Лесная банда
– Они действительно действуют очень скрытно. Многому их научили специалисты абвера, которые учли весь опыт партизанской войны и собственное поражение в сорок втором и сорок третьем годах. Тактика их заключается в том, чтобы избегать открытых столкновений, а наносить удар по частям Красной армии исключительно в тылу: уничтожать небольшие гарнизоны, разрушать инфраструктуры, пути сообщения, пускать под откос эшелоны, взрывать склады с боеприпасами и горючим, а после выполнения диверсионных акций прятаться в заранее оборудованных и хорошо замаскированных блиндажах и схронах, имеющих многоплановое значение. В таких сооружениях могут размещаться склады, радиосвязь, казармы. Даже типография, где они печатают свои деньги. Кроме того, им очень активно помогает местное население.
– Значит, вы утверждаете, что на Западной Украине националисты перешли к активным действиям? – внимательно посмотрел Сталин на сидящего с распрямленной спиной Абакумова.
Виктор Семенович сделал попытку подняться, слегка отодвинув стул, но Сталин легким движением руки остановил его.
– Именно так, товарищ Сталин. Их действия приобретают более наглый и откровенно агрессивный характер. В некоторых районах Западной Украины бандеровцы организуют мощные укрепления с долговременными огневыми точками. Пытаются брать под контроль значительные территории. Уже случилось три подобных случая, когда нам пришлось брать эти позиции с помощью боевых частей с применением тяжелой техники и авиации.
– Откуда они берут вооружение и боеприпасы? Меня заверили, что все оставленные немцами склады с боеприпасами находятся под нашим контролем.
Всем была известна привычка Сталина курить «Герцеговину Флор». Двух папирос хватало на то, чтобы заполнить трубку. Но в этот раз на его столе лежала небольшая цилиндрическая картонная коробочка с отменным английским табаком «Принц Альберт». Открыв ее, Сталин положил несколько щепоток в трубку.
Поговаривали, что этот табак ему подарил премьер-министр Черчилль.
– По нашим агентурным данным, со складов немецких армий «Юг» еще задолго до своего отступления немцы передали бандеровцам двадцать шесть тысяч автоматов. Более десяти тысяч пулеметов. Около тысячи минометов. В их распоряжении имеются даже танки и артиллерия. Все полученное оружие они спрятали в схронах еще до наступления нашей армии.
Взяв коробок со спичками, лежавший поверх бумаг, Иосиф Виссарионович ответил:
– Таким оружием можно вооружить полноценную армию.
– И это только то, что нам известно по агентурно-оперативным данным. Есть обоснованные подозрения, что оружия у них значительно больше. Бандеровцы всецело находятся на обеспечении у немцев. По воздуху им доставляют рации и батареи к ним, взрывчатку, боеприпасы, оружие, обмундирование, продовольствие и медикаменты. Украинские националисты делают все, чтобы противостоять установлению на Западной Украине советской власти. Убивают председателей колхозов, учителей. Типичный случай: в одно из сел направили трех молодых учителей, женщины, только окончили пединститут. Им по ночам пришлось прятаться в подвале, чтобы не растерзали националисты. Через месяц уехали обратно, не вынесли психологического давления. Так и сказали, что готовы работать где угодно, но только не на Западной Украине.
Иосиф Виссарионович чиркнул спичку о коробок и глубоко втянул в себя сладковатый табачный дым. Подержав его в легких, бесшумно выдохнул.
– Если у бандеровцев под ружьем целая армия, то и мы должны применить к ним ответные жесткие меры. В ближайшие месяцы все их части должны быть перемолоты. Сегодня же я отдам распоряжение, чтобы в самое ближайшее время усилить тылы на Украине армейскими частями. Вы же, в свою очередь, усильте фильтрацию военнослужащих, побывавших в плену и воевавших в окружении.
– Уже приступили к работе, товарищ Сталин. Еще двадцать восьмого июля, сразу после завершения Львовско-Сандомирской операции и освобождения Станислава. Галиции мы уделяем наиболее пристальное внимание. Выявлено много полицаев и разного рода гитлеровских холуев, среди них немало и тех, кто участвовал в карательных акциях против мирного населения на Украине и в Белоруссии.
– Это хорошо… Станиславская область – особый регион, сложный, – сдержанно заметил Сталин, пыхнув дымом. – До тридцать девятого года эта территория была польской, а раньше Станислав входил в состав Австрийской империи. Его жители еще не успели всецело принять советскую власть и своим характером и поведением значительно отличаются, скажем, от жителей Подмосковья или Сибири. Этот фактор нужно тоже учитывать… Придется очень много потрудиться, товарищ Абакумов, чтобы у людей появилось доверие к советской власти. А с теми, кто мешает обустраивать мирную жизнь наших граждан, следует беспощадно бороться. У вас есть человек, кто сумел бы организовать правильную работу в Станиславской области? Может быть, у вас имеются какие-то пожелания?
– Товарищ Сталин, я предлагаю в Станиславской области создать управление Смерш, которое будет работать в полном взаимодействие с управлением военной контрразведки Смерш Первого Украинского фронта. Возможно, потребуются войсковые операции против УПА. Управление возглавляет генерал-майор Николай Алексеевич Осетров.
– Кого вы планируете поставить начальником управления Смерш Станиславской области? Нужен такой человек, чтобы он и город помог отстроить, и советскую власть в области установить.
– Для этой должности более остальных подходит полковник государственной безопасности Михайлов. За время службы он проявил себя с лучшей стороны. Сам родом из Украины, родился в Луганске. Долгое время работал на Украине на разных партийных и административных должностях. Обстановку на Украине знает как никто другой. До войны был начальником госбезопасности области и награжден орденом Красной Звезды и знаком «заслуженный работник НКВД». Опыт по установлению советской власти на Западной Украине у него немалый. С предателями и фашистскими холуями беспощаден. Полковник Михайлов очень умело проявил себя перед самой войной, раскрыв широкую агентурную немецкую сеть. Человек он хваткий, цепкий и будет на своем месте.
– Что ж, пусть так и будет, – согласился Сталин. – А кого вы видите в должности начальника управления Станиславской области НКВД?
Вопрос прозвучал немного не по адресу. Лучше всего на него мог бы ответить нарком внутренних дел товарищ Берия. Но Сталин любил задавать неожиданные вопросы.
– Я могу только сказать про тех людей, с которыми когда-то работал или работаю. Мне кажется, что для предстоящих целей лучше всего подойдет кто-то из местных, например полковник Завгородний.
– Мы учтем ваше мнение, товарищ Абакумов. Этот район для нас имеет первостепенное значение. Нужно не только укрепить наши границы, но и в кратчайшие сроки сделать так, чтобы народ поверил советской власти. Предстоит большая идеологическая и разъяснительная работа, но действовать предстоит твердо. Какие банды сейчас орудуют в Станиславской области?
– Их несколько… Наиболее крупное из них подразделение «Черный лес». Имя командира нам в настоящее время точно неизвестно… Но мы знаем его псевдоним – Филин. Одно время он возглавлял службу безопасности украинских националистов. Лично участвовал в сожжении белорусских деревень. Палач, каратель, на его руках немало крови мирных советских граждан. Сейчас мы собираем о нем более полную информацию…
Иосиф Виссарионович сумрачно помолчал, после чего продолжил своим обычным спокойным голосом:
– Не сомневаюсь, что вы скоро узнаете имя этого Филина… Все главари украинских фашистов, мешающих построить нам мирную жизнь и подбивающих население на вооруженную борьбу против советской власти, должны быть уничтожены. Начните с него.
– Слушаюсь, товарищ Сталин!
– И еще… Подготовьте обобщающий доклад Государственному комитету обороны о бандах украинских националистов. Неделю вам хватит на написание доклада?
– Вполне достаточно, товарищ Сталин.
Глава 3
9 августа. Новое назначение
В какой-то степени к смене мест полковник Михайлов привык. Только за последний год поменял три фронта и четыре должности. Служил начальником особого отдела Сталинградского фронта, затем заместителем начальника Управления контрразведки Смерш Сталинградского фронта, затем Брянского – в той же должности. Короткое время был заместителем наркома госбезопасности Узбекистана. Там он должен был, по идее, задержаться надолго, но его неожиданно вызвали в Москву к заместителю начальника Управления контрразведки Наркомата обороны товарищу Селивановскому.
Уже на следующий день Михайлов был в его приемной. Дождавшись приглашения и стараясь выглядеть бодро, он шагнул в сравнительно небольшой, аскетически обставленный кабинет.
– Как добрались, Алексей Никифорович? – дружелюбно спросил Селивановский, пожимая руку.
– Благополучно. Спецрейсом. Проблем не было.
– Вот и хорошо. Присаживайтесь… Надолго я вас не задержу. Давайте перейдем сразу к делу… У руководства есть решение отправить вас на новое место службы. Что вы на это скажете?
– Я человек военный, готов ехать на любое место, где буду полезен родине.
Внимательно посмотрев на вытянувшегося полковника, начальник кивнул:
– Мы не сомневаемся. Знаю, что вы уже обжились в Узбекистане. Квартира у вас хорошая, в самом центре Ташкента. Коллеги вас ценят, но у начальника Главного управления контрразведки на вас другие планы…
– Вы направляете меня на фронт? – не сумел удержаться от вопроса Михайлов.
Работая в Узбекистане, за тысячи километров от войны, он чувствовал некоторую невостребованность. Конечно, от безделья не маялся, и дел хватало: занимался эвакуированными – раз; участвовал в создании новых производственных мощностей, столь необходимых фронту, – два; выявлял дезертиров, предателей и шпионов, которых тоже здесь хватало, – три. Но вместе с тем Алексей Никифорович ощущал какую-то оторванность от основного дела. На западных границах идут серьезные бои, гибнут люди, а он вынужден заниматься кабинетной работой. Держать в тылу офицера, имевшего фронтовой опыт, не самое лучшее решение, думалось ему. Конечно, работа, которую он сейчас выполнял, тоже необходима, но с ней могут справиться и другие, менее подготовленные сотрудники.
– Я готов, товарищ генерал-лейтенант.
– Не торопитесь, Алексей Никифорович, – с некоторой напускной строгостью отозвался Селивановский. – Кажется, вы украинец?
Крепкий, кряжистый, энергичный, обладавший немалой силой, он всегда смотрел на собеседника в упор – пронзительными серыми глазами. Генерал-лейтенант Селивановский был кадровый контрразведчик. Людей такого калибра в Смерш было немного. Свою службу он начал в Особом отделе ОГПУ Среднеазиатского военного округа и, показав себя как хваткий оперуполномоченный, был направлен в Высшую спецшколу ОГПУ, которую успешно окончил. Далее его карьера развивалась стремительно: через пару лет был переведен в аппарат Особого отдела ОГПУ, а потом – в Главное управление государственной безопасности НКВД.
О Николае Селивановском, как и о всяком руководителе, говорили немало. Но больше хорошего. В храбрости ему не откажешь: на Туркестанском фронте с шашкой наголо вместе с кавалеристами рубился с басмачами, а в Сталинградскую битву, где был начальником Особого отдела фронта, тоже от пуль не прятался. Однажды вместе с бойцами как обычный пехотинец брал высотку. В тот раз его полушубок был прострелен в трех местах.
– Так точно, украинец, – несколько обескураженно отвечал Михайлов, не понимая, какое отношение к предстоящему назначению может иметь его национальность.
– Расскажите немного о себе, – негромко попросил Селивановский, постучав пальцами по столу.
Алексей Никифорович был уверен, что его личное дело заместитель начальника Управления контрразведки Наркомата обороны уже прочитал, возможно, даже сделал для себя какие-то выписки. Генерал-лейтенант Селивановский вообще отличался обстоятельностью. Значит, сейчас он хотел услышать детали, которых не было в официальных документах.
Что ж, извольте…
– Родился в Луганске. Работал чернорабочим на патронном заводе. Потом у кулака на Кубани, на хуторе Погорелый. Затем был рассыльным в Донецком губкоме. Вернулся в Луганск, окончил машиностроительный институт. Далее работал по комсомольской линии. В Краснодоне был секретарем Кустовского комитета, еще через полгода был привлечен на партийную работу…
– Вы мне вот что скажите, с какой должности вы пришли в органы НКВД, – неожиданно прервал Селивановский.
– Год я был заведующим отдела руководящих партийных органов Каменец-Подольского обкома, а в январе тридцать девятого был назначен начальником обкома.
– У вас весьма впечатляющий послужной список, Алексей Никифорович… Это похвально, люди с таким опытом работы для нас особенно ценны. Всюду вы проявили себя только с лучшей стороны. В связи с этим мы решили назначить вас начальником Управления контрразведки Станиславской области. В настоящее время это весьма сложный участок работы… Но район вы знаете хорошо. Людей тоже. Подберете сами… Чего хмуритесь? – неожиданно усмехнулся Селивановский. – В самом начале войны, когда я возглавлял военную контрразведку Юго-Западного направления, нас всего лишь двое было, я и шифровальщик. Хм, в помощь мне его дали… Ничего, разобрался на месте, подобрал нужных людей. А ведь тогда и кадров не было, не то что сейчас… Помню неразбериха полная на фронте творилась. А потом как-то дело легче пошло. Товарищ Сталин не зря говорит: «Кадры решают все»! Перед самой войной ведь вы возглавляли управление НКГБ Станиславской области?
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант.
– Думаю, что войдете в работу в течение нескольких дней. Большего позволить мы вам не можем… Круг ваших полномочий будет значительно расширен. На освобожденной от немецких захватчиков территории вы должны будете установить советскую власть в самые кратчайшие сроки! Все антисоветские элементы, объявившие войну советскому народу, должны быть беспощадно уничтожены! В первую очередь это касается различного рода бандформирований: всех этих оголтелых фашиствующих украинских националистов шухевичей, бандеровцев и прочей нечисти… Для этой цели в вашем распоряжении будут армейские подразделения. Нужно будет выбить из-под ног украинских националистов всякую почву для антисоветских проявлений. Работать вам предстоит со всеми слоями населения. И это не только душещипательные беседы… Вам понятно, о чем я говорю? – переспросил Селивановский.
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант, – энергично кивнул полковник Михайлов, слегка распрямившись.
– Активнее работайте с местным населением. Это наша главная опора. Нужно создать широкую агентурную и осведомительскую сеть. Мы должны знать о настроениях во всех слоях местного населения, чтобы вовремя среагировать на какие-то неудовольствия или протесты.
Немного помолчав, Селивановский добавил:
– А они будут… Уж слишком сложный район вам достался. Хотя подсказывать в этом вопросе, думаю, нет никакой необходимости, вы достаточно уверенно проявили себя в работе с немецкими шпионами еще до войны. Если у вас возникнут какие-то вопросы или просьбы, немедленно сообщите. Сделаем все возможное, чтобы помочь вам! Направление вашей работы для нас является приоритетным. Можете быть свободны.
Развернувшись, полковник Михайлов едва ли не чеканным шагом вышел из кабинета и выдохнул только тогда, когда оказался в длинном прохладном коридоре.
* * *Сборы были недолгими. Жена безропотно, как и положено верной боевой подруге, восприняла новое назначение мужа. По-деловому упаковала немногое имущество в коробки и ящики, аккуратно сложила костюмы и платья в чемоданы и стала дожидаться отъезда.
Выехали на следующий день, оставив без сожаления Ташкент, к которому вроде бы уже начали привыкать…
На аэродроме в Станиславе полковника Михайлова встречал грузовик (в кузов сложили упакованные вещи) и «Виллис», в салоне которого Михайлов разместился вместе с женой и дочерью. Еще через час они подъехали к небольшому частному дому в черте города, который им выделили под жилье.
За последние три года Михайлова немилосердно потрепала судьба: его бросало не только по горизонтали – с одной географической точки на другую, разделенных между собой тысячами километров, но и по вертикали, как случается с хлипким суденышком, попавшим в десятибалльный шторм: то поднимет на самый гребень, а то вдруг закинет в такое дно, куда не проникают даже солнечные лучи.
В долгой службе было все: и заслуженные поощрения, и несправедливый гнев начальства; и досадный перевод на низшую должность, и неожиданное повышение. Но как расценить нынешнее назначение начальником Управления контрразведки Смерш Станиславской области, он пока не знал, как и не ведал о том, как долго пробудет на этом месте. Впрочем, все это было несущественно – важно было другое: к порученному делу следует отнестись со всей серьезностью.
Под управление было выбрано здание, где Михайлов служил еще до войны. Это был красивый старинный имперский особняк с фамильными дворянскими гербами на средневековых стенах. Одна беда – в сорок первом году немцы разместили в этом доме гестапо. Алексей Никифорович велел отдраить каждый сантиметр площади, куда могла ступить нога фашистского зверя.
– Чтобы и духа немецкого здесь не осталось! – громогласно высказался он.
В особняк полковник Михайлов въехал только на третий день своего назначения, расположившись в том же самом кабинете, где сиживал в июне сорок первого, до ухода из города.
Позже выяснилось, что этот кабинет занимал начальник гестапо города штурмбаннфюрер СС господин Шнит. Жаль, не поймали гада – у горожан к шефу гестапо имелся серьезный счет, но ему удалось ускользнуть буквально за минуту до вступления Советской армии в Станислав, переодевшись в полевую форму пехотного капитана.
Еще через два дня был утвержден штат Управления контрразведки Смерш Станиславской области: часть офицеров Михайлов вызвал из Ташкента, а других нашел на месте, в органах НКГБ.
Первым делом сотрудники Смерш среди многих тысяч пленных немцев стали выискивать эсэсовцев, исполнявших карательные функции на оккупированных территориях. Выявить их было несложно. Каждый из них специальным приказом рейхсфюрера Гиммлера обязательным порядком должен был нанести татуировку своей группы крови латинскими буквами на внутренней стороне плеча на расстоянии пятнадцати сантиметров выше локтя. Во время боевых действий такая татуировка давала преимущество перед другими военнослужащими: эсэсовцы получали в госпиталях медицинскую помощь в первую очередь. А уж если крупно не повезет, то можно было рассчитывать на достойное погребение.
Набралось с полсотни человек, среди которых оказался и начальник лагеря военнопленных. После тщательных допросов (с установлением личности каждого из них), выявления их деятельности на оккупированной территории (а грехов за ними оказалось немало, включая убийство около десяти тысяч евреев по всей Станиславской области) незамедлительно передали все дела в военную прокуратуру.
На второй день после вступления в должность Михайлов выяснил, что в соседних лесах бандеровцы под началом атамана Филина взяли под свой контроль целый район. По периметру расположения частей повстанческой армии были вырыты траншеи, протянута колючая проволока в три ряда, а на высотах оборудованы долговременные огневые точки. УПА, состоящая из рот и батальонов, выглядела серьезным противником, имела крепкую дисциплину; многие обладали боевым опытом; другие успели послужить в полицейских и карательных подразделениях, окончили диверсионно-разведывательные школы абвера и партизанили в советском тылу.
Во время штурма района, занятого бандеровцами, с обоих сторон была применена артиллерия, минометы и крупнокалиберные пулеметы, что по своему масштабу больше напоминало войсковую операцию, нежели ликвидацию бандформирований. Бой продолжался несколько дней, пока бандеровцы не были разгромлены. Блиндажи, землянки, схроны взорвали. Значительная часть непримиримых, не пожелавших сложить оружие, была уничтожена на месте, меньшая – взята в плен, а горстка националистов вместе с атаманом Филином как-то сумела просочиться через кордоны.
Оставалась главная задача – установить в районе советскую власть. Задача легкой не казалась. Желающих помочь находилось немного. В сопровождении отделения автоматчиков полковник Михайлов объезжал окрестности и в каждом селе назначал председателя. Кроме моральной поддержки обещалась и физическая защита.
Казалось, все учтено: бандеровцев из крупных населенных пунктов выдавили, на дорогах установили контрольно-пропускные пункты, где проверяли всех, невзирая на пол и возраст. Но до стабилизации было еще очень далеко. Вскоре Михайлов получил сообщение, что трое недавно назначенных председателей были зверски убиты.
В котором часу ночи было совершено убийство, никто точно из селян не знал, как не ведали и того, кто именно заходил к председателям в дома.
На охрану к оставшимся председателям Михайлов отправил по наряду красноармейцев, но до места назначения они так и не добрались – были расстреляны из-за кустов, когда проходили через лес. В эту же неделю прилюдно были повешены еще три председателя, а уцелевшие дружно отказались исполнять обязанности.
Алексей Никифорович понимал, что его власть распространяется только на дневное время суток; ночью в селах безраздельно хозяйничают бандеровцы.
Пошла вторая неделя его назначения на должность начальника контрразведки Смерш Станиславской области. Ситуацию следовало ломать в корне!
Устроившись за столом, полковник Михайлов еще раз перечитал донесения, понимая, что одним кавалерийским наскоком советскую власть на Западной Украине не установить. Нужна система, неумолимая, как каток, неустанная работа с местным населением, для чего требуется продолжительное время, а вот его как раз и не хватало.
Погибших людей жаль. Многие из них искренне хотели участвовать в установлении советской власти на Украине, но еще горше было осознавать, что в августе 1944 года он вернулся к тому, с чего начинал в далеком 1939-м. Придется вновь подбирать подходящих людей в председатели колхозов, райсоветы. И совершенно не было уверенности в том, что их не постигнет судьба предшественников.
Вместе со следственной бригадой полковник Михайлов побывал на месте трех последних убийств. Были допрошены практически все жители сел, составлены десятки протоколов, но выявить что-то существенное так и не удалось. Будто бы сговорившись, селяне твердили одно: «Пришли какие-то люди из леса. Повесили председателя и сразу же ушли. Рассмотреть их лица не удалось».
И вот вчерашний случай…
Вырезали всю семью председателя райсовета Бошева: убили его самого, его жену и двоих малолетних сыновей-погодков. Прежде чем перерезать горло, бандиты изрядно поизмывались над своими жертвами. Кровь хлестала так, что ею были заляпаны все стены и потолок.
Жители наотрез отказывались говорить о случившемся, ссылаясь на ранний и крепкий деревенский сон. Но следователям было ясно, что убийство председателя райсовета и его семьи не что иное, как показательная казнь, чтобы запугать весь район. Украинским националистам удалось добиться своего в полной мере. Вот только надолго ли? Главные сражения впереди.
Военный прокурор в звании подполковника, прибывший в село во главе большой следственной группы, безуспешно пытался разговорить жителей. От него шарахались как от чумного. Едва ли не силой привели в сельсовет соседей убитого, где прокурор проводил допросы. В конце дня, совсем отчаявшись, он посмотрел на смурного полковника Михайлова и спросил:
– Так что будем делать, Алексей Никифорович? Ничего не говорят, а следов никаких.
Полковник Михайлов, выехавший на место с самыми серьезными намерениями – отыскать убийц в ближайшие часы и силами местных активистов укрепить советскую власть, – теперь понимал, что в ближайшие дни не сумеет сделать ни того, ни другого.
– Исполняйте, что положено, – буркнул невесело полковник.
Понимал, что обидел весьма неплохого человека, болевшего всей душой за порученное дело; смягчившись, продолжил не столь категорично:
– Не бывает так, чтобы свидетели отсутствовали. Кто-то вольно или невольно должен был увидеть произошедшее преступление. Так что ищите!
Военный прокурор лишь неопределенно покачал головой и распорядился:
– Давай следующего. Кто у нас там?
– Франко Ковальский, товарищ подполковник, – отозвался младший лейтенант. – Он вместе с убитыми жил.
– Давай его.
Полковник Михайлов решил остаться и послушать допрос; взяв стул, сел в самый угол комнаты.
Еще через минуту старшина привел в комнату парня лет девятнадцати, который буквально трясся от страха. В помещении было свежо, гулял сквозняк, и занавески, беременные ветром, надувались парусами.
– Как тебя зовут?
– Франко.