Призма Сердца

– Так вам сказали, – заключила женщина, – я покажу тебе кое-что.

Женщина удалилась в соседнее помещение и вернулась со свертком.

– Я продала всё, что у меня было, чтобы мне отдали это… – женщина развернула свёрток, и Гелла почувствовала, как содержимое её желудка подскочило к горлу. В свёртке лежали обугленные человеческие кости.

Гелла усилием воли подавила импульс и сдержалась. Однако ещё более сильное чувство взыграло в ней, и она ощутила, что вот-вот расплачется. Раздался стон, но плакала не Гелла, а эта пожилая женщина. Она прижимала кости к груди и слёзы лились по её щекам.

– Мой сын пропал, когда началась вся эта история с «шаманами». И в итоге… не только он, но тысячи парней и девушек сгинули…. Я даже не знаю, мой ли это сын, но все равно я похороню его по всем обрядам нашей деревни. Тогда может кто-то и сможет похоронить моего. Ты из Империи, скажи мне, чем мы заслужили такое? Говорят, что это сделали шаманы в вашей стране и в нашей. Но нет у шаманов такой силы, такой злости! Эфирный огонь, который безжалостно вырывается вашей армией из наших земель, теперь используют как дракона, который пожирает наших детей по обе стороны границы! И людская алчность, злоба и тупость губит эти жизни. Мы шаманы… Мы просто жалки, на нас свесили поступки, на которые мы физически не способны!! – женщина уже выла, не стесняясь чужестранку. Скажи мне! Что мне сделать, чтобы прекратить это?! Ты ведь как его… журналист! Скажи, что можно с этим сделать?! Почему я должна отдать все свои вещи, всю свою гордость, всю силу шамана, чтобы выкупить кости сына у убийц? Почему, ответь мне? А?А?! Аааа…

Женщина загнулась в рыданиях на полу. Гелла смотрела на неё и не верила глазам, «Лиловый Трайб» никогда так не провожали смерть. Все ритуальные церемонии были преисполнены танцами, праздником, это считалось переходом на новую ступень сознания. Но то, что происходило сейчас… Это было насилием над жизнью, насилием над самим разумом! Как такое может произойти? Это действительно не просто смерть, это трагедия не просто человека, но мира в целом. Гелла отчаянно хотела заплакать, но, закусив до крови губу, опустилась к женщине и обняла её и ещё недавно гуляющего под солнцем мальчика. Она тоже была матерью, она даже боялась представить, через что пришлось пройти этой сильной женщине. Значит и она должна быть сильной! Она просто не имеет права испытывать к себе жалость в такие моменты! Никогда, никогда! Она должна разобраться во всём этом, прекратить эту бойню! Это в её силах! В силах человека сделать так, чтобы жизнь стала не разменной монетой в чьей-то безумной игре, а высшей ценностью, какая только может быть в этом мире.

38. – Неплохие слова Гел, но всё же, весьма вторичные.

– Пожалуй, а что бы ты сказал… Или подумал в данном случае?

– Хм, – Арчибальд задумался, – в такой ситуации я бы полностью отдался чувством и разрыдался бы как маленькая девочка, которая ушиблась коленкой.

– Опять ёрничаешь?

– Вовсе нет! Или ты не видела, как могут трансформироваться плачущие дети?

– Уж поверь мне, знаю. Я мать как-никак.

– Ага-ага, только вот у тебя парень растёт.

– Зато очень эмоциональный.

– Буэ… Так и скажи – плакса!

– Эмоциональный, – улыбнулась Гелла, – уверена, в сложной ситуации он сбросит эту показную маску.

– Но тебе бы не хотелось, чтобы такое случилось, правда?

– Никакой матери не захотелось бы.

– Ладно, прости, понимаю это очень личная тема.

– Ничего страшного, ты ведь поэтому и перенёс моё сознание в этот слой эфира, чтобы привязанности не сбивали вибраций ума.

– Несмотря на то, что ты пытаешься орудовать понятиями несуществующих вещей, звучит правдоподобно.

– Только если ты, как хозяин этого места, создашь для их возникновения все условия.

– Я же не всесильный! По крайней мере, не в том понимании, в котором ты представляешь мои возможности.

– Тем не менее.

– Тем не менее?

– Думаю, ты знаешь, куда ещё я хочу отправиться.

– Слушай, стоило ли разводить тут эти тирады, когда можно было просто попросить?

– Пожалуйста.

– Ладно, давай посмотрим ещё немного на мыльную оперу под названием «Жизнь Геллы»

– Ты бы снял такой сериал?

– Пожалуй, думаю, он был бы интереснее многих. И, пожалуй… честнее.

– Спасибо.

39. – И что это? – вскинула бровь Розмари.

– Отчёт о командировке.

– А где печать? – не унималась редактор.

– Ах, вы про текст, который мне подсунул командор… – я оставила его в туалете аэропорта, – всяко больше пользы будет.

– А это?

– Собственноручно написанный отчёт по памяти обо всех событиях, что происходили со мной за время пребывания в стране Золотого Змея.

Редактор грозно смотрела на подчиненную с полминуты и тут же расплылась в улыбке, – вот такие сотрудники мне нужны! Молодец! Гхм, прости, конечно, за подобный тон. Подобная работа прививает здоровый, если он, конечно, бывает, цинизм и атрофированное чувство юмора. Особенно когда половина кандидатов с истерикой врываются в кабинет с просьбой возместить им моральный ущерб. НА кого ты идёшь работать? На мороженщика или на журналиста? Нужно же себе отдавать отчёт! – возмутилась Роуз, – ладно, не обращай внимания. С докладом я ознакомлюсь. А ты молодец. Я представляю, что там сейчас творится, сама была там, около месяца назад. Просто я должна была убедиться, что ты выдержишь и не убежишь от нас через месяц работы.

– Мне нужно вернуться.

– Что?

– Мне нужно вернуться в страну Золотого Утконоса.

– Так. Стоп, стоп, дорогуша. Я понимаю, ты сейчас находишься в немного шоковом состоянии. Или ты просто дразнишься, но уж поверь мне на слово, тут у тебя найдётся тоже много экстремальных репортажей и…

– Пожалуйста. Это мой долг. Быть там, – отчеканила журналистка.

– Моя Богиня, девочка, – Роуз достала сигарету и закурила, – буду откровенной. Ситуация там обостряется с каждым днём. И поверь, эта страна сегодня уже не такая, какой была даже неделю назад. То, что там происходит, будет только усугубляться. Денег много ты не получишь за обзор этих событий, и славу в Империи приобретешь сомнительную, плюс Брайан рекомендовал дать тебе…

40. – Сенсацию! – взвизгнул Брайан.

– Что? – сквозь туман переспросила Гелла, – мы только что засняли сенсацию!

– Поджог Колизея! Агенты сердца! Это непростая заварушка! Что бы там не происходило, мы дорого продадим эти снимки и наш репортаж!

– Продадим?

– Вот именно! Люди обожают, когда что-то происходит. Особенно таких масштабов! ДА наша статья будет на первых полосах уже через пару часов! Вот увидишь!

– Зачем?

– Что значит зачем? Гел, да это же поворотный момент нашей истории! Империи! Ты только подумай – на нас напали ШАМАНЫ! В учебниках для будущих поколений нас запишут как свидетелей этого акта агрессии, как людей, которые не побоялись выступить против их агрессии и…

Гелла не слушала своего мужа, перед её взором все ещё была та женщина, нет, воплощение богини, которая сжимала своего ребёнка.

– Был ли это фантом? Или предупреждение? Или крик всего мира? Почему только она видела это? Нет… там был ещё один человек. Он был так далеко, но, несмотря на это, я чувствовала его, его сердце, вибрацию его ума… Он тоже видел всё это! Я не сумасшедшая! Нужно только найти, только бы найти его!

– … иди сюда, – страстно проговорил Брайан, притянув к себе Геллу, но та отвернулась, когда он захотел поцеловать её.

– А! Значит, хочешь без прелюдий, ну, тогда ладно!

Брайан ловко перевернул её на кровать и начал стягивать брюки.

Гелла лежала, понимая, что не может испытывать больше эмоций к этому человеку.

Брайан же наоборот был на гребне волны, но он хотел не Геллу, он хотел репортажей, денег за них, славы, ему нужна была сенсация.

Он уже хотел было войти, но понял, что там сухо. Это его нисколько не смутило и он, достав смазку, обработал низ Геллы и свой член, через полминуты войдя в неё и начав двигаться.

Гелла сжалась, но даже не от боли, а от омерзения внутри. На секунду она подумала, что чокнулась, с ней занимался любовью её любимый мужчина, который вот-вот должен был разбогатеть на одном из самых знаковых событий, что произошли в Империи за последнюю тысячу лет. Но вместо восторга и возбуждения Гелла испытала такое презрение к людям, что даже не задумывались о чужом горе, к Брайану, которому была безразлична чужая боль, но самое главное, Гелла тихо рыдала, уткнувшись лицом в подушку, от отвращения к себе, которая до этого дня жила, будто бы отгородившись от внешнего мира стеной иллюзий, оберегавших её от настоящего кошмара и правды.

41. – Правда у каждого своя, хотя кто я такой, чтобы судить об этом? – пожал плечами Арчибальд.

– Похоже, сериал всё же был не такой уж и комедией, как могло показаться, – грустно улыбнулась Гелла.

– Это ещё как посмотреть, – задумался её друг. – Жизнь – как монета с двумя сторонами, с одной – трагедия, с другой – комедия. Можно бесконечно много подбрасывать её вверх, и каждый раз будет выпадать своя доля…

– Случайно?– уточнила Гелла.

– Выпадать-то? Считай, что так, хотя случайность и закономерность – это две стороны совсем другой монеты, которую так же можно подбросить и получить совершенно неожиданный результат.

– Я ожидала услышать от тебя нечто подобное.

– Надеюсь, это тебя не сильно обидело?

– Нисколько. Ты лучше продолжай.

– А, да! Так вот, с одной стороны трагедия, а с другой – комедия, но монета-шоу под названием жизнь в любом состоянии остаётся всё той же, как на неё ни посмотришь.

– Только для человека монета эта нереальна, – парировала Гелла, – он может жить лишь с одной стороны, а не на ребре и уж тем более не вне этой волшебной валюты вселенной.

– Всё потому, что человек так же эфемерен, как эта гравировка по обеим сторонам. Поэтому и реагирует ум на проявления, а не на корень так сказать этой дуальной проблематики.

– Словами всё равно неважно у тебя получается объяснять.

– Безусловно, слова путают. Самое честное и ясное рождается внутри, – Арчи указал на левую часть груди Геллы, – в зависимости от реакции на ту или иную ситуацию.

Гелла прошла рукой сквозь поверхность своего тела и сжала своё собственное сердце.

– Это так глупо, – улыбнулась она, – моего тела не существует, и я всё равно притворяюсь, что я человек.

– Почему же притворяешься?

– А как это ещё назвать?

– Ты играешь роль Геллы, притом очень честно и от всего сердца. А притворяются существа обычно неискренне, и это уже чистой воды профанация и фиглярство. А на такой спектакль я бы никогда не купил бы билета!

– Может быть у тебя дурной вкус? – решила подколоть его Гелла.

– Возможно. Но пока мне нравится представление, я буду считать, что у меня он хороший. Как наскучит – сразу же отрекусь от этого прошлого и придумаю отмазку поудачнее, зачем потратил столько времени впустую.

– Спасибо за честность.

– Себе скажи спасибо, – подмигнул ей Арчибальд.

42. Гелла зажмурила глаза и перенеслась на десяток лет в прошлое – в день своей первой внутренней «инициации». Вибрирующее облако информации, которым она являлась, обретало плотность и превратилось в молодую, жаждущую новых впечатлений девчушку, летящую сквозь пространство и время к ощущению восторга и нескончаемого счастья, которое обещал ей рассвет. Ориентирами к этой цели служили возникающие по мере её движения здания по левую и правую сторону и дорога под ногами, развёртывающаяся под двумя колесами бесконечности велосипеда, который оседлала путешественница, гоняющаяся наперегонки сама с собой. Эта вторая «Я», как отметила про себя Гелла, превратилась в Брайана, и вместе с ним она то сходилась, то разъезжалась в стороны, оставляя за собой два следа от шин, которые, переплетаясь друг с другом, образовывали спираль биологической идентичности, создавшей тела двоих вечных спутников. Впереди виднелся трамплин, на который Гелла, перекинувшись взглядом со своим двойником, устремилась с таким неистовством, будто бы от этого зависела вся жизнь во вселенной. Вновь разъехавшись, двое влюблённых резко бросились к трамплину и со скоростью, превышающей световую, столкнулись прямо на нём, однако, вместо взрыва, который должен был немедленно последовать после столкновения таких мощных энергий, случилось нечто поистине чудесное. Их тела на мгновение, растянувшееся в вечность, соединились и объединили все миллиарды лет эволюции жизни в один неистовый миг, который стёр все, что было и что только должно было прийти в ослепительной вспышке небесной звезды, ознаменовавшей рождение мира и новый рассвет. Тут же их сущность вновь расщепилась, и два велосипедиста, высоко подпрыгнув, устремились в прыжке через начавшийся под ними песчаный пляж к морю, манившему обоих своими волнами. В полёте оба успели обменяться телами и посмотреть на мир с двух перспектив. И в том, и в другом случае падение было не чем-то хаотичным, а математически выверенным, по траектории, которая была спланирована, когда первые звёзды зажглись в небесах, то есть целое мгновение назад. И за такой маленький промежуток времени мир уже успел обрасти невообразимым количеством ответвлений и подробностей своей идентичности. Песок также уже рассчитал свое местоположение и каждый микроскопический камушек, из которого он состоял, замер в ожидании принятия двух гостей. В конце концов, два тела, всколыхнув весь пляж ударной волной, коснулись земли и прокатились до самого берега, нырнув в объятия друг друга, торжественно обмытые ударившей в них волной. Она, откатив от берега, также забрала с собой этих двоих, которые продолжали держаться друг за друга. Теперь парочка с лёгкостью удерживала вес своего тела на поверхности воды, наблюдая, как геометрические линии на поверхности океана сходятся и, пуская волну своим соседям, меняют картину вокруг них, образовывая всё новые и новые волны. Каждая из них была непохожа на другую, однако содержала тот же математический код, который просчитывал до малейших изменений поведение всего океанического потока.

– Ух ты! – восторженно воскликнула Гелла, поняв, что это вскрикнул Брайан, хотя особой разницы сейчас не было.

Девушка полностью разделяла чувства своего молодого человека и, проследив за его взглядом, запуталась лицом в паутине, которая спустилась с неба. Отбросив это поверхностное ощущение, Гелла увидела, что этот узор в небе был тем же самым, что лежал в основе волн, только создавал небесные тела, а не земные и морские.

– Что вверху, то и внизу, да?

Гелла перевела взгляд на мужчину, что прижимал её к себе.

– Да, пожалуй, сейчас я понимаю это как можно более ясно.

– Да? Значит, ты понимаешь, что вы с Императором суть одно и то же? И ваши желания совпадают?

– Ещё бы.

– Быстро же ты согласился, я даже не ожидала. И что, ты отпустишь свою возлюбленную на верную смерть? – осведомилась богиня.

Брайан смотрел на девочку-бабочку, которую сжимал в своих руках, и видел в ней Геллу, точнее, Гелла была этой богиней, а та, в свою очередь, была каждой женщиной на свете.

– Я не… Не знаю. Я не могу тебя потерять … – растерянно сказал Брайан, – но если ты не будешь идти своим путём, то тогда ты уже не будешь собой, а…

– Это ты сейчас так легко об этом говоришь, – грустно улыбнулась бабочка, – пойдем, я покажу тебе.

– Куда? – удивился Брайан.

– Что предстоит пережить вам, – с этими словами обнажённая девочка поднялась над водой, расправив свои огромные полупрозрачные и испускающие фиолетовое свечение крылья и подхватив Брайана под руку, начала подниматься ввысь. Брайан почувствовал себя пушинкой, когда соскользнул с поверхности воды и начал стремительно подниматься в звёздное небо. Вместе с увеличением скорости подъёма звёзды начинали ускорять свой бег и вскоре превратились в пылающую воронку, из которой проявилась чёрная дыра, вновь обернувшаяся титаническим светилом, ставшим мировым зеркалом, в котором Брайан увидел свое отражение.

43. Гелла смотрела на своё отражение в зеркале и не узнавала себя. Перед ней была абсолютно жалкая женщина, которая не была способна ни на что. Ни остановить войну, ни прекратить убийства, ни даже разобраться с последствиями. Она лишь прижимала рыдающую женщину к своей груди и старалась не расплакаться сама. Что же не так с этим миром?

– Ты права. Он абсолютно безумен, – подмигнуло ей отражение.

– Арчи… – вырвалось из уст журналистки.

Женщина вздрогнула, вместе с тем Гелла испугалась, что, может, ей      стало ещё хуже, однако та резко отстранилась и уставилась на журналистку ледяным взглядом.

– Что ты сказала? – абсолютно нечеловеческим голосом спросила она Геллу.

– А? Я…

Не дожидаясь ответа, Женщина схватилась за узорчатый ковер, на котором они сидели, и резким движением вырвала его вместе с почвой из-под ног Геллы. Та с грохотом рухнула на спину, подивившись тому, что вообще осталась жива после такого падения. Следующим резким движением женщина набросила тяжёлый с виду ковер на зеркало.

– Что вы делаете?! – воскликнула Гелла.

– Что ты видела? – будто бы позабыв про свое горе, прикрикнула женщина, абсолютно не обращая внимания на замешательство девушки.

– Я… – тут Гелла провалилась на несколько секунд в комнату своего сознания, в котором открылись тысячи окон, через которые проскакивал золотой многоглавый Утконос, соединяя все моменты её жизни с её рождения в стройную историю, которая уже была давным-давно завершена. И несмотря на это кто-то промотал пленку назад, и Гелла сидела на середине фильма, осознавая, что она даже не актёр, а картинка на экране вселенского кинотеатра. Что она ничто без того, кто смотрит прямо сейчас эту комедийную трагедию. И кто бы это ни был, спасибо ему за это…

Резкий шлепок вернул Геллу в так называемую объективную реальность, и она вновь столкнулась с покрасневшими от слёз глазами женщины.

– Кто это?! – вновь взвизгнула она, – кого ты видела в зеркале? О ком ты думаешь сейчас?

Гелла понимала, чего хочет женщина, она ни за что не могла позволить журналистке остаться наедине со своим внутренним голосом и миром.

– Его зовут Арчибальд, – протараторила Гелла.

– Это имя алхимика былых веков, – сузила глаза Женщина.

– В нашей культуре его почитают как бога, – парировала Гелла.

– И его именем вы оправдываете геноцид нашего народа? – всё же выскочило изо рта искалеченной войной туземки.

– Нет же, – замотала головой Гелла.

– Прости, пожалуйста, – смягчила свой тон женщина, – так почему ты сказала, что видела своего так называемого Бога?

Гелла поняла, что, несмотря насколько ей покажется это безумным, она обязана рассказать об этом.

– Я не знаю, – выдохнула Гелла, – но он так называет себя.

– Кто? – ледяным тоном проговорила женщина.

– Несколько лет назад, когда я ещё только начала своё журналистское расследование в ваших землях, то встретилась с одним шаманом, его звали Хоп. Я искала знание, которое, возможно, могло бы излечить меня, а может и весь остальной мир! В конце концов, я обнаружила, что информация сокрыта внутри меня, внутри каждого человека, у Хопа есть лишь ключ под названием…

– Сиа-Цоатль, – закончила за неё женщина.

– Именно! Однако то, что мне открылось там… Точнее, я узнала всё об устройстве мира, однако угол зрения человека так узок, что даже это знание абсолютно бесполезно, поскольку оно теряется за неимением словарного запаса, который мог бы выразить эту истину в этом мире. Однако нашёлся ОН, который постарался сформулировать и донести до меня эти знания, этим и был Арчибальд.

– И как он говорил с тобой? – не унималась женщина.

– Мне сложно объяснить, потому что я и сама не до конца понимаю этого… Иногда мне казалось, что он разговаривает со мной от лица других людей. И даже больше, что он – это все остальные люди. А иногда – то, что я и есть Арчибальд и тогда…

Женщина подпрыгнула и, громко опустившись на ноги, пустилась в ритуальный пляс.

Гелла как завороженная смотрела на её движения, которые превращались в движущиеся фигуры, заполнившие пространство вокруг. Вскоре вся комната наполнилась позами этой женщины и тут Гелла поняла, что это не женщина расщепилась на тысячи разных фигур, а её зрение не успевает за её голографическим танцем. Шлейф из фигур постепенно сокращался, подобно домино, которые падали друг на друга и вместе с тем аннигилировали в пространстве. В конце концов, сделав последний пассаж, женщина, ещё раз подпрыгнув с грохотом, рухнула на пол, заставив весь дом, да, пожалуй, и весь окружавший их лес содрогнуться. Эта волна силы также встряхнула Геллу, которая издала пронзительный крик и тут же замолчала. Блаженство, что она испытывала, не было сравнимо ни с чем на свете.

– Господи, – выдохнула Гелла, – как вы?..

– Танец Золотого Утконоса, – улыбнулась женщина, – очень сильно бодрит не только того, кто его исполняет, но и тех, кто его смотрит. А теперь послушай, – женщина опустилась на колени напротив Геллы, – старик Хоп наверняка не ожидал того, что произошло. Ты ему даже намёка на это не дала, а дело вот в чём. Ты столкнулась с тем невыразимым, что ты воспринимаешь как Арчибальда. Знаю, в месте, где ты была, такая маленькая деталь как встреча с богом или другим существом не является чем-то опасным, однако это существо само дало себе имя. И с ним ты должна быть осторожна. Сиацоатль открывает горизонты познания, которые могут изменить твой мир, открыть правду о нём, однако остерегайся паразитов, иначе останешься навсегда в этой голографической тюрьме.

– Тюрьме? – Гелла содрогнулась, – о чём вы?

– Не принимай слишком буквально, – потрясла головой колдунья, – уясни вот что: я могу назвать это тюрьмой, могу назвать миром свободы, но суть не изменится, события удивительные, пугающие и абсолютно невообразимые продолжают происходить вокруг тебя и вокруг всех остальных людей. И в этом потоке, как бы ни было трудно, сохраняй себя. И даже если порой кажется, что стоит раствориться, исчезнуть, не дай этому поглотить тебя, ты должна быть уверена, что пока не настанет твой последний вздох, ты руководствуешься только этим, – женщина положила ладошку на сердце Геллы, и та испытала то же ощущение спокойствия и безвременья, что и во время танца, – и только им! Тогда у тебя не останется сожалений относительно того, что ты не сделала чего-то или не успела того-то.

– И тогда?

– Тогда ты узнаешь себя.

– Что это значит? Я умру?

– НЕ сомневайся, дитя, и не страшись. Однако гораздо важнее то, что произойдет во время твоей смерти. Станцевать свой последний танец, который откроет тебе путь к тому, чего ты жаждешь с рождения.

– И что же это за танец?

– Когда придет твой час, ты поймёшь. Тем более, какой смысл тебе слушать старуху? Ты молода, и у тебя ещё есть время шаг за шагом нарисовать свою картину мира и сделать выводы по поводу окружающих тебя явлений, – с этими словами женщина принялась собирать разлетевшиеся по всей комнате останки.

– Простите, – начинал снова извиняться девушка, – это ведь из-за меня ваш сын…

– Не из-за тебя, дорогая. И это не мой сын. Уже не мой и ничей либо ещё. Это всего лишь кости.

– Но вы ведь сказали, что…

– Я обязана провести ритуал, хотя и осознаю, что это не уберёт всю ту боль, что испытал этот и тысячи других молодых ребят. Но своими действиями я укажу миру, что мне не всё равно, нам, матерям не всё равно, когда дети умирают. И тогда, возможно, что-то изменится. Не для нас, так как уже поздно что-то менять, но для нового поколения, которое избежит повторяющейся из века в век трагедии народа этой планеты.

– Арчибальд говорил, что боль людей нужна, чтобы мир продолжал свой бег, – Гелла оцепенела, не понимая, откуда эти слова рождаются, и как она может говорить такие циничные вещи вслух при этой женщине. И даже если бы её не было рядом, разве у неё было бы право на столь ужасные даже не слова, но мысли?!

– Это как раз то, чего хотят они… – совершенно не разозлившись, ответила женщина.

– Они, почему вы называете Арчибальда так… во множественном числе?

– Я не знаю точно… Но нельзя рассматривать ИХ как персонифицированное существо, это скорее смешение воли, которая есть у каждого человека, животного, микроба и звезды в нашей вселенной. А возможно, что и это неправда, и природу этого явления нам только предстоит изучить.

– Но вы сказали не слушать его. Почему?

– Он может решить все твои проблемы. Спасти мир и подчинить его твоей воле.

– Разве это плохо? – мотнула головой Гелла, – разве это не остановило бы все войны? Разве не это дало бы нам возможность узнать, кто мы такие и …

– Этого твой Арчибальд и хочет. Чтобы ты стала всесильной и ощутила себя богиней.

– Но с такой силой я бы…Я бы сделала так, чтобы ваш сын не умер!

– Глупышка, – улыбнулась женщина, – я бы тоже этого хотела, но это не случайность, что он погиб, тысячи людских судеб привели его к такой доле. Мы подобны волнам в океане, а ты хочешь стать океаном, ты представляешь себе, что тогда с тобой станет?