– Постараюсь, мистер Саммерс. Господа… – обратился он к коллегам. – Нельзя больше терять время.
И вот моего лучшего друга повезли в операционную… Разумеется, я не мог его оставить и пошёл следом; голубые халаты переговаривались между собой, но разобрать их было невозможно. Воображение, как обычно, работало против меня, рисуя жуткие картины одну за одной. А вдруг они заранее знают, что Джеффри умрёт? Что, если прямо сейчас говорят об этом? Ищут удобный способ сообщить нам, что всё кончено… Серию параноидальных домыслов прервал охранник, вставший посреди коридора: он выставил руку вперёд и сказал, что посещение операционного отделения запрещено. Сил пререкаться с ним у меня не осталось, поэтому на выручку вновь пришёл отзывчивый техасец:
– Прошу вас, сэр. Наш друг получил ранение в собственный день рождения. Разрешите нам хотя бы посидеть в коридоре. Проявите милосердие.
Именно тогда, несмотря на помутнённый алкоголем и стрессом рассудок, я приметил то, как Брайан разговаривает с людьми: он посмотрел охраннику прямо в глаза, слегка улыбнулся и еле заметно наклонил голову вправо. Не знаю как, но Брай смог смягчить больничного стража, и тот, хоть и нарушая регламент, пропустил нас. Может быть, на него подействовало слово «сэр»? Или он просто пришёл на работу в хорошем настроении?
В любом случае тогда эти детали не имели значения. Мы поблагодарили охранника и пошли по тому же направлению, что и врачи с Джеффом. Пройдя небольшой пролёт и поднявшись на лифте, я и Гилберт дошли до заветного операционного блока и увидели у стены одинокий диван. Он и стал нашим пристанищем на эти тяжкие часы ожидания.
От нависающего страха организм, судя по всему, забыл, как функционировать: меня бросало то в жар, то в холод. Нервная система разваливалась на части от одной лишь мысли, что сейчас врач выйдет из палаты и сообщит о смерти Джеффа.
Гилберт заметил мой нарастающий ужас и решил отвлечь внимание разговором:
– Мэттью, понимаю, вам сейчас нелегко, вы лицезрели страшное. Позвольте узнать, как именно случился инцидент? Кто виновник этого ужасного преступления?
Ответ на вопрос Брайана находился у меня в руках, точнее, в куртке Джеффри, которую оставил убежавший грабитель. Я засунул руку во внутренний карман и достал… Кирби. Мой дар, ставший проклятьем.
– Вот причина сегодняшних бед. Я подарил его Джеффу на день рождения – для него он дорог, как память. Знаю, вы скажете, что это простая игрушка, но с неё началась наша дружба… а теперь ею она может закончиться.
– Что именно произошло, Мэттью? – спросил Гилберт, приобняв меня.
– Мы просидели в баре до ночи, отдыхали, никак не могли остановиться. Это был потрясающий вечер. Без работы, без суеты, без лишних недовольных лиц. Когда барменша Джойс сообщила нам о закрытии, я расплатился, а Джефф положил подарок во внутренний карман. Уже не помню, кто, то ли я, то ли он, предложил пройти через переулок, чтобы сократить путь. Ничего не предвещало беды, да и в нашем состоянии её и охотничий пёс бы не почувствовал… Даже учитывая срез, идти оставалось немало, но мы хотели проветриться и растянуть время. Преодолев меньше половины переулка, я заметил человека. Он шёл на нас. Не прошло и секунды, как мерзавец вытащил пистолет и начал требовать деньги и драгоценности. Грабитель был похож на призрака… на монстра из кошмарных снов. Мы отдали кошельки с картами, но этому подонку они оказались не нужны. Тогда я предложил ему телефон и часы – единственные ценные вещи при себе. Мобильник он разбил, а вот часы принял… тут-то я и подумал: «Может, он нас теперь отпустит?»
– Но он не отпустил, верно? – предположил Брай, взглянув мне в глаза.
– Нет… не отпустил. Он потребовал отдать ему верхнюю одежду. Пока я расстёгивал пуговицы, Джефф быстро снял свою куртку и вспомнил, что подарок лежит во внутреннем кармане… когда уже передавал её грабителю…
– Бог мой… Джеффри попытался вытащить игрушку…
– Да, мистер Гилберт, попытался. Тогда и прозвучал выстрел.
Рассказывая эту часть истории, я ощутил, как меня переполняет ярость. Чувства отчаяния и страха сменили злость и неимоверное желание стереть проклятого стрелка с лица земли – без пощады, без шанса на искупление. В один миг разум сгенерировал сотни способов прикончить злодея, а руки в лихорадочной тряске принялись сжимать его воображаемую шею. Словно напалмовое пламя, гнев внутри меня вырвался наружу:
– Этот сукин сын подстрелил моего друга! Если я когда-нибудь найду этого выблядка…
– Мэттью, Мэттью, постойте! – перебил Техасский Фокусник в надежде затушить огонь. – Не обязательно уподобляться ему, друг мой. Монстр, сотворивший это, уже не человек. Поверьте, он того не стоит. Понимаю, паршиво осознавать, что у Джеффри день рождения, а жизнь состроила ему такую… нелицеприятную гримасу, но с ним всё будет хорошо. Здешние врачи – лучшие специалисты в городе, и это везение, что они оказались к нам ближе всех. Я буду рядом, Мэттью, вас нельзя оставлять без присмотра.
– Почему вы помогаете? – удивлённо промолвил я. – Вы ведь уже столько сделали, я не могу просить о большем.
Умилённый реакцией спрингфилдского мальчишки, Брайан Гилберт сдержанно улыбнулся.
– Наверное, потому что не могу иначе… Что мы за люди, если отказываем в помощи нуждающимся? Мэттью, позвоните семье Джеффа и своим близким, их поддержка нужна вам как никогда.
– Родственники Палмера очень далеко. Из друзей вряд ли кто-то сорвётся посреди ночи… а я никому не нужен в городе, кроме моей девушки Елены.
– Ну так чего вы ждёте? – подначил Гилберт, протягивая телефон. – Позвоните своей избраннице.
Взглянув на мобильник в руке Брайана, я понял, что он прав насчёт Елены. Одинокий больничный коридор давил со всех сторон, и общество моей принцессы как минимум помогло бы собраться с мыслями и терпеливо ожидать результатов от врачей. Согласный со словами доброго зеленоглазого самаритянина, я взял телефон и набрал номер. Она долго не брала трубку: немудрено, ведь стояла глубокая ночь. Елена наверняка спала и видела десятый сон, ибо пришлось ждать по меньшей мере десять гудков. Я подумал, что ответа уже не будет, но в ту секунду, когда палец почти коснулся «отмены вызова», прозвучал сонный голос по ту сторону трубки:
– Милый, который час? Где вы шляетесь?
Помню, мои слова прозвучали с задержкой. Немного подумав, я набрал в грудь воздуха и ответил:
– Мы… мы сейчас в больнице, там, где когда-то работала Виола… По дороге домой нас ограбили… Джеффу выстрелили в живот.
– Что?! – оторопела мисс Райс. – Подожди, Мэтт… Это у вас приколы такие? Джеффри опять напился и подговорил тебя, да?
– К сожалению, нет. Он в операционной. Ты приедешь?
Знаю, что вы скажете: «О каких шутках может идти речь?» По голосу Елена сразу же поняла, что я говорил серьёзно… просто так работает психология: она искренне надеялась, что это была всего лишь хохма Палмера. На вопрос о приезде я услышал лишь заплаканное «да» и гудки. Одно это короткое слово позволило мне прочувствовать весь её страх.
По окончании телефонного разговора Брайан тактично поинтересовался:
– Что она сказала, друг мой?
– Сказала, что сейчас будет…
– Ну вот и первые хорошие новости, – протянул Гилберт, облокотившись на спинку софы. – Уверен, всё обойдётся и Джефф обязательно поправится. Поверьте мне, Мэттью.
По какой-то неизвестной причине я действительно верил фокуснику. Его голос звучал уверенно и убедительно, будто он знал всё наперёд. Сидя на диване, окружённые звуками собственных голосов, мы ждали Елену и рассуждали о том, как ей страшно ехать в больницу одной… о том, какие чувства её переполняют, ведь прямо сейчас Джеффри оперируют. Гилберт не отходил ни на минуту, успокаивал меня и говорил, что видел раны намного страшнее. «Люди сильнее, чем кажутся», – сказал он. «Если у них есть веская причина цепляться за жизнь, будь то друзья, любимые или неисполненные мечты, они не уйдут к свету раньше времени – проявят истинный потенциал разума и тела».
Не помню точно, сколько пришлось так просидеть, но знаю, что Елена добралась быстро. Стоило её увидеть, как на душе стало неизмеримо легче; мы побежали друг другу навстречу, и она заключила меня в крепкие объятия. Ни я, ни Райс не могли сдерживать слёз.
– Как он? Что говорят доктора? – спросила любимая, безуспешно пытаясь отыскать ответ в моих глазах.
Мимолётное облегчение тотчас сменила разрывающая боль, перекрывшая все пути к измученному разуму – я просто не понимал, что ответить. Будто напрочь забыл, как говорить. К счастью, на помощь вновь подоспел мой ангел-хранитель Гилберт. Он встал с насиженного места и выступил голосом онемевшего Мэттью Саммерса:
– Господина Палмера сейчас оперируют, пока ничего не известно. Опережая ваш вопрос касательно моей персоны, отвечу сразу: меня зовут Брайан Гилберт, я помог Мэттью и Джеффри добраться до больницы.
Елена внимательно осмотрела говорившего: её трепетный взгляд и прижатые к груди дрожащие ладони говорили сами за себя.
– Мистер Гилберт, спасибо за вашу помощь, мы будем обязаны вам до…
– Нет, нет и ещё раз нет! – перебил Брайан. – Думайте сейчас о Джеффе. Я просто помог вам. Как друг.
– Такие друзья сейчас редкость, – добавила мисс Райс.
Втроём мы сели на диван и продолжили ждать. Брайан Гилберт, судя по всему выполнявший годовой план по хорошим поступкам, снял свой дорогущий плащ и накинул на мою возлюбленную. Возражения девушки Брай успешно парировал, сказав, что ей он сейчас нужнее.
В таком положении мы просидели ещё несколько часов. Елена и я периодически вскакивали с места, ходили кругами или просто стояли, глядя на двери, ведущие в операционную. На какие-то мгновения нас занял разговор об охраннике, который на удивление легко пропустил её, но при этом задержал нас. Но лишь на мгновения… А дальше – снова сумасшедшая паника и пульсирующее по всему телу беспокойство. В итоге, чтобы хоть как-то отвлечься, я уставился на настенные часы и стал наблюдать за безмолвным течением времени. Разум подшучивал надо мной, периодически создавая иллюзию обратного движения стрелки. Каждая минута длилась, как час. В сознании всё всплывал тот самый момент, когда грабитель выстрелил в Джеффа… он повторялся снова, и снова, и снова… Амплитуда выстрелов становилась всё короче, дойдя до состояния сплошного непрекращающегося шума. Он терзал меня час, может быть, два… Помню лишь, что спасительная тишина в воспалённом сознании наступила, только когда врач вышел из операционной.
Я с надеждой бросился навстречу медику, но на полпути приметил его потерянный взгляд, от которого стало жутко. Сердце забилось с невероятной скоростью, казалось, оно вот-вот вырвется из груди и разорвётся прямо в воздухе. По лицу хирурга было отчётливо ясно: хороших новостей нет. Доктор удивился, увидев нас в коридоре: видимо, думал, что у него есть время подобрать слова и заумные определения. Подойдя почти вплотную, он опустил глаза и немного замялся… а затем стиснул зубы и сжал кулаки.
– «Сэр, мне очень жаль», – эти слова, произнесённые полушёпотом, прогремели раскатами грома.
Оглушение. Вот, что я почувствовал. Плач Елены, возникший на заднем фоне, затихал, превращаясь в едва различимые отзвуки. Собственное дыхание стало для меня чем-то чуждым и мерзким. На задворках разума образовалась чёрная дыра, засасывающая память о тех вещах, которые человек ощущает при рождении… запахи, звуки… Я лишился всех чувств, выпрыгнул из пространства и ненадолго очутился в пустоте. Пустоте, созданной одним коротким предложением: «Сэр, мне очень жаль».
Гилберт обнял Елену; вздрагивая всем телом, она продолжала рыдать у него на груди. Я смотрел на врача и с трудом, словно малый ребёнок, пытающийся выдавить из себя первый в жизни слог, бросил одно короткое слово:
