Проклятая каста
– Слабым местом наших мотомеханизированных соединений является автомобильная техника и тягачи. Некомплект по ним ожидается на уровне 40% и планировалось его покрыть за счет расформирования большей части конно-механизированных дивизий.
– У меня все, товарищи, – завершил свой доклад Александр Михайлович.
– Товарищ Берия, а подскажите, почему принято решение отказаться от замены всех танков Т-34-76 в мотомеханизированных войсках на Т-34-85? – задал вопрос попыхивавший в углу трубкой Сталин.
– К сожалению, – поднялся, блеснув стеклышками пенсне, Лаврентий Павлович, – ни Наркомвнешторгу, ни СМЕРШу не удалось закупить на Западе необходимое количество карусельных станков для обточки погонов под башни новых танков. Напрямую нам ничего не продают, и американцы и англичане настороже, военные блокируют большинство наших попыток закупить оборудование через подставные фирмы. Так что пришлось изготавливать станки своими силами. В результате Харьковский и Челябинский заводы пока не могут производить Т-34-85 и в этом году продолжают выпуск Т-34-76.
– По этой причине мы решили ограничиться заменой большей части танков Т-34-57, которые использовались как противотанковые из-за усиления бронирования немецких танков на Т-34-85, у которых и бронепробиваемость на уровне, и фугасное действие снаряда достаточное, – поддержал его тоже поднявшийся Михаил.
Покивав и сделав жест «садитесь», Сталин подошел к креслу во главе стола и, опираясь на стол, негромко заговорил:
– Товарищи, как видите, Красная армия за эти полтора года получила все необходимое для того, чтобы бить врага. Есть в достатке обученные бойцы и командиры, части укомплектованы вооружением и техникой. Мы опробовали тактику прорыва вражеского фронта. Судя по данным разведки, Гитлер отдал приказ о переходе к стратегической обороне на Восточном фронте и возведении «Западного вала» на побережье. Так что, товарищи, пришло время вышвырнуть врага с советской территории. Достаточно грязный сапог завоевателя попирал священную русскую землю, довольно советским людям находиться под гнетом захватчиков.
Помолчав несколько секунд, он продолжил:
– Сегодняшнее совещание призвано решить, какие из планов, разработанных нашими полководцами, будут приняты для разгрома и изгнания врага. Прошу вас начать доклад, товарищ Блюхер.
11
Маршал Блюхер, поправив черную повязку, перерубавшую его лицо надвое, вышел к карте и взял указку. Рядом немедленно возникли порученцы с бумагами и ватманами.
– Товарищи, у нас, кроме мотомеханизированных корпусов, также остаются пока на вооружении конно-механизированные войска, которые отлично показали себя в прошедшие полтора года. С учетом 26 конно-механизированных корпусов, мы имеем более чем 4-хкратное превосходство над противником в подвижных соединениях. Это может позволить нам провести не две, как раньше планировалось, масштабные наступательные операции, а четыре. С тем, чтобы окружить и разгромить не только полевые войска Вермахта, но и его резервы. И уже в этом году, либо в начале следующего, завершить войну.
Взяв у порученца листок, маршал продолжил, показывая указкой на карте пункты.
Первые удары силами Западного и Юго-Западного фронтов должны быть нанесены с линии Старые Храковичи – Копань – Жлобин – Рогачев – Могилев – Орша – Витебск, на фронт озеро Нароч – Вилейка – Молодечно – Столбцы – Несвиж – Клецк. А также с линии Коростень – Житомир – Бердичев – Винница на фронт Поворск – Луцк – Кременец – Тарнополь. Основные удары должны наноситься на внутренних флангах из района Припятских болот. А на внешних флангах в полосе Западного фронта по бедной шоссейными дорогами местности с директивой Витебск – Лукомль с выходом на шоссе Витебск – Минск западнее Лепеля. В полосе же Юго-Западного фронта из района южнее Винницы с директивой на Волковинцы с выходом на шоссе Винница-Тарнополь западнее Хмельницкого.
Эти удары наносятся силами конно-механизированных корпусов, усиленных на внутренних флангах стрелковыми корпусами, задачей которых является прикрытие флангов выдвигающихся соединений. Задача конно-механизированных корпусов – создать внешний фронт окружения. Вслед за ними, после того, как противник ослабит свой фронт отводом резервов на место прорыва, начинается наступление стрелковых корпусов, лидируемых бригадами прорыва, для взятия под контроль железнодорожных линий Витебск – Вилейка, Гомель – Пинск, Коростень – Ковель и Винница – Тарнополь. Они, во-первых, образуют внутренний фронт окружения, а во-вторых, захватывают, восстанавливают и удерживают линии коммуникаций, необходимые для развертывания войск из состава резервных фронтов и мотомеханизированных корпусов для второго этапа наступления. И для организации завоза их снабжения.
Операции выполняются последовательно, с тем, чтобы противник начал переброску резервов на атакованный фронт, ослабив не атакованное направление. Также последовательность нужна для частичной переброски автомобильных полков РГК и внедорожных грузовиков ЗИС-40 для организации снабжения на бездорожье. Глубина операций примерно 250 километров, срок операций – 15-20 дней.
После формирования внутреннего фронта окружения и переброски по железной дороге мотомеханизированных соединений, они меняют на внешнем фронте окружения конно-механизированные, принимая от них недостающую технику. Конно-механизированные корпуса после этого используются уже на внутреннем фронте окружения, сменяя направляемые на исходные позиции для следующего наступления стрелковые части.
Второй этап наступления начинается после возвращения переданных на соседний участок фронта автомобильных полков РГК. Глубина охвата предполагается примерно в 350 километров до линии Остроленка – Демблин – Жешув. Но конкретные направления основных ударов фронты должны выбрать исходя из сложившейся ситуации.
– Северо-Западный и Южный фронты наступают сильными левым и правым флангами соответственно, обеспечивают внешние фланги наступления соседей, сковывая противостоящие войска противника и преследуя их после начала отхода, – завершил свой доклад Василий Константинович.
12
На совещании, что называется «родился мент», потому что план был действительно очень смелый.
Первым не выдержал Жуков.
– Разрешите?! – и, получив кивок от Сталина, поднявшись, начал говорить, не скрывая раздражения:
– Товарищи, исходя из того, что ранее говорилось о плане операций маршала Блюхера, я, конечно, ожидал чего-то подобного. Но то, что мы услышали, не лезет ни в какие ворота. Успех операции зависит от устаревших конно-механизированных корпусов. При чем, они даже не лидируются бригадами прорыва! Если на внутренних флангах, в Полесье еще можно предположить успешный прорыв фронта, то на внешних флангах, где им придется преодолевать подготовленную оборону противника, это совершенно бесперспективно. Но даже в Полесье после прорыва конно-механизированные корпуса не смогут отразить контрудары немецких танковых дивизий, вооруженных танками «Пантера» и лидируемые батальонами «Тигров». Да сорокапятки БТ-шек и батарей ПТО не смогут справиться даже с усиленным бронированием экранированных «троек» и «четверок». При этом вслед за ними нам предлагают пустить наши мотомеханизированные корпуса, которые еще не будут укомплектованы достаточным количеством техники, без достаточного снабжения, поскольку пути сообщения узких коридоров, по которым будут двигаться наши войска, будут перегружены. Железные дороги немцы перешили под европейскую колею, и мы не сможем их использовать. Эти коридоры станут для наших мехкорпусов ловушкой!
Обведя взглядом собравшихся, Георгий Константинович зловеще завершил.
– То, что мы сейчас слышали, товарищи, это не план победоносной операции, это прямой путь к разгрому советских подвижных войск, колоссальным потерям и затягиванию войны. Это измена Родине, товарищи!
«Круто загнул товарищ Жуков» – подумалось мне, но в этом момент Сталин веско, с явно проявившимся грузинским акцентом осадил Жукова.
– Товарищ Жуков, попрошу вас не бросаться столь тяжелыми обвинениями, все здесь присутствующие – коммунисты и, безусловно, делают все для нашей победы, в меру своих сил и возможностей.
– Прошу прощения, товарищ Верховный главнокомандующий, – официально проговорил Георгий Константинович и плюхнулся на место.
Товарищ Берия чуть заметно кивнул Михаилу. А я подумал: «По ходу, у них тут уже все роли расписаны, один я при своих интересах».
– Разрешите!
– Пожалуйста, товарищ Потапов.
– Товарищи, – начал, поднявшись, Михаил, – отвечая на эмоциональную речь товарища Жукова, хочу сказать, что конно-механизированные части не так уж и беззубы. Ведь заменяемые новыми танками Т-34-85 «противотанковые» танки Т-34-57 передаются в батареи ПТО конно-механизированных дивизий…
– Девять против двухсот… – с места фыркнул генерал Москаленко, но так, чтобы все его услышали.
Однако Михаил даже ухом не повел.
– В корпусе уже 27 таких танков – это больше половины от батальона «Тигров», ну и 200 танков сосредоточить в одной боевой группе совсем не характерно для немцев, они ведут более гибкие боевые действия. Кроме того, после отсечения пехоты против танков могут действовать и зенитки, и дивизионная артиллерия, которые способны бороться даже с тяжелыми танками.
– Но самое главное, товарищи, – продолжил Потапов, несколько усилив голос для придания веса своим словам, – основным принципом конно-механизированных войск является – «бить там, где нет противника». Именно так мы в июне 41-го на Юго-Западном фронте смогли вклиниться между танковыми дивизиями противника и его пехотой и обеспечить окружение первых. Немцы не ожидают от нас столь большой глубины продвижения, ведь сами они только лишь в Приграничном сражении против Западного фронта наносили столь глубокий удар. Все остальные операции проводили на глубину в 100-150 километров. Наша Припять-Бердичевская операция имела глубину около 100 километров. Это обусловлено возможностями снабжения. На начало войны противник имел более 600тысяч грузовиков, из них около 150тысяч внедорожных. На конец 1941 года у Вермахта было примерно 450 тысяч грузовых автомобилей, при чем, значительное количество из них вышло из строя из-за проблем с обслуживанием и запчастями к разнородному автопарку. Соответственно сократилась и глубина возможных операций. В РККА сейчас 700тысяч автомобилей, в основном, ЗИС-5, ЗИС-6 и внедорожных ЗИС-40, созданных на одной и той же базе. С учетом этого и неизвестности, где будет нами наноситься главный удар, противник просто не успеет нанести контрудар по конно-механизированным корпусам. Удар придется по прикрывающим фланги стрелковым дивизиям, как это было с контрударами 8-го и 15-го конно-механизированных корпусов в Приграничном сражении. Поскольку они нацеливались на контрудары по противнику, наступающему в обход Львовского выступа.
– Прорыв обороны противника будет проведен за счет создания подавляющего превосходства в артиллерии РГК на участке прорыва. Конно-механизированные части будут наступать за валом огня гаубичных полков РГК, а пушечные полки контрбатарейной борьбой не позволят немцам поставить заградительный огонь.
– Что же касается железнодорожного транспорта, то его предполагается использовать без смены колеи. Мы будем менять колесные пары, – по знаку маршала Блюхера, порученец вывесил на стену плакат, на котором я смог разобрать только паровоз и надпись «Мобильный станок для выкатки колесных пар».
– При заезде на станок, осуществляется подъем вагона гидравлическими подъемниками, выкатка старых колесных пар, установка новых. После чего вагон опускается на рельсы другой колеи и отправляется за маневровым паровозом на формирование поезда. Время замены одной колесной пары – две минуты. Количество станков, которые предполагается произвести – 40 единиц.
Вновь на заседании наступила тишина. Все претензии «армейцев», конечно, были нами отбиты, но, все-таки план маршала Блюхера действительно очень сильно зависел от отличной организации всего процесса. Особенно это касалось вопросов «челночной» переброски автотранспорта между наступающими фронтами. Поскольку высказаться больше никто не пожелал, можно было ожидать, что товарищ Сталин сейчас объявит голосование. Но, внезапно (для меня), он произнес:
– А что думает по поводу этой операции товарищ Абалкин?
«Э-э-э, товарищи прогрессоры, вы чего это, меня на амбразуру?!!! Ну, хоть предупредили бы, что ли. Уж если маршал Блюхер с Михаилом – профессионалы, кого не убедили, так чего от меня-то ждут?!».
Тем не менее, пришлось встать под перекрестным огнем заинтересованных взглядов всех присутствующих, в большей половине которых явно читался самый популярный вопрос: «Что же ты за гусь, Лева Абалкин?»
«Ладно, начнем с воды, а там, глядишь, что-нибудь дельное и успеет прийти в голову».
– Товарищи, план маршала Блюхера, действительно, предполагает очень большой риск, очень велики требования к тем, кто будет координировать и исполнять эти планы. Поэтому я прекрасно понимаю командиров, которые его критикуют…
«ВОТ ОНО! НАШЕЛ!»
– По этой причине я бы хотел спросить мнение потенциальных исполнителей плана, здесь присутствуют товарищи Жуков и Рокоссовский, командующие Южного и Северного направлений, считают ли они себя и свои подчиненные войска способными выполнить поставленные задачи?
«Фух, вот это я выдал». Что там у нас вокруг? Глаза товарища Берии только чуть-чуть уступают кружкам стекол его пенсне, Михаил показывает из-под стола большой палец, маршал и Потапов сохраняют профессиональную невозмутимость. На Жукова я смотреть боялся, по-видимому, после нынешнего совещания мне будет противопоказано встречаться с ним в темной подворотне.
– Очень хорошее у вас предложение, товарищ Абалкин, – кажется даже Сталин улыбается в усы в стиле анекдота «Харёщий у вас план, таварищ Жюков».
– Мнение товарища Жукова мы уже слышали, так что попрошу высказаться товарища Рокоссовского.
Зал затаил дыхание, когда со своего места поднялась стройная фигура генерала Рокоссовского. Константин Константинович, понимая свой груз ответственности, выдержал подобающую паузу и сказал одно лишь слово.
– Готов!
13
– Мужики, а вы чего уже такие пьяные?
Из открытой двери потаповской квартиры в нашем знаменитом доме командного состава РККА, ко мне с объятьями бросились Виктор и Михаил. Первый не только пытался сломать мне ребра одной рукой, но второй еще и умудрялся потрясать угрожающей по размеру и не совсем полной бутылью самогонки. А вот Михаил уже явно не очень твердо стоял на ногах.
– Фальстарт, дружище, извини, но пока ты укладывал своего Ваньку, мы не могли не выпить за успех сегодняшнего совещания!
Вырвавшись из не совсем трезвых объятий друзей, я прошел в квартиру и показал им большую кастрюлю с картошкой и жареной рыбой, которые Аня приготовила на закуску, пока я укладывал спать сына.
– Картошечка… – голосом Савелия Крамарова из «Джентльменов удачи» умилился Михаил.
– Закуска градус крадет! – возразил Абакумов, подтверждая его слова, на столе в кухне закуски было немного, кроме ополовиненной буханки хлеба стояли две банки тушенки и полкольца колбасы.
– Чтобы за тобой угнаться, нужно градус не красть, а грабить, – усмехнулся я, накладывая Михаилу в тарелку добрую горку картошки и два больших стейка рыбы.
– Штрафную опоздавшему! – Виктор встряхнул бутыль.
– Штрафную тому, кто виноват в опоздании.
– Это кому?
– Ваньке, конечно, кого я спать укладывал?!
Абакумов расхохотался.
– Это сколько же мне ждать, нужно, чтобы штрафную ему налить?
– Нет, Лёв, ты пожалей парня, сколько у него штрафных накопится, пока ему это станет можно, – с набитым ртом добавил Михаил.
Виктор разлил самогонку по стаканчикам.
– Ну, за отличную мысль, которая столь вовремя пришла Леве в голову! – объявил он под звон бокалов. – Все-таки, исход голосования был непредсказуем, а так, коль Константин Константинович готов выполнять наш план, то и голосовать смысла нет. Если же Западный фронт постигнет неудача, то Жуков может наступать мотомеханизированными корпусами.
– Все-таки, предупреждать надо, что вы меня решили в качестве «ультима ратер» использовать, – укорил я. – Я бы хоть подготовился.
– Экспромт получился лучше, – заявил Виктор, – кроме того, мы не рассчитывали на тебя, товарищ Сталин просто решил показать твою значимость, мол, без тебя нигде черти гороха не молотят.
– Серьезно? Знал бы я об этом раньше…
– И не придумал бы выигрышный вариант.
– Вполне возможно.
– М-да, товарищи чекисты, – отставив очищенную тарелку, проговорил Михаил, – все-таки, есть у вас какие-то тайны Мадридского двора.
– Ты о чем?
– Не о чем, а о ком, о тебе, Лева, необычный ты человек, недаром Георгий Константинович говорит, что ты – «темная лошадка».
– Да уж, с товарищем Жуковым мне сейчас в темном переулке лучше не встречаться, – попытался отшутиться я, но Виктор внезапно разоткровенничался.
– Миш, собственно говоря, разве для дружбы тебе мало, что Левка наш, советский человек, коммунист и настоящий друг?
– Конечно, не мало, но, все-таки, когда вы друг с дружкой обсуждаете свои секреты, я получаюсь какой-то третий лишний.
– Ладно, дружище, ты прав, как думаешь, откуда у нас такие точные данные о том, как будут действовать японцы, как устроена оборона у финнов и когда и как нападут фрицы?
– Ну, наверное, от агентурной разведки.
– Агентурная разведка назначала штук 20 сроков нападения гитлеровцев, ты это и сам знаешь. А мы, как видишь, прекрасно знали, как будет действовать враг. Знали, потому что это все уже было.
– Что значит, «было»?
– А вот то и значит, что Лева попал к нам из будущего, и в его варианте истории все это уже было.
– Из будущего?
– Из 2012 года.
– Но как?
– Миш, я бы сам хотел знать, как, единственно помню, как взорвался фонарь во время бури в Магадане в 2012, а очнулся в больнице в Магадане в 1937-ом.
– Магадан? Там же каторга, как ты оттуда выбрался?
– Нормально выбрался, каторга при царе была, а сейчас – перевоспитание.
– Помнишь Берзина? Ну, на пикнике, который Буденный устраивал еще в 36-ой дивизии, с женами и детьми, – опять взял ситуацию в свои руки Абакумов.
– Да, помню, мы еще тогда все на «ты» перешли, – улыбнулся Михаил.
– Вот Эдуард Петрович Леву в Москву ко мне и направил, у него проблемы были с Фриновским, если бы он или кто-то из его людей на материк выбрался, их бы арестовали, как маршала Блюхера.
– Блин, ну вы нашли, мужики, когда такие новости сообщать, я ведь завтра подумаю, что мне это по пьяни пригрезилось.
– Ладно, спросишь, мы тебе еще раз расскажем, да Лева еще покажет свои причиндалы, которые Берзину и мне показывал, чтобы мы поверили, просто сейчас записная книжка электрическая у товарища Сталина, а на телефоне Анька английский учит, только ты не болтай об этом пока.
– Ну, об этом мог бы и не предупреждать, – даже обиделся Михаил.
– Ну и чего ты решил с Мишей разоткровенничаться? – спросил я, когда тот закрыл за нами дверь квартиры.
– Давай я тебя провожу, а то точно Жуков в темном подъезде подкараулит, – спускаясь по лестнице, пошутил Виктор. – Он прав, не по-дружески получается друга в-темную использовать.
– Ну а про прогрессорство же не рассказал.
– Ну ты, Лева, чудак, хочешь, чтобы у Михаила тут же ум за разум зашел? – рассмеялся Абакумов. – Про прогрессорство можно будет говорить только, когда коммунизм построим, а вот твое попаданчество скоро станет секретом Полишинеля.
– Почему?
– Товарищ Сталин хочет использовать его, чтобы принудить немцев заключить мир.
– Для этого ноутбук взял?
– Да, Лаврентий Палыч говорит, мол, нельзя использовать технику, которой нет у туземцев. Но товарищ Сталин ему возразил, что это ведь не наша техника.
– А про использование техники из будущего нигде не сказано, – усмехаюсь я.
– Сечешь фишку, – хитро улыбается словечку из будущего Виктор, – да и своим раскрыть, почему ты такой продвинутый и всем необходимый, а то товарищи уже головы сломали, кто такой Лева Абалкин и чего с ним так все носятся.
– Думаешь, народ такое переварит?
– Ну, до народа, думаю, не дойдет, останется в верхах, но знать о тебе скоро будет гораздо больше людей, чем раньше, вот и решил Михаилу тоже рассказать… по-дружески.
– Понятно, когда там самолет-то на завод пойдет?
– Не терпится вернуться к своим зэкам? Или, может, какая симпатичная зэчка завелась?
– А я не такой, как у твоего отца дети.
– Ну и нечем тут гордиться. Думаю, недельку тут просидишь, там какие-то сложные детали вот-вот должны закончить, загрузим вместе с тобой. Так что обрадуй свою соломенную вдовушку.
На улице уже не морозно, в свете фонарей порхают еще несмелые снежинки. Пожав друг другу руки, мы разошлись по своим подъездам.
Осторожно, стараясь не звякнуть лишний раз ключом, открываю дверь, вслушиваюсь в темную тишину квартиры. Лампочка под потолком загорается особенно ярко после полного мрака. Снимаю шинель, вешаю ее на вешалку. Теперь отнести на кухню кастрюлю.
Прикрыв за собой дверь, открываю воду в раковине. М-да, брусок хозяйственного мыла и тряпка не особо хорошо заменяют губки и «фэйри». Сейчас-то уже привык, а по первости, мытье посуды просто бесило. Поставив вымытую кастрюлю на расстеленное полотенце, выключаю свет.
В спальне, в свете уличных фонарей, проникающем сквозь окна, не так темно, как в прихожей. Тикают ходики, оставшиеся от предыдущих хозяев квартиры, на комоде с зеркалом поблескивают какие-то склянки и баночки. Аня спит на своей половине кровати, рядом на подушке лежат наушники и телефон. Ей нужно учить английский, чтобы стенографировать международные встречи. Блин, ноут товарищ Сталин отжал, телефон жене оставить придется, а то научиться воспринимать английский на слух без практики очень сложно. Что я делать-то буду у себя в Сибири? Придется в лагерную библиотеку идти, вспомнить детство, когда читал бумажные книги.
В тепле квартиры меня слегка подразморило, пока раздеваюсь, немного пошатывает. Ныряю под одеяло в сонное тепло женского тела, стараясь поменьше дышать в сторону жены. Но Аня, даже не просыпаясь, переворачивается и удобно устраивается под моей рукой. Закрываю глаза, голова слегка кружится. Все, спать.
14
Кажется, я все-таки уснул. Сказались нервотрепка и недосып организации отправки на фронт нашего ракетного подразделения. И то, до нас ни кто еще не выводил к линии фронта 50 железнодорожных транспортеров с баллистическими ракетами. Учитывая, что размещали их после сборки на разных удаленных станциях, собрать всю эту рать было не так уж и легко. А, может, и не уснул, пейзаж за окном вагона не изменился. Такой же лес, только поезд стоит, именно толчок остановки состава привел меня в чувство.
Выглянув в окно, я увидел, что от остановившегося позади в кривой состава уже бегут в лес бойцы батальона НКВД, осуществляющие ближнее прикрытие позиции старта нашего поезда, везущего пять пусковых с установленными на них ракетами. Так что ни какому диверсанту, не добраться до нашего секретного груза. Каждую из пяти железнодорожных линий, на которые выведены поезда, прикрывает своя стрелковая дивизия из состава резервных фронтов, так что и оказавшихся в неглубоком тылу вражеских подразделений тоже опасаться не нужно. А вот от пиратов Геринга каждые два поезда, защищает истребительный авиаполк.
Из пассажирских вагонов нашего поезда тоже сыпался народ в форме. Но эти далеко не бежали, строились у насыпи под окрики командиров. Расправив затекшие от долгого сидения на полке плечи, я вышел из купе и направился в командный центр всего нашего ракетного подразделения в/ч №707 НКВД СССР. В центре мягкого вагона сломали стенки трех купе и разместили там столы, шкафы и все, что необходимо для работы штаба. Кроме телефонистки и радисток здесь был только явно волнующийся Королев.
– Здравствуйте, Сергей Павлович, волнуетесь перед бенефисом?
– Да, есть немного, – улыбается конструктор.
– Может, коньячку против нервов?
– Нет уж, давайте, сначала удачный пуск, а потом уже коньячок.
– Ну, как хотите, пойдемте глянем на работу нашей команды?
– Пойдемте.
Когда мы спустились из вагона, стройные шеренги бойцов уже рассыпались вдоль состава, одни копошились на мощных четырёхосных платформах, снимая с ракет маскировочный брезент. Другие раскручивали рычагами мощные опоры транспортеров. Третьи тащили от паровоза и подключали гидравлические шланги. В майском воздухе, смешиваясь с ароматами свежей зелени, поплыли запахи угольного дыма, машинного масла и нагретого металла. Каждая ракета с пусковой располагалась на двух транспортерах. С каждой стороны состава было установлено по мощному паровозу типа «ФД».
Рядом с каждой пусковой командир с секундомером в руках. Помогают ракетчикам, где крепким словцом, а где и делом, у них свое соревнование, какой расчет первым подготовит свою ракету к пуску. Такое же соревнование идет и между поездами. Работа спорится, одна за другой направляющие под действием мощных гидравлических домкратов поднимаются вверх, после чего разворачиваются на 90 градусов, выводя двигатель ракеты за пределы транспортера. Теперь самая «приятная» часть работы – через новую систему шлангов залить из прицепленных к составу цистерн ракетное топливо – С2Н5ОН – правильно, спирт. Но еще больший геморрой – заправка кислородом. Удержать этот активный газ в закрытом объеме в то время было практически не реально. Так что, закурив сигарету рядом с заправляющейся ракетой можно было легко и непринужденно превратиться в факел. По этой причине у ракетчиков на построении перед работой отбирали все сигареты и спички, инструменты обрезинены, даже сапоги небыли подкованы, чтобы не было искр.