Призма Сердца

Транспортёр начал притормаживать около одной из хижин поселения.

Солдаты, вывалив наружу, окружили дом. Последним показались комманданте с Геллой.

Подтянувшись, он пошел к двери и стал молотить в него рукой. Через полминуты дверь осторожно открылась, и Гелла увидела стоящего на пороге старика, который, сжав губы, открыл им дверь.

– Ты, – капитан сплюнул под ноги, – знаешь, что карантин у вашей деревни? И никому нельзя её покидать?

Старик стоял молча, глядя на него.

Командир замахнулся и отвесил пощечину, – глухой что ли? Я спросил, – знаешь ли, что карантин?!

Старик в итоге кивнул, чем ещё сильнее разозлил военного, – Я спросил, знаешь ли, что карантин или нет?! Не тряси своей пустой башкой, а скажи – да или нет! – после чего старик получил удар ногой в живот и отлетел вглубь своей хижины. Проследовав за ним, Гелла и командир увидели трёх молодых девушек и мальчика, которые, видимо, были детьми этого старца.

Капитан достал револьвер, и ткнул им в сторону ребят. Парень инстинктивно закрыл собой своих сестёр.

Старик, скрипя зубами, с акцентом выдавил из себя: да.

– Вот это другой разговор! А теперь самое важное – что это за зверёныш, который побежал к нашей базе? Лучше бы тебе знать ответ, старик.

Гелла стояла и наблюдала за всем, как будто это был какой-то сюрреалистичный фильм, но никак не настоящая жизнь.

– Это сын Майи, которая тяжело больна, – покашливая, сказал старик, – молодых мужчин и шаманов забрали ваши солдаты. Поэтому некому помочь Майи вылечить её недуг. Её сын пришёл к нам за медицинской помощью.

Капитан стоял в молчании какое-то время. Гелла подумала, что может в нем проснулось что-то человеческое, и он понял, что натворил. Но вместо этого тот бросился на старика и стал пинать его. – Ублюдок старый! Думаешь, я поверю тебе?! Наверняка вы планировали диверсию на нашей базе! Где, где эта сука, мать его?! Где она?! Клянусь, старый идиот, если ты будешь молчать, я пущу пули в твоих выродков! Ну, говори же! Ну!

Старик скрипел зубами, изо рта его текла кровь, из глаз – слёзы. В итоге, испугавшись за свою собственную семью, отец указал на дом женщины.

– Так-то лучше, пнув напоследок старика, надменно произнес комманданте, – идем, – кивнул он Гелле. Та послушно последовала за ним. Миновав пару построек, командир, разбежавшись, вынес дверь маленькой хижинки и завалился вовнутрь.

Как он может?.. – думала Гелла, – тут же могут быть вооружённые шаманы, а он так беспечно…

Зайдя внутрь, журналистка сразу почувствовала спёртый запах этого места, у неё мгновенно закружилась голова. Она ощущала, что тут явно что-то не так. Командир прошел из прихожей в главное помещёние, и Гелла, проследовав за ним, увидела лежащую под одеялом женщину. Она слегка ворочалась. На лбу её лежала мокрая тряпка, сама она была укутана одеялами с разноцветными узорами.

– Господи, – вскрикнула Гелла – у неё лихорадка! Мальчик действительно бежал за помощью!

– Сейчас узнаем, – холодно сказал военный и, схватившись за одеяла, скинул их. Женщина даже не шелохнулась, только затряслась ещё больше, даже не в силах открыть глаза или пошевельнуться.

– Симулянтка! – заорал комманданте, прыгнув на неё сверху, – женщина издала стон, задыхаясь под весом капитана.

– Ты что творишь?! – не выдержала Гелла и готова была уже кинуться на преступника, но тот наставил на неё револьвер – к стене, сука!

Гелла встала как вкопанная, увидев дуло, направленное прямо на неё. Даже клокотавшая внутри ненависть не смогла остановить ужас, что сковал её, и она послушно ушла к стенке.

Если хоть мускулом двинешь, – пригрозил зверь, – то домой в цинке поедешь, поняла?!

Гелла кивнула.

И даже не думай о том, чтобы выйти, я хочу, чтобы ты уяснила, кто эти животные! С этими словами комманданте сорвал с лежащей под ней девушки одежду, та была даже не в состоянии сопротивляться. Гелла же превратилась в живую статую, осознавая, что происходит, и не могла сопоставить все это с реальностью.

– Это, – капитан ткнул туземку стволом в обнажённую грудь, – животные, даже нет, вещи, которые поджигают наши дома, – он самодовольно улыбнулся. – Поэтому мы должны показать, что делать этого не нужно. Комманданте приподнялся, спустил с себя штаны и разорвал ножом, который взял в другую руку, нижнюю часть туалета женщины. Затем, не спуская глаз с Геллы, стал массировать свой член, который спустя полминуты напрягся, а затем со всей силы вогнал его в лежащую под ним женщину. Та вскрикнула, но по–прежнему не могла ничего сделать.

– Вот что бывает с теми, кто считает, что может тявкать на империю, – выпучив глаза, сплюнул военный и стал насиловать туземку. Гелла, сидя в этом пространстве, чувствовала, что насилию подвергается и она сама. Она могла практически физически ощутить агрессию, которая сейчас проникала в девушку в виде фаллоса пьяного солдата. Через пару минут, которые превратились в свинцовую вечность, капитан, хрюкнув, кончил и медленно поднялся.

– Надеюсь, ты все уяснила, – тяжело дыша, обратился он к Гелле. Та не в силах была совладать со страхом и даже не могла поднять лицо, чтобы взглянуть на него.

– Видимо, не уяснила, – с этими словами он вскинул револьвер и выстрелил пять раз.

Гелла вскрикнула и оцепенела ещё больше, увидев, как две пули не попали в цель, а три обезобразили лицо женщины и вспороли живот.

– Так нагляднее, – улыбнулся комманданте, – ты не должна испытывать жалость к этому отребью. Хотя я всё же вижу, что ты ещё не до конца поняла, что я покажу тебе нечто, после чего ты потеряешь всякое уважение к этому стаду!

28. – Да бросьте! – улыбнулся Харт, сделав ещё один глоток, – этого просто не может быть.

– Может, я видела это собственными глазами.

Император сделал задумчивое лицо: «То есть, вы хотите сказать, что гордость Империи, наши бойцы, идут на такую низость? Прошу меня извинить, но это попахивает гнусной ложью и пропагандой врага!».

– Это истинная правда. И Враг тут не при чем. Внутри нашей Империи взрастает невиданное зло.

– Гелла, ты ещё молода. Я думаю, что раскидываться такими словами и называть подобным образом нашу доблестную армию злом – это чересчур.

– Я не говорю только про армию. Я убеждена, что зараза уже проникла на все уровни нашего дома.

– Безусловно, могут быть нарушения устава, – спокойно продолжил Стивен.

– НАРУШЕНИЕ УСТАВА?!

– Но, пойми, – солдаты выполняют непосильный труд, рискуют жизнью и всё ради всеобщей безопасности и блага!

– Они занимаются всем, чем угодно, – отрезала Гелла, – но только не этим.

29. – Шелестящий Лес, спасибо, что приняли меня в вашем доме.

Женщина лишь безмолвно просверлила девушку взглядом.

– Меня зовут Гелла, я журналист из Империи. Мне нужно задать вам парочку вопросов, вы не возражаете?

Женщина продолжала хранить молчание.

– Получаете ли вы заявленные запасы продовольствия от Империи в это тяжёлое время, когда ваша страна находится под оккупацией шаманов?

– Нам ничего не нужно от Империи, – будто бы высекая искры из стали, произнесла женщина.

– И все же. Вам выделяются дотации…

Женщина начала быстро шевелить губами и что–то говорить на родном языке. Журналистка почувствовала себя дурно и, не успев понять отчего, повалилась на землю.

– ХА! Вот, в этот раз ты снова посетила мир старого доброго Арчи! – запрыгав от радости, продекларировал незнакомец.

Гелла поняла, что снова вернулась в голографический храм, похоже на то, интересно, сколько ещё скачков предстоит сделать, прежде чем всё будет кончено.

– Кончено? – рассмеялся Арчи – что-что, а это будет только началом! Кончено, а?! Вот чего захотела! Слишком рано нам переворачивать шахматную доску!

– Ты опять непонятно изъясняешься.

– Как умею. И вообще запомни, что всё это время ты говоришь сама с собой.

– Ты лжешь.

– Нет, ты, да к тому же, Сама Себе! Избавься от этой дурной привычки, пожалуйста!

– Не раньше, чем ты.

– Опять всё сначала! НУ, да ладно. Так, какой эпизод ты хочешь осмотреть следующим?

– Думаю, ты уже решил за меня.

– Вовсе нет, мне самому интересно, какой паттерн своей памяти ты обнажишь следующим. О! А вот и он!

30. – ХА! – выдохнула Гелла.

– Эй! Чего шумишь? – с напускной серьёзностью бросил через плечо шаман.

– Простите, простите! – заговорила девушка, оглядываясь по сторонам. Вокруг неё висели ковры с чудными геометрическими фигурами, которые придавали небольшой комнатке хижины вид роскошного зала, в котором бы поместились сотни гостей, – просто… у меня странное чувство дежавю.

– Дежа, – повторил за ней старик, – Вю?

– Это когда кажется, – объяснила Гелла, – что события, которые с тобой сейчас происходят, ты уже видела когда-то. Есть множество теорий, объясняющих это явление.

– Хм, интересно, – не отрываясь от своего занятия, пробормотал старик, – а ты сама как думаешь, что это такое?

– О! Вам интересно?! Правда? – совсем по-детски обрадовавшись, вскрикнула девушка.

– Да, почему бы нет?

– Так. Так… Я думаю, что… Возможно это прозвучит и несколько безумно… Но мы проживали наши жизни и возможно уже не раз… И подобные точки, в которых сходится наша действительность, и наше прошлое–будущее, являются чем-то вроде подсказок.

– Подсказок? – удивился Хоп, – и кто же тебе подсказывает? И о чем?

– Я… Да, пожалуй, я сама… Возможно, это самоорганизованный процесс. Вроде стихийной аномалии. Или я просто предупреждаю себя из будущего, что мне следует сделать, или, наоборот, не следует….

– Интересно, интересно… И что же тебе сейчас не следует делать? Или же наоборот, следует?

– Мне кажется, всё, что мне нужно сделать, произойдет само собой.

– То есть как? – удивился шаман, – а как же твоё тело? Твой разум? Кто им управляет?

– Я, пожалуй…

– Тогда почему ты говоришь, как что-то управляет за тебя?

– Потому что есть много того, что я не знаю… Разных законов мироздания, процессов, мне неизвестных, они все складываются в ту реальность, в которой я нахожусь и…

– Чушь, – беспристрастным голосом прервал её шаман.

– Простите?

– Я сказал, что это чушь. И мусор. Разве ты можешь знать это наверняка?

– Нет, не могу, – после некоторых раздумий ответила Гелла.

– Значит, нет смысла верить в эту чушь. Смысл есть только в том, что можешь испытать на себе. А все остальное не имеет значения.

– Но как же?.. Мир, по моему мнению, и состоит из того, что мы представляем, и затем это может проявиться в реальности…

– Всё уже существует.

– Как это?

– Ты меня утомила, – спокойно произнес старик, – впрочем, твой отец был таким же.

Гелла разозлилась: «То, что вы знали моего отца, и он написал книгу с вашим участием, не даёт вам права оскорблять меня… или!..».

– И такая же вспыльчивая, – улыбнулся старик, держа в руках жестяной котёл.

Гелла тут же сообразила что даже не обращала внимания на то, чем он был занят, а лишь была сосредоточена на себе, даже не замечая всего того, что делал этот удивительный человек. И для кого.

– Простите меня, пожалуйста!

– ШШ! – прошипел старик, отчего у девушки пошли мурашки по коже, и встал дыбом каждый волосок на теле.

– Сиацоатль хочет поговорить с тобой, – закрыл глаза шаман.

Гелла хотела спросить о чём-то шамана, но не смогла даже открыть рот. Вместо этого она, будто бы под гипнозом, взяла не глядя стакан, стоявший в метре от неё, и протянула его старику на вытянутых руках. Тот же наклонил котёл, и из него полилась густая чёрная масса, отливая фиолетовым цветом.

Гелла смотрела на заполненный до краев стакан и не могла поверить. Вот он! Тот артефакт, к которому она стремилась столь долгие годы! Прямо перед ней! Сколько она думала об этом, воображала, что откроет для себя после того как испробует его! Но сейчас ей было страшно, она не могла пошевелиться. Чёрная масса смотрела на неё, а сама Гелла будто бы утопала в этом океане, что умещался в её руках.

– Пей, – басом приказал шаман, – и Гелла мгновенно поднесла напиток к губам, вдохнув едкий запах. Несмотря на колики в носу, она зажмурилась и принялась пить. Едкий терпкий вкус, ни на что ранее не походивший, связал её рот. Гелла готова была поклясться, что эта масса, подобно раскалённому металлу, прожигает её рот, горло, затем попадает в кишечник и начинает плавить его изнутри. Из глаз девушки полились слёзы. Она хотела прекратить церемонию, однако присутствие шамана не давало ей этого сделать. Ощущая себя, как на пытке, Гелла пила, моля, чтобы это испытание поскорее закончилось. Наконец, раскалённый «друг» шамана оказался в теле журналистки. Как только это произошло, пальцы разомкнулись сами собой, и пустой стакан упал, покатившись по соломенному полу.

Гелла сидела, чувствуя, как её желудок сворачивается в спираль. Она хотела избавиться от этого. Нет, это вовсе не похоже на живую воду из внешних земель. Это что–то совершенно, качественно иное!

Шаман смотрел на неё почерневшими глазами. Гелла боялась его, всё ещё не понимая причин своего беспокойства. Она опиралась на одну руку, не в состоянии лечь, и в то же время, ощущая невероятное давление, находясь в вертикальном положении.

Хоп закрыл глаза и приставил кулак к губам. Через несколько секунд хижину наполнили свистящие звуки, издаваемые шаманом. Они отскакивали от стен, превращая комнату, осязаемый объект, в дым, который начал проявляться и окутывать девушку и шамана. Гелла почувствовала, как чёрная масса в её желудке распространяется по венам, как она стреляет в мозг. Или это обычные процессы её организма? Но она ведь никогда так явственно их не ощущала! Это приводило в восторг и обескураживало одновременно. Свист шамана становился всё громче, и дым вокруг начал вибрировать. Сквозь него проступали рисунки на коврах, начавшие свой танец, формируясь в ещё более сложные фигуры, становившиеся то ярче, то тускнее. В этот момент шаман убрал кулак и протяжно запел: бия – джо-ва-дам – маго-да-жо-ваааа…

Пространство вокруг Геллы тут же рухнуло. Или это она сама взлетела. Факт был в том, что момент предельного напряжения прошел, и девушка ощутила невероятный духовный подъем. Окружающие её узоры стали светиться, отвечая своими вспышками в такт пению шамана и доносившемуся из–за стен пению птиц с шелестом деревьев. Всё вместе, это превращало окружающий девушку лес в живое существо, которое готово было вступить в контакт с пришельцем. Гелла уже различала вибрирующие стволы деревьев сквозь стены хижины и видела нити паутины, которая связывала их, перенося горящие огоньки информации от одного высокого создания к другому. Наблюдая за этой невидимой на первый взгляд коммуникацией, журналистка улыбнулась и медленно спустилась на пол. Гелла посмотрела на свою руку и увидела, как рисунок с ковров старца перекинулся и на её пальцы, на всю ладонь. Она наблюдала за этими божественными линиями и гадала, как это раньше не замечала их. После этого девушка перевернулась на бок и стала рисовать пальцем на полу эти рисунки, что танцевали под все набирающую силу песнь шамана.

– Паром – то-ю – дама!

Эффект был очень странным. Гелла тщательно выводила рисунки на полу, но в реальности они проявлялись по-другому. Она была не в состоянии повторить даже по кальке это великолепие геометрических форм, вместо этого под её воздействием проявился совершенно другой, однако от этого не менее потрясающий рисунок – гигантский лотос раскрылся под её рукой, а затем, превратившись в подобие прозрачных сот, трансформировался в золотую чешую исполинской змеи. Весь пол и весь лес превратился в узлы, из которых состояло тело гигантского змея. Гелла, ощутив, как что-то давит на неё сверху, подняла голову и встретилась лицом к лицу с Богом. Это была гигантская, переливающаяся узорами морда утконоса. А точне, две, три… семь голов, которые, оперившись длинными крыльями, своей пульсацией создающие мир вокруг, взирали на Геллу тысячами распахнувшихся глаз.

Девушка не проронила ни слова, но на другом уровне рассказывала существу всё о себе. О своем рождении, о жизни, обо всех, кого знала, видела, любила, ненавидела. Гигантский змей-утконос слушал внимательно, и девушку пробило током после осознания того, что это Он рассказывает ей о существе по имени Гелла! Так красочно, во всех подробностях! Но кто же… Кто же она тогда такая? Опустив голову и присмотревшись к чешуйке великого бога, вместе с тем увидев свое отражение в золотом зеркале, она мгновенно соскользнула внутрь, растворившись в вечности.

31. Пролетая в пространстве, состоящем из кромешного мрака, думалось, что вокруг всё такое тёмное именно из–за того, что вселенная залита нескончаемым и нестерпимым потоком света. И чтобы не ослепнуть в этом огне, который высветил бы одну единственную истину во вселенной, из которой исходили все другие, и был установлен этот фильтр, затемняющий все, что происходило внутри и снаружи. Тем не менее, каким бы хорошим и тёмным он ни был, Тьма рассеивалась, обнажая ослепительную геометрическую форму, которая обрела очертания ослепительной звезды. Этим солнцем оказалась правда обо всём, что происходило, происходит и ещё только произойдёт. Все вариативные вселенные сошлись в этом рассвете, который озарил правду об одиночестве. Не в пошлом и обыденном понимании, но в высоком. В действительных мирах со своими условностями возникали ситуации, в которых то или другое проявления пространства можно было характеризовать как вселенскую печаль и тотальное одиночество. Но тогда был выбор, всегда был, как смоделировать обстоятельства, как на них среагировать и что делать после. На этот раз выбора не было, открывшаяся подноготная смотрела сама на себя через это увеличительное стекло небесного светила, которое не грело кого-то или что-то, но пыталось разжечь огонь для самого себя. И какой смысл, какой смысл создавать иллюзию раздельности, чтобы, пройдя через множество приключений, избавиться от одиночества? Если в абсолютном смысле оно всегда присутствует. Ведь все окружение, любые объекты, события – лишь проявления единственной воли, которая не может быть разделена. И даже если её удастся разорвать на мелкие кусочки, форма не будет играть ровным счетом никакой существенной роли.

– Ты в этом уверена? – ухмыльнулся голос.

Звезда становилась всё дальше, переставая быть центром мироздания, и чем дальше она отдалялась, тем становилось очевиднее, что она не одна, а есть как минимум ещё один разум, смотрящий на неё. В конце концов, звезда превратилась в круглое витражное окно, переливающееся разными цветами, пропуская через себя свет другого, только что родившегося небесного тела, которое постепенно отдалялось от планеты.

Гелла моргнула, и этот момент можно было посчитать её рождением.

– Я не знаю, – девушка закрыла рукой глаза, хотя и знала, что никто на неё не смотрит.

– Зачем же ты тогда закрываешься от мира? – повторил голос.

– Мне… грустно, – чувствуя, как по щекам бегут слёзы, проговорила она, – я не знаю, что с этим делать! Как вырвать это чувство из груди?! – с отчаянной злобой прокричала Гелла, отбросив от лица руку, и капли её слёз, летя в пространстве, разрастались, переплетаясь в причудливых орнаментах, создавая голографические стены храма, где она находилась, и через их прозрачные своды она могла видеть, как рождается город, страна, планета и жители, её населяющие. Один за другим они вырастали прямо перед её глазами, убегая за горизонт.

Гелла сместила угол своего восприятия на более близкий фон и, подняв голову вверх, увидела своего старого-нового знакомого, сидящего на радуге, что била через круглое окно.

– Знаешь, – вытирая слёзы и постаравшись улыбнуться, начала Гелла, – я никогда и не думала, что круг может значить солнце, которое светит не абстрактному наблюдателю, но само себе. Ему ведь так одиноко, я не могу избавиться от этой мысли.

– То есть тебе одиноко? – спросил незнакомец, покачивая ногой, и то прерывая, то вновь проливая свет на пол ещё формирующегося храма.

– Возможно… отвлеклась девушка. – Почему люди ставят так беззастенчиво этот символ во главу своей веры? Ведь если и должна быть надежда у человека, то заключаться она должна в том, что он не один! И вокруг него кипит жизнь! А не только в нём самом!

– Хех, – прыснул незнакомец, спрыгнув с радуги, – для большинства – это символ не истины, но боли. В основе любой деятельности людей лежит садомазохизм. Не то чтобы это самоцель, но любой человек подсознательно потворствует насилию и лжи, чтобы можно было их преодолеть. И в процессе своей «праведной борьбы» забыться. И забыть, кто она или он есть на самом деле.

– И кто же? – зажмурившись, спросила Гелла.

– Ты знаешь.

– Но я не могу выразить словами!

– Но ты уже выразила слезами, а это, поверь, куда красноречивее любых слов.

– Разве это хорошо?

– Это не хорошо и не плохо, это чудесно! Слёзы – это маленькое чудо, которое мы можем позволить себе. Иначе мы точно бы не были людьми!

– А я… Я человек?

– Уж поверь мне. Ты человек.

Гнетущее чувство внутри сердца девушки сменилось на восторг, и мурашками прошлось по её коже, создавая её видимое тело.

– Иначе бы тебе просто не было нужды испытывать подобные эмоции!

– Спасибо тебе, Арчибальд… А как же ты? Ты ведь не только человек, но и…

– Ох, перестань, а то опять запутаешься. Я алхимик, вечно играющий шут и первооткрыватель. В том числе, – Арчи поднял палец вверх, указывая на золотое изваяние раскинувшегося на колесе человека.

– Ну, что за безвкусица, – оперевшись руками в свои бока, заключил Арчи, – когда я летел вниз на этом грёбаном колесе, которое мои слушатели пустили под откос со скалы, у меня была бешеная эрекция! Нет, не подумай ничего плохого, я не кайфовал от того, что на мне живого места не останется, но ощущение того, что я уже не испытывал эмоций к осудившим меня за изобретательность людям, дало мне такой энергетический толчок, что я морально испытал сильнейший оргазм за всю свою жизнь. Ну и тело моё отреагировало соответственно! Ну а это что? Какая-то тряпка на моих причиндалах – чего это они ещё моё лицо не закрыли, да и вообще спрятали бы и круг, и меня подальше. И фантазировали!

Гелла рассмеялась.

– Я рада, что встретила тебя, – подняв глаза на него, проговорила она.

На Арчибальде был всё тот же переливающийся смокинг, на голове – утконосы с перьями, а лицо представляло собой геометрически сплетённые орнаменты, вибрирующие и изменяющие форму и цвет, подобно и голову этого человека.

– Покажи мне свое лицо, – протянув руку, попросила Гелла.

Вмиг линии приняли определённую последовательность и сформировали рот, уши, нос и глаза, которые, открывшись, посмотрели на неё – довольна?

– Никогда бы не подумала, что такой великий алхимик имел такой несуразный подбородок! – Гелла рассмеялась, и Арчи, постояв какое-то время, присоединился к ней.

– Ну, а чего ты хочешь? Могу и так, – вмиг лицо его превратилось в подобие космического богомола с двумя огромными, состоящими из сотен тысяч глаз сфер, которые уставились на неё. – Такой образ больше подходит?

– ДА, но тот привычнее.

– А разве так интересно?

– Нормально, – сделав задумчивое лицо, улыбнулась Гелла.

– А могу ещё и так, – лицо вновь рассыпалось и собралось из тысяч фрагментов в чуть полноватое лицо, до боли знакомое Гелле.

– Ой, прости, – ответил человек в очках, смотрящий на девушку, я так и думал, что это была плохая…

– Но всё-таки моя идея, – закончила Гелла.

– Пожалуй, ну, так что…

32. – Понравился тебе подарок? – тепло улыбнувшись, спросил Фрэнк свою дочку.

– Ты уже девочке все уши этим прожужжал, – пожурила его жена.

– Да, но мне же…

– Конечно, папуля, – чмокнув его в щеку, ответила девочка.

– Я вас люблю, – притянув поближе дочь и любимую женщину, улыбнулся Фрэнк.

– Да, да, и мы тебя тоже, – закатив глаза, повторила в сотый раз за вечер Неган.

– Не паясничай, – пожурила Неган Гелла, – папа ведь от всей души это говорит!

– Так, я сдаюсь, – разведя руки, улыбнулась Неган.

– То-то же, – деловито отметила дочка, – папа, а где ты его раздобыл? Это же такая большая редкость!

– Скажем так… У друга раздобыл.

– Да, а что за друг? – оживилась Гелла.

– Да, старый-старый знакомый… Хоп его зовут.

– Хоп? – удивилась девочка, – что за имя такое странное?

– О! Да, ты правильно поняла, он не местный, – Фрэнк рассмеялся, – Хоппи родился в стране Золотого утконоса. Вы уже, наверное, изучали по географии историю этого государства?

– ДА! ДА! – Там живет очень древний и мудрый народ! И оно находится между нашими островными колониями и южной империей!

– Умница! – похвалил её отец, – а что ещё ты знаешь об этой стране?

– Хм… Что там живут эти… как они называются?! – девочка надулась, силясь вспомнить.

– НУ, ну, – давай! – подбадривал её отец.