто ушел.

– Все, деньги ушли. Рассказывай, – потребовала Люсенька, убирая телефон в сумочку.

Алекс сунулся в сообщения на своем мобильном. Довольно улыбнулся подтверждению о поступившем платеже. Поднялся на ноги, потянулся с хрустом.

– Алекс! – прикрикнула Люсенька. – Я сейчас отменю перевод!

– Да ладно, Люси, не паникуй. Вот увидишь, информация того стоит. Может, кофе сварим, а, детка?

Его взгляд скользнул с носов ее новых дорогих сапожек выше к коленям, пополз выше, зацепился за край ее короткой облегченной дубленки, загорелся. Он как будто соскучился по ее телу, что ли.

– Алекс! – прикрикнула Люсенька. – Ну!

– Ладно, ладно, кофе потом, я понял. – Он примирительно задрал руки вверх. Уронил их. – В общем, землю он выбирал под дом. Искал недорогую. Сильно потратился на жилье в центре. И будто нашел.

– Да? И где же? И вообще, Алекс, не пойму, зачем мне это? Я же просила узнать, как вместе с ними со всеми оказалась Кира? И ты…

– А теперь внимание: важный момент, – перебил он ее, имитируя бой барабанных палочек. – Землю Никита собирался купить именно там, где его и убили.

– Как?!

– А вот как-то так. – Алекс позвал ее жестом за собой в кухню. – Этот участок давно и безуспешно был выставлен на продажу, Люси.

– Почему? Почему безуспешно? Плохая земля?

Она послушно пошла за ним в кухню, хотя и опасалась переступать ее порог. Если в гостиной бардак, можно себе представить, что там!

На удивление, в кухне было чисто. И даже в раковине пусто. Никакой тебе грязной посуды или стаканов. Мраморный стол блестел. Пол тоже.

Заметив ее изумление, он грустно заметил:

– Здесь она еще успела убрать, а потом ушла.

– Кто? – Ей в сердце вдруг кольнуло ревностью. – Твоя новая…

Он не дал ей договорить, перебил:

– Моя старая домработница, Люси. Новой пока не завел. Не на что. А что касается земли, на которую позарился Никита, то тут ты в самую точку попала. – Он замер с кофейной банкой в руке посреди кухни. И договорил, зловеще понизив голос: – Земля та действительно со скверной историей.

– Да ладно! – Люси округлила глазки, взбираясь на высокий табурет у барной стойки. – И что там за скверная история?

– Не знаю. Честно не знаю, – приложил он покаянно руку к груди. – Но могу узнать, разумеется не бесплатно.

– Ну, ты и сволочь, Алекс. – Она даже рассмеялась. – В тебе погиб великий коммерсант. Почему не займешься?

– Вот начал. Уже! Прости, что тренироваться пришлось на тебе. – Он ловко орудовал возле кофейной машины, успев достать чашки с блюдцами и сахарницу. – Но данная тренировка позволила мне убедиться, что я что-то могу, Люси.

– А чего же тогда по телефону мне врал, что ничего не успел узнать?

– Я был не один. И это не девушка. Это человек, который… В общем, не важно, это тоже платно.

– Офигеть! – заныла Люсенька. – Может, ты еще и за кофе с меня деньги возьмешь?

– Кстати! – Он выпрямился, поморгал, переводя взгляд с кофейной машины на чашки, с чашек на стол, со стола на Люси. Потом рассмеялся. – Расслабься. Кофе бесплатно. Постоянному клиенту – бесплатно.

Люсенька кисло улыбнулась. То, что Алекс не воспринимал ее, как свою девушку, называя клиентом, ее немного печалило. Он мог бы еще стать нормальным, наверняка мог. И занялся бы чем-нибудь серьезным. Меньше чем за неделю нашел для нее столько информации. К его перевоспитанию только надо было приложить какие-то силы. Другой вопрос: были ли они у нее?

Он подал кофе, сел напротив. Пятна на несвежей футболке скрылись под столом. И смотреть на него стало намного приятнее.

– Итак… – Люсенька повозила чашкой по мраморному столу, рисуя невидимые узоры. – Никита Калин, став преуспевающим и обеспеченным к двадцати пяти годам, решил построить дом на земле, которая давно уже была выставлена на продажу. Так?

– Так.

– У земли той была какая-то скверная история. Возможно, по этой причине ее и не могли так долго продать. Правильно я поняла?

– Возможно, – осторожно заметил Алекс.

– И его находят в этом месте мертвым. Связь? Да еще какая! И поэтому требуется что? – Люсенька оттопырила мизинчик. – Надо узнать, Алекс, что за история у той земли – раз. Не морщись, заплачу!

– Ок! – подхватил он и тоже оттопырил мизинец. – А что два?

– Надо как-то связать всех погибших людей в одну цепь, Алекс. Что могло их связывать друг с другом? Что могло их связывать с этой землей? Кира… Я до сих пор не могу понять, как она могла там оказаться?

– Что на этот счет думают в полиции?

– Они не находят связи. Оленька с ними говорила много раз. Один их тех, кто занимается этим делом, живет в ее доме. У них нет никакой информации.

– Скажу тебе больше, Люси. – Алекс загадочно померцал глазами, принявшись по ее примеру рисовать чашкой невидимые узоры на своем столе. – О том, что Никита собирался купить эту землю, знают только три человека.

– Я, ты и продавец земли?

– Не угадала, Люси. – Три пальца, оттопыренные от сжатого кулака, Алекс поднес ей к самому носу. – Об этом знают: я, продавец земли и бывшая жена Никиты. Больше об этом никому не известно, учти это.

Когда Люсенька выходила из подъезда Алекса и увидела возле своей машины странного незнакомого человека в дешевой одежде, она очень рассердилась, поторопилась и почти забыла о том, о чем думала за минуту до этого.

А думала она о том, что Алекс, чтобы сбить с нее денег, вполне мог наврать ей. Обо всем! И о Никите, ставшем преуспевающим и успешным. И о его планах купить землю, на которой погиб. И даже о его бывшей жене мог наврать. Потому что Никита совершенно точно не собирался жениться ни на ком. Ни на ком, кроме нее – Люсеньки.