Хроники Центрального Континента. Книга 2. Блуждающий Остров
Ребот отпил из своего фужера, поставил его на стол, отправил в рот крупную зеленую виноградину с подноса и, хитро прищурившись, взглянул на свою спутницу.
– Не буду скрывать очевидное, – сказал он, опершись на стол локтями. – Просто до меня доплыли слухи о прекрасной девушке, которая там работает. Вот я и решил воочию полюбоваться на нее. Должен сказать, что слухи не оправдались.
Алайла едва не поперхнулась и с трудом справилась с появлением на лице выражения негодующего удивления. Ребот же поспешил продолжить свою речь:
– На самом деле оказалось, что девушка выглядит поистине божественно! Она просто само совершенство! Редко кому природа дает такую красоту. А те, кто наделен ею, наверное, самые счастливые люди на земле! Наверняка, каждый раз, когда ты смотришь на себя в зеркало, тебе самой хочется гладить и ласкать свое роскошное тело.
Он смотрел ей прямо в глаза глубоким проницательным взглядом, под которым Алайла в очередной раз растаяла в глубине души. Она увидела, как он убрал обе свои руки под стол, и тут же ощутила их на своих коленях. Его ладони медленно и чувственно поглаживали ее ноги, пробуждая в ней самое дикое и неотвратимое желание в ее жизни. Ребот что-то еще приговаривал сладким голосом, а она все больше таяла внутри, где-то внизу живота, и чувствовала, как талые воды начинают проступать между ее ног. Разомлевшая девушка покосилась на паренька с опахалом. Тот выполнял свою функцию, словно заведенный вечный механизм, всем своим отстраненным видом стараясь произвести ровно столько помех и дискомфорта, сколько тень от пальмы.
– Может, мы найдем какое-нибудь уединенное местечко? – не выдержала Алайла. – Здесь что-то слишком уж людно и шумно…
Ее пылающие карие глаза, томный тягучий голосок и складывающиеся бантиком губы открыто заявляли мужчине о ее намерениях. Алайле уже было совершенно все равно, что таким образом она лишь подтвердит свою дурную репутацию и будет выглядеть легко доступной. В действительности, как она считала, это было далеко не так. Но сейчас девушка отчаянно желала отдаться этому статному и уверенному в себе искусителю и не поскупилась бы ни чем, чтобы ее желание осуществилось.
– Тогда может, прокатимся еще кое-куда? – все так же хитро улыбаясь, предложил Сегхат, беря ее руку в свою.
– С удовольствием! – вставая из-за стола, ответила девушка.
Через некоторое время они уже ехали в карете с зашторенными окнами. Поездка оказалась довольно длительной. Все ее время спутники провели в жадном, бешеном совокуплении, сопровождающимся несдерживаемыми глубокими стонами и порой даже надрывными криками. Ребот оказался властным и требовательным партнером, не могущим насладиться однообразием процесса соития. Алайле же это пришлось даже очень по нраву. Она жаждала именно такой страстной ночи любви. Девушка беспрекословно и с удовольствием исполняла все его требования, изгибаясь в немыслимых позах и иногда даже терпя болевые ощущения от его вездесущих проникновений, которые в итоге переросли в феерические фонтаны удовольствия.
Когда карета остановилась, Алайла все еще не была готова выйти из нее. Она лежала на диване внутри салона и медленно утиралась, возвращая на места свои нехитрые предметы одежды. Ребот сидел напротив и хищно улыбался в ответ на ее томную и удовлетворенную улыбку. Они выбрались из кареты спустя еще какое-то время, когда Алайла окончательно пришла в себя и удостоверилась, что на ней не осталось следов дикого акта любви. Теперь она была полностью довольна. Ребот удовлетворил ее по полной программе, так, что желать большего или даже чего-то подобного уже не представлялось возможным. Теперь можно было и подивиться очередным местом, в которое доставил Алайлу ее сегодняшний спутник.
И она действительно была крайне удивлена, когда выбралась из кареты. Ночь еще была в самом разгаре, до рассвета было явно далеко. Они находились посреди иссохшей пустыни, похоже, достаточно далеко от Хеннера, потому что в пределах видимости не было городских огней. Пятно, словно по заказу выхватывало из тьмы островок странного пейзажа, нарушая его истинные цвета своим голубоватым налетом. Твердая, гладкая как стол глинистая поверхность растрескавшейся на бесчисленные многогранные плитки почвы расползалась во все стороны, сливаясь вдали с ночной мглой. Стоя перед ночными гостями, из темноты на них поглядывало странное сооружение. Разноцветные маленькие огоньки и треугольные флажки вычерчивали в темноте контуры огромного раскинувшегося шатра с множествами торчащих шпилей. По периметру своей окружности шатер впивался толстыми тросами в потрескавшуюся поверхность земли. Вездесущий ветер планомерно раздувал и спускал брезентовые купола, придавая сооружению вид гигантского дышащего уродливого горельефа. За шатром смутно проглядывалось еще одно строение с темным округлым куполом, напоминающим гигантский перевернутый таз для стирки.
Осмотревшись вокруг, слегка растерянная Алайла разглядела в ветряной мгле еще несколько карет, находящихся в пределах видимости. От них к шатру неспеша шагали едва различимые в темноте фигуры, слабо подсвечиваемые холодным светом Пятна и разноцветных огоньков на жутковатом заведении. Девушка вопросительно взглянула на своего спутника.
– Мы как раз вовремя! – объявил Ребот, вглядываясь в пространство у входа в огромное сооружение, брезентовые стены которого чуть колебались на ветру.
– Что это за место? – спросила Алайла, ежась от порывов, разметавших ее светлые волосы.
– Такого ты еще не видела, – заверил ее спутник. – И, главное, нигде больше не увидишь, – добавил он.
Девушка взглянула на шатер, затем на Ребота и двинулась к входу, ведомая своим кавалером, который заботливо приобнял ее за плечи. У входа не было охраны, а дверью служила простая брезентовая занавесь, откинув которую пара проникла внутрь шатра. От входа вперед вел коридор, ограниченный по бокам вкопанными в почву массивными досками чуть выше человеческого роста. На этих досках в хаотичной манере были рассредоточены небольшие подсвечники с толстыми зажженными свечами, распухшими от стекающего по ним воска. Между ними, приглядевшись, можно было увидеть вырезанные ножом по дереву изображения скалящихся в геометрических улыбках театральных масок.
Коридор был длиной шагов в пятьдесят. Алайла шла к приближающемуся концу странного прохода далеко не в том настроении, что наполняло ее в Пылающем Ветре. Некое тревожное чувство овладевало ею. Наконец они вышли к большой круглой арене, огороженной высокой металлической решетчатой изгородью. По бокам от примитивного деревянного коридора расходились по окружности три яруса трибун сколоченных из досок, крепящихся к толстым бревнам. Алайла окончательно уверилась, что находится в каком-то странном дешевом цирке. В зале царила подозрительная тишина, совершенно не свойственная для подобного рода развлекательных мест. Сидящие на трибунах люди почти не переговаривались друг с другом.
Зрителей было приблизительно около четырех десятков человек. Они сидели в основном по двое, редко небольшими компаниями по всей окружности трибун, оставляя между собой множество пустующих мест. В основном это были с виду зажиточные богачи с круглыми животами и спутницами, не уступающими по красоте Алайле. На головах каждой из женщин непременно присутствовал расписной платок заоблачной стоимости. В пустых взглядах обладательниц роскошных платков отчетливо читались надменность и чванство. Некоторые девушки, оценившие Алайлу при ее появлении, презрительно скривили рты.
Окинув взглядом контингент, Алайла захотела обратиться к Реботу с вопросом, но тот прервал ее намерение жестом и указал, чтобы она следовала за ним. Они присели на нижнем ряду. От металлической решетки, ограждающей арену, их отделяло пространство буквально в три шага. В воздухе витал неприятный запах, словно от не до конца отмытой рвоты. Арена была засыпана землей, притоптанной и утрамбованной, видимо, в ходе многочисленных представлений. Пока она пустовала.
Но вот распахнулись в стороны брезентовые завесы каменного тоннеля, примыкающего непосредственно к арене с противоположной входу стороны. Раскинулись края ширмы, скрывающей глубину тоннеля, и на арену задорной пружинящей походкой вышел человек в ярком едко-зеленом костюме. Алайла невольно сморщилась, глядя на облик появившегося типа. На его голове была отвратительная опухоль, превращающая левую половину лица в бесформенный обвисший гнойный мешок мертвенно серого цвета. Человек оказался ведущим начинающегося представления.
Алайла, украдкой оглядевшись по сторонам, заметила, что при появлении ведущего на лицах собравшейся публики заиграло какое-то недоброе любопытство и подозрительное нетерпение. Человек с опухолью поприветствовал гостей и принялся рассказывать историю, которая, по его мнению, являлась забавным вступлением. Это подобие анекдота повествовало о неудачнике муже, не вовремя вернувшемся домой и заставшем у жены любовника, который попытался убежать. Юмор ведущего заключался в том, что, якобы, это был единственный случай, когда удача улыбнулась простофиле: он догнал удирающего любовника, после чего отрезал его достоинство и подарил неверной жене.
Подытожив свой несуразный, по мнению Алайлы, рассказ (хотя, к ее удивлению, остальные зрители от души посмеялись над вступлением) словами о неминуемых радостях и жестокостях будничной жизни, ведущий интригующе заявил, что здесь о занудной реальности можно, как обычно, забыть, и что шоу начинается. Возбужденным голосом он назвал имя первого артиста и удалился в тоннель, откуда уже выходил названный участник представления. На арену отточенным артистичным шагом, заложив руки за спину, вышел мало чем примечательный человек. Через мгновение откуда-то из-за кулис зазвучала нервная музыка невидимого духового ансамбля. К странно но слаженно завывающим трубам примкнул монотонный ритм глуховатого ударного инструмента. Артист вынул руки из-за спины, и выяснилось, что его правая рука в локте делится на два самостоятельно двигающихся предплечья увенчанных двупалыми кистями.
Алайла содрогнулась при мысли о том, что попала в цирк каких-то уродов и побоялась даже представить, какие отвратительные вещи и в каком количестве ей предстояло увидеть этой ночью. Она взглянула на Ребота и обнаружила на его лице улыбку. Сегхат с неподдельным интересом наблюдал за действиями артиста, не обращая внимания на свою спутницу. Алайла внезапно почувствовала себя невеждой среди ценителей какого-то неведомого и недоступного ее пониманию искусства. Она мысленно пожурила себя и тоже стала наблюдать за выступлением, пытаясь уловить какие-то скрытые смыслы и откровения в действиях выступающего человека.
Артист начал с нескольких карточных фокусов, в которых была задействована невероятная ловкость его раздвоенной руки. Затем он принялся жонглировать изуродованной конечностью заранее приготовленными на арене кольцами и обручами. Алайла вынуждена была признать, что делал это артист весьма грациозно и безукоризненно. Под конец своего непродолжительного выступления артист встал на руки, прошагал вверх ногами небольшое расстояние, после чего убрал с пола нормальную руку и продолжал шагать, перебирая предплечьями и опираясь на двупалые кисти раздвоенной конечности. Под негромкие овации он ловко подпрыгнул из своего перевернутого положения и, очутившись на ногах и откланявшись, покинул арену под затихающую назойливую мелодию.
Его тут же сменил человек с опухолью, который поспешил изложить подводку к следующему номеру в стиле предшествующего вступления. Назвав имя человека, который должен был продолжить странную развлекательную программу, ведущий вновь скрылся в тоннеле за ширмой. На арене появился невероятно тощий человек, который принялся изгибать свои конечности и туловище всевозможными способами. Его руки и ноги выгибались и скручивались так, будто в них вовсе не было костей. Пользуясь этой странной особенностью своего тщедушного тела, артист исполнил длительный танец под вновь зазвучавшую из тоннеля примитивную музыку изрядно режущую слух. В завершение номера он выгнулся кольцом и прокатился несколько кругов по арене.
Субтильный артист удалился под непродолжительные аплодисменты, и вновь появился сияющий ведущий.
– Дорогие гости! – обратился он к затихшей публике. – А сейчас мне бы хотелось представить вам хозяина нашего цирка! Не было бы его, не было бы здесь сегодня и нас с вами. Итак, поприветствуем! Достопочтенный и благородный, великий и могущественный мастер магических наук, бессменный лидер нашей труппы Контрос Безликий!
Под нагнетающий стук невидимого зрителям ударного инструмента на арену стремительно выполз из тоннеля, словно большой проворный червь, густой туман и заполнил собой окружность внутри металлической ограды, скрыв человека с опухолью. Когда молочная масса безвредного дыма внезапно рассеялась, вместо ведущего на арене уже стоял человек в строгом темно синем костюме в тонкую светлую вертикальную полоску. На невысоких сапогах сзади поблескивали шпоры. На его голове была темная широкополая шляпа. Лицо хозяина цирка скрывала театральная маска, наполовину черная, наполовину белая. На маске была изображена геометрическая ухмылка, которую можно было запросто отнести к разряду недобрых. Через суженные прорези глазниц можно было увидеть, как в темных глазах мага периодически пробегают голубые молнии.
Стук ударника стих. Воцарила полная вакуумная тишина.
На левую руку Контроса были намотаны два конца цепей. Возле его ног стояли на четвереньках две обнаженные девушки. На их шеях были черные кожаные ошейники, к которым крепились цепи. Когда туман окончательно рассеялся, Алайла разглядела рабынь хозяина цирка детально и оцепенела. Миловидные на первый взгляд девушки со стройными фигурами, красивыми и упругими грудями, округлыми и притягательными ягодицами имели неестественно длинные и сплюснутые разрезы глаз, которые были желтого цвета. Из ртов их изредка высовывались и тут же пропадали раздвоенные языки.
Но больше всего Алайлу ошеломил тот факт, что стройные бедра девушек после коленных суставов продолжались не икрами и голенями, а медленно извивающимися змеиными хвостами. Ходить на таких конечностях не представлялось возможным, потому цепные рабыни Контроса перемещались на четвереньках. Хозяин цирка неспешно обошел окружность арены, в абсолютной тишине разглядывая собравшуюся публику. Девушки ужимисто ползли за ним, виляя очень красивыми бедрами, покачивая грудями и при этом мерзко шевеля змеевидными окончаниями ног. Каждый из гостей, на кого взирали темные глаза мага, поспешно опускал либо отводил взгляд.
Остановившись вновь по центру арены, Безликий заговорил глухим низким голосом:
– Я приветствую вас, дорогие гости, в моей скромной обители.
Некоторые слова Алайла разбирала с большим трудом, ибо часть звуков скрадывалось – у хозяина цирка имелся дефект речи.
– Я знаю, – продолжал Контрос, – с какими целями вы здесь сегодня собрались. И я рад, что могу предоставить вам всем доступ к тому удовольствию, которое вы не получите, наверное, больше ни где и никогда. Большинству из вас знакома дальнейшая процедура, потому не буду сильно утомлять вас своей болтовней. Оговорюсь лишь, что сегодня финала будет только два.
При этой оговорке некоторые зрители огорченно вздохнули.
– Наслаждайтесь зрелищами, господа! Всегда рад вас видеть! – закончил Контрос свое лаконичное обращение.
В ответ раздались негромкие возгласы благодарности и робкие уважительные фразы. Голубые молнии в очередной раз пробежали в глазах хозяина цирка, после чего на арену вновь вырвался поток густого тумана и поглотил мага в своей седой пелене. Когда дымка рассеялась, пространство внутри металлической изгороди пустовало, а на трибунах звучали громкие овации.
Глава 3
После исчезновения хозяина цирка заряженный вечной бодростью ведущий еще не раз называл участников, имена и образы которых Алайла старалась не запоминать. Уроды хвастались своими ужасными деформациями, кто как мог, под неподдающиеся осмыслению аккорды скрытого за кулисами неординарного музыкального коллектива. Такое действительно вряд ли можно было повидать где либо еще. По крайней мере, Алайла подобных мест не знала, никогда о таковых не слышала, и даже не подозревала до сегодняшней ночи, что их существование вообще возможно.
После очередного номера ведущий объявил о начале процедуры. Какой именно, он не уточнил, ибо для всех она, похоже, являлась привычной и очевидной. Мужчины начали вставать со своих мест и подходить к решетке. Алайла растерянно посмотрела на Ребота, но он, вставая, показал ей жестом, чтобы она оставалась на месте, сдержанно улыбнулся и подошел к ограде. Ведущий тем временем шел вдоль решетки внутри арены с небольшим мешком в руках. Человек с опухолью на лице останавливался возле каждого гостя, и мужчины, протягивая руки сквозь прутья решетчатой изгороди, вытягивали из мешка крошечные бумажные свертки.
Когда процедура закончилась и Ребот Сегхат сел на место, Алайла уже была крайне возмущена и взволнована царящей таинственностью. Она была намерена немедленно выяснить, что здесь происходит, но Ребот, увидев тревожные позывы в ее взгляде, поспешно шепнул ей на ухо:
– Подожди еще совсем немного, моя прекрасная госпожа! Сейчас ты все увидишь и все поймешь!
Ей почему-то не понравилась странная возбужденность в его шепоте. Однако Алайла решила внять его просьбе и подождать еще. Устроить внезапно громкую разборку своему спутнику показалось ей не слишком уместной выходкой на данный момент. Чувства внутри Алайлы противоречили друг другу, но она вновь попыталась погасить нервозность и мрачность ситуации мыслями о терпеливости. Она обратила внимание, что в изголовье деревянного коридора, ведущего к выходу встали три здоровенных амбала. На них были надеты только кожаные штаны и обтягивающие всю голову целиком кожаные маски с прорезями для глаз и ртов. Громилы загородили проход, и это обстоятельство в очередной раз усилило чувство тревоги Алайлы.
Через несколько мгновений ее внимание привлек ведущий, который восторженно объявил о начале первого финала, и зрители неистово захлопали и заулюлюкали, словно нецивилизованные дикари.
– У кого же в этот раз первая очередь? – заговорчески спросил человек с опухолью у публики.
– У меня! – чернокожий мужчина в возрасте грузной комплекции, облаченный в богатое белое платье и позолоченный тюрбан, поднялся с места.
Девушка, сидящая рядом с ним, с ужасом уставилась на своего спутника. Она тихо зашептала ему что-то, теребя за рукав, но поднявшийся с места человек лишь ответил ей, что правила одни для всех.
– У вас будут сложности, уважаемый? – громко поинтересовался с арены ведущий.
– Нет, нет, – заверил пожилой мужчина. – Правила одни для всех, господин ведущий, – вновь повторил гость отчетливее, большей частью для своей дамы.
Побледневшее лицо его спутницы исказилось в приступе беззвучного горького плача, но она поспешила вернуть горделивое и бесстрашное выражение, утерев выкатившиеся слезы. Девушка поднялась с места и, сняв с головы платок, небрежно швырнула его чернокожему мужчине в белом одеянии. Длинные черные волосы рассыпались по ее плечам. Она больше не взглянула на своего кавалера и зашагала с трибун к ограде. Ведущий указал ей место, где отодвинулась, скрипя механизмом дверь в решетчатой изгороди. Девушка вошла в арену и ограда вновь сомкнулась. Ведущий взял ее за руку, с артистичной угодливостью сопроводил к центру арены и спросил:
– Как ваше имя, прекрасная госпожа?
– Сейра, – еле слышно пролепетала она.
– Вы, если я не ошибаюсь, здесь не впервые, – участливо обратился к еще больше побледневшей женщине человек с опухолью.
– Четвертый раз, – дрожащим голосом ответила дама.
– Скажите, все ли понравилось вам во время предыдущих посещений, Сейра? Стоило ли оно того?
– Да… – опустив голову, будто готовая к расплате призналась женщина.
– Что ж, тогда не будем затягивать, – грустно улыбнулся он ей. – А мы прощаемся с почтенной госпожой Сейрой! За нее не раз будут подняты сегодня наши кубки! Сегодняшний финал, как и всегда, будет новым и неординарным, многоуважаемые дамы и почтенные господа! Наш великий магистр приготовил нам очередной сюрприз!
Он легонько сжал плечо девушки и кивнул ей на прощанье, изобразив виноватую улыбку, после чего резво удалился по тоннелю за ширму. Девушка осталась стоять посреди арены, опустив голову и тихо всхлипывая. В зале образовалась тишина, нарушаемая лишь ее плачем.
– Что происходит? – взволнованно прошептала Алайла на ухо Реботу.
Но тот лишь приложил палец к губам и кивнул в сторону арены, мол, сиди и смотри.
Тишина оборвалась раздавшимися из-за ширмы из глубины каменного тоннеля звуками. Нечто среднее между хрипом умирающего и ночным воем голодного пса донеслось из недр закулисного пространства. Алайла замерла, как и женщина на арене. Сейра, ссутулившись, стояла на дрожащих ногах и смотрела на тоннель. Все происходило в напряженной тишине, ансамбль не аккомпанировал финалам. Через несколько мгновений из-за ширмы появилось нечто такое, от чего у Алайлы перехватило дыхание, а женщина на арене принялась истошно кричать.
По тоннелю двигалось что-то невообразимое, похожее на порождение чьего-то бредового кошмара. Невероятно толстое женское тело было изуродовано не иначе как колдовским в сочетании с хирургическим путем. Помимо собственных ног из плеч уродливого складчатого туловища вместо рук отходили еще одни ноги. Существо передвигалось, словно жук на всех конечностях, но неспешно, с явным неудобством. Из толстой шеи вырастали на трубчатых ответвлениях две безволосые, покрытые чем-то вроде жира головы животных, напоминающих псов или волков. Две пары ног с обоих концов грузной туши плохо справлялись с осуществлением своего назначения. Им приходилось волочить по притоптанной земле толстое брюхо и отвисшие дряблые груди. Пасти покрытых слизью искаженных волчьих голов клацали зубами и брызгали слюной.
Сейра кинулась к решетке и начала умолять своего спутника вмешаться и вытащить ее из этого кошмара. Лицо чернокожего господина в белом платье и позолоченном тюрбане осталось не затронутым ни единой эмоцией. Женщина принялась взывать к остальным зрителям, но их взгляды были безжалостными, собравшиеся люди жаждали зрелища, которое вот-вот должно было произойти. Сейра перемещалась по всей окружности вдоль ограды и молила людей о помощи. Ни единой попытки побежать в тоннель она не предприняла. Видимо, знала, чем это могло грозить, если была здесь не впервые.
Наконец она оказалась прямо напротив Алайлы и взмолилась, глядя на нее глазами полными слез:
– Пожалуйста! Пожалуйста, вытащите меня отсюда!
Алайла не знала, как и быть. Ее сердце колотилось так, что ей стало дурно. Она взглянула на Ребота, но тот бесстрастно наблюдал за мольбами Сейры.
– Я не знаю как, – едва слышно промямлила Алайла непослушными губами, – я не знаю…
В этот момент струя крови брызнула прямо ей в лицо. Подступившее к жертве со спины кошмарное создание впилось обеими челюстями Сейре по обоим бокам от затылка в шею. Женщина заорала и попыталась вырваться от вгрызающихся в плоть пастей. Ей удалось податься вдоль ограды в сторону, но в следующее мгновение передние ноги, растущие из плеч толстого туловища твари, толкнули ее в спину. Сейра повалилась лицом вниз. Ее спину заливала кровь, вытекающая из ран от укусов у плеч на шее. Она поползла, но тварь тут же сильнее пришпорила ее к земле своими омерзительными конечностями. Всей тушей навалившись на тело женщины, ужасное создание вновь принялось вгрызаться в ее плоть.
Сейра судорожно брыкалась и пыталась выбраться из под чудовища, но это было уже не возможно. Клыкастые челюсти жадно смыкались на ее плечах до тех пор, пока плечевые суставы рук несчастной женщины не отсоединились от туловища. Сейра уже не кричала, но еще издавала страшные затихающие хриплые возгласы, вместе с которыми из ее рта выплескивались сгустки крови. Сконструированная больным разумом хозяина цирка тварь неуклюже перевернула безрукое тело женщины на спину. Вся земля вокруг страшного действия пропиталась кровью. Длинные черные волосы Сейры свалялись во влажной окровавленной почве.
Оказалось, что жертва была еще жива. Ее затуманенные болью и ужасом глаза все еще смотрели на уродливое создание, нависающее над ней. Рот был наполнен темной кровью и землей, кричать она больше не могла. Она только сумела зажмуриться, когда обе пасти разом принялись перегрызать ее горло. Покрытые слизью головы толкали друг дружку, но обе, не отрываясь, продолжали вгрызаться в шею Сейры. Продлилось это мерзкое действие до того момента, пока тварь окончательно не отделила голову девушки от ее туловища. Голова Сейры откатилась чуть в сторону, глаза так и остались зажмуренными.
Алайлу вырвало. Она пыталась не смотреть на происходящее на арене, но жуткие звуки словно завораживали и все время заставляли взглянуть на затянувшуюся мучительную кончину женщины. Теперь чудовище разгрызало брюхо безголового и безрукого трупа и вытягивало из него синеватые кишки. Пир отвратительной твари прервал щелчок кнута. Уродливое создание мгновенно оторвалось от своего мерзкого занятия, и обе осклизлые головы обернулись на звук. В тоннеле с хлыстом в руке стоял Контрос. Он поманил коротким жестом к себе безобразную четырехногую тварь и скрылся за ширмой.