Пираты государственной безопасности
Помню, тогда я задал единственный вопрос:
– А к подводному плаванию моя будущая служба имеет отношение?
– Только к нему и имеет, – заверил дядька в штатском костюме.
Дав согласие, я примерил курсантскую форму и в течение двух лет постигал азы военной службы с практикой на кораблях и подводных лодках.
КГБ тем временем лихорадило от реформ и бесконечных переименований. Как только не называли нашу «контору» – КГБ РСФСР, АФБ, МБ, ФСК… К моменту моего перевода из военно-морского училища в закрытую школу боевых пловцов первые лица государства наконец-то определились – правопреемницей ФСК стала Федеральная служба безопасности.
Минули еще два года напряженной, но крайне интересной учебы. Сдав государственные экзамены, я получил диплом, лейтенантские погоны и направление в недавно созданный отряд боевых пловцов «Фрегат-22».
– Ты слышал о затонувшем в Баренцевом море рыбацком траулере? – спросил Горчаков во время нашей последней встречи в его кабинете.
– С месяц назад? – уточнил я.
– Да, в конце мая.
– Слышал.
– Его долго искали, а пару дней назад случайно нашли. – Он потянул из пачки сигарету.
– Случайно?
– Да. Другие рыбачки тралом подцепили обломок мачты…
Сергею Сергеевичу Горчакову около шестидесяти. Он руководит одним из департаментов ФСБ, имеет звание генерал-лейтенанта, но форму надевает крайне редко. Горчаков щупл, небольшого росточка; седые волосы обрамляют лицо с правильными чертами. От частого курения его кожа тонка и почти не имеет цвета. Однако внешность мало перекликается с внутренним содержанием: при некоторых недостатках характера он остается великолепным профессионалом и очень достойным человеком. Иногда может наорать, вспылить и даже объявить взыскание – в девяти из десяти случаев это произойдет заслуженно, а в десятом, осознав свою ошибку, не побрезгует извиниться и пожать руку. По сути, он является ангелом-хранителем «Фрегата». Увы, но в нашей работе иногда случаются нештатные ситуации, трагедии и прочие неприятности, просчитать которые заранее невозможно. И каждый раз Сергей Сергеевич едва ли не грудью защищает нас от карающего самодурства чиновников различных рангов.
Я вопросительно уставился на шефа: ну а мы-то при чем?
– Надо сделать несколько ходок, – пояснил он, – осмотреть судно на предмет повреждений, выяснить, целесообразен ли подъем, ну, и… по возможности, найти тела погибших.
Ясно. Обычная рабочая программа с послевкусием трагедии. В таких командировках мы, как правило, ощущаем себя в шкуре похоронной команды. Но деваться некуда – кому-то нужно выполнять эту работу.
– Какова глубина? – задал я последний вопрос.
– По докладу капитана второго траулера – около сотни метров.
Это не праздное любопытство. От значения глубины зависит многое, и прежде всего то, какие смеси и снаряжение брать с собой в неблизкий путь.
Вообще-то мы крайне редко используем в работе акваланги. Разве что когда предстоит сходить на детскую глубину и нет смысла расходовать дефицитные дыхательные смеси с дорогими регенеративными патронами. Основным же рабочим снаряжением является ребризер (re-breathe – повторный вдох) замкнутого цикла с электронным управлением. Это очень дорогой и самый незаметный дыхательный аппарат, в котором выдыхаемый углекислый газ поглощается химическим составом регенеративного патрона. В процессе дыхания смесь обогащается так называемой «донной смесью» (кислородом с дилюэнтом, содержащим воздух или нитрокс, чаще смесь на основе гелия) и снова подается на вдох. Ценность аппаратов подобного класса обусловливается наличием микропроцессора, дозирующего кислород в зависимости от глубины. За счет автоматической дозировки происходит эффективная и быстрая декомпрессия, иной раз не требующая выполнения «площадок». В нижней части ребризера размещен двухлитровый резервный баллон, наполненный обычным сжатым воздухом. Он предназначен для аварийного всплытия с глубины пятнадцать-двадцать метров и поэтому шутливо именуется «парашютом дайвера».
Открываю глаза, бросаю взгляд на стрелки часов. Скоро должны приземлиться на военном аэродроме Североморска.
Приняв немного коньячку, парни успокоились и мирно спят. Свою норму каждый из них прекрасно знает: беспросветно или сильно пьющих в моей команде не было, нет и никогда не будет. Тяжелая, сопряженная с постоянным риском работа боевого пловца требует отличного здоровья и столь же отличного психофизического состояния. А совмещать это с большими дозами алкоголя попросту невозможно.
Снижаемся. Вздохнув, рассматриваю знакомые северные пейзажи. Через минуту ловлю себя на том, что испытываю нехорошее предчувствие…
Можете смеяться, можете не верить, но где-то в дальних закутках моего подсознания издавна обитает безотказный механизм, удивительно точно предсказывающий грядущие события. Кажется, это называют предвидением или предчувствием. Между прочим, неплохая штука! Несколько раз «механизм» спасал мою шкуру, и я чрезвычайно ему признателен. В другие моменты, не связанные с риском для жизни, он тоже работает без сбоев – достаточно прислушаться к самому себе, и он правдиво поведает о ближайшем будущем. Но с одним неизменным условием: если ты трезв и не настроен прикончить самого себя.
– Странно, – шепчу, провожая взглядом вершину лесистой сопки, – что может быть опасного в погружении на сотню метров к затонувшему траулеру? Или я просто старею?..
Пока предостережения «механизма» не сбываются – все идет по старому и многократно отработанному плану: внезапный вызов к шефу, краткая постановка задачи, стремительная поездка в аэропорт, дальний перелет, с посадкой в одном из портовых городов России, погрузка на военный корабль. Ну и, конечно же, поход на этом корабле до района предстоящей работы. Случались и другие схемы – более изощренные в части, касающейся нашего передвижения к месту действия. Но об этом в другой раз, а происходящее с нами сегодня – буднично и привычно.
Итак, долгожданная посадка.
Забив кормовую часть встречавшего нас автобуса сумками со снаряжением, баллонами с дефицитной гелиево-кислородной смесью, столь же дефицитными регенеративными патронами, специальными коробками с оружием, дружно рассаживаемся поближе к водиле. Оружие мы всегда возим с собой. Во-первых, из-за его необычности – где попало таким не обеспечат. Во-вторых, нам доверяют – каждый прошел десятки проверок по линии ФСБ. Наконец, в-третьих, самолеты, на которых нас перебрасывают поближе к районам предстоящих работ, не досматриваются и, как правило, тоже принадлежат Федеральной службе безопасности.
Едем в сторону Кольского залива. Парни зевают и не проявляют интереса к окружающим пейзажам. Все они, за исключением двух дебютантов, многократно бывали в здешних краях, да и смотреть тут особенно не на что – северному «ландшафтному дизайну» даже в разгар лета не достает яркости и сочности красок. Грязь и раздолбанные дороги, облезлые лачуги из шестидесятых годов прошлого века, солоноватый запах моря и жиденькая растительность, а в некоторых распадках до конца июля лежат остатки прошлогоднего снега. Летом – надоедливые стоны чаек, зимой – оглушительное безмолвие. В общем, как говорят заносчивые москвичи: глухая провинция, куда забыли завезти секс и новость об отмене советской власти.
Пять минут трясемся по плохой дороге от аэродрома до окраины Североморска, затем петляем по улочкам городка. Наконец подъезжаем к морскому вокзалу. Короткая остановка у КПП военно-морской базы. Кто-то из дежурных офицеров называет водиле номер причала, и автобус плавно движется дальше, оставляя позади длинные пирсы с силуэтами пришвартованных боевых кораблей и судов обеспечения…
У одного из сторожевых кораблей нас уже поджидает группа матросов во главе с розовощеким старлеем.
Моряки дружно принимают наш скарб и перетаскивают по трапу на борт корабля. Ну а мы в сопровождении старшего помощника идем размещаться в каютах, после чего радушные хозяева приглашают в кают-компанию…
За ужином слышим пиликающую по трансляции дудку и строгий голос вахтенного, объявляющего экипажу готовность к бою и походу. В бесчисленных коридорах врубаются пудовые звонки – так называемые «колокола громкого боя», по металлическим палубам громыхают тяжелые «гады» – своеобразного вида матросская обувь, корпус содрогается от набирающей обороты машины. Корабль отходит от «стенки»…
К утру следующего дня наш сторожевик, следуя полным ходом, преодолел пару сотен морских миль и прибыл в нужный район.
– Где-то здесь, – задумчиво сообщил командир корабля – молодой капитан третьего ранга. И добавил, кивнув на дисплей навигатора: – Координаты полностью соответствуют тем, что указаны в тексте приказа.
Мы молча оглядывали горизонт под серыми низкими облаками. Погодка была хмурая, но почти безветренная, поэтому море оставалось относительно спокойным.
В рубку заглянул один из сигнальщиков:
– Справа тридцать вижу оранжевый буй!
– Удаление? – схватил бинокль командир.
– Восемь-девять кабельтовых!
С минуту мы по очереди рассматривали ярко-оранжевую точку, то пропадающую, то снова появляющуюся в бело-серой ряби холодного моря.
– Да, похоже на буй, которым рыбаки обозначили находку, – вздохнул я, намереваясь спуститься в каюту.
– Когда приступаем к работе, Евгений Арнольдович?
– Готовьте катер. А мы через полчаса будем со шмотками на юте…
По старой традиции мы оккупируем просторную вертолетную площадку. Авиаторов нет, ангар пуст, и нас никто не стесняет.
Для начала распаковываем багаж, извлекаем самую теплую рабочую одежку, так называемые «сухари» – гидрокомбинезоны-мембраны «сухого» типа, полностью изолирующие тело и обеспечивающие длительное пребывание в холодной водице. Многие подводники их недолюбливают из-за сложной, утомительной процедуры одевания и за относительную «жесткость», затрудняющую движения при выполнении работ. Но, как говорится, здоровье дороже, ибо переохлаждение под водой бесследно не проходит. Это факт. Несколько лет назад наши комбинезоны обогревались с помощью носимой на боку аккумуляторной батареи, которая питала небольшие эластичные элементы, спрятанные под ближайшим к телу слоем ткани. Вспотеть данная система не позволяла, да и функционировала от силы минут тридцать. Теперь в снаряжении каждого пловца имеется небольшой баллон с системой аргонного поддува. Баллон крепится слева от ребриреза и соединяется с гидрокомбинезоном коротким шлангом. При необходимости пловец нажимает на рычажок клапана и подтравливает газ под комбинезон. Теплопроводность аргона чрезвычайно мала, поэтому тепло человеческого тела расходуется на глубине не столь быстро.
Да, к сожалению, канули в Лету времена, когда мы с гордым удовольствием использовали отечественное снаряжение. Увы, разработка и производство родной «снаряги» безнадежно отстали. Приходится довольствоваться раритетами или покупать передовые образцы у французов, немцев, итальянцев. Жаль, ведь некоторые из наших «штучек», при всей их неказистой топорности, до сих пор по некоторым параметрам остаются непревзойденными.
Перетаскав на площадку снаряжение, начинаем подготовку.
Работа идет слаженно и быстро, ибо делом мы всегда занимаемся молча, ни на что не отвлекаясь. Разговоры и шуточки будут позже – когда выполним задачу и соберемся на палубе. Мокрые, уставшие, довольные. А главное – живые.
Спущенный боцманской командой катер успел сходить к бую, после чего помощник командира доложил, что якорный буй принадлежит рыболовному траулеру, подцепившему тралом обломок мачты.
Стало быть, мы на месте.
Итак, шестерка разбита на три смены. График обычный: одна смена отдыхает после погружения, вторая работает, третья в готовности «№ 1». Сейчас на глубину собирается первая смена во главе с опытным Георгием Устюжаниным, ему в связку я «пристегиваю» мичмана Гарина. Во второй паре Михаил Жук с Игорем Фурцевым – этим ребятам опыта не занимать, да и в паре работают не первый год. Сам готовлюсь пойти третьим, взяв напарником молодого старлея Панина.
Группа заканчивает подготовку к погружению.
Проверяю гидрокомбинезоны, подвесную систему. Зная мирный характер экспедиции, оружие решено не брать. Особое внимание уделяю ребризерам: осматриваю целостность дыхательных мешков, шлангов, легочного автомата, байпасных клапанов и автомата промывки дыхательной системы, контролирую давление в заправленных баллонах и наличие свежих регенеративных патронов. Ужасно не люблю красивых фраз, но от исправности и надежной работы всего вышеперечисленного в буквальном смысле зависит жизнь боевого пловца.
Все в норме. Подаю старому другу последний элемент – этакий «символ власти» командира группы боевых пловцов – навигационно-поисковую панель, и подаю Георгию руку:
– С богом!
Он спускается с напарником в катер, а я занимаю место на баночке возле развернутой станции гидроакустической связи…
Глава вторая
Российская Федерация,
Москва – Серпухов
Три недели назад
– Простите, – пролепетал Игорь, – но когда это случилось, я находился в каюте. Отдыхал…
– Подобные детали не имеют значения – ваша пара выполняла руководство погружением, и вы вместе с бывшим капитаном третьего ранга Жуком несете ответственность за случившееся, – хмуро отозвался представитель Следственного комитета, продолжая заполнять какой-то бланк.
Капитан-лейтенант Игорь Фурцев сидел на стуле сбоку от огромного письменного стола. Голова его была опущена, взгляд беспорядочно блуждал по надраенному паркету, руки нервно елозили по коленкам.
– Ну что ж, Игорь Федорович, характеристики у вас положительные, ранее к уголовной и административной ответственности вы не привлекались, – продолжал мужчина средних лет в синем форменном кителе с погонами подполковника юстиции. – Посему я не вижу оснований заключать вас под стражу на время следствия.
– Значит, я свободен? – с надеждой посмотрел на собеседника Игорь.
Подполковник усмехнулся и подал лист с угловым штампом и прямоугольником печатного текста:
– Все в этом мире относительно. Я отпускаю вас под подписку о невыезде. Ознакомьтесь и поставьте внизу автограф.
Фурцев прочитал сухие фразы, обязывающие проживать по названному ранее адресу и являться на допросы по первому требованию, вздохнув, взял ручку и поставил внизу убористую подпись. Все-таки возвратиться в подмосковный Подольск к родной тетке было гораздо приятнее, чем париться на нарах в душной камере следственного изолятора.
Следователь протянул бумажку размером с визитку:
– Держите пропуск. Вы, если не ошибаюсь, проживаете у родственницы в Подольске?
– Так точно, – по-военному ответил молодой человек.
– Сейчас отправитесь к ней?
– Да.
– Что ж, желаю удачи.
Взяв бумажку, Игорь нерешительно шагнул по направлению к двери. Взявшись за ручку, обернулся:
– Товарищ подполковник, разрешите вопрос?
– Спрашивайте.
– Какое меня ждет наказание?
Хозяин кабинета снял очки, пожевал губами.
– Все зависит от степени вашей вины, которую еще предстоит выяснить. Уверен, представитель обвинения на суде потребует реальный срок лишения свободы. Небольшой – года три-четыре, но реальный. И, поверьте, судья его обязательно назначит. А теперь извините – мне надо работать. Сегодня вечером я позвоню вам и сообщу дату нашей следующей встречи…
Капитан-лейтенант выходил из кабинета и спускался по лестнице на ватных ногах. Никогда еще он не чувствовал себя так паршиво, как в стенах этого проклятого государственного учреждения. Ведь успел многое повидать и считал свою психику закаленной, неоднократно бывал на таких глубинах, которые здешние сотрудники созерцали только в голливудских фильмах. Да и вины за собой не видел. А стоило войти в огромный кабинет и ощутить на себе тяжелый взгляд подполковника, как разом испарилась уверенность, а по спине пробежал неприятный холодок, будто именно он повинен в гибели двух молодых товарищей.
– Нет, – прошептал Игорь, выходя из здания на гранитное крыльцо, – однажды нечто подобное в моей жизни происходило…
Оказавшись на шумной улице, он припомнил, как, играя в футбол на четвертом курсе военно-морского училища, сломал ногу. После матча травматолог с простым именем Вася и незвучной фамилией Мотыга наложил на перелом гипс и подал костыли.
– Можешь забыть о физической подготовке месяцев на пять-шесть.
Попробовав передвигаться с помощью нехитрых приспособлений, Фурцев ощутил всю полноту своей беспомощности.
– Неужели на полгода? – переспросил он с кислой физиономией.
– Увы, – пожал плечами Вася и отчалил из палаты.
Вот и теперь, сделав несколько неуверенных шагов в сторону станции метро, Игорь невольно обернулся на парадные двери, из которых только что вышел.
– Ч-черт, – качнул он головой. – Да в этих стенах и ангел почувствует себя грешником!..
Будто во сне Игорек добрался до вокзала, сел в электричку, следовавшую в Серпухов через Подольск, и проехал несколько остановок. В голове с четкой ритмичностью метронома пульсировали одни и те же фразы, вылетевшие из уст следователя: «…Уверен, представитель обвинения потребует для вас реальный срок лишения свободы. И, поверьте, судья его обязательно назначит…»
– За что? – глядя в окно, едва шевелил губами Фурцев. – Разве от меня что-то зависело в тот роковой день? Разве я мог изменить ход событий?..
Однако, зная особенности национального правосудия, он все отчетливее осознавал, что справедливого вердикта в зале суда не услышит.
Вечерело. Электричка резво бежала по пригороду Москвы, за окнами проплывали кварталы южнобутовских новостроек.
На траверзе Щербинки, когда до знакомого подольского вокзала оставалось несколько минут, Игорек вдруг мысленно смоделировал сочную картинку ближайшего будущего: однообразные бараки за бесконечными рядами заборов и колючей проволоки, вышки с вертухаями, однообразный лай собак, понурые лица собратьев по несчастью…
И вдруг в его голове случилось просветление. «А зачем мне все это: следствие, суды, этапы, колонии с бараками и прочие нервотрепки?! Генерал Горчаков куда-то запропастился – видно, в этот раз помочь не в его силах. Во «Фрегате» мне больше не служить, офицерского звания уже лишили, а приказ об увольнении будет подписан со дня на день, квартиры и военной пенсии не видать, как собственного копчика. Так что же я потеряю, если…»
Он призадумался на несколько минут, рисуя в воображении совсем другую картину. Электропоезд, тем временем снизив скорость, подъезжал к знакомому вокзалу. Металлический голос из динамика объявил о прибытии на станцию Подольск, и часть пассажиров потянулась к тамбурам.
А Фурцев, словно позабыв о цели своей поездки, сидел на диванчике у окна и разглядывал водонапорную башню на привокзальной площади…
Зашипели двери, электричка плавно тронулась. Длинный асфальтированный перрон с табличками «Подольск» остался позади.
Игорь воровато оглянулся. Основная масса пассажиров, ехавших из Москвы, покинула вагон, но человек двадцать остались сидеть на своих местах. Вздохнув, он поднял воротник легкой ветровки и снова уставился в окно…
Несколько минут назад в его голове родилась смелая идея. «А если исчезнуть? Не на неделю, месяц или год, а навсегда?..» – подумал он, потихоньку готовясь покинуть вагон в Подольске. Но борьба законопослушного гражданина и свободолюбивого человека, ненавидящего несправедливость, длилась всего несколько мгновений, после чего Фурцев остался сидеть на месте, лишь проводив взглядом ушедшего по проходу соседа.
– Да, вероятно, это единственный способ остаться на свободе, – тихо прошептал он, расправляя воротник куртки.
В основе родившейся идеи лежала давняя связь с молодой женщиной по имени Татьяна, проживавшей в Серпухове.
Женщин у симпатичного и обаятельного Игорька имелось предостаточно, однако большинство годилось лишь для сексуальных развлечений на вечерок-другой. И лишь единицы из них отличались умом, преданностью и способностью помочь в трудную минуту. Как раз такой и была Татьяна. Подробности знакомства трехлетней давности он успел подзабыть. Кажется, она приезжала в Москву по делам работы, днями пропадала на каком-то предприятии, а теплыми вечерами бродила по городу и паркам. Где-то в районе Лужников они и повстречались. Знакомство завязалось легко, несколько вечеров погуляли вместе, поговорили о всякой всячине, и скоро дело дошло до постели. Однако близость не остудила интереса молодого повесы – после той незабываемой ночи он продолжал ей звонить, и они изредка встречались.
Родной брат Татьяны также жил в Серпухове, недалеко от старинной церквушки. Он владел солидной станцией технического обслуживания автомобилей и был весьма преуспевающим бизнесменом. Ремонт дорогих иномарок помог ему обзавестись обширными связями и влиятельными знакомыми. Вот на эти-то связи и рассчитывал Игорек, задумав исчезнуть из поля зрения следователей и затаиться на время у Татьяны.
На перрон серпуховского вокзала он ступил около десяти вечера, когда небо уже основательно потемнело, а вокруг зажигались желтые фонари. Вереница из полутора сотен попутчиков на привокзальной площади постепенно растаяла. Оглянувшись по сторонам и сунув ладони в карманы куртки, бывший пловец зашагал к улице Володарской, где возвышалась церквушка…
Встречи с сотрудниками правоохранительных органов в его планы не входили, посему до дома подружки он намеренно шел дворами, избегая освещенных и многолюдных улиц.
Наконец из-за крыш одноэтажных построек появился купол церкви Успения Богородицы. Игорь свернул в знакомый проулок и еще разок оглянулся по сторонам…
Никого.
Успокоившись, он двинулся к скромному домику, огороженному деревянным забором. До заветной калитки оставалось не более тридцати шагов.
«Позвонить, что ли? – нащупал Фурцев в кармане сотовый телефон. – Или не стоит… Вон и свет горит в окнах зала…»
Остановившись у воротного столба, он уже поднял руку к клавише звонка, как вдруг услышал шум автомобильного двигателя.
– Черт! – прошептал беглец, приметив свернувший в проулок автомобиль. – Успеть бы…
Нажав на клавишу, он намеренно отвернулся от слепившего света фар. Машина медленно ехала по узкой дороге, аккуратно объезжая грязные лужи.
За забором послышались шаги.
«Скорее, скорее!» – поторапливал про себя Игорь.
Замок заскрежетал, когда автомобиль поравнялся с калиткой. Поравнялся и неожиданно остановился. Двигатель умолк.
Продолжая давить на кнопку, Фурцев осторожно повернул голову…
И обомлел. Сзади стоял полицейский «уазик».
Тихо скрипнув, открылась калитка. На пороге стояли незнакомые мужчины.
– Заходите, Игорь Федорович, – ядовито улыбался один из них. – Давно вас поджидаем…
Во дворе не было ни Татьяны, ни ее брата. Зато незнакомцы, пригласившие Игоря войти, вели себя по-хозяйски.
– Прошу, – предложил подняться по каменному крыльцу все тот же одетый с иголочки мужчина лет сорока.
Он был светлокож, рыжеват и внешне мало отличался от заурядного жителя средней полосы России. Однако приличный акцент выдавал в нем кавказские корни. Двое крепких вышколенных парней молчали и ходили за хозяином хмурыми тенями.
«Охрана, – сразу догадался Игорь. – Но кто же этот тип?! На мента не похож… Неужели из ФСБ? Кажется, я серьезно влип!»
В гостиной Татьяны тоже не оказалось.
– Присаживайтесь. Не желаете ли выпить коньячку с дорожки? – все так же улыбался и коверкал русский язык кавказец.
– Не откажусь, – согласился Фурцев, решив потянуть время.
Указав на кресло у журнального столика, мужчина спохватился:
– Кстати, меня зовут Заурбек Адамович. Если хотите, можем сразу перейти на «ты».
Капитан-лейтенант сел в кресло, мимолетно огляделся.
Два амбала остались стоять возле выхода. Столик был скромно сервирован для деловой встречи: бутылка коньяка, пара коньячных бокалов, тарелка с фруктами и пепельница. В углу гостиной беззвучно мерцала небольшая телевизионная панель, которую пару лет назад Игорек преподнес Татьяне в подарок на день рождения.
«Да, на ментов ребята не походят, но работают под прикрытием полиции, – снова отметил он про себя. – Значит, бандиты. И им определенно что-то от меня нужно…»
– Можем и на «ты», – потянулся он за своим бокалом. – Но хотелось бы прежде узнать: кто ты?
Кавказец неторопливо глотнул коньяк.
– Об этом позже – сразу после того, как ты дашь согласие немного поработать на меня.
– Поработать? Кем?
– Брось, Игорь, мне известно о тебе все.
– Что значит «все»?
– Я изучил твою биографию и личное дело – от первой до последней страницы. Могу вкратце пересказать.
Фурцев не ответил.
– Что ж, слушай, – вполне доброжелательно улыбнулся незнакомец. – Только я опущу твою юность – там ничего занятного нет.
– Валяйте…
– После окончания Военно-морского училища имени адмирала Макарова ты служил в спасательной бригаде под Владивостоком. Потом, как одного из лучших пловцов, тебя зачислили в штат «Фрегата», где ты и проходил службу до последнего времени. Короче говоря, мне хорошо знакомы все ступени твоей карьеры. Более того, я даже знаю поименно всех девочек, с которыми ты близко общался в последние лет пять-шесть. Кстати, хозяйка этого дома – кажется, Татьяна – оказалась крепким орешком! Ни за какие посулы не хотела о тебе рассказывать.