Большие надежды
Доктор Брукс, проследив за взглядом Йена… смотрит на меня. Нет, я определенно не сплю. Чувствую себя попавшей в ловушку.
Мой халат будто раскаляется, что нравится мне не больше, чем многозначительное поигрывание бровями (Йен) и пристальный взгляд (доктор Брукс). Вздергиваю подбородок и вызывающе смотрю на доктора Брукса. По правде говоря, я бы не смогла отвести взгляд, даже если бы хотела… понятия не имею почему. Я смотрю в его зеленовато-коричневые глаза и словно со стороны слышу свое дыхание. Чувствую, как сердце бьется все сильнее и сильнее…
– Во время смены ваш пейджер должен всегда быть включен, – продолжает доктор Брукс, вернувшись к теме брифинга, и меня охватывает такое облегчение, что я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать «спасибо!».
Мы продолжаем смотреть друг на друга, и я не знаю, что это значит.
– У тебя что-то с Нэшвиллом? – спрашивает Сьерра. Когда это доктор Брукс успел стать Нэшвиллом?
– У каждого из вас появятся свои пациенты. Мы будем видеться по меньшей мере раз в неделю на совместном обходе и планерке. Если вы в это время будете работать в другом отделении, я освобожу вас у дежурного врача.
– Типа меня, – добавляет Йен, широко улыбаясь.
– Помимо прочего, хочу добавить, что любые отношения, выходящие за профессиональные рамки, могут негативно сказаться на работе.
– Значит, секс исключаем. Тогда что они от тебя хотят? – удивляется Сьерра.
– Хотела бы я знать, – шепчу в ответ, и Сьерра тихо смеется.
– Доктор Брукс пытается сказать: не забывайте предохраняться, если решите познакомиться поближе.
– Йен, – предостерегающе говорит доктор Брукс. Похоже, эти двое хорошо друг друга знают, но не особо ладят.
– Что? – Йен поворачивается ко мне и подмигивает, а наставник буравит меня сердитым взглядом. Вижу, как у него ходят желваки, и открываю рот от удивления. У меня вырывается тяжкий вздох. Остальные принимаются хихикать и перешептываться.
Ну и денек, хуже некуда…
Через полчаса понимаю, что ошибалась, так думая.
– Ну привет, коллега, – говорит Йен, подстраиваясь под мой шаг.
Доктор Брукс проводит для интернов экскурсию по больнице, и я плетусь в самом конце. Совсем скоро нам назначат первых пациентов.
– Кто бы мог подумать, что мы увидимся снова!
– Никто, – отвечаю, стараясь сохранять спокойствие.
– Давай и правда пообедаем. Или поужинаем. Неподалеку есть фантастический итальянский ресторанчик.
– Нет, спасибо.
– Кстати, ты не говорила, что проходишь здесь интернатуру, – продолжает он.
– Вы не спрашивали, доктор Райс.
– Зови меня Йен. Как насчет пятницы? Скажем, часов в восемь?
– Нет, – остановившись, раздраженно смотрю на этого нахала.
– Что именно «нет»? – невинно спрашивает он, и я с трудом сдерживаю улыбку, потому что в обаянии ему не откажешь. Он мог бы показаться навязчивым, но не переходит черту.
– Все, – отвечаю я.
В моем голосе слышатся веселые нотки, поэтому ускоряю шаг, пока на нас не обратили внимания.
– Разве вы не должны быть у себя в отделении, доктор Райс? Сводить с ума пациентов? – «А не меня», – мысленно добавляю я.
– По идее, да. Но я решил дать им немного отдохнуть ради разнообразия и взглянуть на отделение кардиохирургии – и на новых интернов, доктор Лора Коллинз, – он почти игриво произносит мое имя.
С досадой качаю головой.
– Вы ставите меня…
– Ты.
– Что?
– «Ты ставишь меня», – поправляет Йен.
Делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к нему.
– Послушайте, сегодня мой первый день, а вы ставите меня в неловкое положение. Похоже, доктор Брукс вас не очень любит, а значит, будет не в восторге, если я буду с вами общаться.
– А, так ты об этом думала.
В замешательстве хмурюсь.
– Думала о чем?
– О том, чтобы «общаться» со мной.
– Вы невозможны! Вы со всеми женщинами так разговариваете? И если да, неужели это работает?
– Ты улыбаешься и еще не отвесила мне пощечину, поэтому я бы сказал, что работает. – Йен засовывает руки в карманы халата и неторопливо меряет шагами коридор. – Не бойся Нэша. Мы вместе проходили здесь интернатуру. Его уже закончилась, моя – закончится через несколько месяцев. И он, кстати, зануда.
– Люблю зануд, – парирую, не подумав. Черт, я лишь хотела его подразнить!
– О, так тебе нравится Нэш? – спрашивает Йен. – Интересно.
В его присутствии мне нужно следить за словами!
– Я этого не говорила! Значит, вы тоже интерн?
– Ненадолго. Кстати, торакальная хирургия довольно сложная.
– Как и любая другая.
– Предпочитаешь гамбургеры или пиццу?
– Господи боже!
– Я Йен, но можешь называть меня и так, – шутит он, небрежно пожимая плечами. На нас уже начинают оглядываться; доктор Брукс скоро заметит, что я его не слушаю.
– А индийскую кухню любишь? А мексиканскую? – не отстает Йен, и я не могу расслышать ни слова из того, о чем рассказывает мой наставник. Этот суперврач меня с ума сведет…
– Если я приму ваше… – Взгляд Йена становится серьезным, и я поправляюсь, понимая, что иначе это никогда не закончится: – Ты оставишь меня в покое, если я приму приглашение?
– Ужин.
– Коктейль.
– Обед.
– Два коктейля, – возражаю я.
– Минимум три и перекус.
Интересно, о чем сейчас рассказывает доктор Брукс? Мне показалось или я услышала что-то о списке дежурств?
– Ну хорошо, – сдаюсь я.
Йен протягивает мне телефон и просит набрать мой номер.
– Разве в рабочее время можно пользоваться мобильными телефонами?
– Скажем так: это не поощряется.
– Ты понимаешь правила как тебе удобно, да?
Йен изображает удивление, но его взгляд говорит «да».
– Давай я лучше запишу твой номер, – предлагаю вполголоса, пытаясь слушать доктора Брукса.
– Нет уж. Сама ты никогда не позвонишь.
Йен прав. Проклятье. Беру у него телефон, думаю дать ему чужой номер, но отказываюсь от этой идеи. Я не могу так поступить. Вздохнув, сохраняю номер и возвращаю телефон.
– Спасибо, Лора, – весело отвечает Йен. – С нетерпением жду нашего свидания.
– Это не свидание, – возражаю я, хотя мы оба понимаем, что это свидание.
– Доктор Коллинз, похоже, вы думаете, что обойдетесь без моих указаний?
Замираю, услышав доктора Брукса, который обращается ко мне. Черт возьми.
– Ну что ж, мне пора, – бормочет Йен, давая задний ход. Он подносит руку к уху, словно держа трубку, одними губами произносит: «Я позвоню» – и исчезает.
Замечательно.
Перевожу взгляд на доктора Брукса, но не могу разглядеть и намека на эмоции у него на лице. Либо все не так плохо, либо у меня неприятности. Второй вариант звучит правдоподобнее.
Тяжело сглотнув, говорю:
– Конечно, нет. Прошу прощения.
Чувствую благодарность, когда доктор Брукс продолжает экскурсию, вместо того чтобы отчитать меня перед всеми. Мэйси сочувственно улыбается, а Сьерра довольно показывает большой палец.
У меня свидание с суперврачом, которого я встретила сегодня утром. Его зовут Йен Райс, и он работает в отделении торакальной хирургии – здесь, в Уайтстоун. Я не совсем понимаю, как это произошло. Похоже, сегодня я притягиваю всевозможные неприятности и проблемы.
Запрокинув голову, издаю стон. Потом делаю глубокий вдох и следую за остальными, сосредотачиваясь на том, для чего я здесь, на работе.
Нам передают дела пациентов. Конечно, мы будем отчитываться перед главным врачом своего отделения, но, по сути, нас бросают в воду, ожидая, что так мы научимся плавать. Пусть даже первые недели нам будут помогать опытные врачи и медсестры. Опыт собирается по крупицам. Нужно смотреть и учиться и прежде всего – делать самому.
Наступает очередь Митча. Он получает все необходимые документы и отходит в сторону. Я остаюсь последней.
Проходит целая вечность, прежде чем доктор Брукс отрывается от бумаг и поднимает на меня глаза.
– Доктор Коллинз.
Он произносит мое имя и делает шаг ко мне, отчего я начинаю нервничать еще больше.
Некоторое время мы молча смотрим друг на друга. Доктор Брукс скользит взглядом по моему лицу, словно пытаясь отыскать ответ на неизвестный вопрос. Под этим взглядом мне становится не по себе, и я неловко переминаюсь с ноги на ногу.
У доктора Брукса шрам на нижней губе, и мне вдруг становится интересно, как он появился. Я больше не в университете, не на практике, я буду работать в новом месте с новыми людьми. Начну с нуля. Пока мои дела идут ужасно, поэтому с этой минуты я должна делать все, что в моих силах, чтобы исправить ситуацию.
Открываю рот, чтобы что-то сказать, нарушив неловкое молчание, но доктор Брукс меня опережает:
– Вы возьмете часть моих пациентов, а также двоих… нет, троих человек из отделения торакальной хирургии. Я буду контролировать их лечение вместе с доктором Александрой Пайн. Если доктор Пайн окажется занята, я полностью возьму это на себя. Если возникает экстренная ситуация – звоните мне. Если чего-то не знаете или не можете сделать сами – звоните мне. Если появятся новости или вам в голову придет какая-нибудь идея – звоните мне. Помните: если вы совершите ошибку, то ответственность за нее понесу я. Вам все ясно?
– Я не тупая и на слух не жалуюсь.
Широко распахиваю глаза. Я что, сказала это вслух? Поверить не могу! Доктор Брукс делает шаг ко мне, и я откидываю голову назад, чтобы посмотреть на него.
Делаю глубокий вдох. Это не самая глупая ошибка, которую я сегодня совершила, но определенно самая опасная: от доктора Брукса исходит приятное тепло, а еще от него потрясающе пахнет – сандаловым деревом и дорогим кофе. Вдыхаю полной грудью. Этого запаха и выражения зелено-карих глаз оказывается достаточно, чтобы на мгновение я потеряла голову.
– Отлично. – Доктор Брукс склоняет голову набок, как кошка, готовясь к прыжку, и я вижу, как играют желваки на его скулах. – Для врача это огромный плюс.
Глава 7
Нэш
«Йен, я тебя прикончу», – крутится у меня в голове еще долго после того, как Йен ушел. Смотрю на Коллинз. Про себя я всегда называю коллег по фамилии, так проще. Но, как это обычно бывает, есть исключения – и Йен в их числе.
Коллинз смело встречает мой взгляд, пока я пытаюсь собраться с мыслями. Возможно, мне следовало отчитать ее за дерзость, но, честно говоря, я так удивился, что не нашелся с ответом. Сарказм – это моя защитная реакция, рефлекс.
Коллинз стоит передо мной. Ее открытый взгляд полон любопытства. Почти вижу, как крутятся шестеренки у нее в голове. Чувствую тонкий цветочный аромат и понимаю, что оказался слишком близко. Но отстраняться не спешу и окидываю Коллинз изучающим взглядом.
Эта девушка во вкусе Йена – белокурые волосы, большие голубые… нет, серо-голубые глаза, румяные щеки, вздернутый нос. Однако сарказм не входит в число качеств, которые он ценит. Йен предпочитает женщин, с которыми легко. Это одна из причин, почему он спит почти исключительно с коллегами. Такие отношения здесь не приветствуются, но никто не питает иллюзий, что их возможно запретить. В конце концов, у нас такая работа, что мы проводим дома куда меньше времени, чем в больнице, и многие поддаются обаянию Йена. Его девиз: «Зачем тратить время зря?» В Уайтстоун достаточно женщин. Получается максимальный результат при минимальных усилиях. Я сначала пытался объяснить Йену, что так нельзя, нельзя нарушать правила, но потом оставил это. Йену всегда было плевать на правила, и за все время, что мы знаем друг друга, он ни капли не изменился. И Йену все сходит с рук.
Почему я вообще об этом думаю?
– У вас остались вопросы, доктор Коллинз?
– Я могу принимать решения о лечении ваших пациентов?
– Они больше не мои пациенты, а ваши. Что касается вашего вопроса, я ответил на него во время вводного инструктажа.
Коллинз краснеет, но взгляд не отводит и немного приподнимает подбородок.
– Я отвлеклась.
– Да, заметил, – сухо отвечаю я.
Коллинз вздыхает, и ее черты немного смягчаются. Она устало потирает виски, и мне приходится сдержать улыбку. А ведь это только ее первый день. Стоит ли сказать, что легче со временем не станет? Учитывая путь, который она проделала, чтобы попасть сюда, она и сама должна это знать.
– Послушайте, доктор Брукс, думаю, мы с вами… – говорит Коллинз, качая головой, и морщится, словно от зубной боли, – …начали не с той ноги. К слову, у меня было сложное утро. Обычно меня нельзя назвать ненадежной или невнимательной. Только в исключительных ситуациях.
Камешек в огород Йена, но…
– Тогда не позволяйте себе оказываться в таких ситуациях. Докажите, насколько вы внимательны, пунктуальны и целеустремленны. Раз вы решили спасать людей, делайте это как следует. В этой больнице жизнь каждого имеет значение. Вот, – передаю личные дела. – Начните с мистера Хэнсона, он в палате номер триста двадцать два.
Коллинз серьезно кивает, сжимая в руках стопку бумаг, и торопливо уходит. Сейчас она вернется, потому что…
– Мне в другую сторону, – бормочет она, и я улыбаюсь, когда она снова проходит мимо. Нельзя допустить, чтобы Йен – или кто-то другой – разрушил ее мечты. Сделав глубокий вдох, провожу руками по волосам и тру затылок, а затем иду в регистратуру, где обычно отдыхает медперсонал.
И что же я вижу? Господи, следовало выбросить его из окна кардиохирургии на четвертом этаже или, еще лучше, из окна гинекологического отделения на седьмом.
– Йен, чтоб тебя!
Повернувшись ко мне, он пожимает плечами и вскидывает руки.
– Я ничего не делаю, стою болтаю с Беллой. Я сказал, что она красавица, умница и должна работать в моем отделении. Отныне и навеки.
Изабелла Дейнс, смеясь, закатывает глаза, а потом кивает и одаривает меня милейшей улыбкой. Изабелле сорок девять, у нее двое взрослых детей. Она счастлива в браке и, на мой взгляд, излишне потакает Йену. Изабелла говорит, что он похож на ее младшего. Очаровательный, но с ветром в голове.
– Привет, Белла, – здороваюсь я. – Йен прав, сегодня ты выглядишь сногсшибательно.
Изабелла, подмигнув, уходит к себе в кабинет. Йен непринужденно прислоняется к стойке регистратуры, и я следую его примеру.
– Это единственное, в чем ты прав, – добавляю я. – Какого черта? Хочешь распугать интернов в их первый день?
– Не будь занудой, Нэш. С Лорой я познакомился сегодня утром, еще до твоей впечатляющей речи.
– Хватит нести чепуху.
Йен смотрит на меня с видом оскорбленной невинности и демонстративно хватается за сердце.
– Нет, серьезно! Речь была отличная. Не шучу. Я и правда проникся и даже расчувствовался. Твои слова тронули меня до глубины души.
– Боже, за что мне это, – ворчу я, протирая глаза, и смотрю на Йена. – Не понимаю, как тебя до сих пор не прикончили. Честно не понимаю.
– Это мой талант. А если серьезно, я не знал, что Лора будет здесь работать, – говорит Йен.
– Что?
– Правда. Кое-что произошло, поэтому она опоздала.
– Она не опоздала, – раздраженно отвечаю я, но потом задумываюсь. – Я опоздал. Произошло ЧП, и мне пришлось задержаться в операционной.
– Да пофиг, – Йен скрещивает руки на груди. – Так вот, сегодня утром Лора села в мой автобус…
– Ты приехал на автобусе? Что случилось с твоим любимым корветом? Неужели умудрился разбить?
– Отдал детку на техосмотр. Выяснилось, что у нее проблемы с тормозами, поэтому ремонт занял больше времени, чем я рассчитывал. Айзек ждет кое-какие детали, поэтому я смогу забрать ее не раньше завтра. И я бы никогда не разбил свою малышку. – Йен трясет у меня перед носом пальцем.
– И что? Ты успел довести новенькую, пока ехал с ней в автобусе?
– Ревнуешь? – глупо улыбается Йен.
Не удостаиваю его ответа. Через некоторое время он понимает, что я собираюсь молчать, откашливается и, поигрывая лежащей на стойке ручкой, рассказывает:
– Я дремал, слушая музыку, – ты же знаешь, как я ненавижу автобусы… В какой-то момент я открыл глаза – может, потому, что мы остановились, может, потому, что меня подташнивало, понятия не имею – и увидел, как Лора пытается откачать одного из пассажиров. У него не было пульса, вероятно анафилактический шок. Я провел экстренную коникотомию.
– Что? Какими инструментами? Неужели без этого было никак?
– Перочинный ножик и соломинка. – Он, кажется, доволен собой. – Не смотри так на меня. Да, без этого было никак, иначе мужчина бы умер. Мы застряли в пробке, и скорая бы не успела приехать. Не сомневайся, Лора еще в автобусе высказала все, что думает по этому поводу.
– И правильно. А вдруг бы что-то случилось?
– Согласен. А вдруг бы больной умер, – отзывается Йен, вкладывая в эти слова такой тонкий юмор, что мне остается лишь покачать головой.
– И называй ее «доктор Коллинз».
– Ого, Нэш. Тебе не помешало бы расслабиться.
– Это больница, а не дом терпимости. Хватит соблазнять молоденьких докторов и разбивать им сердца, – говорю я, хотя и знаю, что Йен всегда ясно выражает свои намерения. Он не дает пустых обещаний. Либо от Коллинз ему нужен лишь секс, либо он по-настоящему влюбился. Мне не нравится ни один из вариантов.
– Ого, да ты ревнуешь! Это что-то новенькое. Хочешь поговорить об этом?
Этот парень убивает меня. Собираюсь огрызнуться, но тут у Йена пиликает пейджер. Он вытаскивает его из кармана, смотрит на экран и отталкивается от стойки регистратуры.
– Боюсь, этот разговор придется отложить. Мне пора, – бормочет он, убирает пейджер и хлопает меня по плечу. – Не переживай. Все мы взрослые люди. Увидимся позже.
Надеюсь, что нет. Я способен переносить Йена в очень ограниченных количествах.
Он, не останавливаясь, окликает меня:
– Лора хорошо справилась. Я бы даже сказал, прекрасно.
Он дразнит меня, пытается вывести из себя. И, черт возьми, у него это получается.
Глава 8
Лора
Главное – не паниковать. Смена только началась, а значит, день может стать еще хуже.
Меня ждет первый пациент. Быстро просматриваю документы, которые получила, и решаю на время оставить их в регистратуре. В конце коридора мелькает доктор Брукс, скрываясь за углом. Воспользовавшись случаем, знакомлюсь с медсестрами: Изабеллой Дейнс и Софи Вегой. Стойка регистратуры большая, полукруглая, с подсветкой. Сбоку от нее доска с информацией и картой. Уайтстоун является одной из самых старых больниц в стране, но здание регулярно ремонтируют, так что оно отвечает всем современным стандартам. Это одна из причин, почему у Уайтстоун такая хорошая репутация – не считая того, что здесь прекрасные специалисты.
Палата номер 322. Вот она. Продезинфицировав руки, мы с мисс Вегой стучимся и входим.
– Здравствуйте, мистер Хэнсон. Меня зовут доктор Коллинз, а это мисс Вега, ваша медсестра, – поприветствовав пожилого мужчину, бегло просматриваю его историю болезни, чтобы получить представление, с чем предстоит иметь дело. – Как вы себя чувствуете?
– Что за дурацкий вопрос? – Мистер Хэнсон тяжело дышит. – Думаете, я бы лежал здесь, если бы чувствовал себя хорошо? – Одышка, ясно. – Нет, конечно.
Я люблю свою работу, но теряюсь, когда дело доходит до общения с пациентами. Я часто говорю что-то невпопад и задаю неверные вопросы. Каждое мое слово – как шаг по минному полю.
– Вы точно врач? – спрашивает мистер Хэнсон.
Оторвавшись от истории болезни, отвечаю:
– Да, точно.
Мистера Хэнсона доставили около получаса назад с острой дыхательной недостаточностью. Ни температуры, ни других симптомов. Только диспноэ. В анамнезе у больного проблемы с сердцем, а значит, диспноэ может быть вызвано целым рядом причин, некоторые из которых опасны для жизни. Поэтому мистера Хэнсона немедленно поместили в палату интенсивной терапии.
– Не груби, Фрэнк! Стоило мне всего на минутку отлучиться… – Ко мне подходит пожилая женщина и окидывает мистера Хэнсона сердитым взглядом. – Не обижайтесь на моего мужа, он так шутит. – Она садится на краешек кровати.
– Нет, Рут, я говорил совершенно серьезно! – возражает мистер Хэнсон.
Не могу не улыбнуться. Какая милая пара! Каждый их жест, каждый взгляд, которым они обмениваются, наполнен любовью. Видно, что они очень привязаны друг к другу.
– Доктор, скажите, что с моим мужем? – спрашивает миссис Хэнсон.
– Сначала нам нужно провести дополнительное обследование, чтобы сузить область возможного заболевания. Когда у вас начались трудности с дыханием?
– Точно не знаю. Вчера, – бормочет мистер Хэнсон.
– Ничего подобного! Фрэнк уже несколько дней жалуется на одышку. – Жена гладит его руку.
– У вас есть другие жалобы, кроме затрудненного дыхания? – Подойдя к кровати, достаю стетоскоп. – Пожалуйста, поднимите рубашку, чтобы я могла послушать ваши легкие.
– Мне уже задавали эти вопросы, – ворчит мистер Хэнсон, но потом отвечает: – Нет, больше меня ничего не беспокоит. – Садится прямо и задирает рубашку.
– Фрэнк!
– Ладно-ладно! Я чувствую легкую усталость, на прошлой неделе у меня была простуда, но теперь все прошло.
– Пожалуйста, покашляйте. – Он послушно выполняет мою просьбу. – Еще разок. – В легких слышен хрип. – Спасибо, можете опустить рубашку. Последние несколько дней вас мучил кашель?
– Да, но несильный.
– Очень даже сильный! – возражает его жена. – А еще у него болела голова.
Мистер Хэнсон кивает, подтверждая слова супруги.
– Вы забыли упомянуть об этом в отделении неотложной помощи, – говорю я. Он молча отводит взгляд. Я уточняю: – Кашель сухой или влажный?
Мужчина морщится и заходится в кашле.
– Сухой, – выдавливает он.
– Хорошо. Мисс Вега возьмет у вас кровь на общий анализ. Потом вам сделают рентген грудной клетки, чтобы я могла изучить ваши легкие и исключить некоторые заболевания.
– У меня что-то серьезное?
– Нельзя сказать, пока нет анализов. Не волнуйтесь раньше времени. Постарайтесь отдохнуть, ладно?
Мистер Хэнсон кивает, а его жена рассыпается в благодарностях.
– Я… – До нас доносятся громкие и, кажется, сердитые голоса. – Я зайду к вам позже.
Торопливо сделав несколько пометок в истории болезни и передав ее мисс Веге, выхожу в коридор и пытаюсь определить источник шума. Крики слышатся из палаты, которая расположена напротив.
Дверь приоткрыта, но я из вежливости стучусь, хотя сомневаюсь, что меня кто-нибудь услышит. Войдя, вижу бородатого мужчину лет тридцати. Громко ругаясь, он с возмущенным видом закрывает рукой повязку на торсе. Возле его койки стоит одна из моих коллег. Интерн из моей группы. Мы виделись сегодня утром.
– Ну наконец-то! – восклицает мужчина, с облегчением смотря на меня. Доктор Зина Аван тоже смотрит на меня и тоже – с облегчением.
– Что здесь происходит? – осторожно спрашиваю Зину, но она не успевает ответить, потому что пациент снова начинает кричать:
– Приведите мне врача!
– Мистер…
– Оуэнс, Кент Оуэнс, – представляется мужчина.
– Доктор Аван – врач, – с улыбкой говорю я.
Мистер Оуэнс язвительно смеется и указывает на Зину пальцем:
– Я не допущу, чтобы меня лечила такая, как она.
– Мистер Оуэнс, я всего лишь осмотрю ваши хирургические швы, и мы вас выпишем, – объясняет Зина – судя по интонации, уже в сотый раз.
Не понимаю, что смущает пациента, пока тот не заявляет, яростно потрясая пальцем:
– Держите свой платок от меня подальше!
Удивленно таращусь на мистера Оуэнса. Он что, серьезно? Не хочет, чтобы Зина лечила его, потому что она носит хиджаб? Чего именно боится этот мужчина? Что хиджаб оживет и задушит его?
– Позвольте уточнить: вы не хотите, чтобы вас осматривала доктор Аван, – указываю на Зину, – потому что она носит платок?
– Именно. Осмотрите меня вы, а она пусть уйдет, – ворчит мистер Оуэнс.
Я упираю руки в бедра, начиная злиться по-настоящему.
– Иными словами, вы считаете, что наличие хиджаба делает человека плохим врачом?
– Их надо запретить! – кричит мистер Оуэнс.
Взглянув на покрасневшую от гнева Зину, я даю ответ, который кажется мне единственно правильным в этой ситуации. По словам доктора Брукса, жизнь каждого человека имеет значение. Это подразумевает и наши.
– Доктор Аван – хороший врач. Иначе ее бы здесь не было. Хиджаб никак не влияет на ее профессионализм. Она не станет лучше, если снимет его, и не причинит вам вреда, если не снимет. Платок – не страшное чудовище, он вас не съест и не покалечит. Его наличие или отсутствие вас не касается.
– Но… – пытается перебить меня мистер Оуэнс, но я поднимаю руку и продолжаю:
– Либо вы позволите доктору Аван убедиться, что ваш хирургический шов не воспалился, либо останетесь без осмотра и покинете больницу по собственному желанию.
Тяжело дышу, а сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Хочу добавить, что он ведет себя глупо, но не успеваю.
– Думаю, этим все сказано, – раздается голос у меня за спиной.