Протозанщики. Исцеление Меди
«Интересно, – снова возникло в голове у Алексея, – как по-старорусски звучат, эти привычные ему «независимость» и «суверенитет»? Кто и как переводит?..».
– Вот в первой-то монете и заключена мощнейшая энергетика Высших Сил! – громогласно закончил Ждан, – Именно эта денежка, будь она у нас, помогла бы связаться с «Олимпом».
– Мы можем ее отыскать?
– Она в Олове. Никто из нас не может попасть туда, но я знал… вернее, мне подсказали… – неожиданно смутился Ждан, – Оказывается, что ты переписываешься с кем-то… В общем, получается, ты сможешь попросить этих людей помочь.
– И где ее искать?
– Вот тут начинаются трудности. Вернее, наши данные об этом очень скудны, но, чтобы получить хотя бы их, мне потребовалось много оловянных веков. Мы знаем, что артефакт вот здесь…
Ждан разложил на столе грязную тряпицу, на которой чем-то темно бурым были выведены символы: Χερσόνησος.
– И что это за каракули? – не понял Волна.
– Эфо грефеский, – произнес Степан с видом знатока.
– Греческий? – переспросил Алексей, – И что это значит?
Ждан взглянул на Степана, ожидая ответа. По всей видимости, именно он в компании являлся самым грамотным.
– Эфо знафит Херффо́нисос, Херфон по-прифыфьному – полуофтроф! – пробубнил старичок.
– Что?
– Херсо́нисос, Херсон – полуостров, – «перевел» Михаил, недоверчиво покачав головой.
– Полуостров? – усмехнулся Волна, – Ну, тогда считайте, что вопрос решен. Полуостров – это же такой точный адрес! Сколько их там на… в… Олове этих полуостровов? Тысячи? Сотни тысяч?
– Успокойся! – огромная пятерня богатыря тяжело упала на плечо Алексея, – Ответ, скорее всего, не в значении слова, а в его… произношении – Херсон.
– Херсон? – в один голос вскрикнули Михаил и Алексей, – И при чем тут Херсон?
– Знакомое слово? – оживился Ждан, – Вот я же говорил. И я его раньше слышал… Это же город такой, верно? Вот в этом городе монета и спрятана.
– Господа, подождите, – Белый резко вскочил на ноги, но тут же снова опустился в кресло, уложив руки на локти собеседников, – Ждан не мог при жизни слышать о Херсоне. Не мог! Когда ты родился? А Херсон основан в XVIII веке! Лет через пятьсот после твоего прибытия в Медь.
– Но я слышал, я уверен! – пробасил великан.
– Минуту, – Алексей вопросительно взглянул на Ждана, – Если ты слышал, то скажи, что именно…
– Не могу… – великан казался удрученным, – Слово знакомое, но чем именно – не помню. Пойми, еще оба моих деда и бабки были образованными: умели и читать, и писать, а потом… потом все как-то изменилось. Мой отец уже с трудом мог прочесть пару строк, а я… я не учился вовсе. Я воин! Зачем мне это? Мечом владеть…
– Подожди, но все же ты из тех времен, – не отставал Волна, – Пусть не умел читать, но разговоры, сказки… как их там… былины должны же были рассказывать. Что-то про Владимира было?
– Было, конечно. Но это же предания, прошедшие века. В основном простые истины: Креститель, Святой, Красно Солнышко… Степка, вон, читать может – дьячок он бывший – и по-нашему, и по-гречески чуток, а что толку? Он позже меня в Олове был. Ему там доверяли пару книг читать, а большего не положено было. Там про Херсон не было ничего.
– Ну, какие там «прошедшие века»? – не согласился Алексей, – Ведь ты…
– Что «ведь я»? – отмахнулся Ждан, – Я, может, в Меди и самый древний, но родился спустя несколько столетий после Владимира. Нахожусь тут, то есть, как ты понял, уходил я с Севера, откуда до Киева тысячи верст, а уж где тот Херсон… Мой князь – Дмитрий Иванович…
– Донской, – пояснил Михаил.
– Про Херсон я слышал что-то мельком: или монголы рушили, или литовцы.
– Не могли в твое время Херсон… – снова начал Михаил.
– Стоп! – оборвал споры Волна, – Так мы ничего не решим. Давайте попробуем подвести итог…
– Монета у греков в Херсоне, – почти по слогам произнес Ждан, – Других данных у нас нет.
– У греков? Может, на Украине? – вздохнул Волна.
– Чего?
– Что «чего»?
– Украина… чего?
– Ничего не понял. На Украине есть город Херсон и…
– На украине… чего?
«Какой-то сбой в этом его «переводчике»», – догадался Волна, но вслух произнес:
– Не важно! Пока единственное, что нам известно – это Херсон. Верно? Как Владимир мог попасть в город, который появился гораздо позже его эпохи, нам не ведомо.
– Не Владимир же сам монету прятал… – пробубнил Ждан.
– Все равно не логично! Монету выбрали как сакральное, значительное явление, скорее всего, и место должно быть таким же. Что было значимым в ту эпоху? – Алексей пытался вспомнить хоть что-то из школьного курса истории, часть которого он прогулял с друзьями-оболтусами, – Днепр? Киев?
– Чем вам всем не нравится Херсон? – Ждан казался очень расстроенным, – Пусть большой город основали позже, но не на пустом же месте. Города рождаются, умирают, снова оживают. Возможно, там была рыбацкая деревушка или одинокий монастырь, возможно, ее посещал Владимир Креститель, просто история об этом позабылась. В любом случае, – здоровяк потряс тряпицей, – Это точные данные. Из Архива Золота! Это самые точные данные.
– Как ты их получил в самом архиве? – У Михаила расширились глаза от удивления.
– Помогли, – не стал объяснять богатырь, – Но это точные данные. Это главное связующее слово между монетой и современностью.
– Все может быть, – тихо произнес Волна, – Пока мы знаем, что это Херсон, и дело в городе, а не в полуострове. Но где в Херсоне? Город-то большой.
– Мы не знаем точно… Родовые связи в Меди разорваны и узнать не у кого, а расспрашивать всех подряд нельзя – стража заподозрит неладное. Наше предположение – это храмы. Что может быть более знаковым для Крестителя? Вероятно, храм времен Владимира, – подытожил Ждан.
– В Херсоне?..
– Какие еще родовые связи? – влез в разговор Макс.
– Такие! – громыхнул здоровяк, – Вам в школе разве не рассказывают, почему вдруг понадобились гиды, если раньше прекрасно справлялись почившие предки?
– Это были ошибки, – объявил гид, – Их исправили много веков назад.
– Сам ты ошибка, – отмахнулся богатырь.
– Ой, подождите. Голова кругом идет, – запричитал Волна. – Дайте подумать.
Воцарилась пауза. Алексей закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, пытаясь разобраться в нагромождении данных. Итак, он оказался в Медном Мире. «Вот тут бы проснуться и посмеяться над глупым сном!» – подумал Волна, – «Но, похоже, не выйдет. Ладно, хороший, вроде, мирок. Почти всегда ощущается счастье. Почти.».
У него появился огромный дом на берегу озера. Великолепный сад. Живи и радуйся. Соблюдай несложные правила и жди дальнейшего распределения. Тут и начинаются сложности. Правила-то есть, но их исполнение выглядит, мягко говоря, коряво.
Первое, никого уже давно не перемещают. Почему?
Второе, Мир должен быть насыщен любовью. В принципе, так оно и есть, но вот форма, которую обретает здесь это чувство, несколько попахивает насилием. Если бы не принятая в Меди терминология, Алексей не стал бы называть ЭТО любовью. Постеснялся бы.
Третье, казненные самоубийцы оказываются в рядах стражи. Стража – это представители Серебра, то есть дезертиры оказываются на более высоком положении, чем миллиарды обитателей Меди. И где здесь Справедливость?
Далее, самое сложное. Одно дело знать о происходящих нарушениях, а другое выступать против них. Кем бы ни была стража, кому бы ни подчинялись палачи – они власть, они устанавливают правила. И, кроме прочего, их много. А кто он такой? Недавно явившийся из Олова, ни особым умом, ни силой Алексей не отличался, и чем он может помочь этой кучке малознакомых людей?
Есть еще его «переписка» с Оловом, но кто отвечал Волне на запотевшем стекле пока не известно. Сможет ли этот человек подать руку помощи – тем более. Ждан и остальные очень надеются на Алексея, но сможет ли он помочь? И, главное, желает ли? Дурацкая ситуация…
– Что ты хочешь, в конечном счете? – прикоснулся Алексей к Ждану, – Найти Златник, связаться с «Олимпом» и пожаловаться?
– Я хочу Справедливости! Она есть одна из целей существования. Медь должна быть справедливой.
– Но ведь стража сразу узнает, что мы замышляем?
– Скорее всего, да. Но нас не только пять человек. Под руководством Михаила четыре сотни казаков. Этих сил хватит, для восстания…
– Восстание? Бунт? – взвизгнул Макс, – Вы о чем говорите? С ума посходили?
– Да уж… – смахнул пот со лба Волна, – В любом случае, четыреста человек против армии стражи – это ничего!
– Они не смогут нас уничтожить сразу, – спокойно продолжил Ждан, – Произойдет очень сильный выброс энергии, что не останется незамеченным на «Олимпе». Они испугаются: одно дело казнить по одному человеку, а другое сразу несколько сотен. Понятно?
– Типа того… Только… зачем мне в этом участвовать?
– Потому что без тебя во всем этом нет смысла! Никто не может связаться с Оловом, только ты.
– А мне-то это зачем? Мне, вроде, и тут неплохо. Радость там, любовь какая-никакая… Дом.
– А твои друзья? – вскочил на ноги Белый, – А близкие? Родные? Ты хочешь, чтобы они со временем попали сюда? В этот искусственный, насквозь лживый Мир? Где у самоубийц больше прав, чем у праведников? Где самые достойные застревают на века? Или ты хочешь своей матери участи жить с первым встречным, потому что это тут называется «любовь»?
– Эй, эй, не увлекайся! – передернулся от омерзения Волна, – Ужас, что несешь… В таком ракурсе я не смотрел на проблему. Если так, то… пожалуй…
– Бунт? – вопросительно вскинул брови Ждан, растопыривая огромную кисть.
– Бунт! – уверенно подхватил Михаил, опуская свою ладонь в пятерню богатыря.
– Соглафен! – добавил руку Степан.
– Бунт, так бунт! – тяжело вздохнул Волна, присоединяя и свою ладонь.
Макс медлил. Страх огнем полыхал в глазах толстяка. Свободная ладонь Ждана аккуратно приподнялась, несильный замах отвел ее назад… увесистая оплеуха заставила гида склонить голову.
– Бу… бунт, – сбивающимся голосом заявил Макс, укладывая сверху дрожащую пятерню.
– ДО́БРЕ! – удовлетворенно заявил великан, когда руки новоиспеченных бунтовщиков разъединились.
Часть II. Прорыв сквозь жуткие завесы
1
Комната Антипа – образец безвкусицы. Бандитские деньги раскинулись по стенам вульгарной позолотой, встали по углам громоздкими вазами, загудели мощными колонками аудиосистемы. Утреннее солнце, пробиваясь сквозь зеленую ткань портьер, наполняло спальню тусклым светом стоячего болота. Шарики пыли лениво перекатывались по дорогому паркету; порывы ветра, изредка врывающиеся в окно, добрасывали их до мятого шелка простыней.
Рустам расположился в глубине огромного кресла. Обхватил руками колени, закрыл глаза и погрузился, утонул в думах. Лишь иногда передергивались мышцы лица, выдавая присутствие жизни.
Ужасные мысли роились в голове. Случившееся казалось злой шуткой: события нахлынули мощным потоком, и невольно возникли мысли о галлюцинациях, сумасшествии. Рустам готов был кричать, рыдать и сдаваться врачам, только бы отыскать объяснение своим видениям…
Страшно. В первую очередь за себя. За здоровье. За психику. Если произошедшее правда – ужас! Если мозгом овладела болезнь – кошмар! Небогатый выбор, мерзкий, и от этого еще более пугающий.
«Это сказка, мистика, колдовство! В мире много необъяснимого. Так бывает» – оправдывалась фантазия.
«Ты псих, псих, псих!» – вопили остатки здравомыслия.
– Так и будешь молчать? – спросил Антип, убавляя музыку, – Может, пива?
– Нет! – резко выкрикнул Рустам.
– Нет, так нет. Нечего орать…
– Извини… просто… – но слова не подбирались, объяснения не находились.
– Да?
– Я, кажется, схожу с ума…
– А подробней можно?
«Ты псих! Псих! Не рассказывай!» – верещало здравомыслие.
– Антип… мне кажется… кажется, я общаюсь с Волною! – на одном дыхании выдал приятель.
– Что?.. Как?
«Молчи! Молчи! Будет только хуже!»
– Братан, мне страшно…
– Так, – поднялся на ноги Антип, – Давай-ка по порядку. Что случилось?
– Волна… он пишет мне!
Рустам глубоко вздохнул и, собрав остатки сил, начал говорить. Рассказ потек быстро, сбивчиво, но Антип смог узнать о посещении кладбища, когда в свете дня на могиле Алексея вспыхнуло слово: «Привет». Находящиеся рядом люди ничего не замечали – лишь Рустам, затаив дыхание, наблюдал за блеском оловянных символов. Жидкие, будто сотворенные из расплавленного металла, буквы призывали вступить в диалог.
Парень сбежал с кладбища. Укрылся дома, выгоняя из головы глупости. Но любопытство пересилило, и он снова оказался перед могилой.
«Привет» светился неземной амальгамой. Преодолевая ужас, Рустам с хрустом отломил ветку от березки и вонзил ее в пугающие буквы. Слезы текли по щекам, пока рука перемешивала символы с вязкой глиной. Знаки слились воедино. Вещество собралось воронкой, словно в чернильнице, призывая написать в ответ.
Орудуя веткой как пером, Рустам начертил вопрос: «Волна, это ты?».
Отзыв обнаружился на следующий день. Алексей писал, спрашивал, рассказывал. Странный диалог пугал, сильнее раскручивая мысли о сумасшествии, но Волна требовал общения, и Рустам трясущимися руками вырисовывал ответы.
– И о чем болтали? – с трудом сдерживая усмешку, поинтересовался Антип.
– Сначала почти ни о чем. «Это ты? – Да, это я – А это я.» Но последнее… сообщение. Тут совсем… другое.
– И что хочет Леха?
– Хочет, чтобы мы с тобой…
– Со мной? – Анти-поэт вскочил на ноги.
– Да, именно. Хочет, чтобы мы отправились на Украину. В Херсон… Зачем, сказать не может, но это очень поможет ему… там! Все, что надо – зайти в каждую церковь с фото Волны.
– Зачем?..
– Я НЕ ЗНАЮ! – перешел на крик Рустам.
– Тихо, тихо. В Херсон?
– Да. Что мне делать? Может к врачу?..
– Подожди… Первое, что нам нужно…
Антип убежал на кухню. Через несколько секунд в комнату вкатился стол-тележка, позвякивая хрусталем стаканов. В центре возвышалась бутылка водки, покрытая белоснежной испариной, а закуска издавала аппетитный запах солений. Молча, не глядя на приятеля, бандит наполнил стопки до краев.
– Думаешь, стоит? – Рустам с сомнением посмотрел на друга.
– Уверен, что да!
Первая стопка провалилась в полной тишине, и Антип тут же налил по второй.
– Блоху свою не утопишь? – глупо улыбнулся Рустам.
– Что?
– Ничего…
Опьянение навалилось на Рустама резко, толчком погрузив в туман. Мысли перестроились, дрожь рук унялась, но и в таком состоянии общение с «тем светом» выглядело абсурдным. Страх не исчез. Наоборот, под действием алкоголя, кошмар стал еще более диким.
После следующей стопки на Рустама накатила злость. На себя. На Волну. На Антипа, что не верит до конца словам приятеля. На дурацкие шторы, что превращают яркий день в зеленое болото. На глупые вазы. Снова на себя… Обида подступила к горлу и вырвалась на свет горьким рыданием.
– Э, приятель, так дело не пойдет! – вскочил на ноги Антип.
– Извини… Говорил же не надо пить.
– Знаешь, что… Давай еще по одной и поехали!
– В Херсон?
– Для начала на могилу!
2
Старое кладбище пряталось в тени деревьев. Листва обильно падала, но дворники старательно шаркали метлами по дорожкам, оставляя лишь надгробья желтыми от осеннего стриптиза берез. Рустам привычно подошел к могиле Алексея и разгреб листья.
– Твою-то!.. – испуганно вскрикнул Антип.
Глиняный холм покрывали буквы. Небольшие, но яркие символы множеством крошечных зеркал отражали солнце. Каждый сантиметр блестел информацией; каждое слово, цепляясь за следующее, выдавало путанную инструкцию: фото, Херсон, церкви, возможно, потребуется съездить и в другие места. Ясно, что написанное очень важно для Волны, но ясно и то, что он не до конца уверен в правильности выбора пути. Многое планировалось выяснить во время путешествия.
Недоверчивый Антип ткнул пальцем в одну из букв. Жидкий металл колыхнулся, но границ символа не покинул, а холод вещества заставил отдернуть руку. Мог ли кто-то подшутить? Нет ли здесь розыгрыша? Анти-поэт пытался найти разумное объяснение: кто-то пришел, проследил за Рустамом, и теперь посмеивается из-за угла? Не подходит! На похоронах больше никто не видел злополучный «Привет», хотя стояли рядом. Выходит, это что-то предназначенное только для них?
Что за металл? Ртуть? Нет, ртуть не стала бы спокойно лежать – утекла бы со склона. Других «жидких» металлов он не знает. Антип потер виски, пытаясь собрать мысли. Опьянение моментально испарилось, появилась головная боль. Выход один – поверить в «потусторонность» явления, признать, что происходит что-то мистическое.
Рустам оторвал взгляд от могилы; на лице читался застывший вопрос: «ты видишь?». Антип кивнул в ответ, и приятель облегченно вздохнул. Бандит больше не был готов высмеивать чужие страхи, теперь ужас подступил к нему самому. Любимая защита – пистолет, столько лет верно служивший хозяину, здесь беспомощен. Все, что нельзя застрелить, пугало Антипа.
– На фига ты ко мне пришел, а? – тихо произнес Анти-поэт.
– Извини… больше не к кому…
– Спасибо… за доверие!
– Не злись. Что скажешь?
– Ничего!
Взгляд снова пробежался по словам. На мгновение Антип зажмурился, надеясь, что видение растает, но перед открытыми глазами по-прежнему горели пугающие буквы. Рустам достал фото Волны и пробежался пальцами по лицу друга; вздохнул, и карточка снова отправилась в карман.
– За что? – вскрикнул Антип, обращаясь взглядом к небу.
– Не знаю… Так, что насчет… Украины?
– С ума сошел? Какая еще Украина? Нам нужен психиатр, уфолог, экстрасенс… кто угодно, только не Украина!
– Но… Волна же просит!
– Какой еще Волна? Это чертовщина какая-то! Это не может быть он. Он умер, блин, УМЕР! По-твоему, Леха сейчас сидит под землей и слушает, о чем мы говорим? А потом вылезет и нарисует еще несколько букв? Такого не может быть!
– Почему?
– Потому что… потому. Не знаю!
– Смотри! – резко вскрикнул Рустам, указывая на могилу.
Холм потемнел. Буквы стали прозрачными. Едва заметный металл потек в центр могилы, где образовалась небольшая ямка. Тонкой струйкой, вздрагивая и пузырясь, вещество исчезло под землей. Ушло словно вода из ванной через открытую пробку.
– Все? – со смесью тревоги и радости спросил Антип.
– Смотри!!! – завизжал Рустам.
Из могилы вырвался фонтан сверкающего вещества! Блестящие роднички забили вокруг, с шипением извергая серебристые искры. Пузырящаяся амальгама, на мгновение подлетевшая в воздух, упала на глину и словно живая поползла в разных направлениях, сливаясь и образуя символы. На холме вспыхнули буквы, складываясь в новые слова.
– Что там? Что написано? – от испуга Антип не мог сосредоточиться, буквы разбегались перед глазами.
– Это… это тебе, – заикаясь, ответил приятель.
– Так, стоп! – попытался успокоить сам себя Анти-поэт, делая глубокий вдох, – Читай!
– «Фото не убирайте! Антип, если не веришь, что это я, могу рассказать о наших детских шалостях в деревне, когда нам было по 14 лет. Ведь больше никто этого знать не может, верно?» – прочел Рустам, – О чем это он?
– Я тебе расскажу! – крикнул кому-то Антип, и принялся засыпать буквы листвой, – Не о чем он. Врет он все!
– Кто он-то? – невольно улыбнулся Рустам.
– Волна это, Волна. Теперь верю, – бормотал Анти-поэт, увеличивая гору листьев, – Другого такого хама нет. Шантажист!
– Успокойся.
Антип выпрямился, разминая плечи. Страх происходящего не исчез, но сказка наполнилась новыми, приземленными, деталями. Шутка с того света чуть успокоила, вернула мысли на место, и, если окружающая мистика и попахивала бредом, то теперь стало ясно, что он не только в голове: все действительно происходит. Это вокруг.
Понять – часть дела. Поверить – часть пути. «Что делать дальше?» – этот вопрос безостановочно пульсировал в голове Анти-поэта. К странным ощущениям добавилось и новое: сопричастность, избранность! Никому в целом мире не известно о происходящем здесь и сейчас. Только они, друзья почившего, обладают возможностью «говорить» с покойником. Что это, честь или наказание? Кара или огромное, сводящее с ума, доверие?.. Антип не знал.
– Слушай… – вздохнул он, – Кроме всех ужасов, в этой истории есть и хорошее!
– Что же?
– Волна! Он не пропал бесследно. Он где-то в другом месте, и, если мы не знаем в каком, это еще не повод думать, что мы психи. А друг он и на том свете друг, как говорит народная мудрость.
– Нет такой мудрости, ты все придумал, – улыбнулся Рустам.
– Есть-есть. Просто ты не все русские пословицы и поговорки знаешь.
Антип умолк. Глаза приятелей встретились, передавая друг другу недосказанные мысли. Страх Рустама, лишь чуточку притупленный, столкнулся с готовностью Анти-поэта. Эта решимость испугала не меньше писем с «того света»: одно дело размышлять, а совсем другое помогать мертвецу. Взгляды разошлись, потупились, скользя по вездесущей листве.
– Если Лехе нужна моя помощь – он ее получит, где бы ни находился!
– То есть, едем в Херсон? – промямлил Рустам.
– Пойми, ему больше не на кого рассчитывать. Волна не стал бы смущать нас просьбами, если бы не крайность. Только нам он может доверять. Только мы сможем помочь!
– Значит, в Херсон… – обреченно выдохнул Рустам.
– Начинай тихо, да заканчивай лихо.
– Что? Что за лихо?
– Это поговорка такая…
– Нет такой поговорки.
– Есть-есть.
В зеленоградской кассе билетов не оказалось. Можно отправиться через несколько дней, но хотелось быстрее выполнить поручение. Решили ехать в Москву, в кассы Киевского вокзала, попытать счастье там.
3
Заходящее солнце отражалось в окнах медленно текущих авто. Засыпающие лучи лениво перешагивали с блестящих машин на витражи вокзала, но светило все дальше валилось за дома, и разумная автоматика раскрасила фасад электричеством. Холод возвестил о наступлении субботнего октябрьского вечера.
В кассах многолюдно. Очереди тянулись от входа до окошек через весь зал. Мягкий южнорусский говор наполнял помещение хором утомленных голосов. Приглушенное освещение вызывало желание спать. Сесть в поезд, заснуть под мерный стук колес и выспаться, не думая ни о чем.
Заняли очередь. Усталость вынуждала зевать, и сон пеленою затмевал взор, размазывая людей и кассы. Что-то слегка покалывало в груди Рустама, не давая уснуть окончательно, но реальность обрела мутные границы. Где-то в стороне бухтели пассажиры. Где-то вдалеке светились окошки… Где-то рядом упал Антип!
Грохот тела заставил резко обернуться, разгоняя сон. На мраморе пола мирно посапывал приятель: лицо искривлено в идиотской улыбке, руки собраны под головой; очередь колыхнулась, расступилась, гневно бормотнула что-то про сумасшедших, но через мгновение все забыли про упавшего человека.
Рустам, чертыхаясь, поднял бесчувственного друга. С трудом, волоком, дотащил до зала ожиданий. Несколько тычков прогнали сон, и Антип забурчал извинения. В кассы вернулись расстроенными и нервными. Несколько корявых «вас тут не стояло» бандит погасил одним взглядом, и люди пропустили парней обратно в очередь.
Теплота и мягкий свет снова приятно окутали Антипа. Тихое бормотание ласкало слух… Шторы век опустились, принося вожделенную темноту… Так приятно… Так хорошо…
Резкий удар по щеке привел в чувства! Антип вскочил на ноги, готовый дать отпор любому врагу. Взгляд пробежал по сторонам, но встретил лишь красного от бешенства Рустама в надоевшем уже зале ожиданий.
– Да что такое?! Что с тобой?! – бесился приятель, занося руку для новой пощечины.
– Понятия не имею! – перехватил ладонь Антип.
– Я сам почти засыпал… Знаешь, что мне не давало окончательно свалиться? Вот! – Рустам достал из нагрудного кармана фото Волны, – Она колотится как будто…
– Мистика какая-то!
– Неужели? И откуда бы ей взяться? – съязвил Рустам, – Ну что, еще раз попробуем?
– Даже не пытайтесь, – раздался за спиной голос с хрипотцой, – Каждый раз будет одно и то же.
Невысокого роста щуплый мужчина в казачьей форме осматривал приятелей сквозь заросли сдвинутых бровей. Голова чуть склонилась к плечу. Пальцы с едва различимым треском покручивали жесткую щетку седых усов. Во взгляде одновременно читалось и недовольство, и сочувствие, и желание помочь, и неверие в успех.
– Ты еще кто такой? – проворчал Антип.
– Я – помощник! – однозначно заявил казак.
– А-а-а, тогда все понятно, – отмахнулся бандит от незнакомца, собираясь вновь отправиться в кассу.
– Подожди, – остановил приятеля Рустам, – Что нам мешает выслушать? Мало ли…
– Слушайте внимательно.
И казак рассказал о неких силах, сосредоточенных на вокзале. Кто это или что – он не имел представления. Знал, что задача этих сил не пропустить друзей к кассам, не дать покинуть Москву. Антипа и Рустама легко вычислить и устранить, но сейчас врагам нужно знать куда и зачем они собрались. Поэтому просто задерживают, собирают данные.