Книга Приворот на крови. Приключения Руднева - читать онлайн бесплатно, автор Евгения Якушина. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Приворот на крови. Приключения Руднева
Приворот на крови. Приключения Руднева
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Приворот на крови. Приключения Руднева

– Господа, – обратился он к Рудневу и Белецкому, голос его звучал натянуто, – я прошу меня простить! Я сам же вас позвал, но Василий Иванович не должен вас здесь увидеть. У него и без того найдется, что мне в заслуги поставить…

– Не извиняйтесь! Мы уходим, – перебил сыщика Дмитрий Николаевич. – Если сможете, приезжайте ко мне или шлите за нами в любое время. Прикажите проводить нас к выходу для прислуги.

Один из полицейских повёл их к чёрной лестнице, по ходу Руднев отдавал распоряжения.

– Белецкий, ты сейчас отправляйся в морг. Нужно сравнить расположение ран и расстояние между ними. Ждать фотографий и отчёта слишком долго. Выясни всё, что позволит связать имеющиеся у нас три трупа и всё, что отличает эти случаи. И спроси у доктора, что он думает про орудие убийства и способ обескровливания. Возможно, он…

– Руднев, постойте! – раздался за их спиной резкий женский голос.

Их торопливо догоняла молодая особа, устроившая сцену в будуаре Михайловской.

– Мне нужно с вами поговорить! – тоном, не терпящим возражений, заявила она.

– Поезжай, – кивнул Дмитрий Николаевич Белецкому. – Я к вашим услугам, сударыня!

– Не здесь! Пойдёмте со мной, – всё так же резко произнесла незнакомка и, не дожидаясь ответа, развернулась и направилась обратно в господскую часть дома.

Руднев поспешил за ней. На лестнице они столкнулись с Лебедевым и Терентьевым. Сыскной надзиратель с каменным лицом что-то докладывал своему начальнику, который и обычно-то выглядел желчно, а теперь и вовсе скривился от злого раздражения.

При виде Руднева Анатолий Витальевич сбился с доклада, а Василий Иванович остановился и гневно спросил:

– Руднев, что вы здесь делаете?

– Добрый вечер, Василий Иванович!

– Я спросил вас, что вы здесь делаете?.. Анатолий Витальевич, я бы хотел знать…

– Дмитрий Николаевич – мой гость! – сердито выпалила спутница Руднева. – Как вы смеете так разговаривать с моим гостем?! Кто вы вообще такой?

Лебедев опешил. У Терентьева губы дернулись в злорадной усмешке. Руднев счёл за лучшее эмоций не проявлять.

– Начальник московской сыскной полиции статский советник Василий Иванович Лебедев, – раздражённо представился Василий Иванович.

– Начальник сыскной полиции? – взвилась незнакомка. – Ну, так и занимайтесь своим делом! Полный дом полиции, а толку нет!

После этого заявления она дёрнула Руднева за рукав, увлекая за собой.

Не произнеся ни слова, они вошли в малую гостиную, в общем бедламе на удивление тихую.

Незнакомка указала Рудневу на кресло.

– Сядьте! – приказала она, но Дмитрий Николаевич остался стоять.

Тогда она села сама и нетерпеливо повторила:

– Да сядьте же, Руднев!

Дмитрий Николаевич опустился в кресло.

– Сударыня, я не имею чести знать вас, – проговорил он с легким поклоном. – Позвольте…

– Прекратите вы эти церемонии! – резко перебила его незнакомка. – В доме убийство, а вы здесь Версаль разводите!

В голосе её помимо раздражения проскакивали откровенно истерические нотки. Руднев понял, что продолжение беседы в светском тоне закончится неминуемым взрывом эмоций. Он поднялся, подошел к сервированному напитками столику, налил стакан воды и протянул его своей собеседнице.

– Выпейте, – резко велел он. – Выпейте, или я вам в лицо плесну, как вы давеча вдове.

Незнакомка сердито сверкнула глазами, но подчинилась.

– Кто вы такая? Откуда меня знаете?

– Я Мария Александровна Михайловская. Дочь… Дочь…

– Ясно. Дочь Александра Петровича.

– Да… Мне Lizzy сказала, что вы расследуете… расследуете смерть отца, и что вы не полицейский.

– Елизавета Федоровна ваша мачеха, я так понимаю?

– Да…

– И о чём же вам требовалось со мной поговорить? – Руднев вернулся в кресло. – Слушаю вас, Мария Александровна.

– Я знаю, кто отца убил! – выпалила младшая Михайловская.

Руднев даже бровью не повёл, ему нередко приходилось выслушивать от близких и родственников жертв подобные заявления, и чаще всего, не было за ними ничего, кроме отчаяния, старых обид да болезненных фантазий.

– Что вы молчите?! Вам это неинтересно?

– Интересно. А ещё интереснее, отчего же вы об этом сыскному надзирателю не рассказали?

– Оттого, что он меня слушать не станет! А выслушает, так всерьез не воспримет!

Рудневу подумалось, что за сегодняшний день у него это уже третья подобная беседа.

– Тогда расскажите мне, обещаю вас выслушать с полным вниманием.

Мария Александровна некоторое время молчала, нервно сплетая и расплетая пальцы.

– Отец был членом какого-то тайного общества, – наконец произнесла она как будто через силу. – Это они его убили.

– Что за тайное общество? – терпеливо спросил Руднев, убедившись, что продолжения не последует.

– Я не знаю!

– Но отчего вы тогда думаете, что это общество виновно в смерти вашего отца?

Михайловская не отвечала. Она нервно кусала губы и не решалась поднять глаза на своего собеседника.

– Мария Александровна, вы сами вызвали меня на разговор, – мягко проговорил Дмитрий Николаевич. – Но, как я вижу, вы не готовы говорить. Если прикажете, я немедленно удалюсь, и мы вернёмся к разговору, когда у вас будут для этого силы.

– Нет! Не уходите! – воскликнула Мария Александровна. – Пообещайте, что никому не расскажете того, что я вам скажу!

– Я не могу дать вам такого обещания. Расследуется убийство, и всё, что хоть в малой степени касается этого дела, я буду обязан раскрыть для следствия.

– Но вы же не полицейский!

– Не полицейский, но в полной мере сотрудничаю с дознанием.

На лице Михайловской отразилась внутренняя борьба.

– Хорошо, – сказала она наконец, – я расскажу, но я рассчитываю на вашу порядочность и деликатность… Я… Я шпионила за своим отцом… Да! И не смотрите на меня так!.. После его опрометчивей женитьбы на Lizzy год назад я стала бояться, что он совершит ещё какую-нибудь глупость. Например, оставит меня без наследства! – Мария Александровна вызывающе воззрилась на Руднева, но лицо его оставалось бесстрастным. – Вы считаете меня низкой и корыстной дрянью?

– Ни в коей мере! Кто я, чтобы судить вас? Однако вы отошли от темы. Вы начали рассказывать мне про некое тайное общество?

Ровный тон Дмитрия Николаевича подействовал на собеседницу успокаивающе.

– Да, – произнесла она уже менее звенящим голосом. – Я отклонилась, но это важно. Знаете ли вы, кто такая Lizzy? – Руднев отрицательно качнул головой. – Вот и никто не знает! Известно только, что она приехала из Вены, где была женой российского военного атташе, и где овдовела спустя пять лет после замужества. Отец потерял от неё голову! До этого он вдовствовал почти двадцать лет, храня верность моей матери! И тут появилась она! – Михайловская опять начала распаляться.

– Мария Александровна, ваш отец был свободным человеком, вольным связать себя новым браком. Я бы не хотел, чтобы вы обнажали передо мной свою ревность и детскую обиду, – резко одернул молодую женщину Руднев. – Расскажите лучше про ваши подозрения в отношении произошедшей трагедии.

Михайловская гневно посмотрела на собеседника, но тот выдержал её взгляд, не сморгнув.

– Как я уже вам сказала, – продолжила она, беря себя в руки, – я стала следить за отцом, так как влияние моей мачехи на отца казалось мне чрезмерным и противоречащим моим личным интересам. Спустя пару месяцев после женитьбы отец сильно отдалился от меня, стал холоден и скрытен. В доме нашем стали появляться какие-то странные личности, не то родственники, не то друзья Lizzy. Мне их никогда не представляли. Визиты их были непродолжительными. Происходило это всегда как-то до нелепости тайно. Они запирались с отцом и Lizzy, говорили о чём-то, а после таинственные визитёры уходили чуть ли не черным ходом. А потом отец начал уезжать куда-то по вечерам и возвращаться за полночь… Я знала, что он ездил не по службе, и не в клуб, поскольку одевался иначе.

– Он уезжал один или с Елизаветой Фёдоровной? – вставил вопрос Руднев.

– Один. Она никогда с ним не ездила… Эти его ночные отъезды происходили дважды в неделю в одни и те же дни и часы. Я пыталась выспросить отца, но он не отвечал мне, а однажды мы даже поссорились с ним из-за этого. И тогда я решила проследить за ним. Я переоделась мужчиной, наняла извозчика и поехала за ним… Чему вы улыбаетесь?

– Простите, Мария Александровна, я представил вас в мужском платье, – с обескураживающей откровенностью признался Руднев. – Так что вам удалось выяснить в результате вашего смелого предприятия?

– Отец приехал в некий старый особняк на Тверском бульваре. На следующий день я пришла туда, чтобы выяснить, что это за дом. Оказалось, что там давно никто не живёт. Я ещё несколько раз тайно следовала за отцом, и каждый раз он приезжал по новому адресу в такие же пустые дома. Но в те вечера, когда он там был, я видела в окнах свет. Приглушенный, словно пробивающийся из-за плотных портьер. Мне очень хотелось пробраться за отцом в эти дома, но я боялась! Трусиха!

– Напротив, вы очень смелая женщина! На вашем месте и мужчина бы поостерегся! Так что было дальше? Откуда вы узнали про тайное общество?

– Я подумала, что коль всякий раз отец едет по новому адресу, кто-то каким-то образом должен этот адрес ему сообщать. И тогда я решила… – Мария Александровна покраснела до корней волос. – Я начала просматривать корреспонденцию отца, – выпалила она с вызовом.

– И? – Руднев демонстративно не отреагировал на её экспрессию.

– Накануне очередной ночной отлучки отца мне удалось обнаружить странный голубой конверт без марок и каких-либо подписей с запиской, в которой был лишь адрес. Я отправилась по нему заранее и увидела, что к урочному часу туда приехало две дюжины человек. Все солидные мужчины, все в дорогих экипажах, все приезжали и проходили в дом украдкой с интервалами между прибытием в несколько минут. Через пару часов в том же порядке все разъехались.

Михайловская надолго замолчала. На лице её отражалось волнение, вызванное воскрешенными воспоминаниями.

– Что же было дальше? – осторожно спросил Дмитрий Николаевич.

– После того раза я очень испугалась и несколько недель за отцом не следовала. А потом он вдруг перестал выезжать, сделался мрачным и будто бы напуганным. Сказал, что мы переедем в Петербург, как только ему дадут дозволение в министерстве. После этого его заявления они с Lizzy стали часто ссориться. Кажется, она не хотела уезжать. Это было около месяца назад. А третьего дня я снова увидела у отца на столе голубой конверт как тот, с адресом. В него был вложен листок с надписью: «Alea iacta est» (лат. Жребий брошен).

Самообладание изменило Михайловской. Она закрыла лицо руками, содрогаясь от беззвучных рыданий.

Дмитрий Николаевич подошёл к молодой женщине и бережно обнял её за плечи. Она прильнула к нему, уже не скрывая слёз. Выждав несколько минут, Руднев дал Михайловской выплакаться, после снова подал ей воды.

– Вам есть что мне ещё рассказать, Мария Александровна? – мягко спросил он.

Она отрицательно мотнула головой.

– Нет, это всё…

– Тогда ответьте мне на несколько вопросов. Вы в состоянии?

– Да. Что вы хотите знать?

– Где те записки в голубых конвертах?

– Я их больше не видела. Думаю, отец сжигал их.

– Вы помните адреса, куда ездил ваш отец? Можете назвать?

Михайловская перечислила четыре адреса, и Дмитрий Николаевич записал.

– Ещё один вопрос, не относящийся к вашему рассказу. Александр Петрович перед своей гибелью получил телеграмму и отправился писать ответ, так он сказал Елизавете Федоровне. Вам что-нибудь об этом известно?

– Нет, – покачала головой Михайловская. – Я про телеграмму сама от Lizzy узнала, когда… когда всё это произошло, – на глаза её снова навернулись слёзы.

– Мария Александровна, – Руднев сжал ей руку, отвлекая от накатившей скорби. – Вы очень поможете, если предоставите мне список гостей, бывших у вас сегодня. Все, кто приехали, и кто был приглашён. Это возможно?

Михайловская кивнула и позвонила. Через пару минут в гостиную вошёл мажордом.

– Лука Лукич, – произнесла Александра Михайловна абсолютно твердо. – Принесите списки гостей с пометками о визите.

Лука Лукич чопорно поклонился, вышел и вскоре вернулся со списком, который с молчаливым поклоном вручил молодой госпоже. Когда он удалился, Михайловская отдала список Рудневу.

– Возьмите, надеюсь, это поможет найти убийцу отца… Могу я просить вас об одной лишь услуге, Дмитрий Николаевич?

– Если это в моих силах и не противоречит моему долгу, я сделаю всё, о чем вы попросите, Мария Александровна.

– Держите меня в курсе расследования. Я знаю, что существует тайна следствия, но я молю вас! Всё, что вам будет дозволительно мне сообщить! Отец был мне самым близким человеком! Мне должно знать!

– Обещаю вам, сударыня, держать вас по возможности в курсе, – ответил Дмитрий Николаевич и откланялся.

Глава 5

К тому моменту, как Руднев закончил разговор с Марией Александровной, ситуация в доме Михайловских поменялась в более деловую сторону. Гости все разъехались. Лебедев тоже уехал, оставив, правда, Терентьева в состоянии холодного бешенства.

– Вот, Дмитрий Николаевич, – процедил сыскной надзиратель сквозь зубы, от сдерживаемого гнева у него ходили желваки. – Я теперь и не понимаю, какая у меня задача: убийцу найти или сказки карамельные для высокого начальства сочинять?

– Сказки?

– Ну, да! К утру от меня требуется доклад для самого обер-полицмейстера, да чтобы в нём изложено было, как мои следственные действия в полной мере картину трагического происшествия проясняют и дают абсолютную уверенность, что не позже, как в трёхдневный срок душегуб будет пойман и отдан в руки правосудия… Чёрт возьми! Вот оно мне сейчас в самый раз отчёты фантазийные писать! Начальству-то завсегда виднее! Когда седалище в кресле высоком, мысли-то яснее, и точно известно, как следствие вести нужно! – Анатолий Витальевич с трудом перевёл дыхание. – Простите, Дмитрий Николаевич, Лебедев мне всю душу вымотал!.. Что вам эта юная фурия, дочь Михайловского, рассказала?

Руднев вкратце пересказал свой разговор с Марией Александровной. Терентьев присвистнул.

– Ничего себе! Думаете, её словам можно доверять?

– Она, несомненно, была крайне взволнована, но излагала всё четко и внятно. Я склонен ей поверить. В любом случае, нужно выяснить, что это за четыре адреса, которые она назвала. И хорошо бы подноготную вдовы узнать.

– Ох, Дмитрий Николаевич! Хуже нет, чем в грязном белье сановничьих жён рыться! Тем более что тут, я думаю, всё просто: любимая дочь и мачеха, годящаяся ей в старшие сёстры. Обычная ревность!

– Может быть и так, – согласился Руднев. – Кстати, у нас теперь есть список гостей. Мария Александровна передала. Велите для меня переписать.

Терентьев подал знак стоящему в дверях полицейскому подойти, но тут в кабинет, где шёл весь этот разговор, вбежал младший надзиратель, которому нынче было на роду написано приносить дурные вести.

– Анатолий Витальевич!.. – от волнения он обратился к начальству не по чину. – Там!.. – молодой человек запнулся.

– Говорите же! – гаркнул на него Терентьев. – Язык что ли проглотили?! Что ещё?

– Ваше высокоблагородие, там… там ещё один труп нашли, – упавшим голосом доложил молодой человек. – Тоже вампиром загрызенный…

Анатолий Витальевич шумно втянул воздух через стиснутые зубы.

– Где?

– В доходном доме в Сумниковом переулке.

– Это недалеко от места убийства коллежского регистратора, – вставил Руднев.

– Убит некий заезжий по коммерческой части, – закончил доклад младший надзиратель. – Его гулящая обнаружила. Оно вроде как за ней домовладелец посылал.

– Чёрт знает что! – мрачно проговорил сыщик. – Дмитрий Николаевич, едемте!


Было около девяти вечера, когда Терентьев с Рудневым выходили из казенной кареты у мрачного и грязного подъезда доходного дома в Сумниковом переулке. Зевак, благодаря позднему времени да холодной погоде, вокруг не было. На месте преступления находились лишь напуганный домовладелец, хмурной дворник, околоточный с двумя городовыми, один из младших агентов, фотограф да Филипп Иванович Дягилев, доктор-патологоанатом из следственного морга, обычно выезжающий на убийства вместе с Терентьевым.

Кроме того, в дворницкой сидела размалёванная девица, одетая так, что сомнений в её ремесле не возникало. Она шумно всхлипывала и размазывала по лицу слезы вместе с сурьмой и румянами, от чего внешность её, и без того малопривлекательная, сделалась совсем уж жалкой.

– А ну, Жулька, кончай слякоть разводить! – цыкнул на неё околоточный. – Не вишь, начальство приехало!

Начальство и впрямь к сантиментам было не расположено.

– Кто такая? – резко спросил Терентьев.

– Жюли-и…

– Какая, мать твою, Жюли?! – рявкнул околоточный. – Простите, ваше высокоблагородие!.. Это Хавронья Ильинична Морозова, желтобилетница. Она убиенного нашла. Верещать, ясное дело, начала, ну, дворник городового и вызвал… Да не реви ты, Жулька! На вопросы господина сыскного надзирателя отвечай!

– Как вы оказались в квартире убитого? – спросил Анатолий Витальевич.

– Ясное дело как, – шмыгая носом и заикаясь, ответила мадмуазель Хавронья-Жюли. – Вон ентот меня к нему вызвал, – она кивнула на домовладельца. – Пятьдесят копеек посулил… А оно вон как! Никакого гонорару, да ещё и страху натерпелась!

Гулящая снова разревелась.

– В отделение её, – приказал Анатолий Витальевич. – Завтра с ней разбираться будем.

– Это за что же?! – взвилась желтобилетница.

– Для вашего же блага, мадмуазель, – хмуро ответил Терентьев. – Вы свидетель. Вдруг злодей решит вас убить?

Хавронья Морозова взвизгнула и послушно пошла с городовым, причитая и сквернословя.

– Так, – Анатолий Витальевич повернулся к домовладельцу. – Теперь вы. Рассказывайте, как дело было.

– Что же тут рассказывать? – зачастил напуганный домовладелец. – Это наш жилец. Они раз в месяц из Нижнего приезжают-с по каким-то там торговым делам. За квартиру платят-с исправно…

– Ближе к делу!

– Так я же и говорю-с… Они въехали-с сегодня и, как водится, послали меня, так сказать, обеспечить программу-с культурную. Ну-с, то есть барышню и выпить там, закусить. Я им водки принёс и шоколаду для мамзели… Они так-с всегда заказывали-с… Жульку пригласил на вечер, она из местных самая горячая… Вот, собственно, и всё-с! Жулька к нему поднялася и давай голосить. Я туда… А там!.. Кошмар-с!

Терентьев махнул младшему агенту.

– Зафиксируйте показания этого устроителя культурных развлечений, – хмуро и устало приказал он.

Тут по лестнице, ведущей от квартиры убитого, спустился доктор Дягилев.

– Анатолий Витальевич! – раздраженно позвал он. – Мне сколько вас ещё ждать прикажете?.. А, господин Руднев, добрый вечер! Вам я рекомендую пока остаться здесь.

– Здравствуйте, Филипп Иванович! – откликнулся Руднев. – Я отправлял к вам Белецкого. Он застал вас?

– Да, к сожалению, – проворчал доктор. – Своими навязчивыми вопросами ваш помощник мешал мне работать. В следующий раз я выставлю его за дверь, а вы, милостивый государь, изволите дожидаться официального отчёта.

– Так Белецкий здесь? С вами приехал?

– Нет, Дмитрий Николаевич. Я отправил его к своему учителю, профессору Касьянову. Он специалист по экзотическим убийствам… Анатолий Витальевич, идёте вы наконец или нет?!

Терентьев поспешил за доктором.

Филипп Иванович Дягилев был человеком уникальным. Несмотря на свой скверный ворчливый характер в сыскном отделении он пользовался всеобщим уважением и даже что обожанием за глубокую порядочность и высочайший профессионализм. В судебную медицину Дягилев пришёл из полевых хирургов, имея за спиной огромный успешный опыт и достойнейшую репутацию. Столь кардинальная смена профессиональных интересов для многих его коллег казалась странной, однако сколько ни поступало к нему предложений от хирургических отделений, выбору своему он не изменил.

Однажды в приватном разговоре Руднев спросил Дягилева о причинах, побудивших его связать свою судьбу с криминалистикой.

– Видите ли, молодой человек, – ответил Филипп Иванович. – У живого человека всегда есть шанс с божьей помощью самому без врачей выздороветь. А убиенные, они беспомощны не то что жизнь и здоровье себе вернуть, но даже и на справедливое наказание своего убийцы не всегда рассчитывать могут. В иной ситуации моё ремесло – их последний шанс на возмездие. Я даю им возможность свидетельствовать в деле по их убийству, пусть даже и с того света. Оно, может, и слабое утешение для живых, но, если так рассудить, это то немногое, что для убитого человека остается.

Дягилев и впрямь относился к телам жертв с восхитительным уважением, независимо от того, был ли это труп аристократа или нищего. Он никогда не позволял себе в отношении погибших небрежности или цинизма, хотя к живым такой деликатности не проявлял. Кроме того, Филипп Иванович был пытлив до новых прогрессивных методов, собирал их и изучал. Он смело применял в своих исследованиях такие передовые теории, как дактилоскопию, определение группы крови, химический анализ тканей. И пусть результаты этой его работы не имели веса в судебных разбирательствах, сыскные, и в первую очередь Терентьев, охотно использовали их на этапе дознания.

Для Анатолия Витальевича Дягилев и вовсе был едва ли не талисманом. Пользуясь своей репутацией лучшего московского сыщика, он не желал работать ни с кем, кроме как с Филиппом Ивановичем. Впрочем, это его особое отношение к ворчливому доктору и взаимное уважение Дягилева к сыщику ни в коей мере не мешало им время от времени жарко спорить, а то и вовсе не на шутку ссориться.

Дмитрий Николаевич, вынужденный дожидаться, когда увезут тело, вышел в переулок. Толкаться подле коморки дворника и слушать причитания домовладельца удовольствия ему не доставляло, хотя и Сумников переулок приятным местом для прогулок тоже назвать было сложно.

Вокруг было темно и тихо, кое-где в окнах пробивался слабый свет. Ни экипажей, ни прохожих в это время здесь не бывало.

Дойдя до угла дома, Руднев вдруг уловил краем глаза какое-то движение. Ему показалось, что в проулке между домами мелькнула какая-то фигура. Руднев отступил в глухую тень и замер, напряженно всматриваясь в темноту. Движение повторилось. Теперь Дмитрий Николаевич был абсолютно уверен, что в проулке кто-то был.

Беззвучно скользнув вдоль стены, Руднев зашёл за угол.

Некто, одетый в несуразный широкий балахон, крался по проулку. Внезапно в руке неизвестного зажегся фонарь. Руднев вжался в стену, надеясь, что луч не метнется в его сторону. Однако опасения его были напрасны, незнакомец освещал дорогу перед собой и, казалось, что-то высматривал в талом снегу под ногами.

Тут в вечерней тишине раздался громкий звук, то ли хлопнула дверь, то ли окно. Незнакомец вздрогнул и выпрямился, свет фонаря выхватил из темноты мордатое лицо с тонким длинным носом и маленькими близко посаженными глазами.

Дмитрий Николаевич раздумывать не стал. Он молниеносно пересек разделяющее их с незнакомцем расстояние и сильным коротким ударом сбил его с ног.

Руднев, хотя и был субтилен да невысок ростом, отличался немалой силой и ловкостью. Способствовала тому привычка ежедневных тренировок с Белецким, коей он придерживался всю свою сознательную жизнь.

Падение должно было оглушить неизвестного, но он его, против ожидания, кажется, и вовсе не почувствовал. Ловко извернувшись, незнакомец вскочил на ноги. Уклонившись от встречного удара, Руднев перехватил руку, державшую фонарь, резким движением вырвал его из руки неизвестного и с силой ударил фонарем противника в голову. Удар получился скользящим из-за невероятной быстроты движений незнакомца. Казалось, он перемещался в пространстве незаметно взгляду, точно фантом. Дмитрий Николаевич снова метнулся на противника, ещё раз замахнулся, но ударить не успел. Резкая острая боль обожгла ему бок, заставив отшатнуться и на мгновенье утратить координацию. Этой секунды хватило неизвестному, чтобы кинуться в тень и раствориться в темноте проулка. Руднев понял, что в узком лабиринте домов, с учетом фантастической скорости движений незнакомца, преследование бессмысленно, да и не безопасно.

Переводя дыхание, Дмитрий Николаевич осмотрел себя. Одежда с левого боку на нём была порвана. Засунув руку под сюртук, он почувствовал, что жилет пропитывается кровью.

– Терентьев меня убьёт, – пробормотал он и, зажав рану, вернулся в прихожую доходного дома, где всё ещё плаксиво сетовал на судьбу услужливый домовладелец.

– Господи! Дмитрий Николаевич! – ахнул младший агент при появлении Руднева и метнулся вверх по лестнице. – Филипп Иванович! Анатолий Витальевич!

– Не вопите вы! – шикнул на него Дмитрий Николаевич, но было уже поздно, доктор и сыщик выскочили на лестницу.