Одзёсама

– Ходят слухи, что Датэ утопил свою жену в ванной, – усмехнулся Сабуро.

– А любовницу в унитазе, – его поддержал Джиро.

– Ведите себя нормально, – серьёзно произнёс Ичиро.

Чтобы не видеть этого «ужа» в костюме, я встала из-за стола, и хотела уйти в свою комнату, но в дверях наткнулась на Датэ.

– Ацу, ты ли это? – Произнёс он своим скользким голосом.

– Извините, – я опустила голову, чтобы не смотреть в его хищные глаза.

– Ты так подросла, я давно не видел тебя. Такая высокая и стройная.

– Ходячая мумия, – кашлянул отец.

– Думаю, что в их возрасте это нормально. Сейчас многие девочки стремятся к модельной фигуре.

– Какая из неё модель, – недовольно фыркнул отец.

– Как твои дела, Ацу?

– Нормально, – я всё так же не поднимала глаз на Датэ.

– Я могу взглянуть на твоё лицо? – Вкрадчиво спросил мужчина.

Я подняла голову, и пристально посмотрела на него. Ледяной и жуткий взгляд Датэ нисколько не изменился. Угловатое лицо, жёлтого оттенка не выражало никаких положительных эмоций.

– Так – то лучше, – Датэ улыбнулся своими лукавыми и изогнутыми губами.

– Я могу идти? – Я посмотрела на отца.

– Так срочно?!

– Я…

– Пусть Ацу побудет с нами десят минут. Составишь нам компанию? – Любезно спросил Датэ и посмотрел в сторону моего отца своим стеклянным взглядом.

– Да, конечно, пойдёмте в кабинет, – отец пошёл вперёд нас. Открыв дверь, он прошел внутрь, сел на диван и предложил расположиться гостю, Датэ достал какие-то бумаги из папки.

– Ацу, будь любезна, налей нам чай, – одноклассник отца натянул поддельную улыбку. С его хитрыми глазами она сочеталась идеально.

Я спустилась на кухню, взяла чайный набор, приготовила чай и, поставив всё на поднос, поднялась к отцу в кабинет.

– Такая хозяйственная девушка, – Датэ почесал свою широкую бровь. Его волосы были уложены гелем назад, поэтому лицо мужчины во всей «красе» было перед моими глазами.

Я наполнила две чашки чаем и села на стул, рядом с дверью.

– Иди к нам, нельзя, чтобы ты оставалась в тени, как какая-то прислуга, – Датэ показал мне правой рукой на место, возле себя.

Мой отец недовольно пробурчал себе что-то непонятное под нос. И продолжил рассматривать бумаги.

Сидя недалеко от мужчины, я скосила взгляд и посмотрела на него. У Датэ слишком большие уши, природа щедро наградила его таким никудышным подарком. Широкий нос, с высокой переносицей придавал ему строгий и одновременно плутоватый вид. Округлый подбородок слегка вытягивал его тонкое лицо. У Датэ не было седых волос, скорее всего он, часто посещает парикмахерскую.

Я называю этого человека «уж» не просто так. Каждый из нас получает прозвище, потому что похож на кого нибудь. Этот персонаж был узкий, словно змея. Казалось, что для него нет ничего невозможного, он может пролезть в любую щель души и навести там свой порядок. Если бы всё было так просто. Датэ скользкий тип, в каждом его слове слышаться нотки лукавства. Этот человек никогда не располагает к себе.

Спустя час отец отложил бумаги на стол и ушёл из кабинета. Надо мной нависла тёмная аура Датэ.

– Нравится учиться? – Он пригубил чай.

– Да.

– Тебе уже 19 лет?

– Будет.

– Совсем взрослая. Жених есть?

– Вас только это интересует?

– Нет. Смотри, что у меня есть, – Датэ достал из кармана куриное яйцо и положил на стол. – Помнишь?

– Это для игры на ловкость?

– Да, когда ты была маленькая, тебе нравилась эта игра.

– Я уже выросла, и мне это не нравится.

– Что же тебе нравится?

– Мне ничего не нравится, что предлагаете вы. Так ясно? Теперь, я могу идти?

– Нет, – Датэ схватил меня за руку. – Невежливо уходить от старших, когда они не разрешают.

– Так разрешите.

– Мне нравится твоё общество, почему же тебе не нравится моё?

– У нас с вами разные интересы, – я злобно посмотрела на него. – Отпустите, мне больно.

– Успокойся, – Датэ ещё сильнее сжал мою руку.

– Я всё расскажу отцу.

– Он тебе не поверит. Он никогда не верит тебе. Знаешь, почему?

– Прекратите!

– Потому что ты испортила все его планы. Понимаешь, о чем я?

– Нет, – я взяла чашку с чаем. – Если не отпустите, я вылью всё содержимое вам на штаны. Это вы понимаете?

– Настырная и глупая девчонка. Я могу быть всем для тебя. Лучше твоего отца.

– Вы уже ведёте себя хуже, чем он.

– Чем же хуже? – Датэ отпустил мою руку.

– У моего отца есть жена и дети, а у вас нет ничего, кроме дурной славы, – я встала с дивана.

– Хватит ломаться! – Датэ небрежно ударил меня по ноге своей ладонью.

– Вы услышали хруст моих колен, когда, я встала? – Я сделала вид, что ничего особенного не произошло.

– Думаешь, я не знаю, чего ты хочешь?

– Я не хочу продолжать разговор с человеком, который не может держать свои руки в карманах, – я пошла к выходу.

– Ты решила унизить меня, – Датэ подбежал ко мне. – Ты ничтожество по сравнению со мной.

– Лучше быть ничтожеством, чем старым развратником, – я нагло ухмыльнулась.

– Мелкая дрянь! – Датэ ударил меня по лицу. – Я старый?! Какое право ты имеешь, чтобы так со мной разговаривать?!

– Для правды не нужно право, – я стиснула зубы.

Я нажала на ручку двери, чтобы выйти из кабинета, но Датэ заломал мне руку, и прижал лицом к стене. Зажав правой рукой мои рёбра, он стал трогать мою грудь. Я ударила его по коленке своей ногой. Это ещё больше разозлило Датэ, он ещё сильнее прижал меня к стене, и начал расстёгивать ремень на штанах. Я пыталась вырваться, но из такой ситуации сложно выбраться, тем более Датэ сильно давил на меня своим телом. Меня спас Джиро, который пришёл к отцу в кабинет. Я вырвалась и убежала в свою комнату.

На следующий день возле университета, я увидела «Mercedes» Датэ. Мне сразу вспомнилось вчерашнее неприятное событие. Я решила пройти мимо, будто не заметила, но этот старый уж вышел из машины.

– Ацу, дорогая, ты пойдёшь домой одна? – Послышался его противный тембр.

– Я всегда хожу одна. Ичиро забирает меня в…, – я прервала свою речь, потому что не хотела говорить Датэ правду. – Забирает, когда у него есть свободное время.

– Извини, но вчера я поступил неправильно, – мужчина подошёл ко мне.

Я отошла от него на два шага назад.

– Если бы вы изнасиловали меня, то так же бы оправдывались?

– Что ты такое говоришь, – Датэ состроил глупую физиономию. – Я ни в коем случае не хотел причинять тебе боль, – его костлявые руки потянулись ко мне.

– Не трогайте меня! – Я внимательно смотрела на него.

– Извини, – он сжал левый кулак. – Я хочу, чтобы ты не держала на меня зла, – Датэ достал из внутреннего кармана пиджака длинную коробочку. – Прими этот скромный подарок, как извинение за мой вчерашний поступок, – он открыл крышку. Внутри лежало колье из бриллиантов.

– Извинения не принимаются, – фыркнула я и пошла вперёд.

Этот старый уж никак не отставал от меня, сев в свой автомобиль, он ехал позади меня. Мне повезло встретить трёх девушек, две из них учились со мной на одном курсе. Они относились ко мне посредственно. Они напоминали – янки. В Японии «янки» называют не американцев, как в остальном мире, а японскую молодёжь рабочего класса с антисоциальными повадками. О них часто говорят как о будущих членах якудзы, но янки гораздо безобиднее и из преступлений ограничиваются мелким воровством, хулиганством, вандализмом и драками. Часто янки поддерживают националистические идеи и вдохновляются историей Японии, прежде всего самураями и пилотами-камикадзе. Так как они почти всегда принадлежат к рабочему классу, они стараются подчеркнуть своё происхождение в одежде, надевая комбинезоны, напоминающие униформу японских строителей. За те полвека, что субкультура янки процветает в Японии, их предпочтения несколько изменились. В последние годы янки сильно увлечены японским хип – хопом. Их жизнь вращается вокруг мотоциклов и автомобилей, в основном тех, у которых есть бандитская аура, вроде «Toyota Celsior» или американских маслкаров. Как и все культурные феномены, янки находят своё отражение в японских фильмах, манге и аниме.

Янки – это субкультура японских хулиганов, которая была популярна в 80х – 90х годах. Их характерными признаками являются необычные прически, сбритые брови, видоизмененная школьная форма. Янки, как и гопники, любят сидеть на корточках, нюхать клей и курить сигареты. Помимо этого им нравилось гонять на мотоциклах, драться, воровать, чем они доставляли очень много хлопот полиции и власти. В качестве оружия янки использовали бейсбольные биты, деревянные мечи и дубинки. В подавляющем большинстве это просто подростки, которые ищут способ самовыражения. Изначально таких подростков называли «банкара» (варвары). Затем в 70 – е их стали называть «цуппари» (вид удара в сумо). В это же время среди хулиганов появилась моду на ношение формы камикадзе, «токкофуку», которая также была довольно популярна среди субкультуры байкеров «босодзоку».

Сам термин янки стал популярен среди японцев в 80-е года. Само слово появилось в 70х, им называли подростков-хулиганов в Осаке. Помимо парней, в таких субкультурах состояли и девушки. В среде янки таких девушек называли «сукебан». Янки отличались от обычных подростков своим стилем одежды. Они часто носили яркие разноцветные рубашки, красили волосы, девушки носили длинные юбки в складку. Такой внешний не только бросал вызов обществу, но и помогал найти «своих» на улице только по внешнему виду. Постепенно мода менялась, полиция начала лучше следить за подростковыми бандами и субкультура начала постепенно умирать. Конечно, и в современной Японии остались подростки, которые фанатеют по атмосфере 80-х и 90-х, одеваются и ведут себя как янки, но сейчас таких меньшинство.

Именно это «меншиство» было передо мной. Я не растерялась и подошла к ним.

– Привет! – бойко крикнула я. – Слышали «One Ok Rock» новую песню выпустили?

Девушки подозрительно посмотрели на меня, но ничего не сказали. Я подошла к ним поближе, одна из девушек протянула мне жвачку.

– Ты, типа, нас не презираешь? – Она посмотрела на меня.

– С чего бы?! – я кинула жвачку в рот. – Может, сходим, пропустим по сакэ?

– О – о – о, вот это уже другой разговор, – поддержала другая девушка.

Все вместе мы пошли в ближайший бар.

Так и началось моё знакомство с «добродушными» янки.

– Я Каори, – сказала девушка, которая дала мне жвачку.

– Юрико.

– Умэ.

– Я Ацу. Вы же не против общаться со мной?

Мы сели за столик и заказали сакэ. После того, как миловидная официантка принесла наш заказ, Умэ ответила:

– Весь университет знает, что твой батя грозный якудза, а наши предки обычные трудяги. Но мы рады, что ты будешь нашей подругой.

– Хочешь вступить в наши круги? – Предложила Каори.

– А можно? – Неловко спросила я.

– Без проблем! – Умэ допила сакэ.

Я оплатила счёт и мы пошли домой к Юрико.

Девочки подобрали мне новый наряд. Это была яркая юбка, лимонного цвета. Розовый топ, мой живот был обнажён, из-за этого я чувствовала себя некомфортно. Умэ дала мне колготки в крупную сетку и оранжевые туфли на шпильке. Юрико воткнула мне в волосы разноцветные пряди из искусственных волос. Каори сделала мне макияж, и заодно рассказала, что зачем, чтобы я смогла краситься самостоятельно.

– Волосы потом покрасим, сейчас краски нет, – Юрико почесала свою маленькую тюпку носа.

Сегодня мне прокололи пупок, губу и бровь. Вставив украшения и обработав раны спиртом, мой образ всё равно казался незаконченным. Тогда Каори пожертвовала свою оранжевую сумку из клеёнки.

Три подруги жили в квартире у Юрико, которая досталась ей от дедушки. Он умер год назад, и её знакомые перебрались к ней. Юрико воспитывал один дед, отец даёт ей деньги на образование и другие нужды. Мать давно уехала в другой город, и больше не общается с дочерью. Юрико была самой маленькой, ее рост около 1.53 м. Ей 20 лет, у неё приятные черты лица. Длинные волосы белого цвета, широкие глаза, она делала операцию. Круглое лицо, маленький и острый носик. Длинные брови, и родинка на правой щеке. Все эти черты делали из неё настоящую куклу. Юрико всегда носила розовый цвет и туфли на платформе или высокой шпильке. Её парень тоже янки, он выше Юрико на тридцать пять сантиметров. Она часто болтала с ним по телефону.

Каори Сато, самая младшая, ей 18 лет. Её отец инженер, а мать медсестра. У неё есть старший брат. Из-за своей субкультуры Каори ссорилась с родителями и в 17 лет сбежала к Юрико. У Каори миловидное лицо, несмотря на то, что её глаза слегка косые. Каори худенькая девушка с худощаво-скуластым лицом. Она всегда сильно пудрит кожу и делает яркий макияж. У неё каждый день разные тени и помады на лице. Каори подчёркивает свои пухлые губы, уводя карандаш за контур губ. Курносый нос с короткой и низкой переносицей, был не виден на её лице из-за белой пудры.

Она постоянно подкрашивала свои угловатые брови. На полуприкрытые глаза Каори клеила ресницы. Сейчас у неё нет парня, ее бывший ударил Каори из-за чего они расстались.

Умэ недавно исполнилось 22 года, она только в этом году поступила в университет. Её семья жила в Кобе с двумя младшими сёстрами. Умэ переехала в Токио, в 18 лет, уже в 19 она вступила к янки. Нашла себе грозного парня, который мечтает стать якудза. Он старше Умэ на два года, занимается мотоциклами, и является янки с 14 лет. Умэ серьёзная и рассудительная девушка. У неё хорошая фигура и приятная внешность. Бледное лицо овальной формы, алые, горячие, пухлые губы. Круглые глаза, манящий взгляд. Прямые и чёрные брови. Закруглённый нос с прямой и низкой переносицей. Её волосы были такой же длины, как и у Каори. Немного ниже плеч, ярко – розового цвета, а у Каори пепельный блонд.

Эти девчонки курили только «Seven stars», запивая всё «Сантори Токи». Мне нравилось проводить время в их позитивной компании. Когда мой отец не ночевал дома, я брала такси, и приезжала в квартиру к Юрико.

Всю ночь мы разговаривали о разных вещах и парнях. Читали женские журналы, экспериментировали с внешностью. Я купила много косметики и модных вещей, которые хранились у Юрико, потому что за такое отец мог снова побить меня.

Мне было комфортно с девочками, они понимали меня, я понимала их. Мы делились проблемами и секретами. Помогали друг другу, и не обращали внимания на тех, кто считал, что янки отстой. Нашим особым развлечением было звонить ночью разным мужчинам, номера которых находила Умэ. Мы рассказывали им разные шутки или просто смеялись в трубку. Вырезая из журналов разные образы моделей, мы клеили их в тетрадь. Смотрели фильмы и другие ролики в интернете, под одним одеялом.

В пятницу и субботу, мы шли на вечеринку, где были одни янки. Это было бесплатно, кто хотел, тот мог сделать пожертвование для клуба. Я не пропускала ни одной такой яркой встречи. Наши локации были разные, это мне и нравилось больше всего. Тусоваться в одном месте скучно. Юрико постоянно пыталась найти мне парня, но каждый раз ее план проваливался. Парень Умэ водил нас в клуб, где все ребята занимались мотоциклами. Там мне нравился один парень, но оказалось, что у него уже была девушка, с которой он встречался пять лет. Не всё было гладко, янки часто терпят оскорбление и побои от других людей, которые не уважают эту субкультуру. Поэтому и мне тоже частенько доставалось в драках и тому подобное.

В эту субботу, я как всегда собралась на вечеринку. Сев в такси, я поехала к месту назначения. Но мне позвонил Широ, он сказал, что отец вернулся домой. В моей голове крутились самые плохие исходы того, что может произойти, если отец увидит меня в таком образе. Я сказала водителю поменять маршрут. По дороге домой, я сняла все пряди из волос. Стёрла макияж влажными салфетками. Убрала пирсинг с лица и переоделась. Оставив рюкзак в такси, я дала водителю адрес Юрико, чтобы он оставил там мои вещи. Заплатив ему вдвойне, мужчина согласился. А я с чистой совестью пошла к себе домой. Машина отца стояла во дворе, а сам глава семьи сидел в гостиной. Разувшись в прихожей, я зашла к отцу, и невинно посмотрела на него.

– Ты где была? – Грубо спросил он.

– К подруге ездила.

– Зачем?

– Мы вместе делали её доклад.

– У тебя есть друзья?

– Да.

– Это радует, – он пригубил кофе. – А парень не появился?

– Нет.

– Хорошо. Даже не вздумай встречаться с обычным. Узнаю, обоим ноги повырываю. Ясно?

– Ясно, – я посмотрела в пол.

– Мне звонил твой преподаватель, и сказал, что ты приходишь на занятия с ярким макияжем.

– Да, – я сглотнула слюну. – Многие девочки так делают. Это же не школа. Тем более, я ничего плохого не делаю, просто крашу глаза и губы. Как все…

– Как все дарасинай?

– Я ночую дома.

– Ацу, если узнаю, что ты ведешь себя распутно, посажу дома на цепь. Поняла?

– Да.

– Чтобы больше по ночам, ни к каким подружкам не ездила. Так понятно?

– Но…

– Ацу! – Отец ударил кулаком по столу.

– Хорошо, – я слегка вздрогнула.

В прихожей кто-то начал шуметь, это был пьяный Джиро. Сегодня он приехал самостоятельно. Отец провёл по нему своим злым взглядом, но ничего не сказал. Джиро упал на диване под лестницей наверх.

– Иди спать, завтра поедешь со мной, – отец закурил.

– Спокойной ночи, – я поклонилась.

Утром, я обнаружила сто пропущенных звонков от Хачиро, это парень Умэ. Я не стала ему перезванивать, потому что не считала нужным лезть в чью-то жизнь. Сабуро поймали в ночном клубе, за торговлю наркотиками. От отца он получил выговор и лишился своего автомобиля на неделю. Стоило бы мне попасть в такую ситуацию, страшно подумать, что бы отец сделал со мной. Джиро не появился на завтраке, он как обычно приходил в себя, в своей комнате. Ичиро уехал на работу в офис. Широ каждые выходные ездил к репетитору по латыни. Мама ушла мыть посуду, я осталась с отцом наедине. От его взгляда, мне было сложно проглотить кашу.

– Запей, нехватало, чтобы ты подавилась, – отец внимательно посмотрел в свою тарелку.

Протолкнув пищу водой, я поставила стакан на стол.

– Тебе скоро двадцать лет, – он пригубил зелёный чай. – Это повод найти себя и стать чей-то женой, – промокнув бумажной салфеткой свой маленький рот, он посмотрел на меня.

Я не сводила взгляда с его острого подбородка, на котором была аккуратно подстриженная борода. Среди чёрных волос были видны следы седины. Над верхней губой с ярким и чётким контуром, были небольшие усы. Сколько бы мне не было лет, отец никогда не брил лицо полностью, он оставлял участки волос. Возможно, для него это создавало особый имидж. На его скуластом – ассиметричном лице борода с усами придавали грозный вид. Лицо отца уже не выглядело свежим, оно было помятым и поношенным жизнью. На правой щеке под глазом был шрам. Это след от ножа. Когда мне было шесть лет, отец любил рассказывать об этой истории. Он дрался один с тридцатью бандитами. Один из них пытался выколоть отцу глаз, но у него ничего не вышло. На упрямом лбе отца было пять глубоких морщин. Над отягченными веками, нависали угловатые и жесткие брови, волосы которых росли в разные стороны, не имея особой формы. Монгольский прищур глаз сразу выдавал дерзкий характер отца. Мешки под глазами так же могли сказать о его пристрастию к алкоголю и ночным гуляньям.

Я не понимала, что мама нашла в столь озлобленном и отталкивающим на вид человеке, как мой отец? Что? Что ей так понравилось в нём? Неужели, она по – настоящему влюбилась в того, кто испортил ей жизнь…

У отца в подчинении находились около сорока тысяч якудз (возможно больше или меньше, точно числа я не знаю). Он мог сломать любого, кто перейдёт его черту. Назло судьбе, эту черту каждый раз переходила я. Вечный патриархат и унижения давили на меня изо дня в день. Когда отец ничего мне не говорил, я чувствовала его недовольство по отношению ко мне. Наверное, многие завидуют, что я дочь такого влиятельного якудзы. Если не знать, какие вещи происходят за пятиметровым забором, то невозможно судить по внешнему виду и статусу человека в обществе. Для всех я одзёсама, но для самой себя – я пленница в собственном доме.

На банкете было много людей, как женщин, так и мужчин. Около трёх часов, я наблюдала за своим отцом и братьями. Официант принёс мне розу и записку. Я не понимала, что происходит. Открыв свёрнутую бумажку, я прочитала: «Приходи в гостиную дома». Мне было скучно, и я решила разрядить атмосферу. В гостиной меня ждала другая записка под бокалом красного вина. Отыскав в доме уборную, а затем вторую дверь от неё, как было написано в записке. Я приоткрыла дверь, свет не загорелся. Тогда, я зашла внутрь комнаты, зажёгся красный свет, который исходил из неоновой лампы на потолке. Передо мной на диване сидел Датэ. Я испугалась, и хотела выйти обратно, но дверь не открывалась. Мужчина кашлянул, я обернулась.

– Что вам нужно? – Твёрдо произнесла я.

– Я знал, что ты придёшь, – он положил правую руку на своё колено. – Тебе было скучно, я помог тебе? – Датэ посмотрел на меня с прищуром.

– Да, но…

– Нет, – шёпотом сказал он. – Я видел твои грустные глаза, – мужчина встал с дивана, и напористой походкой шёл ко мне. В его медленном ритме сочетались все виды хитрости. Длинные ноги скользили по паркету.

Моё тело начало испытывать лёгкое волнение, я смотрела на него, и одновременно сжимала железную ручку двери, в надежде, что кто нибудь придёт сюда. Беззвучным шагом, Датэ дошёл до меня. Суровая осанка была чётко видна под этим светом. Датэ был выше меня на две головы, он положил свои хваткие костлявые пальцы мне на плечи, и стянул накидку. Я отвернулась от него, и со страхом в груди, смотрела на черную дверь.

– Как сильно бьётся твоё сердце, – он положил свою ладонь на мой живот. – У тебя соблазнительные плечи. Почему ты прячешь такую красоту?

Я ощутила горячие губы у себя на левом плече.

– Если всем показывать запретное, то это потеряет тайный смысл.

– Разве красота должна быть под запретом?

– Не всё, что дозволено видеть глазам мы можем назвать красотой.

– А твои бархатные плечи, они ведь спрятаны от глаз. Если не показать, то красоту никто и никогда не сможет разглядеть.

– Когда что-то часто попадается на глаза, становится безразличным для нас.

– Ты вся дрожишь, – Датэ положил свои ладони мне на талию. – Сколько грации в этой точёной талии.

– Вы же знаете, что мне не интересно слушать ваши комплименты, – выдавила я из себя.

– Правда? Не знал.

Я услышала шум падающего пиджака, который Датэ скинул с себя.

– Повернись ко мне, – он грубо повернул моё тело в свою сторону. – У тебя страх передо мной? – Датэ взял меня за подбородок двумя пальцами. – Какое милое лицо, но в то же время отвратительно прекрасно. Твоя ненависть ко мне, лишь разжигает мою страсть к тебе. Я могу исполнить любое твоё желание, скажи, – вкрадчиво произнёс Датэ.

– Господин Кано, я не хочу видеть вас, – тихо сказала я. – Неужели, до вас не доходит, что вы противны мне. Я не хочу продолжать с вами разговор. Откройте мне дверь.

– Мерзавка! – Датэ повысил тон, и прижал меня к шкафу. – Ты сама пришла ко мне, ты сама и будешь во всём виновата.

Датэ порвал застёжку на моём платье, я осталась в одном нижнем белье. Он нагло сжал мою грудь своими грязными руками. Я закричала.

– Кричи, дом пустой. За то это создаст необычное наслаждение для меня.

Я не знала, как вырваться из лап этого старого ужа. Его скверные руки потянулись к моим бёдрам, я ударила его в грудь кулаком. Датэ лишь ухмыльнулся, и сильно сдавил пальцами мою кожу в районе талии.

Замок в двери щёлкнул, в дверном проёме стоял Осаму.

– Руки от неё убрал, – грозно произнёс он.

– Ты нам мешаешь, – язвительно ответил уж.

– Я два раза не повторяю, – Осаму достал складной нож.

– Что ж, сегодня тебе повезло, – просипел Датэ.

Осаму подобрал мои вещи, и увёл меня, через задний ход в доме. Я переоделась в его машине, через пять минут он сел в салон.

– Пожалуйста, не говорите отцу. И не задавайте глупых вопросов, – я вытерла слёзы со щёк. – Это самоё унизительное, что я испытала за свою жизнь. Просто, отвезите меня домой. Я не хочу говорить об этом человеке. Любая информация вызывает тошноту.

Осаму включил зажигание, начал шуметь мотор. Проехав несколько километров, мы остановились на светофоре.

– Я не хочу домой, – я сказала ему адрес Юрико.

Осаму, молча, повернул руль вправо, сменив полосу движения, мы поехали в другую сторону. На улице снова пошёл дождь.

– В этом году сакура будет мало цвести, – Осаму почесал свою широкую шею.

– Не знаю, – я посмотрела на его переносицу.

– Каждый год, я любуюсь сакурой, и никак не могу понять одного, – он вздохнул.

– Чего? – С интересом спросила я.

– Всё, что быстро исчезает, мы любим больше всего, но перестаём замечать, когда оно встречается нам ежедневно. От сакуры ничего не зависит в нашей жизни, но каждый хочет любоваться ею. Нам так хочется растянуть эти десять дней, и превратить их в вечность. Что, если на место сакуры поставить обычное дерево, которое мы видим ежедневно? Ничего не поменяется. Мы так привыкли к ежедневной рутине, что не замечаем прекрасного, которое находится у нас перед глазами. А только ждём чего-то далёкого и мимолётного. Любая красота должна увядать, а затем набирать новую силу, чтобы дать увидеть окружающим то, чего они не увидели в прошлый раз, – Осаму убрал свои крупные руки от руля.