Горбуны1.Калашниковы
Мария сразу освоилась в компании … Она любила заигрывать с мальчиками. Сразу с теми, кого видела в первый раз, переходила на дружеский панибратский тон и, как мне показалось, намного больше интересовалась парнями, чем девушками. Девушки ей были даже по-дружески не интересны.
Сначала мы делали упражнение на понимание: нам раздали маленькие желтые стикеры, на каждом из которых было написано имя какого-то известного человека, ныне живущего или который когда-либо жил раньше, но, как потом оказалось, не на всех стикерах были именно известные люди. Мы повесили эти стикеры на лбы. То есть, на каждого из нас как бы повесили «ярлык». Все в группе видели это имя, кроме нас самих. Сначала мы просто разговаривали друг с другом, но говорили как бы не с человеком напротив, а с личностью, написанной у него на ярлыке и вели себя соответствующе этой личности. То есть если было написано имя известного писателя, то мы просили автограф. При этом мы сами не знали, что за имя написано у нас на лбу.
– Итак, я хочу автографы от Лены. Конечно же. От Машки тоже… Нет, Яся, не от тебя… От тебя Арина… Даже не знаю…. Хотя тоже давай…– Саша был веселый и прикольный и постоянно смеялся и смешал нас.
Потом мы стали задавать вопросы, пытаясь понять, какое имя написано у нас на лбах. Здесь не было победителя. Можно было угадать или не угадать свой ярлык. Можно было задавать только вопросы, которые допускали ответ «да» или «нет». Или альтернативные вопросы с «или», их тоже можно свести к «да» и «нет». Нельзя было задавать открытые вопросы типа: «Кем я работаю?»
Ведущим в нашей группе была Дженнифер, но она была достаточно пассивна.
«Отрывать», вернее «снимать», ярлыки начали с Саши.
Он первый задавал вопросы группе. Отвечали хором или кто-то один. Ответы у всех соответственно были одинаковыми, двух правильных ответов быть не могло.
– Я живу сейчас или уже умер?
– Саша, ты уже умер! – это был прикол новенькой Маши. Она говорила с Сашей, как со старым другом, хотя видела в первый раз. Это меня удивило.
– Ты живешь сейчас…
– Я мужчина или женщина?
– Саша, ты – женщина!
– Я женщины? Серьезно? – Саша даже хихикнул и откинулся на стул, стукнув себя по коленкам.
– Да, Саша, ты женщина, – хотя Саша, естественно, был мужчиной в полном смысле этого слова. Пол «ярлыка»-стикера и человека, носившего этот «ярлык», необязательно совпадал.
– А я известная женщина?
Было необычно наблюдать, как Саша говорил о себе в женском лице.
– Да, очень известная!
– Я актриса?
– Нет!
– Ну, ты играла в нескольких фильмах. Двух, по-моему.
– Так… Я неудавшаяся актриса… Тогда я певица?
– Да!!
– Ооо, это уже интересно. – Саша, наконец, получил конкретную информацию – он известная певица и актриса пары фильмов.
– Иностранная?
– Да!
– Американка?
– Да!!! – На американских встречах логично быть именно американской певицей.
Теперь шло гадание на кофейной гуще. Американских известных певиц было очень много. Саша сам решил конкретизировать.
– Я брюнетка или блондинка?
– Блондинка.
– Вообще-то цвет твоих волос часто меняется. Но твой основной цвет и образ – блонд, кучерявый блонд, – ответила Маша со знанием дела.
– Ты чаще блондинка, чем брюнетка…
Сам Саша был брюнетом, сейчас подстриженным «под ежик».
– У меня короткие волосы?
– Да, чаще короткие, чем длинные. Обычно у тебя длинное каре.
– Прически постоянно меняются!
– Я сильно известная певица?
– Да, очень известная! Известнее некуда! – тут вся группа была единогласна. – Ты самая известная певица в мире! Самая!
– Ну, тогда это очевидно! Я – Ирина!!!
– Да!!! – все захлопали Саше. Он угадал, кто он, достаточно быстро.
– Я понял, кто я, когда вы сказали, что я певица и немного актриса. Что я играла в нескольких фильмах. Только в паре. И я – очень известная певица. Тут я понял, что я Ирина, и дальше просто проверял! Только Ирина мало снималась. Особенно запомнился ее фильм про друга-любовника. И она часто меняет образы!
Мне еще раз захотелось захлопать Саше – так он круто выглядел в наших глазах и своих собственных!
Итак, у Саши на лбу было написано имя попсовой всемирно известной американской певицы.
Маша была известной французской певицей семидесятых. Лена Ситокова была Суворовым. Я заметила, что у американцев часто вспоминали этого великого русского полководца. Дженнифер была Флемингом, изобретшим пенициллин.
«Гадали» по кругу, теперь была очередь Яси.
Яся плохо говорила по-английски. Поэтому она задавала вопросы на русском. И ей сильно подсказывали. Саша ей, конечно, помог.
– Я русская?
– Нет…
У Яси был очень тихий и нежный голос. Она всегда сидела согнувшись. Она ходила ровно, а сидела сгорбившись. Мышцы ее спины не держали ее спину при сидении.
– Я американка?
– Нет…
– Я англичанка…
– Нет…
– Француженка?
В это время Саша, мотал головой и делал частые перекрестные движения руками, говорящими, что Яся вообще не на том пути. Типа «холодно»…
– Спроси: «Я человек»? – опять подсказал Саша, у Яси было совсем «холодно».
– Я человек? – послушно спросила Яся.
– Нет…
Повисла двадцатисекундная тишина. Яся была озадачена: – Я не человек?
– Нет, – Маша преувеличенно пожала плечами и наигранно и несильно разводила руками, типа: «С этим ничего не поделать».
– Мда…Это сложно, – опять же сказал Саша покивав.
– Да, кто же я тогда?
– Ну… – Саша тянул «у». – Ты должна еще погадать!
– Да кто же я тогда, блин! – Яся гадать не стала. Она не выдержала, тут же сорвала со лба желтую наклейку и посмотрела надпись. На ней было написано: «empty spot». Яся не знала этих слов: – Что это такое? – она показала свой ярлык Саше, а потом мне.
– Ну «empty» – пустой. – Слова «spot» я сама не знала. До этого Дженнифер спрашивала меня, должны ли они переводить, писать буклеты и на русском, и на английском. Даже какое-то время писали листовки для встреч по понедельникам на двух языках. Но потом с Эдамом решили, что посещение американского клуба подразумевает знание языка.
Мария всегда улыбалась и часто смотрела, повернув голову набок и наклонив ее. В этой ее манере всегда была неподдельная заинтересованность словами собеседника и определенное кокетство. Восхищение собеседником, обязательно мужчиной. Она была «рубаха парень», своей «в доску», девушка-подруга.
– «Пустое место», – Маша громко и заливисто расхохоталась. – Ты «пустое место!» «Spot» – это место!
Дженнифер большую часть времени молчала и давала шанс Саше главенствовать, или же она не понимала Ясин русский, что вероятнее. Она смеялась, когда мы смеялись, и улыбалась, когда мы улыбались.
– Did she get it? – спросила она, повернувшись ко мне.
– Oh, yes!
– Good!6
Саша тоже засмеялся. Ясин ярлык гласил «Пустое место». Я хихикнула.
Маша постоянно улыбалась, когда говорила.
Я сидела рядом с Ясей. Точнее, Яся сидела рядом со мной – это она садилась со мной, а не я с ней. И теперь была моя очередь угадывать, кто же я на ярлыке.
– Я человек, живущий сейчас или уже умерший?
– Живущий сейчас…
– Я мужчина или женщина?
– Женщина, скорее девушка. Молодая девушка.
– Я актриса или певица?
– Нет…
– Я известная?
– Нет… Никому не известная… Ну нам, конечно, известная…
Можно сказать, что меня сбили с ног этим ответом.
– А чем я занимаюсь?
– А можно задавать такие вопросы, на которые можно ответить не только «да» и «нет»?
– Ну, я думаю, в этом случае можно, – сказал Саша.
– Ну, ты учишься в университете.
– А я русская?
– Да, ты русская!
– А я из Краснодара?
– Да!
– Сейчас я тебе подскажу! – подбодрил меня Саша. – Ты находишься в этой комнате!
– Да?!! – я еще больше удивилась. – А я блондинка или брюнетка?
– Брюнетка!
– С длинными волосами?
– Да, довольно!
– А я сейчас нахожусь в этой группе?
– Да!!! Ну?!! Ну?!! – Саша протянул ко мне руки в ожидании правильного ответа…
Я была в замешательстве: – Я думаю, что это…. – Я осмотрела своих «коллег» по группе… Длинноволосой брюнеткой в этой группе была только я…
– Это я?
– Да!!! Да!!! Это ты!!!… Арина Симоненко… Бинго!!!
Ответ был неочевиден и после Суворова и Ирины достаточно странен. Я сняла со лба стикер и прочитала «Симоненко Арина». Мой ярлык совпал с моим именем. Это и взорвало мне мозг. И разорвало шаблон – я ожидала прочитать имя известного человека, а прочитала свое собственное.
Я продолжала сидеть в замешательстве: угадать, что это я сама, было не так-то просто… У меня на лбу было просто написано «Арина Симоненко». То есть я была сама собой.
Потом мы разговаривали друг с другом согласно нашим ярлыкам. Теперь мы уже знали, кто мы. С Сашей как с великой певицей. С Ясей как с «пустым местом» – ее вообще никто не видел. И только со мной все разговаривали как обычно, и это было очень необычно – я не поменяла своей роли.
Мы задавали друг другу вопросы:
– А как ты себя чувствуешь великой певицей?
– Ой, только вернулась с гастролей! Все время репетирую… Готовлю новую программу. Ни минуты свободной! – Саша вжился в роль.
– Мне так нравятся ваши песни! Я ваша большая фанатка! А можно автограф?
Почувствуй себя всемирно известной певицей Ириной.
Ясю соответственно никто не замечал. Это ей подходило, она плохо говорила по-английски и теперь могла не нервничать и не мучиться.
И вопросы, которые задавали мне:
–Во сколько у тебя сегодня закончились пары?
– В три.
– Какой у тебя любимый предмет?
– Матанализ…
– Ты поедешь сегодня домой на троллейбусе или на трамвае?
– На трамвае
Почувствуйте разницу!.. Мне нечего было сказать!
Мы быстро вжились в новые роли. Но недолго выполняли это упражнение.
Потом мы продолжали диалог и делали выводы…
– Кто как себя почувствовал, выполняя это упражнение? – Голос у Саши был приятный, высокий и «мягкий», хотя его росту больше бы подошел бас.
– Кто почувствовал, что сросся с ярлыком. К концу упражнения почувствовал себя своим ярлыком?
Многие неуверенно и невысоко подняли руки.
– Особенно я, – сказал Саша. Все рассмеялись. – И Арина. Особенно Арина, – Все рассмеялись еще раз. – Видите, мы срастаемся с нашими ярлыками. Мы надеваем маску и срастаемся с ней.
«Все-таки какой Саша умный», – подумала я.
– Да, и другие люди ведут себя с нами в соответствии с маской. Смотрят на нас через ярлык… И глядя на меня, видят, например, известную певицу, а на Ясю – пустое место…
– А надо за маской видеть человека. Надо учиться снимать ярлык! Надо стремиться видеть человека за ярлыком, что не всегда получается!
– Да! – Маша высоко подняла руку с кулаком. – Ура! – закончив тем самым обсуждение.
Другие группы еще обсуждали, мы закончили раньше многих. Саша с Машей продолжали дружески общаться.
Дженнифер все обсуждение просто сидела, кивала, смотрела на нас, мало говорила, внимательно слушала и улыбалась.
Маша увлекалась роком и недавно была на концерте известного уже пожилого рок-исполнителя. Они с Сашей пообсуждали этот концерт и немного позаигрывали…
– Да? – Маша наклонила голову набок, приблизилась к Саше и внимательно на него посмотрела. – Тоже его обожаю! – она засмеялась. – У него сейчас концерты в Краснодаре.
– У меня знакомые идут на его концерт? А я не успел купить билет! Вот блин!
Я не увлекалась роком и не любила этого певца.
– А я тоже иду! Хочешь со мной? У меня есть лишний билет на завтра! Сестра не пойдет! Мы идем компанией!
– Супер! Если можно! Ой, как мне повезло! Вот классно! Спасибо, Машка. – Саша полез к Маше обниматься.
– Да что ты!
– Да, – Саша тут ж принял правила игры. Маша кокетливо к нему наклонилась и положила голову на плечо…
Саша и Машей понравились друг другу. Она как обычно запросто общалась со всеми парнями, а он также со всеми девчонками. И никто бы не подумал, что они только сегодня впервые видели друг друга.
Маша с Сашей немного позаигрывали. Остальные уже закончили обсуждение ярлыков. Эдам попросил внимания. Он заканчивал эту встречу.
Эдам сделал выводы по встрече для всех групп, сказал:
– Итак, друзья, сегодня вы увидели, что мы смотрим на себя глазами окружающих и ведем себя соответственно. Вы заметили, как меняется наше поведение в зависимости от «взятой на себя роли». Мы постепенно становимся теми, кем нас считают окружающие. Мы «срастаемся» с нашим ярлыком. И это не всегда хорошо! Подожди, подожди, Саша, как это по-русски, – Эдам достал небольшую бумажку в линию, на которой были написаны новые слова, и хотел прочитать по слогам, но не знал, как читается. Саша помогал Эдаму выучить язык и уже дружил с ним. Эдам каждый день учил несколько новых слов на русском. Русские слова у него были написаны английскими буквами.
– Итак, по-русски это: …. – Саша написал ему русское слово латиницей. – А это читается как «п»? – Да, это читается, как «п»… – И Саша стал открывать Эдаму секреты русского произношения.
И Эдам, коверкая буквы, прочитал по слогам на русском: «сте-ре-о-тип», чем вызвал всеобщий смех. Он замер на мгновение, ожидая реакции зала.
– Вух, – Эдам смахнул пот со лба. – Какое длинное русское слово!.. А теперь слово сегодняшней встречи: «Inspiration – Вдохновение», – воодушевляющее сказал Эдам. Он в конце каждой встречи говорил одно слово. Кстати, слово одной из прошлых встреч было «оружие».
– Видишь, сегодня слово «Вдохновение», – сказала мне наклонившись Дженнифер.
Яся активно записывала в тетрадку, что на встречах говорил Эдам, и слова встреч в том числе.
В этот раз понедельничный американский клуб получился веселым и прикольным.
– Кстати, Эдам – «региональный директор», – сказал мне Саша Янченко. В компании американцев становилось все интереснее. Эдам пропивал таблетки, стимулирующие развитие нейронных клеток мозга, большие такие. Доза его таблеток соответствовала «региональному директору».
– Вот мы с Машкой классно на концерт сходили! Вот она молодец! Вот мне повезло! – сказал мне Саша на следующей встрече в среду.
Итак, мне было восемнадцать, я училась на первом курсе и благоразумно подружилась для практики английского с группой протестантов-американцев…
Яна
На встречах стала появляться маленькая худенькая женщина Лена Соил, с лысеющим лбом, тщательно загримированным, коротко подстриженная, крашеная в темно-рыжий, многодетная мать со смешным мультяшным голосом, тоже из баптистов. У нее было, по-моему, шестеро дочерей. С ее старшей дочерью я познакомилась там же, в американском клубе. Ее звали Яной. Женщина ходила на несколько встреч по средам, один раз была со мной в малой группе. В тот раз она была с новым любовником, высоким, бородатым худым, мышечным красавцем. Они познакомились в походе в горы, которые, как я поняла, она любила. Она недавно начала с ним встречаться. Он не сводил с нее глаз и казался влюбленным. Мне запомнилось, как она сказала, что «детей надо воспитывать своим примером». Мы тогда говорили о героях. Каждый вспоминал героев, рассказывал, кого он считает своим героем и почему. Американцы вспоминали Мартина Лютера Кинга и даже ставили музыку с его речью, когда негры собирались на работу. Еще вспоминали Линкольна, некоторых политиков. Русские вспоминали великих полководцев Суворова и Кутузова, героев Великой Отечественной войны. Саша Янченко тоже назвал своего главного героя, он сказал, что его героем является текущий президент.
А эта маленькая женщина сказала: – Для меня главный герой – это я сама. Я одна воспитываю шесть детей. Без отца. И да, я герой. Их отец пропал и даже не платит мне алименты. Сейчас буду его разыскивать через суд. Шесть детей воспитать одной – да, я герой в своих глазах! И герой для своих детей! – Ее сорокалетний «парень» смотрел на нее уважительно и с восхищением, когда она это говорила нам всем.
Говорили, что эта женщина тоже растворила своей матери «раковую опухоль» и сейчас сидела на «денежном гейзере», поэтому с мужиком и начала встречаться. Эдам сказал, что он с ней скоро расстанется. Еще поговаривали, что она «продаст» свою старшую дочь Яну в проституцию – продать старшего ребенка всегда плохой знак, старшие дети самые энергетически сильные, несут силу рода. Поэтому Яна и общалась с американцами, они могли ей помочь, прикрыть – представители другой страны…
Наши американцы взяли над этой женщиной шефство – решили помогать многодетной матери. Думаю, что помощь ей на самом деле была нужна…
Ее старшая дочь Яня примелькалась у американцев… Ей было семь, и она только пошла в школу – абсолютно очаровательная, темноволосая и кареглазая, похожая на мать. Она была очень худой, смуглой, с волосами по лопатки. Она сама была не в восторге от такого количества сестер, и что сама нянчила младших, была им как нянька, самой младшей было года два. Одна из средних сестер тоже начала ходить к американцам, и Яня уже ревновала ее к ним. Яна учила язык, американцы иногда кормили ее, отдавали свою старую одежду. Ее мать надеялась, что американцы будут помогать ей, материально в том числе, но она хотела, как я думаю, слишком многого, никто помогать Яне особо не собирался. Американцы улыбались, обнимались со всеми, но менять чью-либо жизнь к лучшему, или брать за кого-либо ответственность, не торопились… Их миссия была приводить к Богу, а не усыновлять или удочерять.
Имя Яны подразумевало недолгую жизнь – начиналось с последней буквы алфавита и состояло только из трех букв. Так называли тех, кого в семье приносили в жертву, как в случае Яны. В то время так называли детей, метили их именами… И имена на первые и последние буквы алфавита были первыми на вылет… из жизни… Имена из середины алфавита жили дольше всего.
Если определенному человеку в определенном возрасте говорить определенные фразы, то можно его во многом «сделать», предсказать его будущее… Так можно сделать проститутку, так проститутку хотели сделать из Яны. Две-три-четыре фразы, и из самой чистенькой девочки можно сделать проститутку.
Лысые лбы шлюх в нескольких поколениях требовали жертв, обходились дорого, и они «продавали» чаще всего старших детей, растворяя им раковые опухоли в чашках. Мама готовила Яну в проститутки. А что? Выгнала из дома и дело с концом – отправила на панель. Но она надеялась, что американцы ей помогут, прикроют и на улице торговать собой Яна не будет. Проституткам, которые старели, которых списывали, подруги за красоту или давние клиенты растворяли раковые опухоли в чашках. А что с ними еще делать? Куда их девать? А так похоронили – и забыли, все счастливы! И дело с концом!
Яна тоже надеялась, что американцы изменят ее жизнь к лучшему. Она выйдет замуж за кого-нибудь из американцев и уедет в Америку. Ан нет. Американцы не торопились жениться на «шлюшных» россиянках. Женились на своих, дружили со своими. Их открытая манера поведения очень отличалась от сдержанной манеры русских, к которой я привыкла. Русским улыбались, с русскими обнимались, русских вели к «своему» Богу – исполняли свою миссию и только.
«Американская» весна
В Краснодар ворвалась весна. Как говорила моя школьная учительница по физике, весна в Краснодаре – самое красивое время года. Лето – жаркое и душное, дышать нечем – плюс сорок в тени, пахнет пылью. Зима – одна слякоть, дожди и грязь, плюс десять. А вот весна – все распускается, цветет, зеленеет, молодая листва – воздух чистый. В Краснодаре рано теплеет, уже в конце апреля иногда плюс двадцать.
Теперь мы с американцами часто встречались на свежем воздухе в паре остановок от университета на открытой площадке – по понедельникам в университете, по средам там же обсуждение фильма, по четвергам на площадке иногда играли во фризби – летающую пластмассовую тарелку.
Весной на американские встречи стала ходить «новенькая» Таня Сонянская с третьего курса лингвистики. Это была высокая блондинка, очень худая, с длинным «лошадиным» красным лицом, широким ртом, проблемной кожей и жидкими «желтыми» некрашеными волосами по плечи. Ее воспитывала одна бабушка, говорили, что ее мать чуть ли не проститутка – бросила дочь и уехала, пропала без вести. И Таню тоже готовили в проститутки, за ней по пятам следовали сутенеры.
Площадка, где мы играли во фризби, была недалеко от волейбольной, отделенной железным сетчатым забором, среди белых кирпичных девятиэтажек. Вокруг волейбольной площадки росли березки. Деревья были еще совсем без листвы, но с набухшими зелеными бутонами-почками. Трава была зелено-желтой, прошлогодней, утоптанной. За сетчатым забором в конце расчищенного поля виднелось краснокирпичное здание местной двухэтажной школы. На том расчищенном поле были футбольные ворота. У забора, огораживающего школу со всех сторон, пролегала широкая наружная труба горячей или холодной воды, обернутая желтым поролоновым утеплителем, а потом блестящей теплоудерживающей фольгой…
Справа от расчищенной площадки стояли черные жестяные самостройные «домиковые» гаражи с черными и красными крышами. Возможно, эту площадку расчищали для будущего строительства очередной белой кирпичной девятиэтажки, для которой не надо было так уж много места.
В один из первых четвергов апреля нас пригласили на «фризби». Как обычно встречу вели Эдам и Морген, с русскими болтали Шерил и Дженнифер, Майкла в этот раз не было. Майкл был тем типом мужчин, который нравился Шерил. На трамвае приехала девятиклассница Яся Воронина, мы уже немного подружились. Здесь же среди больших крутилась маленькая Яна. Мы встречались в четыре, как обычно. От универа я прошла пешком. Американцы уже ждали всех на открытой площадке:
Весна в Краснодаре была теплая, но мы все были очень разнопланово одеты, все в куртках, но куртки мы сложили на невысоком кирпичном квадратном строении со стороной примерно метр, визуально похожем на колодец, возможно, там были спрятаны внутренние коммуникации, трубы, недалеко от расчищенной площадки, где дети играли в футбол. Эдам играл во фризби в белой майке с коротким рукавом и широких прямых «баптистских» джинсах, я в теплой вязаной розовой жилетке на тонкую кофту, о чем потом пожалела, потому что сильно вспотела, играя во фризби. Яся была в открытой легкой кофте, американки в трикотажных тонких кофтах и синих джинсах. Все русские одевались по-разному, все американцы-баптисты примерно одинаково. Эдам говорил, что бегал каждое утро и вечер. Он приучал бегать Морген. Она, как и все немолодые жены, сопротивлялась.
– Hey, Arina! – крикнул мне Эдам, увидев подходящую меня, и полез обниматься, сохраняя дистанцию на уровни моей груди.
– Hey! – улыбалась во весь рот Морген и тоже пообнималась со мной. – How are you today?
– I’m fine, thank you. And you?
– All good.
– Arina’s fine as usual, – сказал Эдам. – Going to play? – Эдам как обычно улыбался.
– I think so… Never tried7. – И Эдам, хлопнув меня по плечу, пошел поговорить со своим новым другом, подопечным, оставив меня Шерил и Дженнифер.
– Hi, Arina. Glad to see you8, – Шерил и Джен тоже подошли к нам и по очереди обнялись со мной. Я не очень любила прикосновения посторонних людей, но все американцы каждый раз лезли обниматься. На Шерил были шлепки на босую ноги, она была обута не по погоде. У нее сегодня была смешная прическа – ее светлые волосы были скручены и «защелкнуты» зубастым крабиком, и короткие «незащелкнутые» концы смешно торчали над головой, как нимб. У Дженнифер как обычно был короткий хвостик.
Было еще пару незнакомых взрослых девчонок с географического факультета.
Потом делали «дружественные» фотки с улыбающимися американцами, укрепляющие межнациональную дружбу. Яся на всех фотографиях скрещивала бедра и становилась боком, визуально делая их меньше и себя уже. Фото делали до игры – пока еще не «в мыле» после фризби.
– Hey, guys! Let’s play Frisbee today! – крикнул Эдам всем, полуобернувшись и пару раз воодушевляющее хлопнув в ладоши, приглашая всех к игре. Эдам достал из целлофанового пакета красную потертую пластиковую тарелку, закругленную у концов, и почему-то отдал ее именно мне. С такими тарелками некоторые играли со своими собаками – собаки ловили их на лету и несли хозяевам.
Я не знала, что делать с тарелкой. Эдам посмотрел на меня и весело хмыкнул. Шерил взяла тарелку у меня:
– Let’s start playing!9
Мы встали в кружочек разыграться…
Фризби
– Девчонки, вы когда-нибудь играли во фризби?
– Нет, а как это?
– Надо перебрасывать тарелку друг другу…
Фризби – игра с тарелкой. Сначала Эдам аккуратно кинул тарелку Ясе. Тарелку можно было поймать или хлопком, поймав ладонями, или рукой, схватив пальцами в щипке. Иногда кто-то сбивал тарелку на лету, при этом сам мог сильно ударить руку. Так делали Эдам или кто-то из русских парней. Пару раз бросив, Эдам ушел разговаривать с другими русскими парнями, организовывать новые американские встречи. Он теперь становился все более и более занят.