Вечный двигатель маразма
– Хочешь получить свою квартиру? С прекрасной мебелью?
Я кивнула, папа продолжал:
– Тогда с завтрашнего дня учишь испанский. Получаешь в школе аттестат с одними пятерками. Поступаешь на филфак, зарабатываешь диплом учителя русского языка и литературы. И я тебя отправлю в Мехико или куда-нибудь в Латинскую Америку. Прослужишь там лет пять, вернешься, в обычной школе детям в мозг стихи Пушкина годок повбиваешь, и снова в загранкомандировку. К сорока годам ты будешь упакована лучше всех: квартира полная чаша, дача, машина, сама одета-обута, валютный запас захован. Вот тогда я умру спокойно, моя Элечка будет обеспечена.
– Муж и дети в программу не входили, – не выдержала я.
Элина постучала пальцем по столу.
– Тараканова! Перебивать некрасиво.
– Извините, – смутилась я, – случайно вышло!
– По поводу твоего замечания, – продолжала Элина, – тут надо учитывать реалии времени. В СССР и мужчинам, и женщинам в первую очередь предписывалось работать. Баба должна была в двадцать выйти замуж, родить двоих детей, сдать их в ясли и пахать! Личное отодвигалось на второй план. Но отец твердил: «Не вздумай до тридцати лет замуж выходить. Пойдут дети, пеленки… Пропадешь у плиты и корыта. Заработай денег. Тогда наймешь поломойку, которая за тебя грязную работу выполнять будет». Я план отца в жизнь воплотила. В школе стала золотой медалисткой. В университете за пять лет ни одной четверки, бессменный комсорг курса. Диплом, ясное дело, с отличием. Тема: «Преподавание русского языка и литературы соотечественникам в испаноязычных странах». Ну и как такую умницу за рубеж не отправить? Папа пошептался с кем надо, и я очутилась в Мексике, правда, не в столице, в другом городе.
Элина засмеялась.
– Заграница меня ошеломила. Все другое: еда, одежда, обычаи, люди… Очередей ни за чем нет. Богатые кварталы подавляли роскошью. В бедные я не совалась, нас сразу предупредили: там очень опасно. В классе четыре ученика, все дети дипломатов. После уроков делай что хочешь. Не жизнь, а сказка. Единственное, что угнетало: отсутствие друзей. Я-то была активная комсомолка, привыкла в гуще народа вариться. А в Мексике очутилась в тихом болоте. Учтите, я была молоденькая, остальные наши женщины значительно старше, они не работали, приехали с мужьями. Учительница свободна, штампа в паспорте нет. И кто из баб с юной свиристелкой дружить будет? Кто в свой дом ее пригласит? Кто мужу соблазн подсунет? Не было таких. Чтобы не тосковать, я стала по Мексике путешествовать, по музеям ходить. Еще помогала разным специалистам, которые из Москвы прилетали, артистам, археологам. Переводчицей при них состояла. Генконсул только радовался. Свалится ему из столицы на голову группа танцоров, гастроли у них в Мексике, надо соотечественникам толмача обеспечить и администратора, который с гостиницей договорится, с шофером автобуса, сопроводит приезжих повсюду. А где сотрудников взять? Нету лишних. Свои заняты на службе. И тут я: здрассти, на все готова! Виктор Николаевич меня через пару месяцев стал звать «Аленький цветочек». Почему? Потрясешь цветок, и все желания исполнятся. Я от тоски была чрезмерно активна в работе, день-вечер-ночь готова носиться, лишь бы мысли об одиночестве в голову не лезли. А потом в консульство пришла балерина, Ксения. Вернее, приехала на шикарном авто. Одета лучше некуда, драгоценности горят-сияют. И принимал ее не какой-нибудь атташе последний, а сам генконсул с почетом. Они на веранде чай пили. Я на кухню зашла, смотрю, повариха кофе варит, ну и спросила:
– У нас гости?
Кухарка мигом сообщила:
– Ксения заявилась, прима местного театра. Любовница господина Мигеля Диаса. Ты ей постарайся понравиться. Она очень влиятельная. Нашепчет своему мужику в ухо, что Элина на нее косо глянула, и тебя в Москву выпрут.
Я решила танцовщице на глаза не показываться, у меня о ней сразу резко отрицательное мнение сложилось. Любовница какого-то Диаса! Фу! Она определенно противная. И отправилась я цветочки поливать, которые у ворот посадила. Развела я подкормку в лейке, она жутко воняла, пошла по дорожке. Глядь, фря идет на каблуках, вся стройная. Тропинка узкая. Балеринка вежливо:
– Добрый день.
Я в ответ:
– Здравствуйте, – и шаг в сторону сделала, чтобы краса ненаглядная мимо просвистела.
Элина рассмеялась.
– Нога на камень попала, я инстинктивно руками взмахнула. А в одной-то лейка! Содержимое выплеснулось прямо на Ксюшу. Попало ей на волосы, в лицо, потекло по платью. Я перепугалась до потери пульса, а Ксю вежливо попросила: «Отведите меня скорей к себе в квартиру, в душ. Не хочу, чтобы люди знали о казусе». Не завопила, не впала в истерику, не потребовала голову неуклюжей Эли на блюде ей подать к ужину.
Я ее за руку схватила, и мы побежали. Ксюша вымылась, платье в пакет из супермаркета сунула, у них они уже тогда на кассах лежали, и весело сказала:
– Вроде мы одного размера, одолжи брючки с маечкой. Верну чистыми.
Ну, насчет одного размера она мне польстила. Джинсы мои с балерины чуть не свалились. Я ее угостила чаем. На следующий день Ксю позвонила, позвала меня на балет. Господи, как она танцевала! Летала над сценой! Молодая, красивая, гениальная. Я подумать не могла, что мы сблизимся. Учительнице до танцовщицы далеко. Постеснялась я к ней после спектакля в гримерку зайти. Она поняла, что дело в моей скромности, и опять сама позвонила. Вот так мы и подружились. На долгие годы.
Глава 23
Элина опять включила чайник.
– Мой отец умер, когда я находилась в Мексике. Меня отпустили на похороны. Когда же я вернулась на службу, поняла: никого, кроме Ксении, у меня нет. Мама скончалась раньше папы. Брат, правда, был, но он вопреки воле родителей пошел служить в милицию, у него была своя жизнь. Нет, если понадобится, Рафаэль кинется мне на помощь. Но откровенничать с ним о своих переживаниях я не стану. Мой контракт в Мексике заканчивался. Я, глупышка, не волновалась, думала: «Хорошо работаю, мне точно продлят пребывание». Но по истечении срока генконсул велел мне чемоданы собирать. Я расстроилась:
– Вы мной недовольны? Я что-то не так сделала?
Он помолчал, потом ответил:
– Все решают связи. Претензий к тебе у меня нет, одни похвалы. Просто твое место понадобилось другой девушке, у которой отец жив и может с кем надо пошептаться, чтобы дочка хорошую должность получила. Если хочешь остаться, попроси помощи у своей подруги Ксении. Она пока все может.
Я была очень расстроена окончанием командировки, поэтому не сдержалась, спросила:
– Почему «пока»?
Генконсул улыбнулся.
– Покровитель танцовщицы давно болен. Есть сведения, что ему недолго осталось. Но пока балерина всемогуща. Едва Диаса похоронят, его семья…
Я так изумилась, что перебила его.
– Диас женат?
Генконсул брови вскинул.
– Ты не знала? Конечно! Есть у него супруга, дети давно взрослые. Они сейчас кто в Париже, кто в Нью-Йорке, кто в Женеве. Но когда отец умрет, немедленно прилетят и наследство делить примутся. Ксению в Москву выгонят. Да она не зарыдает. Небось ей хватило ума у Диаса много всего попросить. У тебя есть три дня. Действуй.
Элина улыбнулась.
– Я помчалась к подружке. Она меня успокоила: «Все будет хорошо», и взялась устраивать мою судьбу, познакомила с Диасом. Тот не выглядел больным. Грешным делом я подумала, что генконсул меня обманул. Ел Диас с аппетитом, вино пил, много шутил. Я в его доме познакомилась с Санчесом, очень богатым влиятельным человеком, он стал мне знаки внимания оказывать, ухаживал красиво: цветы, конфеты. И вдруг! Мигель скончался! В один миг! Вечером я с ним и Ксюшей за столом веселилась, а утром по телевизору объявили о его кончине.
Элина замолчала.
– Вас отправили в Москву? – предположил Степан.
– Верно, – подтвердила Зотова, – почти сразу. Никаких объективных причин для моего возвращения не было. Но я понимала, почему впала в немилость: отец умер, Диас тоже ушел. У меня нет покровителей. Санчес, который мне в любви клялся, палец о палец не ударил, чтобы помочь. А мог! Он был очень богат, влиятелен, вел торговлю с СССР. Но, похоже, ему просто хотелось завести очередную любовницу. В МИДе мне выволочку устроили. Министр орал:
– Шлюха! Спала там со всякими мексиканцами. Я утонул в анонимках о твоей аморальности.
Элина открыла заварочный чайник и налила в него кипяток.
– Оцените мою наивность! Мне к тридцатнику подкатывало, а по житейской хитрости и пяти лет не дашь. Можете не верить, но я, дурочка, не подумала о том, что за всеми сотрудниками посольств и консульств всегда шпионят. И свои, и чужие. Не пришло в голову и то, что у Санчеса мог быть ко мне не только любовный интерес. Почему меня на следующий день после того, как Санчес мне первую корзину роз прислал, в Москву не выслали? Понятия не имею!
Элина развела руками.
– Из МИДа меня выгнали. Куда деваться? Попыталась пристроиться преподавателем в вуз, все ноги о пороги институтов сбила и поняла: без блата никуда. А у меня не то что влиятельных, вообще никаких друзей нет. Я же за границей жила, рассчитывала за кордоном до пенсии трудиться. Уже упоминала о своей наивности, так еще раз о ней скажу. Я полагала, что отец меня всегда за своей спиной укроет. То, что он умрет и всему конец придет, я и в мыслях не держала. Бегала-бегала по отделам кадров и опустила планку. Решила: пойду в школу, надо же где-то на хлеб зарабатывать. Запас денежный стремительно испарялся. Помучаюсь немного с детьми, продолжу приличную службу искать и, в конце концов, устроюсь в достойное место.
Элина махнула рукой.
– Та же ерунда получилась! Везде только свои нужны. Ксюша вскоре вернулась из Мексики, но у нее была другая ситуация. Я кто? Училка. Нас в базарный день пучками продают. Одной «русичкой» больше, одной меньше, кто заметит? А Ксюша звезда, гениальная балерина, на нее зритель побежит. Ксению мигом приняли в труппу, дали главные партии, замуж она вышла. И снова мне помогла. У Сережи, ее супруга, были знакомства, он меня пристроил в школу, где я до сих пор работаю. Я рыдала, считала себя неудачницей. Скрывать не стану, завидовала Ксюше, у той на всех фронтах удача. А я в школе, где дети отбросов общества собраны, про Пушкина под храп учеников талдычу! Но куда деваться? Потом привыкла, полюбила свою работу. У Ксении долго детей не было. Чего они с Сережей только не делали! Всех врачей обошли, никто не помог! Не получалось! Потом супруги нашли человека, который сотворил чудо! Родилась Люба!
Степан взял телефон и быстро застучал пальцем по экрану, Элина же продолжала:
– Отец с матерью девочку баловали нещадно. Все ей, только ей, одной ей! Самое лучшее. Балерины на пенсию уходят рано, Ксения себе ренту на момент рождения дочки успела натанцевать. Подруга бросила сцену, занялась исключительно ребенком. Я понимала, что с Любой в школе будут большие проблемы. Но помнила про ссору подруги с сестрой, помалкивала, давно поняла: Ксения даже с родней может отношения враз разорвать. Лучше мне ничего не говорить.
– Почему они поссорились? – полюбопытствовала я.
Элина поморщилась.
– Галина на самом деле не сестра Ксюши. Возраст у них почти одинаковый. Отец Ксении был дважды женат. В первом браке у него родилась Лида. Семья недолго просуществовала, года два-три, потом развод. Спустя много лет Петр Николаевич опять зарегистрировал брак, на сей раз с Анной, матерью Ксюши. У двух сводных сестер, у Лиды и Ксении, разница в возрасте четверть века. Отец у них один, мамы разные. Анна оказалась умной, никогда не препятствовала встречам отца со старшей девочкой, дружила с ней, все праздники вместе отмечали. Лида произвела на свет Галю, Аня подарила супругу Ксюшу.
– Запутано очень, – вздохнула я.
Элина улыбнулась.
– Тараканова, раз ты не поняла первое объяснение, повторяю. Петр Николаевич, отец Ксении, был женат дважды. Это ясно?
– Да, – кивнула я.
– Первый брак он заключил в ранней юности, – продолжала Элина, – в нем родилась дочь Лида. Потом последовал развод. Понятно?
– Да, – хором ответили мы со Степой.
– Спустя много лет Петр завел вторую семью, – спокойно вещала хозяйка, – взял в жены юную Анну. И так получилось, что Лида, его дочь от первого брака, и вторая его супруга Аня оказались почти ровесницами. Обе были не дурочками, поддерживали хорошие отношения и одновременно родили девочек. У Лиды появилась Галя, у Ани Ксюша. Галя – внучка Петра, Ксюша – его дочь от второго брака. Теперь разобрались?
– Вроде, – протянула я.
– Их воспитывали вместе, они себя сестрами считали, не особенно в родственных связях разбирались, – продолжала Элина. – В подростковом возрасте Галя стала завидовать Ксении. Объективные причины на то у нее имелись. Лида замуж не вышла, дочку от любовника родила, а тот куда-то сбежал вскоре после того, как отцом стал. Лидия безответственного мужика найти пыталась, да впустую. Ясное дело, Петр дочке от первого брака помогал, денег давал. Лида все выходные у него проводила и постоянно Гале твердила:
– Говори «спасибо» дедушке, кланяйся тете Ане в ноги, благодаря им ты одета, обута, накормлена, отдыхать на море ездишь.
Галочка по малолетству покорно мамин приказ исполняла, а в тринадцать лет взбунтовалась, заявила:
– Дедушка обязан о внучке заботиться! Почему Ксюха у отца спокойно новые туфли требует и сразу к ним платье просит? А я обязана тысячу раз спасибкать за трусы? Мама, иди-ка ты работать, тогда у нас деньги появятся, перестанем, как нищие, подачки выпрашивать!
Я-то с Галей познакомилась, когда та уже была давно не девочкой. Историю семьи, о том, как отношения строились, мне Ксюша подробно рассказала. Встречалась я с Галиной только у Гаскониных. Не особенно она мне нравилась, резкая, грубая. Сидели один раз вместе на даче у Гаскониных, чай пили. Ксения спросила:
– Галя, какой у тебя срок?
Гостья живот погладила.
– Восемь месяцев!
Ксюша улыбнулась.
– А у меня три недели!
Я так обрадовалась.
– Ксю! Вот это новость! Боже!
Подруга засмеялась.
– Спасибо Гале, она мне адресок подсказала. Доктора посоветовала.
И тут Галина рот разинула.
– Да! Помогла я тебе! Но вот увидишь, ничего у тебя не получится. Выкидыш будет. Тебе не случайно Бог детей не давал! Господь знает, что ты любого ребенка испортишь. Чем ты в Мексике занималась? Я в курсе, на ком ты там по ночам плясала. Чего моргаешь? Земля маленькая! Помнишь, как ты в мою убогую халупу в прошлом году приехала на день рождения? Здорово я его справляла, с твоими праздниками не сравнить! У тебя сто человек в ресторане с подарками. У меня соседка, которая мне банку дешевого чая презентовала! Да вот какая фигня получилась. Едва ты ушла, Вера говорит:
– Изменилась я кардинально, гормоны пила, разнесло меня. Вот Ксения меня и не узнала. А ведь мы долгое время встречались, улыбались друг другу, она меня с праздниками поздравляла. Красивая женщина. И не изменилась внешне. Не то что я. Хотела ей сначала сказать, кто я. Да постеснялась. Еще подумает: поломойка ей в подруги набивается.
Галина рассмеялась.
– Угадай, где женщина, которая со мной дверь в дверь живет, три года отработала? В Мексике! Уборщицей в генконсульстве, в городе, где ты в театре кривлялась. Она мне про тебя всю правду выложила.
И как пошла рассказывать про Диаса! Мотает языком, на Сергея косится. Ксения молчала, я возмутилась поведением Галины и заявила:
– Все вранье! Ваша соседка просто дрянь. Между прочим, я тоже в Мексике служила, в той же миссии. Вера гнусная сплетница! И лгунья!
А Сергей велел:
– Галина! Покиньте наш дом и более никогда в его стенах не появляйтесь.
Родственница убежала, дирижер пошел за ней калитку запирать. И вот тогда Ксюша мне объяснила:
– Галя мне еще в школе завидовала. Я балерина, худенькая, стройная, на сцене работаю, ясно, что впереди меня ждет: лучшие партии, поклонники, букеты, поездки за границу, слава… И все, по мнению Гали, мне просто так, за красивые глаза с неба упало. Никогда не считала ее подругой, общалась с ней, потому что, как ни крути, мы родня. Но сегодня она все сделала, чтобы наши отношения рухнули.
И более Ксюша с Галей не виделась. Но Ксения знала, что та родила Настю. Анастасия не намного старше Любы. Если бы не грязный язык Галины, девочки могли бы подругами стать.
– Вы уверены, что балерина делала ЭКО? – вдруг спросил Степан.
– Конечно, – кивнула Зотова, – только она его называла «процедура». Когда Люба пошла в школу, Ксюша подумала, может, еще одного родить, и спросила у малышки: «Хочешь сестричку?» Мать ожидала от девочки бурного восторга, но та ответила: «Я ее сразу удушу! Не хочу ни с кем делиться! Все игрушки только мои! И папа с мамой мои! Больше ничьи!» Люба так сурово высказалась, что идея о втором ребенке на корню завяла.
– Добрая какая девочка, – пробормотал Степан.
– И не говорите, – поморщилась Элина. – Но, с другой стороны, хорошо, что Ксения на вторую беременность не решилась. Не молодая уже, могла бы не выносить ребенка или заболеть.
Глава 24
– Вы, наверное, в курсе истории с похищением? – задал вопрос дня Степан.
Элина закатила глаза.
– О боже! Кошмар! У всех более или менее известных людей есть фанаты, как правило, бабы. Больные женщины. Кое-кто бросает свою семью, начинает за кумиром по гастролям таскаться. Некоторые, как правило, одинокие, нанимаются к знаменитостям костюмерами, помощницами, домработницами. Вот из них порой получаются прекрасные сотрудники, почти члены семьи, верные друзья. Но у большей части безумных баб другие планы: залезть в койку к знаменитости, забеременеть… А дальше уж как повезет. Или удастся его от законной половины увести, на себе женить. Или он алименты платить станет, что тоже неплохо.
– Сергей Николаевич не эстрадный певец, – заметил Степа, – он дирижер, работал с симфоническими оркестрами.
Элина засмеялась.
– Наивно полагать, что люди, которые решили отдать себя так называемому серьезному искусству, все белые ангелы, исключительно о творчестве думают. Сергей откладывал дирижерскую палочку и превращался в мужика. Правда, он не пил, не курил, наркотики не употреблял, после того, как полюбил Ксюшу, казался верным мужем. Если и случались у него косяки налево, то тайные. Когда не пойми откуда возник Кирилл со своими рассказами, дирижер сразу расставил акценты, спокойно, без агрессии объяснил:
– Не верю, что мой отец имел дело с Анжеликой Егоровой. Я даже ее имени не слышал.
Ни малейшей агрессии по отношению к якобы брату по отцу он не проявил. Но тот не успокоился, стал надоедать визитами, заявлялся к Гаскониным домой, трезвонил в дверь. Несколько раз его впускали, увещевали, потом Сергей догадался навести справки об Анжелике, нанял сыщика, тот покопался где надо. И что выяснилось? Егорова наркоманка. Во время беременности она от своего пристрастия не отказалась, поэтому мальчик родился калекой. Ясное дело, Анжелика оставила его в роддоме. Егорова постоянно преследовала знаменитостей, приставала ко многим, кто в телевизоре мелькал, всем говорила одно и то же: «Родила от вас мальчика, платите алименты». Ее прекрасно в милиции знали, и в психдиспансере тоже, ее неоднократно укладывали на лечение, но это не помогало.
В день кошмара, который он сотворил, Кирилл в очередной раз объявился на даче Гаскониных.
– Егоров знал, где находится дача? – удивилась я.
Элина прищурилась.
– В советские времена творческая интеллигенция кучно селилась. Было мало мест в Подмосковье, где знаменитости получали или строили коттеджи. Писатели – в Переделкине и на Пахре. Балетные и певцы в Снегирях, на Николиной Горе, в Барвихе, Немчиновке. Не так уж много адресов. Упорные фанаты всегда находили дом, где их кумир чаи на веранде гонял. Кирилл знал, куда направиться. А я в тот день гостевала у Ксюши. Поэтому стала свидетелем кошмара.
– Подождите, – попросила я, – но Работкин нам рассказал другую историю. Очень похожую, но не такую. По словам Федора, Кирилл впервые решился подойти к брату в Новый год, подкараулил его во дворе. И когда Сергей отказался общаться с ним, Егоров украл Любу, совершил ужасный поступок от горькой обиды на брата.
Зотова поморщилась.
– Предполагаю, из какой реки Федор воду черпал. Кирилл оставил письмо. Его читали и Сергей, и Ксения. Подруга мне сказала: «Даже перед смертью он врал, исказил правду. Не сообщил, как преследовал Сережу, надоедал, денег требовал!» Хотя насчет Нового года правда. Действительно, Егоров тридцать первого декабря заявился. Небось думал, подлец, что в праздник при гостях его не выпрут. Все там подробно описал про то, как впервые подошел к Сергею во дворе его дома. Да только вранье это! Вот я вам правду расскажу. Егоров терроризировал Гаскониных.
Элина махнула рукой.
– Мы находились на закрытой веранде, там были батареи, тепло, уютно. Времена советские, идиллические, никакой охраны, глухих заборов нет. Владения Гаскониных были на отшибе, у самого леса. А веранда обращена к воротам. Когда Кирилл вошел в калитку, я его первой увидела и простонала: «Ну, нет, только не он!» Сережа как раз принес блюдо с мясом (он гениально готовил), так едва его не уронил и разозлился:
– Хватит! Сейчас этот тип услышит правду.
Кирилл без приглашения на террасу вошел, и тут хозяин ему в лицо все про его мать и выложил, объяснил, что она наркоманка, врунья, сына инвалидом из-за своей зависимости сделала. Я испугалась. Что, если непрошеный гость в драку полезет? Но Кирилл повел себя иначе, он сказал: «Понял. Вы со мной дел иметь не желаете, потому что я урод!» Ксюша возразила:
– Вы вполне симпатичный. И не в красоте дело, а в родстве. Вы не можете быть братом Сергея. Давайте сделаем анализ крови. Результат все объяснит.
– Ладно, – неожиданно согласился Кирилл, – я подумаю. До свидания.
Я своим ушам не поверила. Так просто? Он уйдет без обычной истерики? Просто невероятно. Сейчас небось закричит, затопает ногами.
Ан нет! Егоров двинулся к воротам, и в этот момент на блюдо с мясом, которое Сережа поставил на край стола, прыгнула кошка.
Я завопила:
– Клеопатра! Пошла вон!
Ксюша схватила простеганную рукавицу, швырнула ее в наглое животное. Сережа за веник взялся. Минут пять мы безобразницу прогоняли, про Кирилла забыли. Это было нашей огромной ошибкой. Понимаете, мы ни секунды не сомневались, что Кирилл ушел. И не вспомнили про Любу, считали, что она на заднем дворе играет, вторая трагическая оплошность. Но мы расслабились, пили вино, беседовали. Учтите, мы чувствовали себя в полной безопасности. В те годы в поселке дверей не запирали, дети свободно по всем участкам бегали, их везде обедом-ужином кормили. Кирилл появился в районе пятнадцати часов. О Любе Ксюша вспомнила минут через тридцать после того, как он ушел, позвала дочь, сходила к качелям, вернулась и говорит:
– Как всегда, она удрала к Тане, манит нашу сладкоежку шоколадный кекс, который Эстер Давыдовна к чаю испекла.
Еще раз напомню: времена были другие. Сейчас ребенка одного страшно отпустить, а тогда это считалось нормальным. Дачи в поселке были комфортабельные: горячая вода, отопление, канализация. Ксюша позвонила Спиридоновым, спросила:
– Моя зайка, как всегда, у вас?
Эстер Давыдовна ответила:
– Да тут целая компания! Череп от их криков трещит. Кекс они съели, сейчас крепость во дворе строят. Вы к одиннадцати подойдете?
– Конечно, – заверила Ксюша.
Вот вам третья оплошность. Эстер на момент происшествия семьдесят с гаком натикало. Детей перед ней в тот день орава пронеслась. Как потом выяснилось, она Любу перепутала со Светой Фадеевой, у девочек курточки одинаковые были и шапки.
Мы продолжали отдыхать, болтали, играли в нарды. В районе шести Сережа встал.
– Пойду приведу гуляку домой, похоже, она у Эстер поселиться решила, надо Любе отдохнуть, потом принцессой нарядиться к приходу Деда Мороза.
Через десять минут он вернулся встревоженный.
– Любаша к Тане не заглядывала. Эстер ее с внучкой Фадеевых перепутала.
Никто из нас не связал отсутствие Любы с визитом Кирилла. О похищении ни один человек не подумал. В то время газеты о подобных преступлениях писали так: «Язва капиталистического строя, в СССР детей не похищают». Наверное, несколько часов мы бродили по дачам, но Любу не нашли. Когда заглянули к Мироновым, хозяйка закричала:
– Карьер! Вдруг она туда пошла кататься. Детям запрещено даже близко к опасному месту приближаться после смерти Владика.
Я от этих слов мурашками покрылась. В полукилометре от поселка было заброшенное место добычи песка. Несколько лет назад внук скрипача Михайлова, восьмилетний Влад, пошел туда играть, мальчика завалило тонной песка. Его искали несколько суток, пока лучший дружок его не признался: «Он побежал в карьер». Неделю ребенка там отыскивали. Всем детям строго сказали: «Никогда туда не ходите». Но они не слушались, использовали стены карьера как горку. Люба, правда, ни разу в нарушении запрета не была замечена. Да все когда-нибудь случается впервые. Полагаю, не стоит объяснять, куда мы полетели. Долго там бегали, орали, охрипли, вокруг темно, фонари в руках… Холод! Может, Люба где-то здесь, да нам ее не найти одним. И вот тут пришла паника. Сережа сел в машину, рванул в местное отделение милиции, нам велел остаться в доме на тот случай, если девочка вернется. Понимаете, тридцать первое декабря, Гасконин вошел в отделение со звоном курантов. Кто о ребенке беспокоиться станет? Только родители. Ну и я еще. Первого числа никого из приятелей Сергей не нашел. Второго января он прямо с утра поставил на ноги всех, кого смог. Из Москвы приехал специалист, он стал нас расспрашивать, в конце концов поинтересовался: