Неверноподданный

Схватка с ворами

Володя продолжал играть в любительской студии и иногда приглашал друзей в ведущие театры Москвы на самые популярные спектакли. После этого ребята обычно заходили в кафе. У них даже выработался своеобразный ритуал: Муханов доставал билеты, Саша привозил всех на своей машине, а Борис расплачивался в кафе. Иногда к трём мушкетёрам присоединялся и д’Артаньян – Миша Ларионов.

В тот раз Володя пригласил их в театр Сатиры, а поскольку собственная машина Саши проходила очередную модернизацию, он привёз друзей в машине отца.

Во время антракта Борис подошёл к окну, из которого открывался вид на площадь. Он взглянул на машину друга, закрыл глаза, потряс головой и посмотрел снова.

– Ты что? – спросил Саша.

– Либо у меня обман зрения, либо я сошёл с ума.

– Это очень короткий путь, – заметил Саша, но, проследив за его взглядом, прошептал: – вот сука! Сейчас он пожалеет, что его мама родила, – и, повернувшись к Боре, сказал: – возьми Муханова и подходите к машине.

Борис нашёл Володю у входа в туалет и, предупредив его, вышел на площадь. Саша, поправляя галстук и посматривая на часы, уже подходил к стоянке. У него был вид интеллигента, прогуливающего породистую собаку.

Около его машины сидел парень лет тридцати и сосредоточенно крутил домкрат. Изредка он смотрел по сторонам, но на Сашу не обратил ни малейшего внимания. Подойдя к нему вплотную, Саша схватил его за волосы и изо всей силы ударил о колесо. Парень взревел от боли и сразу же к месту происшествия быстрым шагом направился плотный мужчина в спортивном костюме.

– В чём дело, ребята, – крикнул он, – я дружинник.

– Тогда позови милицию, а то они и тебе морду набьют, – посоветовал Боря спеша ему навстречу.

– Нужно их разнять, – сказал дружинник.

– Обязательно, – согласился Боря и, указав рукой влево, добавил, – ой-ой-ой, смотри.

Мужчина повернулся, и Борис ударил его ногой в пах. Бил он сбоку, из очень неудобного положения и точно по цели не попал, но дружинник охнул и перегнулся пополам. Затем давно отработанным и уже почти забытым движением Боря схватил дружинника за волосы, приложил его голову к своему колену и оттолкнул. Мужчина каким-то чудом удержался на ногах, но к этому моменту Саша уже нокаутировал вора и, подскочив к дружиннику, хуком снизу уложил и его. Через секунду они услышали милицейский свисток, и на месте происшествия появился страж порядка.

– Прекратите дебоширить, – крикнул он зычным голосом, и тут же раздался голос Муханова, бежавшего к стоянке машины:

– Я всё видел, я могу засвидетельствовать. Вот тот, около домкрата, пытался свинтить колесо с машины моего друга, а этот начал его защищать. Я всё видел.

Вор, лежавший у домкрата, пришёл в себя и, подняв голову, пробормотал, что его хотели убить, но Володя успел пнуть его ногой, до того как милиционер засвистел во второй раз.

– Не смейте их трогать, – приказал милиционер, – мы сейчас пройдём в отделение, и я составлю протокол.

– Ни в какое отделение мы не пойдём, – продолжал кричать Володя, ещё больше привлекая внимание прохожих, – ты там насоставляешь такой протокол, что мы окажемся виноваты.

– Что ты орёшь как сумасшедший, заткнись, – пытался осадить его милиционер.

– Мы застали воров на месте преступления, – не обращая внимания, продолжал истошно вопить Володя, – граждане, смотрите, будьте свидетелями. Пусть этот с домкратом скажет, что лежит в бардачке машины, а потом пусть попробует открыть её, и мы посмотрим, есть ли у него ключ.

– Мы должны пройти в отделение и составить протокол, – гнул своё милиционер.

– Мы это сделаем здесь, – не унимался Володя, – смотри, сколько свидетелей, и бумага с ручкой у нас есть. А начнём с тебя. Как твоя фамилия, какой у тебя номер?

– Не твоё дело.

– Нет, моё, ты хочешь составить протокол! Ну, говори, я запишу. Граждане, посмотрите, мои друзья пресекли воровство, а мент хочет обвинить нас в хулиганстве. Постойте за справедливость, товарищи, ведь завтра и вы можете оказаться на нашем месте. Посмотрите, у них здесь банда, один ворует, а двое охраняют. У этих головорезов всё куплено – и дружина, и милиция.

К этому моменту вокруг них собралась небольшая толпа. Борис и Саша, поражённые представлением своего друга, на минуту выпустили из поля зрения дружинника, а тот, воспользовавшись этим, незаметно встал и бросился бежать.

– Видите, товарищи. Один назвался дружинником и сбежал, а второй хочет нас в отделение затащить. Они все заодно, порядочному человеку из их отделения живьём не выйти. Граждане, давайте я составлю протокол при вас.

– Чего орёшь, – уже менее агрессивно сказал милиционер, – пойдём в отделение, там всё и оформим.

– Никуда мы не пойдём, – ответил Саша, – пиши всё здесь, а на вора надень браслеты.

– У меня их нет.

– Нет?! Ну и не надо, – Саша заломил вору руки за спину, а Борис достал из багажника верёвку, и они перевязали ему руки. К удивлению друзей, нашлось три старушки, согласившиеся пойти в отделение и засвидетельствовать происшествие.

В кафе в тот день они так и не попали. Потом Саша несколько раз звонил в милицию, но ему говорили, что дело расследуется, а после очередного звонка он подумал, что если бы не Муханов, то неизвестно, как закончилась бы их поездка в театр. Не исключено, что они получили бы привод за хулиганство.

Отрепетированное сватовство

Нина Михайловна Поланская окончила водительские курсы, успешно сдала выпускной экзамен и получила права. Она не особенно утруждала себя изучением правил и практикой вождения, считая, что взятки вполне заменят знания и навыки. Точно так же считали и её одноклассники, которые сначала вынуждены были купить своим преподавателям подарки на дни рождения, очень вовремя пришедшиеся на время обучения, а потом собрать весьма кругленькую сумму на экзамен.

Получив официальный документ, Нина Михайловна решила, что теперь она вполне может ездить не только по тихим улицам подмосковного Красногорска, но и по самым оживлённым магистралям столицы. Её муж, Лев Абрамович, этой уверенности не разделял и, прежде чем дать ей машину, хотел убедиться, что она умеет её водить. Вечером Нина Михайловна села за руль, а он устроился на пассажирском сидении. Уверенно заведя машину, Поланская поехала по безлюдным улицам. Постепенно она увеличивала скорость, но, не успев правильно среагировать на одном из поворотов, заехала на тротуар и выбила машиной портфель из рук одинокого прохожего. Ошалевший от страха мужчина с большим опозданием отскочил от дороги, а Лев Абрамович, дотянувшись до тормоза, резко нажал на педаль. Машина заглохла, а он, вытерев холодный пот со лба, пересел на водительское место. Дома он сказал, что даст жене ключи от машины только когда она накатает с инструктором часов сорок.

– Знаешь, сколько они берут за урок? – спросила Нина Михайловна.

– Если ты устроишь аварию со смертельным исходом, то адвокаты обойдутся мне дороже, – ответил он.

– Я не собираюсь устраивать аварию.

– Вопрос решён, и тема закрыта, – отрезал Поланский, – машину я тебе не дам, пока ты не сдашь вождение лично мне.

Нина Михайловна поняла, что спорить бесполезно, и договорилась с инструктором, но, как только муж уехал в командировку, нашла ключи и, посадив в машину своих подруг, отправилась по магазинам. Каким-то чудом ей удалось не нарушить правил, не попасть в аварию и благополучно вернуться обратно, но, въезжая в гараж, она сильно поцарапала переднее крыло. Лев Абрамович сразу заметил бы сбитую краску, а это грозило очень большими неприятностями. Чтобы их избежать, она позвонила Саше Иванову и стала умолять его как можно быстрее отремонтировать пострадавший «Москвич».

– Почему такая срочность, ведь царапины не помешают вам ездить? – спросил он.

– Если Лев Абрамович их увидит, он мне голову открутит. Он спрятал ключи от машины, а я совершенно случайно их нашла, ну и, конечно, захотела прокатиться. Видишь ли, Сашенька, у женщин бывают такие моменты, и я совсем не хочу из-за минутной слабости доставлять своему мужу неприятности. Он очень любит свой «Москвич» и ухаживает за ним гораздо больше, чем за мной.

– Ладно, я завтра посмотрю.

– Нет, Сашенька, завтра будет поздно. Приходи сейчас, я подожду тебя около гаражей.

– Нина Михайловна, я собрался с другом в Москву, мы опаздываем.

– Пять минут тебя не устроят, приходи.

* * *

На следующий день Саша позвонил Борису.

– Помнишь женщину, с которой мы вчера встретились у гаражей? – спросил он.

– Да.

– Она сказала, что когда ты стоял рядом, нетерпеливо поглядывая на часы, то был очень похож на шабашника, набивающего цену.

– Передай ей, чтобы она засунула эти наблюдения себе в задницу.

– Да я пошутил, Боря. Ты ей очень понравился, и она меня долго о тебе расспрашивала.

– Она для меня пожила.

– Она хочет познакомить тебя со своей дочерью.

– И что ты ей сказал?

– Что ты отличник боевой подготовки, морально стоек, политически грамотен, не состоял, не участвовал, не высовывался.

– А ты видел её дочь?

– Конечно.

– Ну и?

– Она грузинско-армянско-итальянско-еврейского типа, зовут её Рая, ей девятнадцать лет.

– И каким же образом я могу с ней познакомиться?

– Принесёшь им ключи от «Москвича». Скажешь, что я заболел и боюсь их заразить. Для понта можешь приехать на моей машине. Предложишь Рае прокатиться, посмотришь, как она среагирует.

– Ладно.

Когда Боря пришёл к Поланским, ему открыла Нина Михайловна.

– Вы Борис? – спросила она.

– Да.

– Заходите. Мне Саша говорил, что вы должны занести нам ключи.

– Вот они, – Борис протянул связку. В тот же момент раздался голос из комнаты:

– Мама, где мои туфли?

– Какие?

– Те, которые мы на прошлой неделе у Лёвы купили.

– Не знаю.

– Мама, ведь ты их последняя носила, вспомни. Я опаздываю. Мне через час надо быть в институте.

– Посмотри под кроватью, – сказала Нина Михайловна и, повернувшись к Борису, пожала плечами, как бы прося извинения.

Через минуту Рая вышла из комнаты.

– Знакомьтесь, – сказала Поланская, – это моя дочь.

– Рая.

– Борис.

– Очень приятно.

– Мне тоже.

– Вы ремонтируете машины? – спросила Рая.

– Нет, ремонтирует мой друг, но очень избирательно.

– Почему?

– Он конструктор, и у него нет времени. Мы с ним делаем новые модели, – соврал Боря, – наша машина завоевала первое место на ВДНХ среди самоделок.

– Да, я видела вашу «Антилопу Гну».

– Хотите на ней прокатиться?

– Если вы меня довезёте до института, то да.

– С удовольствием.

– Тогда поехали.

Во время этого диалога Нина Михайловна переводила взгляд со своей дочери на Бориса, а когда они ушли, она села на диван и задумалась…

Через месяц Рая сказала Борису, что её родители капитально поссорились и собираются разводиться. К этому уже давно шло, но пару дней назад произошёл случай, который обострил и без того напряжённую ситуацию.

Нина Михайловна со своей лучшей подругой Великанидой Игнатьевной, которую все для простоты называли Вика, решила поехать в Москву. В тот день автобусов очень долго не было, и на остановке собралась огромная толпа. Желающие явно не уместились бы в одну машину, а счастливчики, которым бы это удалось, могли поплатиться оторванными пуговицами или поломанными рёбрами.

– Давай остановим частника, – предложила Вика.

– Давай, – согласилась Нина Михайловна, и они пошли навстречу движению. Первая же машина затормозила, но женщины, увидев на ней дипломатические номера, пошли дальше. Водитель, гостеприимно открыв дверь, стал настойчиво приглашать их внутрь. На хорошем русском языке он уверял, что доставит их куда угодно, ведь он гражданин братской Болгарии, а не какой-нибудь враждебной капиталистической страны.

При виде красивых женщин у болгарина, кроме словесного поноса, разыгрался ещё мозговой запор, и он, нарушая все правила движения, ехал рядом с ними задним ходом. Его поведение привлекало внимание ожидающей автобус толпы и каждую секунду грозило аварией. Чтобы избежать неприятностей, Вика втолкнула свою подругу в открытую дверь, а сама села на заднее сиденье.

Через двадцать минут они были уже в столице, а ещё через десять Льва Абрамовича вызвал начальник Первого отдела. Прочитав ему лекцию о необходимости сохранять бдительность в период обострившейся классовой борьбы, он настоятельно посоветовал провести разъяснительную работу с женой, сделав особый упор на то, что работникам предприятия оборонной промышленности и их семьям общаться с иностранцами категорически запрещено, и совсем неважно, какие это иностранцы, дружественные или враждебные. Ведь у Льва Абрамовича допуск высшей степени секретности, что предполагает определённые нормы поведения. Только после этого начальник Первого отдела рассказал, что произошло.

Дома Поланский закатил жене скандал. Она пыталась объяснить ему, как всё случилось на самом деле, но он ничего не хотел слушать. В последнее время у него одна неприятность следовала за другой, и сегодняшняя встреча с представителем Первого отдела переполнила чашу.

Нина Михайловна разрыдалась и заперлась в спальне, а на следующий день заявила, что жить с ним больше не будет. Он ничего не ответил и, хотя давно был готов к такому повороту событий, разводиться всё-таки не хотел. Он считал, что, пока Рая не вышла замуж, она нуждается в обоих родителях. Раньше Поланская боялась развода, но поведение болгарина, сунувшего ей свою визитку и предложившего звонить в любое время, придало ей смелости. Ни на какие серьёзные отношения с ним она не рассчитывала, но сам факт подействовал на неё как допинг.

– Ничего страшного, – сказал Боря, выслушав эту историю, – как поссорились, так и помирятся. Мои старики тоже разводятся каждую неделю.

– Просто так не помирятся, нужны сильнодействующие средства.

– Какие?

– Например, моё замужество.

– Как это будет способствовать их примирению?

– Я скажу, что после того как они разменяют квартиру, я останусь с папой. Мамашка испугается и примет любые условия.

– А если нет?

– Тогда нам с тобой придётся жениться. Ты не против?

– Вообще-то нет, но у меня на работе большие проблемы с продвижением, и я серьёзно думаю об эмиграции.

– Понятно, что ещё?

– Ещё сначала я бы хотел поближе с тобой познакомиться.

– Поближе – это как?

– Так, что ближе не бывает.

– Мои родители на выходные уезжают к Вике. Она хочет их помирить и специально пригласила к себе на дачу, чтобы уложить в одной постели. По её мнению, это самый лучший способ.

– А по твоему?

– Не знаю, не пробовала.

Боря внимательно на неё посмотрел. В девятнадцать лет она ещё не пробовала. Не очень верится, но скоро он это узнает.

– Когда, говоришь, твои родители уезжают?

– В пятницу после работы.

– Тогда я к тебе приду часов в восемь, – сказал он и, подумав, добавил, – я принесу шампанское и коробку конфет.

– Джентльменский набор?

– Да, а у тебя есть возражения?

– Нет.

– Изменения?

– Нет.

– Дополнения?

– Да, букет цветов.

– Принято.

– Всё остальное я приготовлю сама.

Остальное состояло из ароматических свечей, фруктов и лёгкой закуски.

…А на следующее утро они проснулись от звонка в дверь.

– Кто там? – спросила Рая.

– Открой, – ответил Лев Абрамович.

– Сейчас, па, подожди. Я только халат найду.

Борис быстро натянул брюки и рубашку, засунул все остальные вещи за пазуху и открыл окно. Дом был спроектирован так, что балкон проходил вдоль всех окон квартиры. Борис вылез из комнаты и посмотрел вниз. Поланские жили на третьем этаже. Под ними был ещё один балкон. Нужно было сначала спуститься туда, а уже оттуда на землю. Конечно, это несложно, но ему очень не хотелось испытывать судьбу и прыгать со второго этажа. На секунду у него даже мелькнула мысль выйти к Раиному отцу и поздороваться. В конце концов, они живут не в средние века и в ближайшем будущем собираются жениться. Впрочем, именно поэтому нельзя рисковать. Неизвестно, как он среагирует. Боря посмотрел вниз, затем перелез через перила, повис на руках и, качнувшись, спрыгнул на балкон второго этажа.

Между тем Лев Абрамович зашёл на кухню и, увидев на столе букет цветов и огарок свечи, в мойке немытую посуду, а в мусорном ведре бутылку из-под шампанского, всё понял. Ситуация была водевильная, но устраивать скандал дочери он не хотел и тихо прошёл в свою комнату.

Боря же, благополучно спрыгнув на балкон, увидел, что из окна на него улыбаясь смотрит очень добродушная старушка. Она знаками пригласила его внутрь, показав, что зайти он может через дверь. Старушка оказалась приходящей няней, звали её баба Нюра, а на ночь она осталась тут потому, что хозяева квартиры уехали к друзьям и поручили ей следить за своим пятилетним сыном.

– Эх ты, герой-любовник, – сказала она, – я ещё вчера хотела тебя предупредить, чтобы ты был поосторожнее, а то когда ты сюда шёл, от тебя искры летели. Наверное, если Рая тебя пригласила, то у вас это серьёзно?

– Конечно.

– Тогда вам лучше сразу жениться.

– Обязательно женимся.

– И ты сюда переедешь?

– Там видно будет.

– Не поведёшь же ты её к своим родителям в коммуналку!

– Откуда вы знаете, где я живу?

– Э, голубчик, – протянула баба Нюра, – я всё знаю. Я даже слышала, что Раины родители чуть ли не разводиться собрались, – она вопросительно посмотрела на Когана.

Он пожал плечами.

– Ну ладно, – сказала баба Нюра, провожая его к двери, – иди.

Примерно в это же время Вика, не особенно выбирая выражения, говорила подруге, что она думает о её поведении. Узнав, что Лев Абрамович уехал на первой электричке, в спешке даже не взяв ключи от дома, она отчитывала Нину Михайловну как школьницу, часто напоминая, что той уже не двадцать лет, что найти приличного человека непросто, а если она разведётся, то жить ей придётся гораздо скромнее и гостей принимать намного реже, потому что она хоть и руководит парторганизацией детского сада, зарплата у неё грошовая. Нина Михайловна прекрасно знала, что такое бедность, и снова испытывать её не хотела. Приехав домой, она несколько дней вела себя очень тихо. Поланский тоже разговоров о разводе не возобновлял. Теперь, когда у дочери появился мужчина, он болезненно почувствовал, что у него самого кроме жены никого не осталось. Какая бы она ни была, другой нет. С Ниной Михайловной он был холодно вежлив, о разделе имущества не заговаривал, и со стороны могло показаться, что они помирились. Через некоторое время Рая сказала об этом Борису, добавив, что в таком случае им жениться необязательно.

– Может, нам вообще расстаться, – спросил он ледяным тоном, – ведь твоим родителям наша помощь уже не нужна.

– Чего ты обиделся, – засмеялась Рая, – если тебе так не терпится, давай поженимся, но тогда нам надо подумать, как правильно это преподнести. Мамашка должна знать, что, если она разведётся, я останусь с папой.

– Нет, ты останешься со мной.

– Хорошо-хорошо, – быстро согласилась она, встав в покорную позу и сложив руки как лапки суслика, – но нужно всё заранее отрепетировать. Я думаю, их перемирие надолго не затянется, и, когда они поссорятся в следующий раз, ты должен быть готов.

– А ты уверена, что они поссорятся?

– Конечно, моей мамашке энергию девать некуда. Секретарём парторганизации она тоже стала от биологического избытка. Ведь папа много работает и часто уезжает в командировки. Директор завода – старый лис и всегда переваливает ответственность на него. На испытания не ездит, а документы подписывает только после того как их завизирует отец. Говорит, что начальник юридического отдела завода должен знать, соответствует ли приказ букве закона. Оно, конечно, правильно, но он-то делает это, чтобы прикрыть собственную задницу.

– А если приказ не соответствует букве закона?

– Чаще всего папа всё равно его подписывает.

– Это он тебе говорил?

– Иногда он, а иногда я сама догадывалась. Я отца чувствую.

– А мать?

– С ней всё просто. Она … – Рая неожиданно замолчала и отвела взгляд. Она не хотела говорить, что отец держит Нину Михайловну на очень скудной сексуальной диете и скорее всего именно это является главной причиной их ссор.

– Что она? – спросил Борис.

– Ничего, – ответила Рая, но он почувствовал, что именно она хотела сказать.

Как только Поланские опять начали разводиться, Рая позвонила Борису. Он пришёл к ним в парадном костюме.

Поздоровавшись, он вручил Нине Михайловне цветы, Льву Абрамовичу бутылку шампанского, вынул из верхнего кармана пиджака носовой платок, аккуратно расстелил его на полу и, встав на одно колено, попросил у родителей Раину руку, заявив, что сердце она уже ему отдала.

– Это правда? – спросил её Лев Абрамович.

– Да мне ничего не оставалось делать, потому что у нас будет ребёнок, – ответила Рая.

– А значит, как честная девушка она должна выйти за меня замуж, – добавил Борис.

Лев Абрамович посмотрел на них, секунду подумал и вышел, а появившись через некоторое время со свёртком в руках, сказал:

– Боря, недавно я наводил порядок в квартире и обнаружил под Раиной кроватью майку. Кажется, это было в тот день, когда я вернулся с Викиной дачи. Тогда я подумал, что эта майка совсем не похожа на женскую, и решил на всякий случай её сохранить. Примерь, если она тебе подойдёт, я подарю её тебе на свадьбу.

– Спасибо, папочка, – сказала Рая, – я знала, что щедрость твоя не знает границ.

– Для любимой дочери я последнюю майку отдать готов, – ответил он.

– А квартиру?

– Квартиру?

– Если вы разведётесь, вам придётся разменивать квартиру, и я подумала, что нам лучше жить с тобой. Ты всё равно большую часть времени проводишь на заводе. И в быту непривередлив. Боря пропишется к нам, и тогда ты сможешь встать в очередь на улучшение жилплощади.

– А я как же? – спросила Нина Михайловна.

– А ты будешь жить отдельно и наслаждаться свободой.

– Дети должны оставаться с матерью.

– Я уже взрослый ребёнок и могу решать сама.

– Мы это ещё обсудим, – решительно сказала Поланская.

Жена дамского угодника

Когда Фима с женой приехал из Минска в Москву, время у него было расписано чуть ли не по минутам, но Борис заранее договорился с ним о встрече. Сначала Рая хотела устроить обед у себя, но, узнав, что Борин кузен оформляет документы на выезд, передумала. До сих пор она не общалась с отъезжающими, а родители при ней никогда эту тему не обсуждали. Ей было интересно поговорить с будущими эмигрантами.

Среди родственников, собравшихся за столом, Рая с Борей оказались белыми воронами. Все остальные либо готовились к отъезду, либо были в подаче, либо уже получили разрешение. Ни у кого этот процесс не проходил гладко, и Зоя, жена Фимы, рассказала, как он брал на работе характеристику для ОВИРа. Начальник, узнав о том, что Фима эмигрирует, пытался уволить его по собственному желанию. В противном случае он угрожал подать на Фиму в суд за сексуальные домогательства к лаборантке. В колхозе Фима якобы не давал ей прохода своими приставаниями. Фима, естественно, всё отрицал, но положение было критическое, ведь если бы его выгнали с работы, то существовать им было бы не на что.