Если наступит завтра
Стараясь не думать о том, что прямо под ногами проходит бурный речной поток, Катя шла осторожно, следуя за своим спутником, вызвавшимся идти первым. Странным казался ей переход через замерзшую реку в ночной тьме, которую иногда прорезал луч охраняющих город прожектора или фонаря. Благодаря защитному импульсу, удерживаемому ею на протяжении всего пути, ни один патруль не смог бы их обнаружить….
Несчастье случилось, когда беглецы миновали более половины пути. Очевидно, в этом месте лед оказался достаточно тонким из-за быстрого течения, хотя, едва ли можно было сказать наверняка, поскольку снег, покрывший реку, заставлял их следовать практически вслепую. Катя даже не успела вскрикнуть – мгновенье, и майор Назаров провалился под тонкий лед.
Катя действовала скорее интуитивно: понимая, как сильно рискует, она подошла к самому краю ледяной ямы, и вскоре ее спутник, очевидно отчаянно боровшийся с подхватившим его течением и холодом, задыхаясь вынырнул на поверхность.
–Катя! Я не могу выбраться! Проклятый лед ломается.
–Я знаю!
–Не жди! Оставь меня! Времени мало!
У молодой женщины даже не возникло мысли подчиниться приказу своего спасителя. Не раздумывая больше, и, забыв о своей Силе, скорее всего не способной ей помочь, она протянула майору Назарову тонкую руку.
–Хватайтесь, майор! Не тратьте время на глупые разговоры!
Возможно, в темноте ей показалось, но майор Назаров посмотрел на нее каким-то странным, совсем незнакомым ей взглядом. И все же, он схватил протянутую ему руку, едва не затащив молодую женщину в ледяную яму.
Катя же совершенно не думала о себе. Она сосредоточила все свои силы, именно настоящие физические силы, а не способности браслета, и, с огромным трудом, вытащила майора Назарова из проруби. Вместе они упали на более толстый слой льда. Катя задыхалась: ее легкие словно разрывало на части, и не сразу ей удалось перевести дыхание и вспомнить о своем спутнике, которому наверняка требовалась помощь. Много позже, вспоминая те мгновенья, она не могла понять, каким образом ей удалось вытащить майора из проруби, ведь он был намного больше и тяжелее ее! Но сейчас у нее не было времени заниматься подобными глупыми размышлениями. Немного придя в себя, она подползла к мужчине, дышавшему, казалось, с огромным трудом.
–Майор, откройте глаза! Вам нельзя спать!
И поскольку ее спутник не реагировал на ее слова, Катя, снова вспомнив о своих способностях, взяла его за руку, передавая ему тепло, необходимое для сохранения жизни. Вскоре Николай открыл глаза, посмотрев на Катю с благодарностью, заставившей ее смутиться.
–А ты ничего, детка! Даже без талисмана справилась!
Катя улыбнулась в ответ на его ухмылку.
–Теперь мы квиты, майор?
Николай усмехнулся.
–Да уж. Око за око, не так ли?
Помолчав, он добавил:
–Пожалуй, полковник Муравьев даже не представляет, какую невероятную женщину он полюбил! Ты же могла бы бросить меня, и уже была бы на пути к спасению. Я для тебя ничего не значу.
Катя покачала головой.
–Упуская тот факт, что вы дважды меня спасли, я считаю, что было бы ужасной неблагодарностью бросить вас умирать! Вы бы поступили также, разве не так?
–Конечно! А теперь, хватит болтать!
–Да вы правы……О черт!
Пока Катя занималась спасением майора, она совсем забыла о необходимости сохранять вокруг них защитный импульс. По доносившимся с берега крикам, она поняла –их заметили, и теперь более дюжины солдат спешили к беглецам, явно намереваясь схватить их живыми, а другая часть сосредоточилась на берегу, приготовив оружие, которое собирались использовать в случае сопротивления.
–Проклятье! Ладно, майор, пришла пора повеселиться. Нам надо только добежать до берега!
Взявшись за руки, они без труда преодолели оставшееся до берега небольшое расстояние. У них была значительная фора перед противником, чем не преминула воспользоваться Хранительница Судьбы. Остановившись на берегу, она, сосредоточившись, послала мощный импульс, и фонтан снега, и река, словно очнувшись от ледяного сна, охватила солдат, не успевших ничего понять и исчезнувших в черной глубине навсегда.
Катя не желала становиться убийцей, однако случившееся убийством не считала. У нее не было времени задумываться над своим поступком: в любом случае она не могла позволить противнику настигнуть их в тот момент, когда заветная цель уже так близка! Поэтому, даже не оглядываясь назад на устроенный ею снежный переполох, она вместе со своим спутником, переставшим чему-либо удивляться, без труда преодолела последнее расстояние, отделяющее их от тайного выхода из Южного рубежа…………
Глава 4.
Уже довольно долгое время Катя и ее спутник взбирались на вершину высокого холма, покрытого деревьями, расположенного сразу же за пределами Южного рубежа. Отголоски сражения слышались здесь более четко, однако даже не искушенная в таких делах Хранительница понимала – сквозь шум, звуки перестрелок все явственнее доносились радостные крики, свидетельствующие о чье-то победе. И поскольку Катя знала об отступлении американской армии, то догадывалась, что именно русские солдаты и их союзники кричат от радости, повергнув противника в бегство. Ох, если бы они знали, какой бедой может все обернуться!
Катя то и дело торопила майора Назарова, хотя чувствовала себя на пределе своих физических возможностей, тем, более не считая необходимым применять Силу. Да, она очень устала, но мысль о том, что скоро она увидит своего возлюбленного подстегивала ее сильнее, чем если бы за ней гналась вся американская армия. Увидеть его! Увидеть его, заглянув в его глаза. А дальше, пусть весь мир рухнет, ей все безразлично!
Пока она думала о том, кого так жаждала увидеть, беглецы миновали спасительное укрытие холма, оказавшись в самой гуще последних схваток. Вокруг них свистели пули, раздавались радостные крики, и Катя на несколько мгновений ощутила странную нереальность происходящего. В ее уши словно залилась вода, и она едва ли слышала майора Назарова, что-то ей кричащего, очевидно призывающего ее действовать с большей осторожностью.
Так они пробирались сквозь неистовство отступающих боев, укрывая друг друга от летевших в их сторону многочисленных пуль, не зная точно, где находятся свои, а, где враги. Их словно охватило всеобщее безумие, в котором смешались крики, грохот снарядов, запах крови и пороха и снежные искры, летевшие в лицо. Кошмар продолжался мучительно долго, и неизвестно, сколько бы они брели сквозь этот ад подобно слепым котятам, если бы майор Назаров не наткнулся на двух солдат, стрелявших в противника за укрытием небольшого холма. Здесь огненный дождь казался менее сильным, и у них появилась возможность перевести дыхание.
–Солдат, что происходит? Кто выигрывает?
Один из солдат, очевидно узнав майора, отдал честь, и, улыбаясь во весь рот, отрапортовал.
–Так ведь ясное дело –мы, товарищ майор! Вы что, с луны свалились?
–Не с луны, а с гораздо менее приятного места……Говоришь, выигрываем?
–Янки отступают! Причем наши потери минимальны! И ведь все благодаря нашим командирам! Сейчас мы просто добиваем тех, кто не успел скрыться. Скоро мы будим в Южном рубеже!
Слова солдата подействовали на пытающуюся перевести дыхание молодую женщину подобно удару хлыста. Нельзя терять время!
–Где полковник Муравьев? И остальные командиры? – спросила она у солдата, не заботясь о вежливости.
При виде растрепанной женщины, глаза бойца округлились от удивления.
–Отвечай, боец! – вмешался майор. – У нас очень важное донесение!
Солдат с интересом посмотрел на неожиданных пришельцев, но, заметив приказ в обращенном на него взгляде майора Назарова, ответил:
–Они все на укреплении. Отсюда примерно несколько минут ходьбы!
Катя уже никого не слышала и не видела, бросившись прочь из укрытия, не обращая внимания на крики майора Назарова, призывающего ее к осторожности. Он был здесь, совсем рядом! Только это имело значение! Она понеслась в сторону, указанную солдатом, словно у нее за плечами выросли крылья, не замечая сыпавшегося со всех сторон огненного града……….
Несколько казавшихся бесконечными мгновений Катя мчалась по широкой равнине под непрекращающимся обстрелом, пока вдалеке не увидела большой холм, о котором говорил солдат.
«Он там! Он совсем близко!» – подсказало ей сердце, готовое вырваться из груди не только от быстрого бега, но и от переполнявших ее чувств. Она забыла обо всем, в том числе и своей Силе. Она думала лишь о нем, стремилась к нему одному, только сейчас осознавая, как сильно она истосковалась по нему……
Наверное, если бы она могла лететь, она непременно это сделала бы. И вдруг все оборвалось, и не сразу молодой женщине удалось осознать, по какой причине. Внезапно она ощутила острую боль, пронзившую плечо, и лишь тогда Катя поняла, что одна из пуль все-таки настигла ее. Боль становилась все сильнее; алая кровь мгновенно залила белую рубашку. Катя, слишком ошеломленная, чтобы что-то предпринять, изумленно остановилась на том месте, где в нее попала пуля. Неизвестно, сколько бы она так простояла, пытаясь собраться с мыслями и восстановить расплывающуюся перед глазами реальность. Она ничего не понимала в ранах, поэтому не могла сказать, насколько серьезно могло оказаться ранение. Создавалось впечатление, словно в ее плечо вонзили горящее железо. И все же она не должна останавливаться. Ей необходимо двигаться дальше, чего бы ей это не стоило!
Приняв решение, она уже снова собралась продолжить путь, несмотря на царившее вокруг безумие, острую боль и туман, постепенно начавший застилать ее сознание, если бы чьи-то сильные руки вовремя не подхватили ее.
Узнав поддержавшего ее мужчину, Катя через силу ему улыбнулась:
–Видимо, майор, так уж суждено, что вы постоянно будете меня спасать!
Майор Назаров, судя по всему намеревался отчитать молодую женщину за ее безрассудство, но время для этого оказалось не самое подходящее, и он лишь махнул рукой на ее выходки, понимая, никто и ничто не в силах изменить происходящего. Если в дело вмешалась любовь, Катя готова пойти на все! Поэтому, осторожно взяв ее на руки, он принялся пробивать себе путь, молясь небесам, чтобы они позволили ему поскорее добраться до укрепления командиров, до которого беглецам осталось пройти совсем немного…….
Полковник Муравьев горячо обсуждал с остальными офицерами дальнейшие планы. Сражение было выиграно, причем с минимальными потерями, и вскоре им предстояло войти в Южный рубеж. Первая серьезная битва после стольких лет бесконечных ожиданий свидетельствовала об их бесспорной победе, но полковник, обладавший военным опытом и отличной интуицией, чувствовал – здесь что-то не так. Словно он и его товарищи упускали нечто очень важное, и он пока не мог понять, что именно.
И все же он не ощущал той эйфории, которую бы наверняка почувствовал от подобного результата военных баталий всего несколько дней назад. Он не мог до конца разделить триумфа своих товарищей и солдат, опьяненных успехом, поскольку он как будто раздвоился: одна часть его сознания пребывала на поле битвы, другая же мучилась в бесконечной тревоге, ведь от майора Назарова до сих пор не было никаких известий, и он не знал, что случилось с невозможной девчонкой, похитившей его сердце, и снова исчезнувшей из его жизни.
Поэтому сейчас во время совещания, когда от него не требовались все его усилия для командования сражением, он, наконец-то позволил себе погрузиться в воспоминания о прошедшей ночи, казалось случившейся несколько столетий назад. В своем отношении к ней он уже не сомневался. Он перешел ту возрастную черту, когда мог быть честен с самим собой и понимал, что Катя окончательно похитила его сердце. Но те чувства, которые он испытал, не обнаружив возлюбленную после своего возвращения, не поддавались никакому описанию. Поначалу его охватила дикая необузданная ярость непривычная и несвойственная ему, поскольку полковник всегда отличался сдержанностью, спокойствием и уверенностью в себе. Ярость и гнев сменились тревогой, а тревога – мучительным беспокойством, раздирающим его на части. Окружающие его люди и солдаты не узнавали его, и лишь майору Назарову была известна истинная причина состояния полковника. Однако, он ничего не мог поделать. Пришел приказ, и сражение началось слишком быстро. Полковник, всегда верный чувству долга, не пожелал поступиться им и на этот раз, ведь от его решений, его приказов и его поведения зависела жизнь очень многих людей. Потому он, в суматохе, предшествующей сражению, велел майору Назарову отправиться на поиски его возлюбленной. Отсутствие майора было не слишком заметно, к тому же полковник сообщил остальным командирам, что майор выполняет некую тайную миссию, о которой сам полковник не может никому говорить.
С тяжелым сердцем полковник вступил в бой, и только полная и окончательная победа российской армии излечила его боль, снова давшую о себе знать после завершения сражения. Снова и снова он возвращался мыслями к той, кому он прошлой ночью клялся в любви. Она оставила его с такой легкостью, словно не было страстных ласк и признаний. Или же она попала в беду? По крайней мере, если судьба сжалиться над ним и позволит вновь ее увидеть, он найдет, что ей сказать………
Внезапно, повинуясь инстинкту, не поддающемуся никакому объяснению, Никита обернулся, отвернувшись от совещающихся командиров. Открывшаяся ему картина едва не лишила его из привычного самообладания – из снежной пелены возник мужчина, несший кого-то на руках. Когда мужчина подошел ближе, Никита сразу узнал майора Назарова, несмотря на то, что его лицо было покрыто кровью и порохом. А потом, опустив глаза, он увидел ее, и внутри у него словно оборвалась невидимая струна.
Катя лежала на руках майора, в бессознательном состоянии: ее голова была прижата к плечу мужчины, а длинные черные волосы рассыпались по рукам, свисая, подобно укрывшему ее савану. Белая рубашка молодой женщины была не просто залита, она словно пропиталась кровью. Тонкая белая рука со сверкающим золотистым браслетом безвольно болталась в воздухе…….
При виде возлюбленной в столь ужасном состоянии, полковник Муравьев мгновенно позабыл накопившуюся в нем обиду и готовые сорваться с губ гневные слова. Мысль о том, что он может ее потерять, потрясла его до глубины души, еще раз дав ему понять, как сильно он влюбился в эту девочку. Тысяча невероятных чувств и эмоций охватили его, и только благодаря накопившейся за многие годы военной выдержке, он приказал себе не терять голову, хотя был близок к тому, чтобы поддаться безумию и натворить глупости.
Майор уже подошел к полковнику, с трудом держась на ногах. Он избегал встречаться взглядом с Никитой, ведь он не смог уберечь Катю, хотя полковник его об этом настоятельно просил, не говоря уже о его просьбе отвезти девушку в безопасное место, подальше от опасностей сражения. Пытаясь оправдаться в глазах командира, майор начал было объяснять, почему он нарушил приказ:
–Никита, я........
Но внезапно, услышав имя возлюбленного и ощутив его близость каждой клеточкой своего существа, Катя, огромным усилием воли, открыла слипающиеся веки.
–Не ругай майора, Никита. Я во всем виновата! Я не хотела идти туда, где не будет тебя. Я…….
Никита перехватил молодую женщину у своего друга, и теперь она таяла от счастья, оказавшись в его объятиях, ощущая исходившую от него силу, забыв о режущей боли в плече. Несколько мгновений она боялась встретиться с ним взглядом, но вскоре, подумав о том, что, возможно у нее осталось и не так много времени, решилась взглянуть в его глаза. И внезапно мир перестал существовать. Для нее в окружающей реальности остался он один – ее возлюбленный, ее мужчина, единственный, кто имел значение. Все остальное казалось не важным: недавнее насилие майора Самойлова, ее вновь обретенная сила, проделанный путь, разыгравшееся сражение и радостные крики, свидетельствующие о победе армии. Все исчезло, они словно остались одни во всей вселенной, а в его глазах она увидела столько любви, что поняла – ради этого мгновения стоило жить и пройти предназначенные ей испытания. Ради одного его взгляда она согласна даже на смерть!
Позже, вспоминая чудесные мгновения необыкновенной встречи, Катя так и не могла с точностью сказать, сколько времени прошло, пока они, забыв обо всем на свете, смотрели друг на друга, слишком потрясенные, чтобы произнести хотя бы слово. Такие же потрясающие ощущения она испытала, когда вчера в лагере впервые встретилась с ним взглядом, но охватившие ее сейчас чувства оказались глубже и острее, словно пережитая разлука показала всю силу и глубину ее любви….
Возможно, они бы еще долго простояли так, не думая о времени и об окружающей их обстановке, не слишком подходящей для любовных нежностей. Их идиллию прервал один из офицеров; мужчины, давно забыв о прерванном совещании, с интересом наблюдали за своим товарищем. И поскольку полковник Муравьев был не в состоянии размышлять здраво, а принесший Катю майор Назаров еле держался на ногах от усталости, один из командиров, которого звали Сергей Тихомиров, решил вмешаться.
Он по-дружески опустил руку на плечо полковника Муравьева, вздрогнувшего от прикосновения, но моментально пришедшего в себя, словно полковник Тихомиров развеял некие колдовские чары.
–Никита, твоей девушке, как я вижу, требуется помощь. Она же ранена, черт возьми!
Никита постарался стряхнуть охватившее его оцепенение, пытаясь рассуждать здраво, чувствуя себя неловко под взглядами боевых товарищей.
–Послушай, займись-ка своей красавицей! Битва окончена. Солдаты ставят наши домики и большая часть бойцов уже в укрытии: кто-то залечивает раны, а кто-то отмечает победу. Думаю, твоя помощь нам уже не пригодиться. В любом случае, сегодня нам не стоит соваться в Южный рубеж!
Находившаяся в состоянии полудремы Катя, уютно устроившаяся в могучих объятиях возлюбленного, уже немного привыкнув к боли, раздирающей ее руку огненными клешнями, невольно встрепенулась. Как же она могла забыть! Господи, она едва не погубила все дело. Но что она могла поделать, если, едва увидев Никиту, потеряла голову от охватившего ее счастья!
–Никита, товарищ Тихомиров…....Прошу, выслушайте меня. Южный рубеж. Армия не в коем случае не должна туда входить. Эта ловушка. Битва подстроена. Американцы заранее приготовились к поражению. Их цель заключалась в том, чтобы заманить армию в ловушку, а, главное – уничтожить командиров. Я знаю. И майор Назаров может подтвердить мои слова. У меня есть доказательство!
Стараясь действовать здоровой рукой, Катя достала из кармана мини-флэшку с данными, которые она нашла в компьютере полковника Крейга.
На лицах пяти командиров, таких разных отразились одинаковые чувства: недоверие и удивление. Катя догадывалась, что реакция на ее слова окажется именно такой, поэтому только сейчас осознала, насколько правильно она действовала. Но признание далось ей с трудом, подточив и без того убывающие силы. Тяжело дыша, она положила голову на плечо Никите, слыша остальной разговор так, как бывает слышишь звуки, нырнув глубоко под воду.
–Это правда! Я видел все своими глазами! – вмешался майор Назаров, заметив, что молодая женщина близка к обмороку.
Молчание, последовавшее за признанием майора, длилось не долго. Ситуацию вновь принялся разрешать полковник Тихомиров, очевидно сохранивший наибольшую способность рассуждать здраво по сравнению с другими командирами. Среди них всегда царило братство и равенство, ведь они боролись за одно дело, но в подобных случаях, кому-то всегда приходилось принимать ответственность на себя. Обычно таким лидером выступал полковник Муравьев, но Никита, слишком потрясенный случившимся, опасающийся за жизнь своей возлюбленной, был не способен принимать важные решения. Поэтому полковник Тихомиров осторожно вмешался, обращаясь прежде всего к полковнику Муравьеву.
–Никита, мы всем выясним, насчет Южного рубежа. Майор Назаров нам все подробно расскажет.
Майор молча кивнул.
–Ты же иди, займись своей раненой возлюбленной, пока вся кровь не вышла из ее тела. Мы свяжемся с тобой, если понадобиться. В любом случае я думаю, до утра мы ничего предпринимать не станем, быть может только, пошлем разведку.
Никита, молча поблагодарив полковника Тихомирова взглядом, покинул место, откуда несколько бесконечных часов командовал сражением. Полковник Тихомиров оказался прав – солдаты установили домики для себя и своих командиров, и теперь лагерь зажил обычной жизнью, прерываемой лишь то и дело раздающимися криками «Ура!», ведь солдаты сегодня имели полное право праздновать победу. Полковник Муравьев уже не думал о битве, исход которой казался таким важным совсем недавно. Он размышлял о молодой женщине, покоившейся на его руках, с ужасом думая о том, что, очевидно, ему придется делать все необходимое, поскольку имеющийся в лагере доктор занимался ранеными солдатами. Нет, он имел неплохую врачебную практику, но одно дело лечить незнакомых тебе людей, а совсем иное – девушку, ставшую частью его жизни. И все же у него не было выбора! Ему предстояло нелегкое дело, и, пожалуй, сразиться с сотней янки оказалось бы предпочтительнее ожидающих его часов.
Вскоре добравшись до домика, к которому за время войны уже привык, радуясь в тайне новому изобретению, дающему возможность и командирам, и солдатам во время походов жить почти нормальной жизнью со всеми удобствами. Американцы бы много отдали за технологию создания таких военных жилищ, но возможности нашей страны, после атомного удара, как ни странно, ушли далеко вперед.
Никита, войдя в дом, осторожно положил молодую женщину на кровать, на которой прошлой ночью они предавались страстным ласкам. Стараясь отогнать от себя посторонние мысли, он сосредоточился на деле: нашел аптечку, и, удостоверившись, что в ней имеется все необходимое для предстоящей ему операции, попытался сосредоточиться на дальнейших действиях. Скинув грязную одежду, он набросил чистую рубаху, решив, что после примет душ, и, тщательно промыв руки, запачканные порохом и кровью возлюбленной, направился к кровати, где лежало бесчувственное тело.
Вздохнув, он решил для начала разодрать пропитавшуюся кровью рубашку. Под рубашкой ничего не было, и, стараясь не смотреть на обнаженную грудь девушки, полковник осторожно отмыл тело от начавшей запекаться крови. Осмотрев раненое плечо возлюбленной, он тяжело вздохнул. Рана оказалась не серьезной, и все выглядело бы не так плохо, если бы пуля не застряла в плече. Ее необходимо вытащить, иначе может начаться заражение, гораздо более опасное, чем само ранение.
Никита тяжело вздохнул. Господи, если бы только речь шла о ком угодно, он бы уже давно вытащил пулю! Как же трудно сосредоточиться на предстоящей операции после долгих часов бесконечного боя и волнения за судьбу Кати, едва не доведшего его до безумия. И все же, не стоит терять время.
На несколько мгновений покинув возлюбленную, Никита подошел к шкафу, достав оттуда бутылку с отвратительным пойлом, по цвету напоминавшем коньяк или виски. Впрочем, он и солдаты давно привыкли ко вкусу этого напитка, поскольку никаких других вариантов в армии просто не было! Сделав большой глоток и даже не поморщившись от горького привкуса, полковник Муравьев вернулся к кровати. Нагрев щипцы до необходимой температуры, он, стараясь придать дрожащим рукам твердость, попытался поднести их к ране, но внезапно холодные пальцы молодой женщины сомкнулись на его руке.
–Все так плохо? – прекрасные глаза смотрели на полковника, а голос показался ему хриплым и безжизненным. Ее состояние объяснялось потерей крови, и, вполне возможно, усталостью, ведь за последние сутки она даже не сомкнула глаз. Она казалась ему сейчас такой нежной, хрупкой и беззащитной, что его рука, сжимающая инструмент, невольно опустилась.
–Вовсе на так уж плохо! – ответил он, пытаясь прийти в себя от неожиданности. – Пуля застряла в плече. Рана не серьезная, но ты потеряла много крови. Прости, я должен достать пулю!
Через силу она попыталась улыбнуться.
–Я бы доверила тебе свою жизнь! Делай, что считаешь нужным. Я выдержу, не переживай.
Внезапно ее лицо исказила гримаса боли. Никита ошибочно подумал, будто боль вызвана ее раной, однако в тот момент Катя ощутила острую потребность поведать ему обо всем, что случилось с ней в лагере майора Самойлова. Иначе она просто не сможет смотреть ему в глаза! Пусть он узнает, а там, будь что будет!
–Никита я должна сказать тебе нечто важное! Прошу, выслушай меня, прежде чем начать……операцию….
–Я слушаю, моя родная!
С трудом подбирая слова, Катя поведала возлюбленному об отвратительном насилии майора Самойлова, желая оказаться в любом другом месте вселенной, только не с ним. Но она должна была это сделать! Так подсказало ей некое чувство, интуиция, которая помогла ей достать требующуюся ей информацию в Южном рубеже. Та же интуиция подсказывала ей – нельзя ничего говорить ему о своей Силе, по крайне мере до определенного периода. Ее Сила должна остаться ее тайной, и с этим она ничего не могла поделать. Зато, облегчив свое сердце и избавившись от сомнений, Катя почувствовала себя намного лучше, хотя избегала смотреть в глаза полковника, боясь увидеть в них ненависть, или, того хуже, презрение.