Пристанище

© Андрей Акимов, 2021

ISBN 978-5-4485-6340-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пасмурное небо давило своими грузными, бронзовыми оттенками на раскинувшуюся панораму пологого затяжного склона. Дождь просился наружу из сгущающейся над головой серой массы, но пока еще не обрушивался на поле боя. Медлил. Медлил и противник. Отряды северян не бросались в лобовую атаку и не начинали стрельбу. Их войска застыли на горизонте разделенными группами, частично скрытыми невысоким редколесьем. В воздухе, разгоняемые ветром, витали и сплетались в невидимые клубки боевой дух и смертные страхи южан, упрямо шагающих на битву со склона. Напряженные и решительные лица смотрели прямо перед собой. Командиры карбийцев кричали во все горло о том, чтобы все держали строй и в решающий момент сражения не вздумали свершить самого ужасного и позорного преступления во всей Карбии – бежать с поля боя.

Кристофер двигался в составе пехотинцев-стрелков, которые шли в первой шеренге наступающей на северян армии. Сзади шли сотни земляков, вооруженных крупнокалиберными ружьями, конные кавалеристы, где-то совсем рядом под ритмичную непристойную считалку маленький отряд южан резво толкал утяжелённую, громоздкую пушку на больших колесах. Все это отчасти обнадеживало Криса – однополчане рядом, вместе они – сила, все хорошо. Но, наравне с этим, факт наличия на горизонте молчаливо стоящей меж редкими, тощими деревцами стены войск неприятеля все равно нагнетал жгучий страх.

Впервые Кристофер оказался на линии фронта. В военном лагере, куда Крис попал по срочному призыву, он толком даже не успел научиться стрелять. Смотря на издевательски неподвижную массу воинов в темно зеленых кителях, Кристофер поймал себя на мысли, что может и стоило лучше сбежать, или спрятаться еще до призыва и переждать неспокойные времена. Но, к сожалению, сейчас он уже был там, где подобные мысли лучше было запрятать поглубже и никому о них не намекать даже видом.

Первые редкие капли холодного осеннего дождя начали падать на засохшую пожелтевшую траву под ногами. Ветер чуть взволновано принялся насвистывать, скатываться по плавному склону затяжного, невысокого холма и, обтекая южан по спинам, подталкивать их на смерть. От мрачных и даже панических мыслей Кристоферу было некуда деваться. Отчаяние овладевало им все больше при осознании того, что с минуты на минуту должна была начаться самая настоящая бойня. Не бестолковые тренировочные забеги с оружием по огороженной территории, а реальное сражение, в котором будут умирать люди, его однополчане, его друзья, а возможно и…

Нет. Нет! Ноги начали подкашиваться от страха. Я не умру сегодня. Я не…

Первые выстрелы вдалеке раздались на секунды позже, чем начали падать люди вокруг Криса – звук прибыл чуть позже свинцовых пуль. Кристофер сбился с ритма шага, растерянно смотря по сторонам. Его однополчане, хватаясь за смертельные раны, навзничь падая, умирали, заливая кровью землю и обрызгивая ею шагающих вокруг боевых товарищей. В лицо Крису брызнуло несколько мелких красных капель, когда солдату, шагающему рядом с ним по левую руку, пуля пробила голову, и беднягу отбросило назад, будто его дернули за невидимую петлю на шее.

– Первые ряды! Открыть ответный огонь! – надрывно орал где-то за спиной ближайший командир.

Кристофер заставлял себя думать, что все это происходит не с ним. На самом же деле он уже и чувствовал себя никчемным героем чужого кошмарного сна. Медленными неуклюжими движениями он вскинул винтовку, взвел курок и спустил его. Приклад больно стукнул в плечо. Пуля унеслась куда-то вдаль, Кристофер сильно сомневался, что она поразит кого-либо. Убить кого-то – всегда казалось ему непотребной дикостью, но здесь и сейчас он сделал бы что угодно, и убил бы хоть всех до одного разом, лишь бы самому остаться живым и невредимым. Ноги еще несли его вперед, как и всех, шагающих рядом солдат в голубых кителях.

– Первые ряды! На землю! – прозвучал приказ.

Кристофер очутился на ломкой увлажненной дождем траве быстрее, чем заглох крик командира. Это был лишний шанс уцелеть! Средняя линия южан прогремела шквалом громких выстрелов из крупнокалиберных ружей. Молниеносный густой рой крупных пуль пронесся над головой зажавшего уши Криса. Лежащий рядом солдат застучал ему по ноге кулаком. Крис посмотрел на него. Парень показал ему, что нужно перезаряжать винтовку, и Крис машинально кивнул головой. Он полез в сумку на ремне и дрожащей рукой извлек из нее патрон, который принялся пихать в затвор.

– Передние ряды, ползком вперед! – кричал командующий.

Крис обернулся и увидел, что живая стена позади разомкнулась, поделившись на три большие группы, а по флангам уже устремились к противнику конные отряды. Раздались оглушительные звуки – пушки почти одновременно метнули в северян смертоносные ядра. Следующий приказ заставил сердце Кристофера снова сжаться в точку и замереть. Нужно было вставать и бежать в атаку. Крис видел, как вокруг поднимаются однополчане и, крича, устремляются вперед. Самого его страх будто гвоздями прибил к земле, и подниматься не хотелось ни за что на свете. Но кто-то подтолкнул его, и Крис был вынужден встать. Он, сгорбившись, побежал вперед и принялся кричать, отчего-то испытывая в крике крайнюю необходимость, словно его вопли могли остановить пули перед лицом. Но это было далеко не так.

Внезапный больной удар пришелся Крису в левое плечо. Ощущение было, как будто в него врезался кто-то другой, стремительно мчащийся в противоположную сторону. Торс Криса вывернулся влево, и он повалился на землю. На какое-то время он потерял ориентацию в пространстве. Кристоферу казалось, что куда бы он не смотрел, везде было дрожащее бронзовое небо, на фоне которого проносились голубые кители. Звуки шагов, криков и выстрелов превратились в голове парня в сплошной тяжелый свист, который норовил расплавить мозг. Кристофер повернул голову влево и с большим трудом сфокусировал взгляд на плече. Грубая голубая ткань кителя была пропитана темным пятном крови. Плечо было простреляно. Насколько серьезной была рана, Крис не знал, но он чувствовал жгучую боль, а значит, был жив! Мысль о том, что он выжил подбросила песчинку оптимизма.

Он с усилием приподнял голову и увидел, как его однополчане продолжали наступать на отдаленные силы врага. Никто не остановился, чтобы помочь или оттащить его с поля боя. Через десяток минут вся основная масса карбийцев удалилась от Криса в сторону ларианцев, оставив его среди прочих, лежащих неподвижно павших солдат. Кристофер хотел что-то крикнуть, но не смог. Да и некому было кричать – те, кто мог его услышать, были уже в сотне шагов впереди, а те, кто находился поблизости, лежали на выгоревшей мокрой траве в неестественных позах и были мертвы. Крис попытался перевернуться, и это у него получилось, хотя и с большим трудом. Где находилась его винтовка, Крис не имел понятия, и, впрочем, не хотел этого знать. Единственное, чего он сейчас хотел, это спастись и остаться живым.

Звуки вновь стали реальными и различимыми его сознанием. Вверху недоброе серое небо на миг осветила яркая ломаная нить молнии, и через секунды прозвучал длинный раскат грома. За ним, словно из откупоренного клапана, хлынул плотный ливень. Кристофер с глухими стонами пополз по мгновенно разжиженной потоками воды земле. Его уцелевшая рука и ноги проскальзывали в холодной грязевой массе, но понемногу удаляли его от завязавшейся не так далеко кровавой бойни. Теперь в плотном шуме дождя он слышал только отдаленные хлопки выстрелов. В голове лишь пульсировало: двигаться; не сдаваться; двигаться… Все это твердил голос ставший, словно, чьим-то чужим, посторонним.

Незаметно для самого себя Крис очутился вне зоны видимости кого-либо из солдат, скатившись по другую сторону холма. В изможденном сознании Кристофера это перемещение показалось ему равноценным второму рождению. Он выжил! Но при этом сбежал. Правда, в эти мгновения Крис не раздумывал о нравственности и возможных последствиях своего поступка. Его мучила дикая боль, и нес вперед панический страх. Его сумка с припасами потерялась где-то по пути, сорвалась с ремня, а там были бинты и какое-то обезболивающее. Но теперь это было маловажно, нужно двигаться вперед, подальше от свинцовой или стальной смерти.

Дождь затмил окружающий пейзаж бугристого подножья холма плотными серыми струями, бурля в бесчисленных лунках неровностей земли мелкими пузырями. Парень обнаружил, что может подняться и, согнувшись, словно немощный старец, и держась рукой за раненое плечо, заковылял вперед уже на ногах. Он тяжело и надрывно дышал и почти ничего не видел перед собой из-за пульсирующей, незатихающей боли и стены ливня в грозовых сумерках. Лицо его все время искажалось судорожными гримасами от нарастающих болевых ощущений и неимоверных усилий, предпринимаемых для передвижения.

Крис то и дело валился на мокрую землю, но поднимался и снова пытался бежать. Очередной неосторожный шаг стал результатом падения Кристофера в густую грязь, но на этот раз парень заскользил, будто в какую-то яму по крутой и скользкой поверхности. Кристофер съежился в ожидании удара от падения на ее дно, но вместо этого он рухнул в поглотившую его целиком холодную воду. Крис вынырнул на поверхность и судорожно хватал воздух ртом, пока его не стукнуло в голову что-то тяжелое и жесткое. Это был массивный кусок ствола дерева, который несло сильным течением реки.

Крису только теперь отдаленно вспомнилось, что он совсем недавно переходил реку в составе своего отряда. Обглоданное бревно увлекало за собой в свой бесконтрольный маршрут вдоль берегов цепляющегося за него единственной функционирующей рукой измученного человека. Кристофер понимал, что терпеть эти муки, больше нет сил. Безнадега заполнила опустевшие сосуды его мыслей, и он отпустил реальность в своем последнем заплыве. Вспышка исковерканной линии молнии и далекий гул грома скрылись за абсолютно черным, смоляным занавесом.

Ларри Хилсон, как обычно, терпеливо сидел на маленьком мосточке и смотрел на пляшущий под крупными каплями, белеющий в свете луны поплавок. В такую погоду приходилось ловить на одну удочку. Дождь барабанил по его капюшону, а легкий ветер то и дело прилеплял мокрую ткань ко лбу. Эти незадачливые капризы природы никогда не могли отогнать старика Ларри от его любимого дела, и в подобные дни он всегда рыбачил на этом прикормленном месте. Как раз в эту пору и при подобной погоде клев должен был многократно увеличиться. Тем более, что на следующий день и вовсе рыбачить будет нельзя, а соблазн будет велик, как никогда. Кроме Хилсона ни один из рыбаков не любил удить в такую погоду. Но именно поэтому он всегда и был впереди них по количеству улова и числу покупателей. Коллеги завидовали, но знали, что старик Ларри непревзойденный мастер рыбной ловли, а также очень терпеливый и дотошный человек. Столько времени уделять приготовлениям и самому процессу не позволял себе больше ни один рыбак из поселка.

В этот вечер Хилсон жалел только об одном: под дождем было очень неудобно курить трубку. Приходилось ставить специальное приспособление, придуманное стариком для подобной погоды. Это был небольшой кусок брезента, натянутый между тремя невысокими палками, что в совокупности составляло маленький навес. Под ним Ларри заботливо набивал трубку, а затем раскуривал ее, держа зубами и прикрывая от дождя рукой. Выпуская в холодный воздух, заполненный стремящимися вниз крупными каплями, густые облака дыма, старик испытывал чувство некоей маленькой победы над большой стихией. Вредная привычка скрашивала подобные моменты и помогала Хилсону выказать своеобразное пренебрежение к разросшемуся вокруг царству влаги и сырости. Выпивкой Ларри не злоупотреблял, не имел привычки. Он с тщательно скрываемым презрением частенько наблюдал, как тяга к спиртному губила любые начинания и препятствовала развитию любого рода деятельности, опуская людей на низшие уровни. Горячительные напитки он не позволял себе употреблять даже на праздники, предпочитая им хороший дорогой табак.

Лунная дорожка, если и появлялась на мгновения, когда луна выглядывала в просветы между тучами, сильно рябила на образуемых ветром небольших волнах. Ларри уже вытащил нескольких крупных окуней, которые теперь беспокойно плескались в ведре. Поглядывая на них, старику подумалось, что нужно было взять не два, а три или четыре ведра. Он снова перевел взгляд на колеблемый дождем и волнами поплавок. Его обмотало мелкими водорослями и кренило на бок. Ларри хрипло прокашлялся и перебросил наживку, очистив поплавок от налипших темных травинок. В дождь перебрасывать приходилось чаще, чем в обычные дни. Течение увеличивалось в связи с внедрением в реку лишней массы воды и несло с собой всякий мелкий и крупный плавучий мусор. Вот и теперь старик Хилсон видел, как совсем близко с берегом в сторону его мостка направлялся медленно покачивающийся на мелких волнах крупный кусок ствола дерева. Его неровная, едва различимая в сумерках поверхность чуть подсвечивалась ненадолго выглянувшей из-за туч луной.

Ларри, кряхтя, поднялся со своей складной скамейки и потянулся за обломанным черенком от лопаты, который всегда лежал на мостке на всякий случай. Им старик собрался задать плывущему бревну иное направление, оттолкнуть его подальше от мостка. Но когда он уперся краем своей палки в безмятежно плывущий обломок и стал отодвигать бревно, чтобы оно обогнуло помост и уплыло дальше, ему в глаза бросилось что-то такое, отчего старика передернуло. Осознание увиденного поступило в голову после шоковой паузы.

Торчащий сзади из обломанного ствола сук сжимала мертвенно белесая рука, а на пологом краю древесного обломка прильнула чудом не погружающаяся под воду голова молодого парня. Ларри поначалу не сообразил, что и предпринять. Но, взяв себя в руки, он подтянул массивное бревно к мостку и несколько раз подтолкнул его, приблизив к берегу. Затем он вошел в воду в своих высоких резиновых сапогах и вытащил побледневшего недвижимого человека на землю, еле разжав его пальцы, сомкнувшиеся на маленьком древесном отростке. Старик уже не был так силен, как когда-то, и потому не потащил тело далеко от воды, а положил его прямо на скользком от размытой грязи краю суши. На парне была военная форма карбийцев, насколько старик мог разглядеть в условиях темноты и ливня. Хилсон пытался понять жив ли этот человек, или река принесла труп утопленника, как это порой случалось на его веку. Признаков жизни парень не подавал, но для мертвеца его хватка, которую еле разжал Ларри, была слишком сильной. Хилсон присел рядом с лежащим молодым человеком на корточки, взял его за запястье левой руки и, вздрогнув, отбросил конечность парня обратно на землю, когда тот внезапно закашлялся, изрыгая воду, и простонал что-то несвязное.

Ларри так резко дернулся от парня, что сел задом в грязь. Бормоча негодования, он снова поднялся на ноги и склонился над вновь потерявшим сознание молодым человеком. Внимательно осмотрев парня, он обнаружил, что левое плечо его было прострелено. Хилсон немного постоял в растерянности, а затем все же решился тащить парня домой. Благо, что в этот поздний час и ненастную погоду вряд ли кто-то сунет нос на улицу и заметит их. Вот только ловля была сорвана. Старик уныло посмотрел на оставленную в рогатине удочку и стоящие на мостке ведра. Ладно, рыба никуда не денется, а парня, возможно, еще удастся вытянуть из коварных лап смерти. Старик Хилсон ухватился поудобнее за ноги распластавшегося молодого человека и, кряхтя и надрывно кашляя, поволок по узкой грязевой тропинке, чуть прихрамывая на одну ногу.

Теплые лучи солнца, проникающие сквозь занавешенное окно, заставили Кристофера недовольно покрутить головой. Он никак не хотел раскрывать глаза. Ему было тепло и уютно, а постоянное недосыпание, наконец-то, мнилось возместить здоровым и непрерывным сном. Но по истечении нескольких минут после того, как сознание начало возвращаться к Крису, он был словно ошпарен внезапным прозрением и возникновением двух серьезных вопросов: что происходит, и где он находится? Открыв глаза и оглядевшись, он обнаружил, что лежит на узкой низкой койке, сделанной из досок, лежащих на поленьях, у стены под окном в маленьком неухоженном помещении, дверь в которое была закрыта. Деревянные стены не были ничем облицованы и создавали гнетущую атмосферу, слегка подсвечиваемую солнечными лучами, пробивающимися из-под двух серых тряпок, висящих на натянутой над окном леске. Кристофер взволнованно поднялся с лежанки. Однако, приняв сидячее положение, он тут же ощутил болевой приступ в раненном плече. Как жаль, что все, случившееся накануне, не было сном!

К счастью, боль больше не затуманивала рассудок, а просто напоминала о ранении, которое, к удивлению Криса, было неумело перевязано пожелтевшим бинтом. Кителя на нем не было, как и кофты, майки и теплых форменных штанов. Он был в одних подштанниках. Похоже было на то, что кто-то пытался ему помочь. И этот кто-то сумел это сделать. По крайней мере, Кристофер был жив и сейчас нуждался только в прояснении обстоятельств, ну и не отказался бы от теплой еды. Последнее желание родилось от коснувшегося его ноздрей запаха жареной рыбы, который проникал в его закрытую комнату. В помещении было прохладно, поэтому Крис завернулся в тонкое одеяло, которым был накрыт. Парень поднялся на ноги и осторожно, стараясь не шуметь, подошел к закрытой двери. Он потрогал ее и обнаружил, что она не заперта и легко открывается наружу. Крис толкнул створку, и его взору предстало помещение, по размерам значительно превосходящее предыдущее, служащее хозяевам, по всей видимости, кладовой. Всюду неаккуратно были расставлены коробки и бочки, а наваленные на них мелкие бытовые, уже вряд ли пригодные для использования вещи образовывали нагромождения, не разваливающиеся лишь каким-то чудом. Казалось, что, если неосторожно дыхнуть, эти причудливые пирамиды хлама расползутся, заполнив океаном рухляди всю комнату.

Кристофер осторожно протиснулся по неширокому проходу сквозь нагромождения вещей и добрался до следующей двери. За ней было просторное помещение, затронутое людской заботой. В комнате по левую сторону от вошедшего Криса было три больших окна с растворенными снаружи дома ставнями. Помещение было очень светлым еще и за счет бледно голубой окраски стен. Вдоль стены напротив окон стоял ветхий диван и кресло одинакового выцветшего зеленоватого цвета. На полу посередине комнаты лежали неровно относительно друг друга две ковровые дорожки, оставляющие вдоль стены с окнами и под диваном с креслом голые неокрашенные полы. У стены, расположенной напротив двери, из которой вышел парень, находился самодельный деревянный комод с полукруглым зеркалом, на котором стояла масляная лампа, маленький ковш, пустой бокал и маленькие часы, которые не тикали. При виде такого комода Крису сразу подумалось, что дом принадлежит женщине. Дверь в следующую комнату была за креслом, почти в углу напротив последнего окна. Кристофера почему-то не одолевало волнение, и не терзали недобрые опасения. Ему казалось разумной мысль о том, что, если бы хозяева дома хотели причинить ему вред, сделали бы это давным-давно, пока он был без сознания, и уж никак не стали бы перевязывать его рану.

Этим жалостливым хозяином, вопреки догадкам Кристофера, оказался пожилой мужчина, стоящий у почерневшей жаровни в следующем небольшом помещении, которое служило, и кухней, и прихожей одновременно. Чугунная жаровня стояла на небольшой каменной печке. Дым уходил в распахнутую дверь и в специально сооруженную вытяжку пирамидальной формы, которая углублялась в потолок и выходила неширокой металлической трубой на крышу рядом с каменной трубой глиняной печи. При всем этом концентрированный плотный запах, и вязкая дымчатая пелена стояли во всем доме. Старик повернулся к вышедшему из зала парню и спокойно продолжил вытирать со стола, стоящего у маленького оконца, выходящего во двор. Редкие седые волосы росли по бокам головы пожилого человека, оставляя пустовать макушку. Заросшее неровной, но не длинной белой бородой лицо, как показалось Крису, обладало чертами, которые выдавали его добродушие, скрываемое под маской напускной суровости.

– Как себя чувствуешь? – буднично спросил старик, продолжая оттирать от стола налипшие рыбьи чешуйки.

– Вроде, нормально, – растерянно ответил Крис. – Кто Вы, добрый человек?

Старик глянул на него исподлобья; видимо к нему давно не обращались подобным образом.

– Мое имя – Ларри Хилсон. Я всю жизнь занимаюсь рыбной ловлей здесь, в Пристанище.

– В Пристанище? – переспросил Крис.

– Так называется наш поселок, – пояснил Ларри и зашелся сильным хриплым кашлем. Прокашлявшись, он спросил: – Как твое имя, сынок?

– Кристофер Мол, – ответил парень, приняв ровную стойку неожиданно для самого себя. Привитая армией привычка проскользнула сама собой.

Старик прошел к входной двери и выкинул собранную со стола чешую во двор. Затем Хилсон взял ковш, зачерпнул воды из бочки у двери и затушил огонь под жаровней.

– Сейчас будем обедать, – сообщил он, надевая черные от сажи рукавицы.

– А почему Вы делаете это дома, а не во дворе? – поинтересовался Кристофер.

Старик покосился на него, как на умалишенного.

– На улице уже не так жарко, скоро холода. Мало того, сегодня за то, что мы с тобой будем сейчас делать, можно навлечь проклятия и презрение местных жителей.

– Это почему? – не понял Кристофер.

– Сегодня же День Танцующей Рыбы! Ты что, не знал? – удивленно спросил Хилсон.

– Откровенно говоря, нет. Ничего подобного не слышал.

– День Танцующей Рыбы – это канун Межсезонья. Этот маленький праздник – предвестник большого события. Через неделю все будут праздновать День Межсезонья. Об этом ты тоже не знаешь? – возясь с жаровней, осведомился старик.

– Про праздник Межсезонья что-то слышал. Но там, откуда я родом, его не празднуют, – ответил Крис, садясь на табуретку у стола.

– В этот день вся рыба в реке поднимается к поверхности и начинает выпрыгивать из воды, плясать, как все это называют. Сегодня нельзя ее ни ловить, ни есть.

Вместе с последним звуком пояснений старика Ларри перед парнем на стол шумно опустилась тарелка с двумя большими хорошо прожаренными окунями. Хилсон сел за другой край стола с точно такой же тарелкой и рыбой на ней. Из стакана с беспорядочно торчащими столовыми приборами Ларри извлек кривую вилку и жестом указал Кристоферу последовать его примеру. Крис так же взял себе вилку, ему попалась ровная, и принялся поглощать аппетитную рыбу. Хилсон вдруг подскочил из-за стола и метнулся к ветхому шкафчику возле бочки с водой. Из него он достал тряпичный сверток и вернулся за стол. Ларри развернул ткань, под которой была краюшка ржаного хлеба, который был еще мягким. Старик разломил ее пополам и подвинул один из кусков парню. Какое-то время над поглощенными процессом трапезы людьми висела молчаливая пауза, тишину которой нарушало лишь чавканье и звуки скрежета металла о посуду. Первым насытился старик. Он молча встал, достал из шкафа два разных по форме стакана и наполнил оба водой из бочки. Один Хилсон поставил рядом с Крисом, а второй мгновенно осушил залпом и зачерпнул еще.

– Значит там, где ты родился, говоришь, не празднуют День Межсезонья? Откуда же ты родом? – задал Ларри вопрос.

– Я – карбиец, родился и жил в городе Сартоге, – ответил парень, сбивая водой сухость во рту от хлеба и рыбы.

– Южанин, стало быть. Ну, ну, – старик вновь залпом выпил воду из стакана и убрал его обратно в шкаф. – Как же сюда занесло?

Кристофер перестал жевать и настороженно посмотрел на Хилсона:

– Послушайте, Ларри. Вы ведь понимаете, что я был ранен в бою и… – Крис умолк на секунду, подбирая деликатное слово.

– Сбежал, – закончил за него старик. – Понимаю. На войне любой может струсить. Я даже считаю, что это не настолько зазорно, насколько вы там у себя привыкли об этом судить.

– Только вот карбийские военачальники считают иначе, – мрачно проговорил Крис. – Для них я теперь – дезертир. Когда подсчитают потери или найдут мое ружье, меня хватятся. А если найдут – расстреляют, осудив на месте.

– Ну, здесь-то не расстреляют, мораторий на военные действия в населенных пунктах еще никто не отменял, но за Пристанище как выведут, точно прибьют.

– Очень обнадеживающе звучит, – попытался иронизировать Крис. Больше кусок не лез в горло. Парень допил воду и спросил:

– Как мне благодарить Вас за мое спасение?

Старик небрежно отмахнулся и, прихрамывая, вышел через дверь на улицу. У Кристофера на душе остался осадок какой-то незавершенности и полной неопределенности. Он последовал за Хилсоном. Обнесенный высоким забором дворик не был большим. По его периметру лежали слипшиеся пожелтевшие листья, сорванные с одинокой лысеющей яблони. У калитки был собран небольшой сноп мелких сучьев и веток, которые старик, видимо, собирался вынести и выбросить. Вдоль забора из вертикально стоящих досок сбитых беспорядочно расположенными брусками, растянутые на кривых толстых палках, сушились несколько рыболовных сетей.