Гладиатор

Я сам попался и позволил ему выследить меня. Добрый дядюшка не знал, что нынче жертва и охотник поменялись ролями. О-о, как он был рад загнать меня в тупик! И – о-о‐о! – как рад был я.

Этой ночью Мышонок собирался показать дядюшке Крысу отросшие клычки.

С добрым дядюшкой Антоном были двое парней. Он нередко брал с собой кого-то, кто мог подержать меня в вертикальном положении, если я слишком быстро сдавался, и он не успевал наиграться.

Сначала он даже не понял, что что-то изменилось… А потом я показал зубки.

Я очень быстро расшвырял его парней; поняв, что всё серьёзнее, чем им обещали, парни поспешили трусливо сбежать. Мне они были даром не нужны, и я охотно отпустил их.

А вот дяде я не мог позволить уйти… Ох, как воодушевлял этот ужас в его глазах. Может быть, он даже видел нового гладиатора Рекса, вот только не узнал в нем сопливого плаксу-племянничка. И тем приятнее было вкусить эту месть. Я его “покусал”. Самоуверенного старого ублюдка. Впервые за все годы нашего неприятного знакомства.

Вишенкой на торте, я забрал у него медальон с двадцатью восемью его зарубками. И, по диагонали перечеркнув последнюю, сказал: “Начинаем обратный отсчет. Двадцать семь”.

Ужас в его глазах стал еще сильнее. Я уходил, оставив его, такого красивого и солидного крыса, плеваться кровью на асфальте в обоссаном переулке. И осознавать, что наш разговор неокончен.

Это было преступное, злое, но сильное удовольствие. Хотелось повторить.

…На Армагеддоне мой вдохновенный рассказ восприняли холодно и неободрительно. Гарик морщился, качая головой, Бони всю дорогу сидела с кислым лицом, так выразительно глядя на меня, будто с немым вопросом “Неужели правда?”. И тогда ещё едва знакомый мне гладиатор по прозвищу Крушитель подал голос:

– Это какая-то лажа, парень, то, что ты придумал. Неужели ты выбрал стать таким же как он?

– Но я…

– Ты ведь собрался сделать ровно то, за что сам ненавидел этого человека. Ты собрался перенять именно то, от чего тебя воротит. Ты презираешь его… Но почему-то собираешься пойти его путем…

Я молчал. А Крушитель, суровый крепкий мужчина с угловатым лицом, стриженый почти под ноль, проговорил:

– Не становись такой же сволочью, Рэй. Я верю, что ты не такой.

Тем же вечером я выковырял из треклятого медальона мамину фотографию, а сам медальон с гнусными зарубками утопил в Москве-реке.

И это было четвертым. Мне помогли не свернуть не туда.

Это шоу для меня стало настоящей школой жизни. И не надо восклицать: “ах, чему же может научить человека жесточайшее батальное шоу своего времени?!” Многому. Многому хорошему.

Ах да, и в-пятых. Гарик научил меня говорить “дурила”.

Свою четвертую битву я проиграл. Проиграл ужасно, больно и позорно. Ставившие на меня возмущенно орали у ресепшна, я слышал. В сети, на странице Армагеддона к анонсу посыпались гневные комментарии от десятков людей.

Первый проигрыш после трех побед подряд.

И соперник-то главное моего ранга. Еще и новичок сопливый! Какой-то щегол с девчачьей кличкой Сэнди. О-ох, сколько срубили те безумцы, кто ставил на него!..

Увы. Армагеддон столь же щедр к победителям, сколько безжалостен к проигравшим. Ты многое теряешь, и ничего не получаешь взамен, кроме утешительной награды в виде боли и позора.

Медпомощь – только базовая, чтоб не помер. Либо за деньги. За столько, сколько и должна стоить медпомощь такого класса. Я ничего не отложил с прошлых побед, а “за участие” Армагеддон не платит.

И никакой жалости и поддержки. Только жестокие подколы и стеб.

Я помню, как я стоял, дрожа и пошатываясь, в холле, и Гарик издевательским тоном напоминал, что мне ничего не положено, но великодушный Сэнди согласился кинуть пять копеечек на зеленку, пластырь и такси проигравшему. Мне тогда казалось, что надо мной смеются все, я душил рыдания всё с большим и с большим трудом. И когда Гарик заметил это, он с театральным испугом воскликнул:

– О, боже! Рей! Ты плачешь? Нет, нет, не плачь, ради всего святого! Я ж под трибунал попаду: бабу на ринг выпустил!

Я развернулся и поспешил уйти. На крыльце входа для персонала силы меня оставили, и я сполз по косяку на ступеньки. Было холодно. От мерцания гирлянды болели глаза. От слез неприятно щипало лицо. Горела разбитая бровь и ссаженная скула, а когда я вытер лицо рукой – с новой силой защипали и сбитые костяшки.

– Рэй? – тихо окликнул кто-то сзади.

– Уходи, – выдавил я, стараясь скрыть звенящие в голосе слезы.

Вместо этого человек сел рядом и осторожно похлопал меня по плечу. Рослый, накаченный, бритоголовый. Крушитель. Он же – Вадик.

– На войне как на войне, Рэй, – мягко сказал он. – Нельзя все время побеждать.

Стало совсем больно, и я уткнулся лицом в ноющие колени, вздрагивая от каждого всхлипа.

Вадик молча накинул мне на плечи теплую кофту.

– Каж…кажется, я не создан для этого шоу… Мне лучше уйти.

– О-о, и это говорит мне мальчик, с тремя победами против одного поражения? У меня, когда я начал, статистика была в разы хуже! Вдумайся, уделал троих соперников. И кто недавно утер нос дядьке магу?

– Не напоминай, – проскулил я. Чем больше проходило времени, тем жарче становился стыд от той жажды крови и наслаждения чужими муками.

– Ты на людей внимания не обращай. Они тут чумные, особенно когда деньги теряют, – мне показалось, что Вадим хотел еще что-то сказать, но не стал.

– Гарик только рад моему проигрышу.

– У Гарика работа такая. Радоваться победе. Не важно чьей.

– А теперь он еще и на смех поднимать меня будет при любом удобном случае…

– С него станется, – почему-то посмеялся Крушитель. – Знаешь, какая у меня по жизни фамилия.

Я не понял, к чему это, но с интересом на него посмотрел.

– Кабачков. Ты представляешь? Вадим – Крушитель Кабачков, имечко что надо! Гарик как записал, как я назвался, да как прочел вслух – ржал часа три. И до сих пор стебет регулярно.

Я не сдержался и тоже хихикнул.

– Такси тебе, кстати, вызвали. Хочешь, провожу? А то мало ли, отходняком в дороге накроет, будет не сладко…

Я бессильно кивнул.

– Ну что, вернешься еще на шоу? – заискивающе спросил Вадик.

Я опустил голову и чуть пожал плечами. Мне не хотелось говорить да, но я не знал, стоит ли говорить нет.

– Я подумаю, – тихо проговорил я. – Я подумаю.

Я все-таки вернулся. Еще много-много раз.

На войне как на войне

С того переломного дня, когда я стал гладиатором, прошло больше года. Был холодный унылый февраль, и я месил снег от остановки до универа, кутаясь в холодную куртку. Да уж, время идет, а я… одеваться по погоде так и не научился.

Вообще-то, семестр начался давно, недели три назад. Но начало года у меня выдалось насыщенным на битвы, не до того было… Половину сессии как-то сдал, уже неплохо.

В универ безумно не хотелось. Тем более по такой погоде. Еще и соседи с утра настроение испортили своими вечными претензиями и угрозами выселения… Но сегодня в университетской программе обещали матан. И я решил: ради матана – надо.

Январь выдался непростым, но веселым, я вписался аж в три битвы. Одна из них, правда, была “халтурка”, но в зачет все идет.

Вот с гладиатором по кличке Дэрил в самом начале года битва была сурова. Дэр, высокий крепкий, но не перекачанный мужчина, темноволосый, с прямым пробором – очень сильный маг и боец в целом. Его битвы, как правило, попадают в секцию “хард”. Я делал ставку на то, что в начале января большинство населения нашей страны вялое и малобоеспособное, а я хорошо подготовлен. Но прогадал. Дэрил был убежденным ЗОЖ-ником, и праздники его нисколечко не подкосили. Такой волк оказался мне не по зубам.

Через пару недель, немного оправившись, я и взял халтурку – тестил субтильного новичка по прозвищу Сюифи за 70 тысяч. Для него это была вторая битва, для меня… где-то записано, я уже не считаю.

Для новичков система такова. Первая драка обычно с примерно равным по силе молодым. Второй раз новенькому можно биться уже не только с коллегой, но и с кем-то посильнее. Ясно, что шанс выиграть невелик. Но они хоть набираются опыта, сражаясь с более сильными бойцами. Им опыт, нам – легкая денежка. И силу их мы оценим. Да и чем черт не шутит – и бывалые иногда допускают фатальные ошибки.

Оценка стоимости битвы вопрос не простой. Цена зависит от шанса выиграть в ней и определяется индивидуально для каждого. То есть, за одну и ту же битву я и мой соперник можем получить в случае победы совершенно разные деньги. Если у него шанс победить выше, то я могу срубить больше денег с этой битвы, чем срубил бы он при победе. Плюсом к предположительной базовой стоимости идут надбавки за зрелищность, ставки зрителей и прочая мишура, в которую я предпочитаю не вдаваться, веря Гарику и кассе на слово. А еще иногда битва попадает в какую-либо номинацию, например, “самая зрелищная битва сезона”, за это тоже идут плюсики. К тому же, победитель “за счет заведения” получает профессиональную медпомощь с магическим уклоном, а это вам не коленку заклеить пластырем в ближайшем травмпункте…

После драки с новичком, в самом конце месяца, я сражался с ещё одним гладиатором, тем самым Эйри, которого уделал в начале карьеры. Вот это был настоящий жесткач. Я, конечно, за год с лишним поднаторел, ну так и Эйри на месте не стоял. Дрались как бойцовские собаки, ей-богу. Я победил, конечно, но на экзамены ходил с двумя поломанными пальцами правой руки и не всеми целыми ребрами. А мое лицо было процентов на 90 покрыто тональником, потому как ходить в институт с “разукрашенной мордой” – моветон.

Моветоном, конечно, считается и ходить с выбитыми зубами, особенно, если это два верхних передних резца. Но я искренне забодался их вставлять. Их били на раз-два, даже с защитным щитком. После того, как их выбили в шестой (! – я упорный, да) раз, я отказался и решил сделать это своей фишкой. В целом, я прекрасно обхожусь оставшимися тридцатью. Кусать научился боком, улыбаться – мило поджимая губы.

Зато моя беззубая улыбка вкупе с зелено-фиолетовой башкой – визитка покруче клубной карты бойца! А шрам поперек левой брови дополняет мой имидж. Тот самый, с первого проигрыша.

О нем я теперь вспоминаю скорее с теплом. И немного с юмором. Постепенно наступает этакое обесценивание поражений. Просто понимаешь, что это часть жизни. Все проигрывают, что уж там. Даже такой флагман, как Тоби. Чем больше поражений, тем спокойнее их воспринимаешь. Выползаешь с поля боя весь в кровище, а тебе с ресепшна: “А-а, продул! Лу-узер!” И оба ржете. Смешно же! Да и в медпомощи бывалым не отказывают.

Нерасчищенная дорога завершилась ступеньками здания. Наконец-то! Ноги уже ныли снег мутузить.

Я решил основательно подкопить, чтобы закрыть наконец злосчастный кредит и взяться за замороженный микрозайм, и в середине февраля сражался с Верту. Парень на год младше меня, с ультрамариновым ирокезом. Быдловатый, умом не блещет, но в целом неплохой пацан. Душевный. И как боец неплох.

Я его победил, но теперь опять ходил с бинтованными руками, тоналкой и в черных очках.

Меня еле-еле пропустили на охране по студенческому, на который я давным давно не был похож, и я зашел в аудиторию даже без опоздания. Хорошо, люди в чатике группы добрые. Какой-то милый челик с котиком на аватарке вывесил расписание.

Вошла толстая тётка в платье-мешке с лавандовым мочалом на голове. Вспомнив ее, я мысленно застонал. Надо было идти ко второй… Это была наша преподавательница по какой-то там экономике, жутко скучная и склочная.

Началась перекличка. Назвали всех, кроме Рэймонда Загорского.

– Вы меня не назвали! – обратился к экономичке я со своей последней парты. Зря приходил, что ли?

Женщина, презрительно сощурившись, посмотрела на меня сквозь узкие очёчки и изрекла:

– А-а, вы, я полагаю, мифический Загорский?

– Он самый, – буркнул я.

С прошлого семестра же знакомы. Или у неё память не дольше недели?

Экономичка, более не обращая на меня внимания, принялась нудно что-то объяснять. Всю пару я дремал, делая вид, что слушаю.

Хорошо хоть, следующей парой была математика. Преподаватель по математике был самым лучшим преподавателем во всём институте. Я вообще люблю таких людей, которые и умные, и понимающие, и с юмором. Кроме того, математик был единственным из моих знакомых преподавателей фанатом “АрМАГеддона”. Меня он знал ещё и как Рекса, и поэтому, в частности, относился ко мне очень положительно. Он был единственным, при ком я мог позволить себе улыбаться во все зубы, если ко мне вообще применимо такое выражение.

Хотя, помнится, у нас на втором курсе была тетенька-лингвистка, которая души во мне не чаяла. Стоило мне появиться, подсесть к ней поближе на первую парту, и мило улыбнуться, поджимая губы, и она, едва не тая от умиления, рисовала мне “пятёрочки” за красивые голубые очи. А немного поговорить за жизнь – и автомат был обеспечен всей группе… Так что, эти засранцы мне ещё и обязаны!

Перерыв закончился, и будто по часам, минута в минуту зашёл в кабинет математик. Я сразу приветственно помахал ему рукой и крикнул:

– Здрасте, Павел Афанасич!

– Реймонд! Какие люди! – улыбнулся он, кивнув группе присаживаться. – Чему обязаны чести вас лицезреть?

– Я тут слышал краем уха, что у вас сегодня контрольная работа, – с улыбкой ответил я.

– А вы к ней готовы? – поинтересовался математик.

– Вероятно, нет. Но попробовать-то стоит, – бодро ответил я и, усмехнувшись, добавил. – По крайней мере, про халифат на этот раз писать не буду!

Математик расхохотался. Это была притча из предыдущего семестра. Я как-то раз на контрольную по основам статистики пришел на следующий день после битвы. В теоретической части нужно было ответить что-то про дисперсию, я не соображал совсем и выстроил примерно такую логическую цепочку: “Дисперсия… Дис-пер-си-я… Хм, Персия. Это где-то на востоке…”

А потом математик, проверяя работы, смеясь в кулак и утирая слезы, сказал, что ответ у меня хороший, конечно, но контрольную придется переписывать. На мой вопрос “почему?” он объяснил, что, при всем желании, не может зачесть за матстатистику политические системы восточных государств.

Едва математик раздал нам контрольные работы и листочки, в кабинет вошла смурная женщина в бордовой кофте.

– Павел Афанасьевич, зайдите на собрание кафедры, пожалуйста.

– Сейчас? – удивился он.

– Да, сейчас. С вашими студентами я посижу.

– Хорошо, – вздохнул он и вышел.

Женщина села за стол. Я достал телефон и глянул время. И тут она как заорет:

– Молодой человек на галерке! Вот вы, с зелёными волосами! Мы не пользуемся телефонами на контрольной!

– Я время посмотрел, – огрызнулся я.

– Вот часы перед вами! – взвизгнула она, указав на часы над дверью.

– Они стоят!

– Вы со мной спорить будете!? – завопила тетка ещё истеричнее. – Пересядьте на первую парту и телефон мне на стол!

Я не шевельнулся, с вызовом глядя на нее.

– Ну же, я жду!

Черт, придется все-таки. Ну не люблю я первые парты, если только мне не ставят за это автомат! Тем более на них всегда сидит этот высокомерный заучка, Вениамин, или как его там… Лениво подхватив свои вещи, я со стуком опустив свой телефон с живописно битым экраном на преподавательский стол и сел на первую парту. Рядом с заучкой.

– В институт как на дискотеку ходят! – не утихала тетка.

Я молча закатил глаза. Скажите спасибо, что ваш мифический Загорский – который платит вовсе не мифическую кучу денег за будущие корочки, которыми подопрет стол – вообще пришел. Благодаря таким как я у института есть возможность обучать бюджетников – надежду страны нашей!

Мы просидели так кажется ещё минут пятнадцать-двадцать. Потом скандальную преподшу кто-то позвал, и она вышла.

Я покосился на отличника слева. Вениамин (а может Виталий?), человек действительно умный, но вредный, как черт, самоуверенный и высокомерный. Называет себя “флагманом нашей посредственной группы”. А проблемки-то бытовые не чужды. Вот сегодня на перерыве хвастался, что через хозяина выселил из съемной квартиры соседа-дебошира, и теперь ищет нового соседа.

…Эх, жаль, производные надо было повторить. Как назло, попалась единственная, которую не помню.

Я вновь покосился на соседа. Тот что-то остервенело писал, временами экспрессивно зачеркивая. Вот он, истинный гений за работой.

– Эй, – едва слышно позвал я. Собеседник проигнорировал. – Вениамин, – позвал я чуть громче еще и пододвинулся, пользуясь случаем.

Парень недовольно поднял глаза, но на меня не посмотрел.

– Велимир. Чего тебе?

– Скажи, пожалуйста, производную от…

– Не скажу, – огрызнулся тот – Не видишь, я своё решаю! У меня у самого вон не сходится.

Я внимательно посмотрел в его записи, и мне прям сразу бросилась в глаза ошибка.

– Да потому что ты дифференцируешь вместо того чтобы интегрировать, дурила! – рявкнул я и отодвинулся. Надо было видеть его лицо…

– Ай, блин, точно… Бли-ин!.. – он изумленно посмотрел на меня. – А ты что-то понимаешь, да?..

– А ты думал, я совсем кретин? – огрызнулся я, вперившись в свой листок. Может, если выпишу всю табличку производных, и забытая вспомнится…

Велимир все косился нерешительно в мою сторону. И наконец нерешительно открыл рот:

– А какую про…

Скрипнула дверь, и мы оба синхронно сделали вид, что никогда не были знакомы. Но вернулся, к счастью, наш добрый математик. Он грустно посмотрел на меня и сказал:

– Не стоит ссориться с завкафедрой, Рей…

– Она невменяемая, – буркнул я, спешно царапая бумагу почти исписавшейся ручкой. – Она мне советовала время по стоящим часам смотреть.

Павел Афанасич усмехнулся.

– Ладно, сдавайте свои каракули, – обратился он уже ко всем. Тут же послышались возмущения и жалобы, что “мы не успели” на все лады. Математик посмеялся и сказал:

– Да ладно вам, что вы заморачиваетесь? Все равно потом нормальная работа будет только у одного человека, – и посмотрел на Велимира.

– Причем, это буду я! – вставил я и согнулся от смеха.

Шутку мог понять только математик, сухо засмеявшийся в кулак. Ведь это был специфический юмор. У меня-то уже была нормальная работа.

Третью пару, какой-то там скучищный факультатив я решил не посещать. И так две пары сразу, нагрузка должна увеличиваться постепенно. Поэтому я поехал на шоу. Не драться, разумеется, я ещё не “зализал” прошлые раны.

Армагеддон располагался не очень-то близко к метро, да еще и прятался в каких-то закоулках, до которых не ходили трамваи и автобусы, поэтому помесить снег пришлось вновь.

Но вот я наконец увидел милую сердцу гирлянду, обвивающую железки под козырьком. И зашел в родное, пахнущее боем, азартом и чипсиками здание.

У ресепшна терся Сюифи. Пацаненок молодой, черноволосый, коротко стриженный, обожает жилетки. Боевой имидж себе выбрал нестандартный, с элементами древнего Египта. Даже татуха с кошачьей грацией на плече есть. Стильненько. Подойдя к стойке, я нахально отпихнул парнишку ладонью по лицу:

– Прочь, молокосос!

– Э-э-э! Обалдел?.. – шутливо огрызнулся тот еще не сломавшимся юношеским голоском. Конечно Сюифи знал, что я шучу. У нас на Армагеддоне друг к другу относились хорошо. Это на ринге мы враги, готовые порвать друг друга в клочья. А так… Можно сказать, товарищи по интересам. Многие здесь реально были друзьями. Правда, однажды я пытался задружиться с Тайфуном, но он меня послал. А потом и вовсе порвал на ринге как Тузик грелку… Хотя друг с другом эти события не связаны.

Я облокотился на стойку, заняв место Сюифи.

– Чё, X-Ray, мало огрёб от Верту? – не отрываясь от монитора, усмехнулся Гарик, использовав мое неофициальное прозвище.

Он ничуть не изменился за год. Только жилетки, рубашки и прочую одежду менял по настроению. С все той же безупречной укладкой и маленьким чуть заметным шрамиком на виске – шрамом от плойки, весьма популярной темой шуток, как единственный шрам ключевого небоевого персонажа шоу. И, как я уже узнал, администратор вовсе не блондин, а обычный русый, а волосы регулярно осветляет у Бони, когда отрастают корни. Он деловито что-то набирал на компьютере левой рукой, а правой периодически залезал в пачку чипсов с солью – изысканная классика, неиспорченная синтетическими вкусами – и аристократично, двумя пальчиками, доставал по чипсинке.

– Пришёл за новой дракой? – осведомился он.

– Не-ет, увольте! Не сегодня. Но Верту, прошу заметить, огреб больше! Угостишь чипсиками?

Администратор кивнул, зачерпнул горсть побольше – целых три кругляша и одну ломаную – отправил в рот, вытер пальцы о предупредительно подготовленную антисептическую салфетку и протянул пакет с картошкой мне. И все это, не переставая печатать. Я знал, что могу пачку не возвращать.

– Спасибо! – я тотчас отправил в рот несколько кружочков и на всякий случай предложил администратору взять еще.

– Забирай, – поморщился он. – Я после твоих грязных лап в нее уже не полезу.

– Пофмотрите, какой бвезгливый, – с издевкой протянул я.

– Ты прожуй, потом болтай, – фыркнул Гарик.

Его манерность сочеталась с внутренней силой человека, способного заправлять шоу, примерно так же хорошо, как мои голубые глаза с крашенными волосами или яркий синий мэйк с вырвиглазно-желтыми волосами Бони.

По какой-то причине у Гарика были своеобразные отношения с пищей, и есть он мог далеко не все. Но чипсики признавались главным врачом шоу Тимом условно полезной едой, потому, что это по крайней мере была хоть какая-то еда.

По всей видимости, основу рациона Гарика составляла моментальная овсянка, яблоки, чипсики, горячий шоколад, иногда энергетики и, вероятно, азарт и души молодых бойцов, ибо выглядел администратор примерно моим ровесником, а работал явно не меньше пары лет, и что-то подсказывало мне, что первокурсника вряд ли взяли бы администрировать такое шоу. Мне казалось, что когда-то он еще пил чай, но теперь я подобного не замечал.

Сюифи, наконец, потеснил меня и встал к стойке. Заодно ненавязчиво влез в пачку и черпнул свою – отнюдь не аристократическую – горсть.

– Так с кем лучше драться в итоге?.. – с восторженным энтузиазмом юнги вопросил он администратора. – Рекс, ну почему ты не дерешься? Я требую реванш!

– Пф-ф, допингом травиться за семьдесят тысяч? Больно надо, – усмехнулся я.

– Я выиграл свою третью битву! Я теперь дороже стою!

– Всё равно ты сопляк, – ехидно заметил я. – Когда наберёшься опыта, тогда и поговорим о реванше…

– Да оба вы сопляки, – Крушитель беспардонно сгрёб в охапку нас обоих и отодвинул от стойки. – Гарик, есть свободные битвы?

Мы с Сюифи оба с возмущением принялись отпихивать нахала от стойки. Аккуратно, чтобы не просыпать чипсики. Началась возня.

– Так! – прикрикнул на нас Гарик дежурно, почти скучающе. – Ресепшн небоевая зона. Тут гражданские не-маги, никаких боев здесь!

– Не-маг здесь ты один! – ехидно выкрикнул Сюифи.

– Это дела не меняет! Администратор неприкосновен!

Мы с Кру, усмехнувшись, подошли к стойке; он принялся листать каталог свободных битв, что так и не долистал Сюифи.

Армагеддон вызывал у меня стойкие ассоциации, ведущие к четырем всадникам Апокалипсиса.

Гарик, несмотря на свою миловидность и внешнюю хрупкость, несомненно был Войной. Ведь именно его руки держали штурвал Армагеддона, именно его слушалась орда накачанных дядек с магическим даром. То, как он управлялся с шоу, целой сворой бойцов и ордой зрителей, как мог заставить заткнуться практически кого угодно, стукнув кулаком по столу, и конечно же то, как искренне и кровожадно любил кровь и азарт… Все это говорило в пользу Войны. Даже при том, что Гарик был совсем не бойцом, никто не вязался с этим образом лучше него.

– А у меня, кстати, если я сейчас следующую драку выиграю, будет статистика, как у Рекса за первые четыре битвы – 0,75! – заметил азартно Сюифи.

– А у тебя фанаты среди новичков! – усмехнулся Гарик.

– Ох уж эта популярность… – с придыханием простонал я, приложил руку ко лбу.

И тут, совсем не в шутку толкнув нас в разные стороны, подошедший Тоби стукнул по стойке кулаком.

– Что по моей заявке!? Она висит уже три дня!

– Пока желающих нет, Тоби, – вежливо ответил Гарик, мигом посерьёзнев и наконец-то подняв глаза от работы.

– Можешь мне объяснить? Разве не в твои обязанности входит подбор соперников?!

– В мои. Но сражаться с тобой в данный момент никто не готов. Жди. Три дня это не крайний срок.

– А ты не мог бы работать лучше?! – Тоби отпихнул журнал на самый край стойки и схватил администратора за воротник, вынудив встать и даже приподняться на цыпочки.