Блистательное величие. Истории из жизни великих мастеров медитации старого Тибета

7. Гампопа – предшественник учителей линии кагью

Прежде чем Гампопа встретился с Миларепой, он довольно долго изучал и практиковал учения Будды и приобрёл опыт в состоянии медитации – самадхи. Как-то раз под его окном оказался один нищенствующий странник, который стал рассказывать о Миларепе, великом гуру. Едва Гампопа услышал имя Миларепы, как его охватило душевное волнение, и он пригласил странника в дом.

«Где живёт этот Миларепа?» – спросил он. Странник рассказал историю жизни учителя: как ещё в детстве с ним поступили несправедливо его собственные родственники, о его страданиях, о том, как он овладел чёрной магией и использовал её, чтобы отомстить, и о том, как потом он переменился и стал отшельником, а сейчас он – изумительный мастер йоги.

В заключение странник сказал:

– Теперь он живёт в области Нгари, и я один из его учеников.

– А могу я повидать его? – спросил Гампопа.

– Конечно, – ответил странник.

Гампопе очень хотелось встретиться с этим йогином, и он, не теряя времени, на следующее же утро отправился в Нгари. Он нашёл Миларепу в местности, которая называлась Счастливые Горные Вершины. Едва увидев лицо учителя, Гампопа обрёл жар блаженной пустоты. «Сядь и упражняйся в туммо!» – сказал ему Миларепа. Туммо – это йога внутреннего жара. Посвятив этой практике совсем немного времени, Гампопа, как вы можете прочесть об этом в книге «Жизнь Миларепы», проявил совершенные знаки успеха, связанные с растворением потоков энергии в центральном канале[13].

Когда Гампопа достиг высочайшего уровня постижения Махамудры, пробуждённого состояния ума, его гуру сказал: «Ты уже достаточно побыл со мной. Теперь тебе надо идти на гору Дагпо и практиковать в уединении, но, пока ты ещё здесь, я хочу дать тебе последний урок».

В день расставания Миларепа немного проводил Гампопу. После того как они посидели на валуне, чтобы отдохнуть, настало время прощаться. Миларепа встал, задрал подол своей юбки, что носят йогины, и показал Гампопе свой зад, настолько тощий и мозолистый, что было похоже, будто через кожу проглядывают кости.

– Слушай! – сказал Миларепа. – Упражняясь в Махамудре, не занимай себя совершением добродетельных поступков тела и речи, потому что так ты рискуешь упустить свободную от мышления пробуждённость. Только потому, что я сидел на этой заднице, я достиг постижения. Я был упорен в применении пути средств и пути освобождения: Шести йог Наропы и Махамудры. Лёгкими, необременительными практиками ничего не достигнешь!

Не стремись добиться целей мирской жизни, – продолжал он. – Практикуй стойко. Настанет день, когда ты увидишь в этом деде самого Будду. Это случится, когда в тебе родится подлинное постижение. Это моё последнее наставление.

Гампопа отправился дальше и поселился на горе Дагпо в маленькой хижине для медитации, где упражнялся самоотверженно и с огромным упорством. Благодаря этим усилиям его способности углублялись, пока он не постиг состояние пробуждения, безграничное, как небо. Постепенно вокруг него собралось огромное число последователей: пятьсот его учеников сами стали полноправными учителями, достойными носить зонт Дхармы, что знаменовало их статус владык учений Будды, а это немалая должность. Так он исполнил пророчество Наропы, который сказал: «Мои ученики превзойдут своего учителя, но их ученики будут знамениты ещё больше». И действительно, йогины, вышедшие из его линии передачи, были многочисленны, как стаи птиц, которые, взлетая, заполняют небо[14].

Среди главных учеников Гампопы был один по имени Дарма Вангчуг, которого считают первым учителем линии баром. С раннего детства он не думал ни о чём другом, кроме практики священных учений Будды. Подрастая, он хотел только одного: найти себе самого лучшего учителя.

Наконец юный Дарма Вангчуг встретил одного йогина и спросил, куда тот направляется.

– Я иду на гору Дагпо, где живёт несравненный Гампопа.

– Возьми меня с собой, я тоже хочу встретиться с ним! – воскликнул Дарма Вангчуг, тут же приняв решение.

И они отправились вместе. Встретившись с Гампопой, Дарма Вангчуг сразу же стал его учеником.

В тех краях, откуда я родом, слово «ученик» используют, если на то есть веские основания. Ученик – это тот, кто посвящает практике всё своё время, кто отказался от всего, сосредоточившись исключительно на достижении просветления ещё в этой жизни. Людей, которые просто время от времени получали кое-какие посвящения или краткие учения, не всегда называют учениками.

Дарма Вангчуг стал образцовым учеником, который целиком – мыслью, словом и делом – предан служению своему учителю. Несколько раз он даже спасал Гампопу от смерти.

Мы, тибетцы, имеем обыкновение, показывая своё религиозное рвение, расталкивать других, чтобы поближе подобраться к ламе и получить благословение. Иногда люди ведут себя просто как стадо. Как-то раз на большой ярмарке разнеслась молва, что здесь находится Гампопа, и потому все, кто был на ярмарке, разом захотели получить от него благословение и при этом чуть не раздавили учителя. Должно быть, Дарма Вангчуг был довольно сильным человеком, потому что, как рассказывают, он поднял Гампопу себе на спину и унёс его в безопасное место. В другой раз Гампопа с учениками высоко в горах продвигались по крутой и узкой тропинке. Як, на котором ехал Гампопа, поскользнулся и упал в пропасть. Но Дарма Вангчуг успел схватить Гампопу и тем самым спас ему жизнь.

Однажды Гампопа сказал Дарма Вангчугу: «Ты так долго и преданно служил мне. Теперь тебе настало время приносить пользу другим. Отправляйся на север, в пещеру на священной горе Кангсар, и посвяти себя исключительно медитации». Затем Гампопа описал эту гору и как туда добраться. Дарма Вангчуг взмолился, что предпочёл бы остаться скромным слугой, но Гампопа всё равно его отослал.

Дарма Вангчуг пошёл туда, куда велели, и практиковал с великим усердием, совершенно не заботясь о еде, одежде или славе. Боги и духи той горы приносили ему пищу, и он прожил там тринадцать лет. Под конец своего затворничества он мог летать в небе, свободно проходить сквозь твёрдые скалы, он обрёл все признаки совершенного учителя.

Дарма Вангчуг основал свой первый оплот Дхармы в Центральном Тибете[15], к северо-востоку от Лхасы, близ горы Кангсар, где провёл все те годы. К нему стало стекаться всё больше верующих с подношениями, в том числе и из Китая. Однако, после того как его храм накрыла снежная лавина, он принял приглашение от правителя Нангчена, что в Восточном Тибете. Там он основал свой второй монастырь, и это королевство на протяжении жизни нескольких поколений постепенно стало наполняться гомченами и йогинами.

У меня на родине слово гомчен тесно связано с указующим наставлением Махамудры, самого глубокого учения в традиции баром. Почти все жители Нангчена получали это наставление, которое прямо знакомит с состоянием реализации, а потому все они становились гомченами. На каждом горном склоне, в каждой долине, в каждом семейном доме появлялся оплот практики. Под вечер даже простые водоносы использовали кожаные ремни своих коромысел в качестве поясов для медитации, а пастухи приспосабливали для этого верёвочные арканы. Рассказывают, что практиками были почти все, так что королевство стали называть Гомде – Страна медитирующих, и это свидетельство прочного укоренения там учений Будды[16].

В наше время люди нередко удивляются, почему так много духовных практиков проводили по столько лет в уединённых горных обителях. Ответ прост: они остро осознавали бренность земного бытия – то, что все мы смертны, что время бежит и что нужно использовать свою драгоценную жизнь, чтобы обрести непреходящие ценности, то есть освобождение и просветление.

Они видели в мирских успехах и людском признании не что иное, как попытки демонов отвлечь нас от достижения просветления. Понимая, что погоня за земными ценностями – лишь тщетное преследование миражей, они отстранялись от мира, пока не достигали устойчивости состояния пробуждения, подобно тому, как подстреленный олень уходит в дебри, чтобы оправиться от ран. Обретя непоколебимую просветлённость, учителя начинали трудиться на благо других, создавая монашеские центры, где можно было практиковать и передавать учение Будды.

Удивительно, сколько один подлинный духовный учитель может сделать для всеобщего блага. Если представится такая возможность, постарайтесь почитать жизнеописания ранних буддийских учителей и основателей главных монастырей в Тибете. Посмотрите, как они приступали к практике и с каким великим усердием её выполняли, как потом они возводили прекрасные храмы на благо других. Будь у вас возможность увидеть множество существовавших до коммунистического разорения изящных статуй искусной работы, созданных на века и покрытых золотом благодаря подношениям верующих, вы были бы просто поражены. Однако все без исключения основатели этого невероятного изобилия были истинными аскетами, поскольку считали мирскую славу и успех происками демонических сил.

Духовное влияние одного-единственного просветлённого существа может проникать во все уголки человеческой цивилизации. Тому были бесчисленные примеры на протяжении столетий. Например, прежде чем первый Кармапа построил в Центральном Тибете храмовый комплекс в Цурпу, где Дхарма процветала на протяжении столетий, он провёл в медитации несколько десятилетий, когда кровом ему служил всего лишь выступ скалы. Но настало время, когда он достиг такого уровня пробуждённости, что появились многочисленные знаки чрезвычайно высоких духовных достижений[17].

Кроме Кармапы были тысячи и тысячи практиков, которые следовали примеру Миларепы. Когда человек живёт в безлюдной долине или в отдалённой пещере, презрев тщетные занятия и тем самым обретя время, чтобы пробудиться к истинному просветлению, – вот что меня глубоко поражает!

Моя семья связана с этими ранними учителями линии баром-кагью через Тиши Репу, одного из главных учеников Дарма Вангчуга. Кроме него у Тиши Репы было ещё четыре гуру, и в честь своих учителей он придумал знаменитый головной убор с пятью верхушками – одной в центре и по одной в каждом из четырёх направлений[18]. Со времён Тиши Репы началась традиция духовного родства между Китаем и Тибетом, в соответствии с которой китайские императоры выбирали себе в наставники самых выдающихся тибетских учителей и приглашали их ко двору как своих гуру. Группу представителей императора регулярно посылали из Китая для поисков по всему Тибету самого великого учителя того времени. Поскольку слава ламы в пятиконечном уборе распространилась повсюду, он получил приглашение от императора. Вот почему его стали звать Тиши Репа: тиши – это китайский титул, присваиваемый императорскому наставнику, самый высокий духовный статус. Ниже тиши были два учителя в ранге пакши, а ниже каждого из пакши – два сановника в должности, называемой гошир. Должность тиши предусматривала свиту из сорока духовных лиц, оплачиваемую из императорской казны.

Изучая архивы во время своего пребывания в Цурпу, главной резиденции Кармапы, я обнаружил древнюю переписку с Китаем. Такое же приглашение ко двору китайского императора на должность тиши некогда было послано и третьему Кармапе. А в те времена приглашение означало скорее приказание.

В одном из посланий говорится: «К западу не найден ни один лама, который превосходил бы тебя по духовным качествам. Император установил это с помощью множества своих посланников. Только ты должен стать отныне императорским наставником. Если ты исполнишь это желание императора и прибудешь в Китай, он дарует тебе любые блага, как духовные, так и мирские. В случае неисполнения воли императора тебе больше никогда не выпадет другого счастливого дня».

К этому документу прилагалась большая печать из чистого золота – знак высокого положения. Два высокопоставленных чиновника лично доставили приглашение в Цурпу. Дальше в послании говорилось: «Отправляйся в Китай немедля вместе с этими двумя чиновниками. Излишнее промедление, даже на один день, повлечёт за собой тяжкие последствия».

Такое «приглашение» требовало от Тиши Репы отправиться в Китай – у него просто не было выбора. Но он сделал это очень необычным образом. Возможно, интуиция подсказывала ему, что путешествие в качестве великого учителя тибетского буддизма будет стоить ему жизни, а возможно, просто ему так нравилось, но он предпочёл одеться как нищий странник.

«Это платье совершенно неуместно, – запротестовали китайские чиновники. – Отправляться в путь по приказу императора нужно величаво, с должной пышностью и церемониями, подобающими великому ламе».

Поторговавшись, стороны пришли к соглашению, что свита великого ламы, в том числе и сорок его приближённых духовных лиц, проделают путь до Китая традиционным образом. Но самому Тиши Репе позволили сопровождать караван пешком и в облике нищего странника – в простой хлопковой одежде и с одним лишь деревянным посохом. Он прошёл пешком весь путь от Кхама до далёкой китайской столицы, тогда как все остальные ехали верхом на конях.

Есть письменные свидетельства о чудесах и других знаках совершенства, которые Тиши Репа явил при дворе императора. Но ещё он увидел, что императорская династия, которая имела монгольское происхождение, продлится не больше тринадцати лет. Когда десять из этих лет прошли, Тиши Репа подумал, что ему лучше не быть в столице во время падения династии, а потому подал прошение позволить ему удалиться. Но императорская семья категорически отказалась отпустить его в Кхам.

«Времена меняются к худшему, – подумал Тиши Репа, – жизнь императора висит на волоске, и если я останусь, то окажусь участником и войны, и внутренних раздоров. Нужно бежать тайком».

И он ускользнул. Обнаружив бегство Тиши Репы, император послал свои отряды во все концы на его поиски. Через два-три дня его схватили и под усиленной охраной доставили ко двору, где император приказал взять его под стражу.

– Какая тебе польза от моего заточения? – спросил Тиши Репа. – Ведь ты в опасности! Через три года и твою династию, и наследника ждёт безвременный конец. Что ты тогда будешь делать? Я не хотел быть очевидцем таких событий и решил уйти. Но ты мне не позволил, и потому я вынужден был бежать.

– Не смей так говорить, лама! – воскликнул император. – Всё, что ты сказал, скорее всего, ложь. Тот, кто позволяет себе говорить, как ты, должен быть наказан! Но, поскольку ты был моим гуру, я тебя прощу. И если ты действительно намерен меня покинуть, я тебе позволю. Ты же в ответ постарайся сделать так, чтобы моя жизнь продлилась.

Сменив гнев на милость, император осыпал Тиши Репу дарами и дал ему провожатых до Кхама. Когда отряд достиг границы, конь Тиши Репы лёг на землю и ни за что не хотел вставать. Тогда Тиши Репа сказал своим спутникам: «Это знак, что теперь я должен опять стать нищим странником». И он продолжил путь пешком.

По дороге он повстречал ехавшего в Китай Сакья Пандиту, главу одной из основных ветвей Дхармы в Тибете. Тот захотел оказать ему пышные почести, послав группу встречающих. Однако Тиши Репа сказал: «Ни к чему всё это! Обращайся со мной просто как с нищим, кем я и являюсь». Он продолжил своё странствие и, выбрав очень длинный путь домой, посетил Лхасу. Вернувшись в Кхам, через несколько дней он умер.

Поскольку Тиши Репа был учителем императора, его уход вызвал большой отклик. Было проведено множество ритуалов, и весть об этом вскоре достигла Китая. Новый император послал своих представителей доставить подношения, а также подыскать подходящего преемника. Они вернулись вместе с учителем по имени Репа Карпо, который был главным учеником Тиши Репы. Согласно письменным свидетельствам, величие этого учителя не поддавалось воображению, он был даже более совершенным, чем Тиши Репа. Многие видели, как от него исходил ослепительный свет. Новый император одарил его огромным богатством, которое было потрачено им на строительство множества храмов. В частности, он построил огромный храм в Нангчене, украсив его бесчисленными статуями, причём главная была точной копией статуи Будды Джово в Лхасе. Со временем он получил от императора тот же духовный титул, что и Тиши Репа.

Именно учеником Репы Карпо и был мой предок – Луме Дордже из рода Цангсар. Как-то раз, выполняя очистительный ритуал при огромном стечении народа, Репа Карпо заметил в толпе Луме Дордже и крикнул ему:

– Эй! Хочешь быть моим учеником?

Луме Дордже приблизился и ответил:

– Конечно. Я так благодарен, что вы сами предложили и мне не понадобилось даже просить.

С тех пор он стал учеником Репы Карпо.

Вскоре Луме Дордже достиг высокого уровня постижения. Кроме того, он построил монастырь Нангсо Ченмо, которому Нангчен и обязан своим именем. Сто пятнадцать колонн монастыря сделали его необычайно большим. Когда настало время для освящения, Луме Дордже раскинул небольшой шатёр и начал практиковать наставления, полученные от своего гуру. Во время ритуала благотворители поднесли Луме Дордже дрома – наше традиционное и полезное, но очень жирное блюдо: маленькие сладкие корни, залитые прозрачным растопленным маслом. Луме Дордже поглощал одну большую чашку за другой, опустошив целых десять чашек, так что уже пошла молва: будто учитель ведёт себя как безумный и, наверное, умрёт или, по крайней мере, тяжело заболеет. Но, когда все собрались, учитель сделал так, что всё масло выступило через поры его тела, отчего оно стало ещё более сияющим, чем прежде.

– Не может быть, чтобы это было обычное человеческое тело! – сказал кто-то.

– Гляди! От него даже нет тени! Через него насквозь видно всё. Его следует называть Бестелесной Ваджрой, – подхватил другой.

«Бестелесная Ваджра» – таков смысл имени Луме Дордже. Этот учитель был поистине возвышенным существом – словно лев среди людей. Когда его гуру Репа Карпо скончался, похороны стали большим событием, особым случаем для его учеников сделать щедрые подношения, чтобы отдать последнюю дань телу их гуру. Вскоре после этого великий Чогьял Пакпа, учитель из линии сакья, посетил монастырь Нангсо Ченмо, проезжая через эту местность по пути в Китай[19]. Последователи Репы Карпо сказали ему:

– Наш учитель покинул нас, и мы остались словно тело без головы. Вы – возвышенное существо, гуру императора и правитель Тибета, и мы хотели бы вверить вам монастырь и королевство Нангчен.

Чогьял Пакпа ответил так:

– Это было бы негоже, потому что такая голова не подошла бы к этому телу. Я сакья, а вы кагью. Это всё равно что голову овцы приставить к туловищу козы. Не лучше ли выбрать самого достойного ученика Репы Карпо. Мне были вверены тринадцать символов власти, дабы я вручил их тринадцати лицам рангом ниже меня. Первый из них я предложу главному ученику Репы Карпо, даровав ему титул лачен – «великий учитель». Так что выберите среди вас одного самого выдающегося ученика, и я награжу его этим титулом, чтобы он смог взять на себя заботу о вашем королевстве.

Один из учеников возразил:

– Мои братья по Дхарме все равны, между ними нет никакой разницы. Нам было бы трудно выбрать, кто из нас лучше.

– Но нет ли того, кто хоть чуть-чуть лучше других?

– Ну, есть такой Луме Дордже, телом похожий на золотой светильник, но он уехал в Центральный Тибет. А остальные все равны.

– Я тоже направляюсь в Центральный Тибет. Пошлите кого-нибудь, чтобы найти Луме Дордже и сказать, чтобы он там со мной встретился.

Посланцы отыскали Луме Дордже неподалёку от Лхасы. Он был близким учеником Марпы[20]. Его сопроводили к Чогьялу Пакпе, который даровал титул, вручив золотую печать и знак отличия из драгоценной парчи, символизирующий ранг лачена, одного из тринадцати высших священнослужителей. Получив эти регалии, Луме Дордже сказал:

– В моём сердце была единственная цель – стать аскетом-гомченом, и уж меньше всего я думал стать дхармараджей, но я не стану противиться вашей воле. Однако вы должны назначить мне сильного защитника Дхармы.

Тогда Чогьял Пакпа дал ему Четырёхликого Охранителя – защитника Дхармы из традиции сакья, даровав соответствующее посвящение и наставления. Затем Чогьял Пакпа сказал: «Можешь быть уверен, что этот охранитель будет следовать за тобой повсюду как тень».

Но это был не единственный охранитель Луме Дордже. Позднее ему привиделась охранительница Дусолма. Она спросила его:

– В чём ты нуждаешься?

– Ни в чём не нуждаюсь, – ответил Луме Дордже.

– И всё-таки, – сказала она, – я буду защищать твою линию преемственности Дхармы на протяжении тринадцати поколений, как если бы я являла себя во плоти.

Кроме того, Луме Дордже получил много посвящений и наставлений от великого ламы традиции кадам и от знаменитого индийского учителя Атиши[21]. Когда Атиша впервые прибыл из Непала в Тибет, его сопровождал защитник Дхармы по имени Обезьяноликий Ганапати. Этого охранителя Атиша передал ламе, который позднее сам передал его Луме Дордже, сказав: «Этот защитник наполовину просветлённое существо, а наполовину мирское, и зачастую он любит пошалить»[22]. Так что, когда Луме Дордже вернулся в Кхам как дхармараджа, его сопровождала невидимая свита, которая состояла из трёх защитников Дхармы.

Интересно, что Луме Дордже – так же, как его преемники, мои предки, – на самом деле не питал никакого желания приобрести светскую власть и славу, но предпочитал скромную жизнь аскета. Возможно, поэтому мои предки по отцу в конце концов утратили своё положение королей Цангсара, уступив его правителю Нангчена.

Благодаря Луме Дордже Дхарма расцвела во всём Нангчене. В первую очередь именно благодаря его духовному влиянию это королевство стали называть страной гомченов. Луме Дордже оставался на золотом троне Дхармы в течение восемнадцати лет, а затем умер, или, как принято говорить у буддистов, «он показал метод выхода за пределы мира страданий». Семь дней все могли видеть появившиеся в небе чудесные радужные узоры. На его костях обнаружили тринадцать благоприятных знаков белой раковины, которые появились сами собой. Даже в наше время люди всё ещё пересказывают историю его кремации, в которой описываются чудесные, поистине невероятные знамения.

Нангчен в то время был небольшой самостоятельной страной, и поэтому было необходимо избрать преемника Луме Дордже. Выбор пал на его племянника Джангчуба Шонну, который был ламой. Он был учеником Луме Дордже и жил где-то неподалёку в уединении, как гомчен. Посланцы нашли его и сказали:

– Вы должны оставить своё затворничество и стать королём. Вы можете продолжать духовную деятельность, занимая золотой трон Дхармы.

– Я не хочу заниматься ничем, кроме уединённой практики, – ответил Джангчуб Шонну.

– Что пользы в вашей практике, если вам безразлично, хорошо ли живут люди в нашей стране? – возразили посланцы.

Так Джангчуб Шонну унаследовал трон.

Взойдя на престол Дхармы, Джангчуб Шонну получил от китайского императора высокую духовную должность, а также множество даров от императорского двора. Он решил использовать свалившееся на него богатство для возведения в Нангчене величественного дворца-замка. Поселившись там, Джангчуб Шонну перенёс туда и троих охранителей Дхармы, не взяв с собой только Обезьяноликого, который наотрез отказался переселяться во дворец, предпочитая остаться жить за монастырём в Нангсо Ченмо.

Каждое утро Джангчуб Шонну совершал ритуал обхода вокруг двух замков и их храмов. Однажды, когда он шёл вокруг Нангсо Ченмо, на него бросилась собака и укусила. Пошли пересуды. В новом замке говорили так: «Как это они допускают, чтобы злая собака бегала на свободе? Они там собак не кормят, что ли? Тамошний управляющий возомнил, что может нашего ламу пустить на корм своим шавкам!»

В другом лагере слуги язвили: «Пусть он и великий лама, да нечего ему тут бегать по утрам в одиночку!» Начались споры и взаимные обвинения. Дело шло к большому раздору. Но разве нам в новинку, что в мире людей процветает ревнивое соперничество?

В конце концов управляющий новым замком обратился за помощью в улаживании конфликта к ламе из школы сакья, который сменил Чогьяла Пагпу на троне в Центральном Тибете. Этот управляющий, должно быть, обладал немалой политической мудростью, потому что, вернувшись назад, он предъявил высочайший указ, гарантирующий равный статус обоим замкам, что подразумевало раздел королевства. Джангчуб Шонну не возражал, сказав, что это его вполне устраивает[23].

С тех пор стали существовать два отдельных замка: Нангсо Ченмо и Цангсар. Через какое-то время в каждом появилось по собственному королю. В те времена держатели трона Дхармы одновременно были правителями главных регионов и обладали как светской, так и духовной властью. В течение столетий окружающие территории были объединены в два королевства, в которые входили десять тысяч семейных владений, разбросанных по малонаселённым просторам. В более позднее время многие из духовных учителей занимали высокие должности, которыми их награждали китайские императоры: один раз было даровано звание тиши, дважды – пакши и тринадцать раз – гошир.