– Он сказал: «Исмаил»! Он помнит! Абдулла, подойди!… Юсеф, подойди!… Махмуд Мохаммад, подойди!… Саид, подойди!…
Пока Басаев опознавал присутствующих, чиф успел допить свой чай, отставил чашку и похлопал Басаева по плечу.
– Это чиф, – покорно прошептал Басаев.
– Ну, и слава богу! Яхья, чай и кофе ему не давайте. Пить захочет – пусть молоко пьет, чем больше, тем лучше. – Чиф запустил руку в карман брюк и вынул две упаковки активированного угля. – Потом дай ему это, шесть таблеток. И Хаттабу тоже. И не дымили бы вы здесь. Тут у вас и Геракл зажмурится.
Яхья снова рявкнул. Арабы стали торопливо плевать в ладони и гасить сигареты. Кто-то болезненно ойкнул: видно, мало плюнул. Чиф кивнул.
– Так-то лучше. Пойдем, Сергей. Спасибо за чай. Шукран.
– Шукран, чиф! Шукран, Сережя! – вразнобой ответили арабы.
– Здорово вы с ними, чиф! – восхищенно говорил Серега, поднимаясь за чифом по трапам. – Вон они вас как уважают!
– Так ведь и тебя уважили. Есть за что: товарища помог спасти. А я лечу их уже почти пять месяцев. И вообще, когда люди вместе работают, они друг к другу уважительно относятся. Как правило. Независимо от религии, национальности и чего там еще… Бывают, конечно, исключения: лодыри там всякие, хитрованы…
– Борис Григорич, я научусь, – забормотал Серега. – И рулить, и все остальное. Я – не хитрован.
– Рулят таксисты, – строго заметил чиф. – Моряки на руле стоят. Это во-первых. А во-вторых, я не про тебя вовсе. В-третьих, как наш боцман говорит, научим и академика, было бы желание. Будет желание и время, приходи вечером на мостик и рули, сколько влезет.
– Правда? – обрадовался Серега. – А вы мне звезды покажете? Третий помощник сказал, что вы все звезды по именам знаете.
– Посмотрим. Сначала рулить… хм… на руле стоять научись. – Чиф остановился у двери своей каюты и распахнул дверь. – Впрочем, можно и совместить. Заходи.
В большом салоне старпомовской каюты чиф снял с полки толстую книгу в твердом тисненом переплете и с английским названием. Посмотрел на Серегу и усмехнулся.
– Ты погоди грустить-то! Читать ее не надо.
Он вынул из книги вдвое сложенный листок и развернул на столе.
– Вот, смотри. Карта звездного неба. По ней можно самому все созвездия и звезды найти. Так и запомнится быстрее. Будет время – посиди, поразбирайся. Названия тут, правда, латинские… Ну, я тебе потом список составлю, что и как по-русски называется. Держи.
– Спасибо! – Серега по-мальчишески порывисто прижал карту к груди, но попрощался по-взрослому: – Спокойной ночи, чиф.
Чиф снова усмехнулся.
– Доброй ночи.
Оказавшись в своей каюте, Серега уселся на диван, раскрыл карту и принялся разбираться. Через пару минут довольно ухмыльнулся.
– Урса Мажор! – произнес он с отчетливым сарказмом. – Да ведь это же наша Большая Медведица! А вот и Малая… хм… Урса Минор… Ну, папуасы!
А ведь прав был чиф, можно самому все найти! Легко! Вот сейчас Серега пойдет и найдет. Ну, если не все, то половину. То-то чиф удивится!
Серега посидел еще немного, запоминая треугольники и трапеции, раскинувшиеся вокруг обеих Медведиц, потом сунул в карман сигареты и направился к двери.
Вскоре он оказался на баке, в темноте, подсвеченной лишь холодно-аристократическим сиянием звезд. Миллиарды мерцающих искр окутывали небо нескончаемым ожерельем. «Бриллианты – лучшие друзья девушек», – вспомнилась ему услышанная на берегу реклама. Да что эти девушки видели! Им и репа – лучший друг, если слаще ничего не ели!
Серега достал сигареты и зажигалку, закурил. Сотворил свою собственную звездочку, своего маленького «красного карлика», а потом и туманность, которая тут же рассеялась. И почувствовал себя приобщенным к мирозданию.
Так бы и стоял он, и заворожено крутил головой по сторонам до самого рассвета, не ощущая времени, которое растворилось в бесконечности пространства. Но вдруг услышал… нет, не услышал, а почувствовал движение за спиной. И обернулся не сразу, не в силах оторвать взгляда от звезд. А когда все-таки обернулся, то увидел в темноте быстро удаляющийся силуэт в светлой одежде, который тут же исчез у трапа левого борта.
– А вот чего здесь арабы шастают – непонятно! – громко сказал Серега, потому что обволакивающая бак тишина вдруг стала колючей и неприятной. – Спали бы себе!
А потом подумал, что свои длинные белые балахоны сирийцы надевают на праздник, а уж никак не для прогулок по грязному бараннику. А наших сюда вечером ни в балахоне, ни в пиджаке не заманишь. Спят или видик в салоне смотрят.
Серега бросил окурок в якорный клюз[20 - Якорный клюз – стальная труба, через которую проходит якорная цепь.]. Красная звездочка закружилась, затанцевала по кругу, поддерживаемая воздушным потоком, потом устремилась вниз и исчезла.
Он еле заметно передернул плечами и снова заговорил, чтобы оттолкнуть вплотную приблизившуюся тишину.
– Да мало ли что тут… Завтра скажу сирийцам, что по бараннику привидение шастает. Во, перепугаются!
В другой день мысль о привидении не потянула бы за собой никаких ассоциаций. Но сегодня Серега сразу вспомнил о Басаеве и испугался. Он быстро пошел к трапу, потом побежал.
Он ворвался в арабскую каюту. Басаев лежал на спине. В полосе света, ворвавшегося вслед за Серегой из коридора, тускло блеснули открытые глаза Басаева. Серега хлопнул ладонью по выключателю и совсем уже собрался заорать, но вовремя поперхнулся.
Басаев смотрел в потолок, его грудь мерно вздымалась и опускалась. Он на секунду скосил глаза на Серегу и снова уставился в потолок. На полу заворочались Абдулла и Хаттаб.
– Окей! – бодро произнес Серега и выключил свет. – Джаст ту чек – просто проверил. Сорри, Абдулла. Сорри, Юсеф.
– Шукран, Сережя, – сонно пролепетал Юсеф Хаттаб. – Большой тебе человеческий шукран.
– Шукран-шукран, – ворчал Серега, поднимаясь по трапам на свою палубу. – Я уж подумал, ваш Басаев ко мне прощаться приходил.
Устроившись в постели, вытянувшись и расслабив ноги, он ощутил себя в полной безопасности, поэтому подумал о загадочном белом силуэте на баке без паники и суеты. Солидно подумал, как настоящий моряк:
«Зайца» везем в Австралию, что ли? Вот проблем-то не оберемся! Надо, наверное, пойти, доложить. Мастер, конечно, тревогу закатит… – Серега перевернулся на бок и закрыл глаза. – А чиф уже спит… И боцман спит… И я сплю…»
***
Откровения Сказочника
А океан никогда не спит. Не то, что на суше: солнце село, и все вокруг замерло, затаилось, оцепенело. Уснуло… Потому что суша – это тело планеты, а море – ее душа. Душе спать не обязательно, она энергию прямо из космоса получает. Вон их сколько над головой: белых гигантов и красных карликов. Энергией всегда поделятся, причем безвозмездно. Не то, что некоторые – естественные монополии…
Тут и задумаешься. А кто же мы, люди, в этом огромном организме планеты Земля? Ответ получается совсем не утешительный: бациллы какие-то. И не факт, что полезные, в отличие от животных или растений, например. Потому что продукты нашей жизнедеятельности носят ярко выраженный высокотоксичный характер. И в материальном смысле, и в нематериальном. А то, что бациллы себя царями природы возомнили, так это как раз свойственно их холопской, микробной психологии. Вот придет Терапевт, температуру у Земли померяет, выпишет процедурку соответствующую, и все – нет бацилл, тут уж мутируй – не мутируй. И что обидно, без нас на Земле хуже не будет. Без царей еще никто не пропадал.
Вот такие безрадостные мысли посещают, когда стоишь посреди океана и звезд один, без подруги. А поверхность зеркальная, ни рябинки, лишь длинная зыбь слегка приподнимает нос судна и, сонно шурша, проползает вдоль борта, и отгоняет в сторону луну, которая трепещется в воде желтой медузой.
Кстати, зыбь напоминает, что отдыхать в энергетической нирване океану осталось недолго. Через пару дней задует зюйд-ост, засвистит, растормошит, растолкает.
Туда, на юго-восток как раз и направляется теплоход «Аль-Нахла» или «Пчела» по-русски. Это мистер Хасан придумал. Сам придумал, чем непомерно гордится. А мы тоже сами догадались, с чем подобное название у него ассоциируется. Прилетел в Австралию, нектар собрал, в Эмираты вернулся и в чистый мед переработал.
Раньше пароход этот «Омалькора» назывался. Что чужестранное слово сие означает, до сих пор остается загадкой. Был тут у нас матрос Рашид Азарулиев родом из дружелюбного Татарстана. Сразу всем арабам объявил, что тоже истинный мусульманин, но при этом австралийский бекон жрал – втроем не отнимешь. И вот он всерьез и с пеной у рта утверждал, что Омалькора – это значит Святая Софья. А мотористы – люди с инженерным складом ума, абстракции и лирике неподвластные, так они, конечно, усомнились. Какая тут может быть противоречащая здравому смыслу связь между Омалькорой и Софьей? И вообще, зачем так безапелляционно гнать народу пургу – телевидения, что ли, недостаточно? В общем, чуть до драки не дошло, боцман со вторым механиком разняли.
Но непонимание осталось. Поэтому обратились к компетентным источникам: спросили арабов. То есть, спросили Яхью, как единственного и полномочного посредника между англо-арабским и русско-английским языком. Тот долго думал и потом признался, что объяснить, что такое «Омалькора», не может. Само слово знает, оно даже в Коране есть, но на другой язык не переводится. Что же касается Святой Софьи, то о ней в Коране вообще не упоминается.
Рашид Азарулиев признал поражение и с приходом в Австралию выкатил мотористам по большой бутылке пива.
