Кормилица по контракту

К ее удивлению, никакой очереди там не обнаружилось, стояло всего несколько человек, да и тех худенькая, юркая, как мышь, кассирша обслуживала с невероятной быстротой. Пара минут – и у Вали в руке был чек, на обратной стороне которого пестрела реклама обувного магазина «Каблучок». Она сложила покупки в полиэтиленовый пакет, выданный ей бесплатно, и поспешила к выходу.

«Буду ходить сюда каждый день, – решила Валя, оказавшись на улице, – действительно чудесный магазин».

– Девушка! – окликнул ее дребезжащий старческий голос.

Валя обернулась и увидела скрюченную, совершенно седую старушонку с большой хозяйственной авоськой. Бабка шамкала губами и просительно глядела на Валю.

– Посмотрите, что там за объявление на дверях – не санитарный ли день, часом, завтра? Тут такое иногда бывает, а у меня как раз именины и гости придут. Сама-то я слепуха стала, совсем не вижу. – Старушка сокрушенно покачала ссохшейся головой.

– Конечно, посмотрю, – охотно согласилась Валя и, подойдя к дверям прочитала, громко и четко произнося слова:

«Универсаму срочно требуется продавец».

– А, – бабулька облегченно махнула тощей ручонкой, – это здесь уже давно висит, с неделю или больше. Слава тебе, господи, значит, завтра все будет без изменений.

– Наверное, – подтвердила Валя.

Бабка, кряхтя, просеменила в магазин. Валя проводила ее взглядом и хотела было уже идти, как вдруг ее словно что-то кольнуло. Она еще раз внимательно перечитала листовку. Ну да, вот же, черным по белому сказано: требуется продавец. И нигде не указано, что необходима московская прописка или соискателю должно быть обязательно за тридцать. Понимай как хочешь.

Валя энергично дернула стеклянную дверь и снова зашла в супермаркет. На этот раз она прошагала прямо к охраннику, высоченному здоровяку в строгом черном костюме с лицом, не предвещавшим ничего хорошего.

– Добрый день, – поздоровалась с детиной Валя.

– Добрый, – неожиданно приветливо ответил охранник.

– Я по поводу объявления о работе. Тут нужен продавец?

Мужик смерил девушку оценивающим взглядом, обернулся и негромко позвал:

– Люся, подойди.

Тотчас возле него, будто из-под земли, выросла, возникла миловидная крашеная блондинка средних лет с потрясающим кораллово-красным маникюром и такой же яркой помадой на губах.

– Что, Леша? – Блондинка вопросительно уставилась на здоровяка.

– Вот, девушка интересуется объявлением. Сведи ее к шефу, может, она ему приглянется.

Теперь настал черед Люси изучать Валю. Она смотрела на нее с минуту, а то и больше, а затем, слегка наклонив голову, произнесла утвердительно:

– Приезжая.

– Да. – Валя окинула тетку, обладающую телепатическими способностями, удивленным взглядом. – Откуда вы…

– Знаю, – спокойно перебила та, – у меня глаз наметанный. Сразу после школы?

– Угу.

– А жить-то в Москве есть где?

– Есть, – не моргнув глазом, ответила Валя. – Я тут совсем рядышком, у тетки. Ходу меньше пяти минут.

– Ну пошли, – без особого энтузиазма велела Люся и, легонько взяв Валю за плечо, повела через зал.

Они миновали колбасный отдел, и Валя поняла, где сосредоточивалась основная масса покупателей: все они стояли в длинном хвосте за сосисками, окороками и ветчиной. Пять или шесть девушек в симпатичных синих халатиках и таких же косынках без устали нарезали мясную продукцию на специальных машинках. Со стороны они казались автоматами: ни одного лишнего движения, ни взгляда в сторону, только отточенное до виртуозного блеска мелькание рук, сдирающих колбасную шкуру, бросающих батоны под нож, затягивающих упаковки целлофаном и вручающих их покупателям.

«Бедные, – с сочувствием подумала Валя, глядя на трудящихся в поте лица девчонок. – Тяжело небось вот так, не разгибаясь, кромсать колбасу целыми днями».

– Не отвлекайся, – недовольным тоном произнесла Люся, заметив, что Валя замедлила шаг. – Тебе же это надо. У меня своих дел полно, не хватало с тобой валандаться.

Валя поспешно кивнула и вслед за ней зашла в узкую железную дверь в самом конце зала. Там оказался коридор, длинный и плохо освещенный. Они прошли его насквозь и остановились перед другой дверью. Люся негромко постучала.

– Войдите! – отозвался изнутри громкий гортанный голос с явным южным акцентом.

– Давай. – Люся подтолкнула Валю вперед. – Ты первая.

– Почему я? – заартачилась было та, но женщина уже распахнула дверь перед ее носом.

Валя очутилась в светлом, хотя и тесноватом кабинете. Одна его стена была сплошь заставлена шкафами, у другой стоял небольшой мягкий диванчик. На нем лежал огромный полосатый арбуз. У зарешеченного крошечного окошка стоял стол, за которым сидел тучный чернобородый и чернобровый мужчина лет пятидесяти. Его темные маленькие глазки цепко впились в Валино лицо.

– Чего надо, дэвушка?

Валя хотела открыть рот, но Люся, стаявшая за ее спиной, заговорила раньше:

– Муртаз Аббасович, она по поводу работы.

– Ах так! – Чернобровый встал и оказался совсем низенького роста. Впрочем, это не мешало ему выглядеть внушительно и даже устрашающе. Он постучал толстым указательным пальцем по столешнице и, не отрывая от Вали пронзительного взгляда, приказал: – Иды сюда.

– Иди, – шепотом проговорила Люся и подтолкнула ее в спину.

Та с невольной опаской приблизилась к столу.

– Значит, хочэшь работать продавщицей, – произнес чернобровый.

– Хочу, – робко подтвердила Валя.

– Она не москвичка, Муртаз Аббасович, – встряла Люся и тут же прибавила: – Но живет рядом.

– Лэт сколько? – рявкнул восточный мужчина.

– Восемнадцать.

– Работа ежеднэвно, с дэвяти до дэвяти, одын выходной. Устроит? – Муртаз Аббасович вопросительно уставился на Валю.

– Смотря какие у вас заработки, – осмелев, проговорила та.

– Хорошие заработки. Ныкто нэ жалуется.

– А все-таки хотелось бы поточнее.

Муртаз Аббасович неожиданно перестал хмурить смоляные кустистые брови и улыбнулся, блеснув множеством золотых коронок.

– Какая настырная, слушай! Хорошо, скажу поточнее. Двести пятьдэсят баксов тэбя устроит на пэрвое врэмя?

– Еще как! – обрадовалась Валя, не веря своему счастью.

Суток не прошло, как она в Москве, а у нее уже есть работа. Да какая – в огромном современном магазине, явно лучшем во всем микрорайоне! Об этом и мечтать было трудно.

– Будешь колбасу рэзать, – так же добродушно объяснил Муртаз Аббасович. – Завтра придешь, тэбе все покажут. Опаздывать нэльзя, штраф дэсять баксов. Болтать во врэмя работы тоже нэльзя. Кушать только в пэрэрыв. Покупатели пожалуются – опять штраф. Поняла?

– Да, – озадаченно произнесла Валя.

Вот те раз – значит, ее берут сюда на колбасу, туда, где, как пчелки, пашут загнанные девчонки. По двенадцать часов в день не отходить от машинки – и ни словом перекинуться с соседкой, ни яблока пожевать!

Бровастый меж тем со снисходительной ухмылкой наблюдал за ее реакцией на свои слова.

– Ну как?

– Соглашайся, – шепнула сзади Люся, о существовании которой Валя почти позабыла.

«В конце концов, двести пятьдесят баксов на дороге не валяются», – решила она и отчаянно тряхнула головой:

– Я готова.

– Отлично, – самодовольно проговорил Муртаз Аббасович. – Паспорт у тэбя с собой?

– Дома, – огорчилась Валя.

– Нычего. Завтра принесешь. Мэдицынскую кныжку мы тэбе сдэлаем. Как звать?

– Валентина, – быстро проговорила она и тут же поправилась: – Колесникова Валентина Николаевна.

– Харошо, Валэнтина Николаевна, – засмеялся бровастый, – жду тэбя завтра к дэвяти. Сначала зайдешь ко мнэ, потом Людмила Ивановна отвэдет тэбя на мэсто. До свиданья.

– До свиданья, – проговорила Валя и вышла из кабинета.

– Ну вот и сладилось, – удовлетворенно сказала Люся, прикрывая директорскую дверь, – трудовой книжки у тебя, поди, тоже нет?

– Трудовая есть. Я уже давно подрабатываю.

– Тем лучше. – Люся впервые за все время их знакомства улыбнулась коралловыми губами. – Ты не сомневайся. Такое место в твоем положении – редкая удача. У нас покупателей пруд пруди, со всего района идут, девочки не успевают всех обслуживать. В колбасном обычно не меньше семи человек работает, а тут, неделю назад, одна уволилась, Матвеева Саша. Что поделать, муж военный, переводят в другой город. Вот ты на ее место и заступишь. Обучим тебя, будешь не хуже других резать. Потом, глядишь, и на повышение пойдешь. Опять же, денег прибавят. Но это не сразу, – спохватилась Люся, уловив ее мечтательный взгляд, – пока что себя зарекомендовать нужно. Муртаз Аббасович жутко строгий, но справедливый. Дисциплина у нас о-го-го, потому и выживаем в условиях конкуренции.

Валя слушала и кивала. Она ни о чем не жалела и была исполнена энтузиазма. Колбаса так колбаса. Главное, что она уже устроена, завтра ее первый рабочий день, а, значит, совсем скоро можно будет съехать от вредной и сердитой Евгении Гавриловны, снять свое жилье, послать в Ульяновск кругленькую сумму, да и про себя не забыть.

– Ну ладно, – наконец махнула рукой Люся, – ты сейчас идти домой, хорошенько отдохни, спать ложись пораньше, чтобы завтра силы были. До встречи.

– Спасибо. – Валя благодарно улыбнулась.

– Не за что, – засмеялась Люся, – все, я побежала. Гуд бай. – Она вытолкнула ее обратно в зал и моментально растворилась.

Валя постояла немного, а потом подошла к прилавку с колбасами. Она долго смотрела на работу девушек, и постепенно ей стало казаться, что в ней нет никакой сложности. Пожалуй, быть официанткой значительно труднее – чего стоит одно только умение увертываться от перебравших клиентов!

Закончив наблюдения, Валя во второй раз покинула универсам. На этот раз она не стала нигде задерживаться и сразу двинулась к дому. Зашла в подъезд, поднялась на нужный этаж, отомкнула квартиру.

– Кт-то т-там? – тут же вопросил из комнаты Петруша. – Вор-ры?

– Ну почему сразу воры? – засмеялась Валя. – Нельзя быть таким подозрительным.

Она занесла продукты на кухню, отломила от пастилы кусочек и, зайдя в комнату, сунула его между прутьев клетки. Сначала попугай недоверчиво нахохлил радужные перышки, а затем несмело клюнул крепким желтоватым клювом.

– Ну как? – спросила у него Валя. – Вкусно?

– Гад-дость! – лаконично изрек тот и принялся щипать пастилу со всех сторон.

– Если гадость, нечего тогда жрать, – обиделась Валя и поглядела на старинные деревянные часы с гирьками, висевшие на стене.

Только час, делать абсолютно нечего. Она поколебалась и включила телевизор. Шел какой-то сериал, начала которого Валя не видела. Она устроилась на диване, закинув ногу на ногу, и принялась с интересом смотреть.

Тетка должна была прийти лишь к вечеру, и Валя почувствовала себя полной хозяйкой: во время рекламной паузы сбегала в кухню, быстренько вскипятила электрочайник, налила себя чаю и, прихватив пастилу, вернулась к телевизору.

– Пр-риятного апп-петита, – прокомментировал ее действия Петруша.

– И тебе того же, – насмешливо проговорила Валя, откусывая крепкими белыми зубами пастилу.

Вскоре фильм ей наскучил. Она решила поглядеть, что еще есть интересного в теткиной квартире, кроме старинных часов, телевизора и не в меру умной говорящей птицы. Залезать в шкаф показалось ей неприличным, а вот один из ящиков комода был соблазнительно приоткрыт. Валя осторожно выдвинула его до конца, и ее взгляду представилась стопка толстых фотоальбомов в пыльных, изъеденных молью бархатных переплетах. «В самый раз», – подумала она и, выудив наугад один из них, раскрыла на первой странице. Там оказалось два снимка, старых, черно-белых, с пожелтевшими нечеткими краями: девушка в платье с матросским воротничком, со строгим, чрезмерно худым лицом и длинными темными волосами, распущенными по плечам. Валя без труда узнала Евгению Гавриловну.

Вот ведь елки-палки – а тетка-то, кажется, в юные годы была очень даже ничего, хоть и тощевата маленько. Небось и ухажеров хватало.

Словно в подтверждение ее мыслей на следующей странице располагалось фото симпатичного молодого человека с курчавой шевелюрой и папиросой в зубах. Внизу карточки шла надпись витиеватым затейливым шрифтом: «Милой Женечке на вечную память от Георгия Р.».

Валя с детским любопытством принялась воображать, кто же такой был этот Георгий Р. Может быть, теткин муж, который потом ушел, бросил ее? Верно, с тех пор она и стала такая злющая – неудача в любви хоть кого сделает стервой. Интересно, а детей у них не было?

Валя хотела было перевернуть еще страничку, как вдруг из прихожей послышался звук отпираемого замка. Она вздрогнула от неожиданности и, точно воришка, поспешно захлопнула альбом.

– К-кто там? – оглушительно гаркнул Петруша.

– Свои, успокойся, – ворчливо произнес голос Евгении Гавриловны, и тотчас она сама появилась на пороге комнаты.

При виде растерянной Вали с альбомом в руках ее лицо, и без того длинное и узкое, вытянулось еще больше.

– Это еще что за фокусы? – сурово проговорила тетка и, шагнув к девушке, резким движением выхватила у нее альбом. – Я, значит, за порог, а ты по чужим ящикам шастать? Нечего сказать, пригрела змею!

– Да я… я только посмотреть, – виновато прошептала Валя, – просто так, скуки ради. Там же ничего секретного.

– Почем ты знаешь, что ничего? – не унималась Евгения Гавриловна. – Ишь, молодежь! Не воспитывают вас нынче, все дозволено. Скоро и воровать разрешат, и грабить средь бела дня.

– Вор-ры, вор-ры! – радостно подхватил знакомое слово попугай.

– Цыц, ты, оглашенный, – шикнула на него Евгения Гавриловна и, назидательно погрозив Вале длинным узловатым пальцем, проговорила: – Гляди у меня: замечу еще что в этом роде, сразу выгоню вон. Ясно?

– Зачем вы так? – не выдержала Валя. – Разве я украсть хотела? И так вас долго не стесню, скоро уеду.

– Куда это ты уедешь? – колко поинтересовалась тетка.

– Комнату сниму, – уже с явным вызовом проговорила Валя. – Я на работу устроилась.

– На какую такую работу? – Евгения Гавриловна недоверчиво сощурилась. – Ты, девка, ври, да не завирайся.

– Делать мне нечего, как врать. – Она небрежно повела плечиком. – Я с завтрашнего дня в супермаркете работаю. На колбасе.

– На чем? – изумилась тетка.

– На колбасе! – отрезала Валя, подумала секунду и прибавила с гордостью: – В универсаме «Надежда». Слышали, надеюсь, о таком?

– Слыхала, – слегка порастеряв пыл, проговорила Евгения Гавриловна. – Что ж, тебя верно туда взяли?

– Верно.

– Прямо так, с улицы?

– А что, по-вашему, кастинг надо было пройти? – съязвила Валя. – Это, чай, не «Фабрика звезд», а гастроном!

– Погоди ты, не насмешничай, – отмахнулась тетка и, сунув альбом с фотографиями на место, тяжело села на диван, – по порядку давай, что да как.

Валя почувствовала, что больше не сердится на нее. Ей захотелось поделиться, чтобы ее выслушали и похвалили за принятое решение.

– Иду я, значит, домой, – с увлечением начала она, – и тут соображаю, что неплохо бы в магазин заскочить.

– В магазин заскочить, – ворчливо перебила Евгения Гавриловна, – а говорила, денег нет!

– Да я только хлеба буханку и сладенького к чаю, – беззлобно пояснила Валя, – вы не перебивайте, не то я что-нибудь спутаю. Ну и вот, спрашиваю у тетки, где здесь гастроном поприличней. Она мне и указала эту самую «Надежду». Я туда зашла, все купила, что надо, а когда уходить собралась, глядь: объявление висит. Нужен, мол, продавец. Ну, я ноги в руки – и обратно. К охраннику – так и так, возьмите на работу. Тот меня с одной дамой свел, шикарная такая, ногти у нее обалденные, да и на внешность ничего. Она меня отвела к хозяину магазина. Нерусский он какой-то, зовут Муртаз Аббасович. Грузин, наверное.

– Никакой не грузин, – с уверенностью произнесла тетка, – самый настоящий азербайджанец.

– Вы откуда знаете?

– Знаю. Поклонник один у меня был родом из Баку. У него брата Аббасом звали. И вот что я тебе скажу, девонька, – напрасно ты радуешься.

– Почему? – Валя удивленно округлила глаза.

– По району об этом магазине дурная слава идет. Сам-то универсам хороший, спору нет, и товары в нем стоящие. А вот директор – лютый зверь. Набирает на работу молодежь без прописки, заставляет пахать, как на каторге, чуть что – штрафует, а то и увольняет. Так что недолго ты протянешь у него: либо сама уйдешь, либо вытурят тебя к чертовой бабушке.

– Ни за что не уйду, – твердо проговорила Валя, упрямо вскидывая голову, – и уж точно никто меня не вытурит. Что-что, а работать я умею, привычная.

– Посмотрим, – поджав губы, произнесла Евгения Гавриловна и, кинув взгляд на стоящую на столе пустую чашку, строго велела: – Убери и крошки за собой вытри.

Валя взяла чашку и поплелась в кухню, от души жалея, что доверилась тетке. Не получится у них дружбы, как ни пытайся. Та будто специально ищет, к чему бы придраться, все ей плохо, ничем не угодишь.

«Ну и бог с ней, – решила она, – стоит расстраиваться из-за таких пустяков! Посмотрим, что эта злыдня запоет, когда я через месяц заявлюсь домой в новой блузке».