– Злодей схвачен жрецами моей обители. Мы сами очистим мир от его злых чар, – возразил жрец снисходительным тоном.
– Любой колдун, ведьма или вурдалак должны быть доставлены в пламенный трибунал для дознания незамедлительно – я правила назубок учил, – возразил здоровяк.
– Деревенщина-первогодок вздумал меня закону учить? – грозно воскликнул главный жрец. И оглянулся по сторонам, словно ища защиты у сотни фанатичных паломников, обступавший его на галерее. Жрец уже понял, что туповатая упёртость новобранца может некстати сыграть злую шутку. Но еще не оценил – до какой степени.
– А это видел? – набычился командир серых, и поднес здоровенный кулак, прямо к его лицу. – Перстень власти с печатью верховного иерарха. В обители у себя распоряжайся, а над колдунами – я главный.
Верховный жрец посерел от непривычного унижения на глазах толпы паломников. Он растерялся, и чтобы скрыть бессилие, забормотал, делая злобные пассы упитанными руками.
– Проклятие тебе и роду твоему до седьмого колена!… Чтобы жена его рожала сыновей с козлиными копытами… Чума на его деревню…
Но вышло только хуже. Здоровенный командир серых скептически хмыкнул. Он еще не растерял крестьянское упрямство, а новая серая форма переполняла гордостью и рвением неопытного здоровяка.
– Не женатый я. Не пугай.
Он кивнул серым бойцам на схваченного Люгера.
– Пацаны, забирайте нелюдя!
Главный жрец больше не проклинал толстокожего командира серых. Он оценивал шансы в случае боя. Серых на галерее было гораздо меньше, чем жрецов и паломников. Но серые были вооружены, и обучены. Их командир не стесняясь вытащил клинок, а природной тупости следовать инструкции у него явно хватит. Тучный жрец осознал: в бою ограниченное пространство галереи лишит его подручных численного преимущества. И хуже всего, что ему самому некуда будет спрятаться от клинков патруля.
Но тут вдруг подал голос схваченный Люгер.
– Начальник, это правда, что в пламенном трибунале даже самые лютые злодеи все рассказывают?..
– Ты тоже расскажешь, когда яйца начнут крутить раскаленными щипцами, – угрюмо пообещал командир серых, и насторожился. Словоохотливость обреченного колдуна, выглядела странно.
– А если я честно расскажу о черных делах, которые творил в обители? – поинтересовался Люгер. – Если выдам главного сообщника, с которым имел здесь сношения, и вместе плел козни?… Может, обойдется без щипцов?
Командир серых недоумевал. Его учили, что из колдунов без каленого железа слова не вытянешь. А этот рвется сотрудничать, сдать подельников и раскрывать секреты. С чего бы вдруг?..
Зато главный жрец отлично понял угрозу в словах Люгера. Шарлатан хватался за единственный шанс на быструю смерть, здесь и сейчас.
Выбора у главного жреца не оставалось. Досада не затмила ему разум. Конечно, он рассчитывал извлечь больше пользы из шарлатана, посаженного на цепь, но важнее было обезопасить себя, а заодно поставить на место наглеца в сером, и восстановить авторитет в глазах толпы. Главный жрец дал едва заметный знак. И его подручные, до сих пор крепко державшие Люгера, швырнули лже-чудотворца поверх стены в бездну.
– Колдун расшибется всмятку, и не сможет вас одурачить по дороге в трибунал, – пояснил жрец командиру серых, сладчайше улыбаясь.
Обставленный здоровяк прильнул к стене, как и сотня других зрителей, и задержал дыхание, наблюдая за жуткими последними мгновениями колдуна. Тот падал, извиваясь на лету, дрыгая руками и ногами.
Люгеру удалось высвободить из-под плаща сложенные крылья. Но с одной стороны палки уже были сломаны. Расправилось лишь одно крыло. Уцепившегося за него человека начало крутить, как вертит кленовый листок, сорванный с дерева.
Бешено вращаясь, Люгер налетел боком на заросли ивняка надо рвом. Удар пришелся на переплетение веток. Крыло смялось с хрустом, лопнула перепонка, тело человека заскользило вниз, обмякшее после удара. Слышно было, как трещит, и рвется одежда, цепляясь за сучки. Тело соскользнуло по касательной на край рва, и кубарем скатилось вниз.
На стене раздались возгласы досады. Убился ли колдун – сверху не было видно.
– Я доложу о вашем подлом самоуправстве! – пообещал командир серых, и ринулся к лестнице, первым успеть на место падения колдуна.
– Не обосрись от натуги, деревня, – пробормотал главный жрец вслед здоровяку. Но тут же спохватился, не услышал ли кто непотребство, слетевшее с его уст? Поэтому он поспешил молитвенно сложить пальцы, унизанные перстнями, и воззвал к паломникам и жрецам.
– Вознесем же благодарность за победу над злыми силами! Помолимся, овцы мои!..
На дне рва, блондинчик и горбоносый, не теряя ни секунды, подхватили за руки и за ноги тело своего патрона. Перемазанные в глине сообщники торопились унести бесчувственного Люгера от башни и ворот как можно скорее.
– Бережнее неси, гад! – злобно шикал Ача на горбоносого. – Если Люгер разбился из-за твоей трусости – я сам на тебя серых натравлю!
– Если бы ты язык не распустил у жреца – ничего бы не было, – пропыхтел в ответ Узи. От натуги у малыша набухли жилы на лбу.
Тщедушный человечек пыхтел, вцепившись в ноги изо всех сил, хотя ноша явно превосходила его возможности. Виноватый Узи еле тащил, побелев от боли – он и сам изрядно ушибся при падении. И когда пришлось выбираться из рва наверх, горбоносый не выдержал.
– Стой! – взмолился он. – Так мы его далеко не унесем. Пошарь у Люгера в правом кармане. У него там всегда бутылёк с вонючим зельем. Открой, и поднеси к его ноздрям. Люгер так делает, чтобы очнулся человек, лишившийся чувств…
– А вдруг он уже не очнется?! – с надрывом взвыл Ача, лихорадочно обшаривая карманы чужого балахона.
Но зелье из пузырька сработало. Люгер дернулся, и открыл глаза. Ача, впечатленный силой зелья, поднес его к своему носу, фыркнул, и сморщился.
– Эта дрянь воняет так, что мертвый подскочит, – пробормотал блондинчик, с уважением плотно затыкая пузырек.
– Где ослы? – слабо поинтересовался Люгер у горбоносого. – Ты отвел их к броду?
Подмастерья уже подхватили с двух сторон под руки, и заторопились вперед. В это время года река, обычно заполнявшая водой ров, мелела настолько, что ее можно было перейти вброд. Беглецы торопились по россыпи гальки вдоль берега, разметая брызги воды.
Узи вывел из потайного места трех навьюченных ослов. Животные были укрыты там незадолго до случившейся заварушки.
– Чудо не то, как мы оживляем мертвецов. Настоящее чудо, это суметь потом скрыться невредимыми и с деньгами, – попытался улыбнуться еще не вполне пришедший в себя Люгер. Голова у шарлатана явно кружилась.
– В этот раз – без денег, – грустно поправил Узи.
Помощники бросились подсаживать Люгера на одного из ослов.
– Возьми из моей сумки кошель, с монетами, – велел шарлатан. – Разбросай тут все, пошире, чтобы блеск денег на солнце бросался в глаза.
Узи вытащил из сумки увесистый темный кошель, и открыл его. Серебро засверкало на солнце. Горбоносый замешкался.
– Так погоню задержим. Солдаты не пройдут мимо денег, бросятся собирать, искать… – объяснил Люгер, заметив нерешительность помощника.
– Это же серебро! – пожалел Узи.
– Сыпь тебе говорят! – отрывисто приказал Люгер. – Это не серебро. Медяки, которые я опускаю в специальный раствор, белеют, как серебро. Но это только сверху – если раскорябать денежку – внутри медь…
Горсти сверкающих монет со звоном разлетелись по гальке речного берега. А беглецы энергично ринулись в воду. Ача и Узи тянули упирающихся ослов за уздечки. И только Люгер сидел верхом, колотя пятками по ребрам упирающегося животного. Облако водяных брызг, да вопли понукаемых ослов неслись над рекой, пока беглецы не достигли другой стороны реки. Там они поторопились скрыться из виду, под прикрытием высокого берега.
Искушение «Проклятого» короля
Всю прыть, троица беглых колдунов постаралась выжать из ослов уже на большой дороге. Лже-чудотворцы сосредоточенно нахлестывали выносливых животных. И те шустро семенили короткими ножками, проклиная жестокую судьбу, предавшую их в руки торопливых хозяев.
За час боязливой гонки шарлатаны успели отмахать изрядное расстояние от неблагодарной Шомело-Дельвиньской обители. Стало казаться, что погоня отстала.
– Не туда едем! – спохватился блондинчик Ача. – Там нужный поворот в Шарп-Шутерскую обитель…
Блондинчик притормозил осла, и показывал рукой за поворот дороги, мимо которого они только что пронеслись не останавливаясь.
– Мы же договорились о следующем чуде с их главным жрецом? Нас там уже ждут, наверное?..
Люгер тоже притормозил.
– Чудо придется отменить. Слишком опасно. Поедем туда – нас перехватят серые или прислужники здешнего жреца. Ты ведь ему выболтал наши планы про Шарп-Шутер, – главарь шарлатанов вспомнил про беспечность подмастерья, и разозлился. – Про крупные дела придется забыть, начнем фокусы на базарах показывать. Будем тебя распиливать в ящике.
– Но мы же столько денег сейчас выбросили! – схватился за голову Ача. – Такие убытки…
– Если схватят – о костре мечтать начнешь – такие сначала пытки… – возмутился Узи, и напомнил правило: – Шарлатан ошибается один раз. Конечно, за фальшивое чудо, шарлатан заработает больше, чем крестьянин за всю жизнь. Зато по лезвию все время ходим. Может оно и к лучшему. Не залетай высоко, не придется падать, – назидательно заявил горбонос.
Блондинчика взбесила философия приятеля.
– Говоришь, будто тебя пытали!… Сам трусишь, со стены прыгнуть забздел… – выпалил Ача. – Начнем на базарах работать – трубадуры или канатоходцы донесут в пламенный трибунал, чтобы конкурентов с рынка отжать… Фокусы колдовством обзовут, и попадем на тот же костер, но за гроши…
Ослы шарлатанов вхолостую переступали копытцами в пыли, неподалеку от перекрестка. Главарь шарлатанов все не решался выбрать одну из дорог.
Животные обрадовались передышке. Чего не скажешь о людях.
– Жаль, конечно. Война кругом, солидных заказчиков не осталось. Кроме Шарп-Шутерского настоятеля, других не знаю, – хмуро признался Люгер, которого задели аргументы Ачи.
– Вот и я говорю, Люгер! Там все готово. Последнее крупное чудо провернем и на дно заляжем, только уже с деньгами… – воспрянул Ача. – Всего на один вечер. Быстро чудо сотворим и сразу уедем, на ночь не останемся…
Сытный ужин за стенами обители и приличный запас денег на будущее, так манили подмастерье, что Ача уже забыл жестокий урок бегства из Шомело-Дельвиня.
– Ну, хотите я монетку кину? Орел или решка? – распалился Ача. – Орел, значит – едем. Я подбрасываю?.. Ну вот! Орел! Я же говорил.
Довольный блондинчик продемонстрировал монету.
– Нельзя туда ехать, – вздохнул Люгер. – Слишком много шума мы наделали в Шомело-Дельвине. Сейчас повсюду буллу разошлют: «в связи с участившимися происками нечисти, усилить меры по борьбе с ересью»… И начнут хватать всех без разбора. Раз булла спущена – пока не сожгут кого-нибудь, и не отчитаются – чудеса в обителях, считай, под запретом.
– Выходит, нам вообще некуда ехать? – с вызовом поинтересовался блондинчик.
– Некуда ехать – это когда на цепь посадили, – рассудил Узи. – А нас никто не держит. Поедем, куда глаза глядят. Радуйся, что повезло…
Люгер уже направил своего осла прочь от перекрестка на Шарп-Шутерскую обитель, не вступая в дискуссию своих помощников. Раздосадованный Ача потрусил догонять главаря шарлатанов. Своенравный блондинчик не сдавался. Одна мысль не давала ему покоя и вертелась на языке.
– Одного я не пойму, Люгер… Раз чудеса в обителях теперь под запретом, а мы умеем превращать медь в серебро, зачем вообще что-то изобретать? – нагнал главаря Ача. – Покупай медные монеты, превращай в серебро, и снова медные, а разница будет прибылью? Можно быстро разбогатеть…
– Но тогда мы станем фальшивомонетчиками, – возразил Люгер. – И когда-нибудь наши монеты расплавят, и зальют нам в глотку.
– А так мы – фальшивочудесники… – пожал плечами Ача. – Риск погибнуть даже больше. И не заплатить могут. Шикарное чудо в этой обители сотворили, и только денег лишились! А так были бы всегда при деньгах?..
– Видишь ли, Ача, – ответил Люгер после небольшой паузы. – Когда ученый, тайно продает фальшивые чудеса жрецам, алчущим славы и денег – это темная сторона нашего дела. Но есть и светлая: творя чудеса, мы дарим людям надежду, наш обман укрепляет их силы. А фальшивые деньги – злой обман, безо всякого оправдания. Мы не в силах противостоять злу в этом мире, так давай хотя бы, не будем плодить зло сами…
– Раз мы такие умные, чего же мы без гроша в кармане? – проворчал Ача.
Не получив ответа раздосадованный блондинчик собрался задать еще какой-нибудь дерзкий вопрос, но не успел.
– Конный отряд! – упавшим голосом сообщил Узи.
Горбоносый тревожно оглядывался чаще других. Он издалека заметил облако пыли, приближающееся наперерез.
Резко осадив выдохшегося осла, Люгер присмотрелся внимательнее.
– Может не за нами?.. – губы Узи дрогнули. Маленький человечек едва сдерживал слезы – запасов его мужества не хватало, чтобы вынести новый удар судьбы.
Всадники приближались стремительно. Доспехи их засыпала пыль, ни знамен, ни оружия, никаких отличий было не различить.
– Надо было на Шарп-Шутер поворачивать! – воскликнул Ача. – И тут вляпались, только за бесплатно!
Ача лихорадочно оглядывался, выискивая, куда броситься от дороги в безнадежной попытке спастись.
– Поздно, – остановил Люгер. – От воинов на таких конях не скрыться.
Путники сгрудились вокруг ослов на обочине дороги. Их обдало запахом конского пота и песком из-под копыт. Всадники окружили беглецов. Разгоряченные кони храпели, недовольные остановкой.
– Эти?!.. – спросил рыцарь, на гарцующем вороном коне, в шлеме, с опущенным забралом.
– Не похоже… Те говорят, были сущие дьяволы, одно слово – нелюди! А эти какие-то доходяги… – откликнулся ближайший к нему всадник.
Узи инстинктивно прикинулся смиренным пилигримом. Его капюшон, нос и осанка продемонстрировали немыслимое смирение. Для центурионов пламенного трибунала на всадниках была слишком яркая и дорогая одежда, и слишком породистые кони.
– Проверь поклажу на ослах, – властно распорядился рыцарь в шлеме.
Один из воинов спешился, выхватил клинок, и вспорол дорожный мешок, навьюченный на ближайшего ослика. Оттуда на дорогу посыпались припасы: сухари, крупа, запасные башмаки, связка летучих мышей, череп человеческий, козлиный череп, волчьи челюсти, амулеты из змеиных голов, потроха саламандры засоленные в горшке… Воин отпрянул, и выругался.
– Нечисть!..
Он с трудом сдерживался, чтобы не прикончить беглецов немедленно, сунув клинок несколько раз в живую плоть, чтобы потом брезгливо вытереть с лезвия кровь колдунов, осквернившую сталь. Воин жаждал отличиться, он поднял глаза на рыцаря в черном шлеме, и ждал только кивка.
Рыцарь на вороном коне поднял забрало, и отцепил шлем. Стащил его с головы, и передал ближайшему спутнику. Страшное багровое родимое пятно занимало больше половины его лица. Оно тянулось со лба, уродливо захватывая нос и щеку, и заканчивалось под подбородком. Багровая кожа участками была пупырчатой, в этих местах пучками росла черная щетина, довершая отталкивающее впечатление.
– Проклятый король! – содрогнувшись, прошептал Ача.
Чтобы узнать молодого короля не требовалось видеть его раньше. Об уродстве нового монарха тайком судачила вся страна, но только самые заядлые сплетники решались напомнить слух о проклятии, сживающем со света династию Борхардов.
Взгляд короля скользнул по содержимому мешка, рассыпанному в пыли, по топчущимся ослам, по лицам замерших людей, и безошибочно остановился на Люгере. Это был взгляд из породы тех, что трудно выдержать.
– В святилище Кампо-Гиро ожило каменное изваяние бога, сошло с алтаря, благословило главного жреца, и вернулось на место… – заговорил король. – В Шомело-Дельвиньской обители: изгнание беса из умирающего. А до этого стая ворон обратилась в белых голубей, изумив паломников в Пара-Босино, – перечислял Борхард. – След чудес тянется за кем-то с запада на восток страны, измученной войной. Это как воздушных змеев запускать. Слишком яркий след, для того, кто умеет замечать… Вот, только я не верю в чудеса…
Король усмехнулся, кивнув на жалкое смятение шарлатанов, сгрудившихся на обочине дороги. Его придворные громко расхохотались, чутко отреагировав на иронию монарха.
– Я спрошу всего один раз. Эти чудеса – твоих рук дело?.. – король наклонился к Люгеру багровой половиной лица.
– Чудеса не подвластны человеку, – ответил Люгер. – Только высшая сила совершает непостижимое для смертных…
– Брось!… – Перебил король. – Морочить мне голову даже не думай!
Он нетерпеливо вздернул подбородок, не желая слушать дальше. Жуткое родимое пятно мешало сразу понять, насколько молод всадник.
– В стране война. Изверги наступают. Плести чушь про высшие силы ты будешь жрецам, которых разводишь на деньги. Отнимать время у короля пустословием – самое подлое из оскорблений. Твоих слуг сейчас привяжут к лошадям, и протащат по этой каменистой дороге. Обратно они вернутся кровоточащим мясом, которое будет проклинать тебя за упрямство…
Рука монарха стиснула плеть. Узи спрятался за Ачу, который оцепенел от ужаса.
– Мы не способны творить чудеса,– попытался объяснить Люгер. – Просто изучаем законы природы, и используем силу некоторых из них. Когда страх не парализует нашу фантазию.
Король смахнул со лба прядь кудрявых волос, прилипшую от пота.
– А я чудес и не жду! – хохотнул король, подмигивая ухмыляющимся рыцарям. Он мгновенно переходил от гнева к опасному веселью. Все-таки он был еще очень молод – этот обезображенный монарх. – Твой страх мне ни к чему. Мне просто нужен матерый шарлатан. Хочу заказать то, что ты делаешь лучше всех в этой стране, которой я правлю… Отъедем.
Король направил коня с дороги в поле, не заботясь тем, что топчет чей-то хлеб. Беглый лже-чудотворец пихнул осла пятками в бока, и тот засеменил вдогонку за королевским скакуном. Отъехав не далеко, они остановились, и завязалась некая беседа.
– Не зря я распускал слухи о чудесах! – сбивчивым шепотом похвастался Узи. – Теперь наш Люгер – знаменитость!
Смесь гордости и недавнего ужаса потряхивала Узи. Блондинчик Ача тоже еще не перевел дух. На висках у него выступила испарина. Они балансировали на волоске от жестокой расправы.
– Колдун №1 в стране! – не унимался Узи. У него зуб на зуб не попадал, и остановить болтовню горбоносый был не в силах. – От такого король захочет чуда невиданного, грандиозного. Это не мертвяков на базаре оживлять за гроши. Король может заплатить столько, что на всю жизнь хватит, больше не надо будет чудить… Люгер честно говорит, что такое чудо может не получиться…
– Да какая разница! Соглашайся и все! – возмутился Ача. – И чего он начал выкобениваться? Не получится – потом казнят, а не согласишься – сейчас… Хочешь знать, почему короля называют Проклятым?..
– Молчи, дурак! – чуть не подпрыгнул горбоносый.
Король и лже-чудотворец уже направлялись обратно, после короткой беседы.
– Гаваж, дай мне свою шляпу. Надоела железяка, в ней жарко, – протянул король руку начальнику охраны, державшему его шлем. Лоб этого воина пересекал косой шрам, плохо сросшаяся клочковатая бровь нависала на один глаз. Отметина боевого прошлого лишала и без того грубое лицо начальника охраны аристократического благородства.
– Этих сопроводить в белый город Прапор! – молодой Борхард кивнул на Люгера, и его помощников. – Туда на большой капитул я созываю верных баронов. Туда сейчас направляется Верховный Иерарх, и его серая армия. В Прапоре сойдутся на совет князья всех земель, еще не захваченных извергами. В белом городе подыщете любой неприметный дом. Хозяев – долой. Этих запереть, и глаз с них не спускать! Чтобы ни с кем, ни единым словом не обмолвились…
Благородные рыцари замерли, обескураженные унизительным приказом. Но король только недобро усмехнулся, смерив их взглядом, и не собираясь щадить ничьих чувств.
– Если кто-то из этих, м-м… странников… не доедет живым – лучше будет вам тоже живыми не возвращаться, – предупредил Борхард, и его родимое пятно побагровело сильнее. – Охранять бережно! Нападут изверги – защищать. Всем ясно?!
Желающих перечить королю не нашлось. И он умчался вперед, в сопровождении четверки приближенных рыцарей.
Оставшиеся благородные всадники медлили трогаться в путь. Ведь им предстояло сопровождать теперь уже не короля, а подозрительных «странников» с гнусным содержимым их походных мешков. Рыцари замялись, выжидая, чтобы кто-то другой, первым шагнул вперед, смиряясь с исполнением постыдного приказа.
Неловкую паузу нарушил вопль Узи. Горбоносый малыш словно взбесился.
– Не поеду! Только не в Прапор! А-ха-ха! Здесь убейте, прямо тут!..
Узи повалился в пыль на дорогу, вцепился руками в задние копытца осла, не прекращая орать. С каждым новым воплем его истерика нарастала, слезы брызнули из глаз. Осел в недоумении брыкнул левой ногой, но только отправил кучку пыли прямо в лицо горбоносому. Пыль угодила тому в раззявленный рот, в глаза. Узи замотал головой, отплевываясь.
Но заголосил Ача. Блондинчик перехватил эстафету паники, мечась в кругу недружелюбных всадников.
– Люгер! Сделайте что-нибудь! Прапор – город мракобесов. Мы никогда не приближались к нему… Нам нельзя туда! Там же Босой!.. Лучше сразу умереть здесь!..
– Там Бошой, тьфу!.. Бошой!.. Режь, тьфу… Здесь, у-у-у!.. – Отплевывался Узи, не прекращая реветь что-то нечленораздельное.
Люгер склонился над Узи, подсовывая ему под нос пузырек с мерзко пахнущим зельем, которое приводило в чувство едва ли не мертвеца. Узи фыркал, и мотал головой, отворачиваясь от пузырька. Капюшон его съехал на сторону.
– Прекрати истерику! Они нас ненавидят, и точно заколют, если вывести их из терпения, – бормотал Люгер, оборачиваясь на воинов, обступивших их со всех сторон. Взгляды и жесты солдат не сулили ничего хорошего.
Но придворных, гарцевавших на конях, ободрил, и развеселил жалкий страх колдунов. Конвоирование перетрусивших колдунов теперь выглядело уже делом не столько унизительным, сколько забавным.
– Тот самый, Босой? Фанатик, непримиримый к любой ереси? – нарочито громко поинтересовался суровый начальник охраны, у которого король забрал шляпу. – Праведник-изувер, изгнанный из пламенного трибунала за бесчеловечную жестокость?
– Он самый!.. Видал, как всполошились?.. Палачи не выдерживали зрелища того, что этот Босой вытворял с колдунами и ведьмами! А уж если ему попадался молоденький инкуб или суккуб, тогда у-у-у, – со знанием дела ухмыльнулся соседний всадник из благородных. – Смотри, как эти извиваются! Почуяли беду. Говорят, Босой науськивает банды малолеток расправляться в Прапоре с нечистью?
Ближайший воин свирепо вздернул Узи за капюшон. И швырнул поперек ослиного седла. Узи охнул, и начал чихать, болтаясь вниз головой. Осел двинулся вперед, не обращая внимания на стоны поклажи.
Люгер быстро поднялся. Тщательно подобрал с дороги и уложил в мешок все пакости, которые из него высыпались.
– Ты чего уставился, сглазить хочешь? – зло бросил ему вельможа, смаковавший «подвиги» знаменитого мракобеса, и замахнулся плетью.
Люгер втянул голову в плечи. Но рука с плетью замерла в воздухе. Придворный не рискнул хлестнуть его плетью. То ли вспомнив недавнюю благосклонность короля к этому высокому мрачноватому типу, то ли решив от греха подальше не испытывать темные силы колдуна. Того все равно ждала скоро ужасная смерть.
В белом городе мракобесов своих колдунов замучили уже давно, и таскали на костер чужих из дальних окрестностей. Стоит заехать вглубь Прапора на пару кварталов и даже покровительство короля не спасет этого гордого нечистивца от такой смерти, на какую приличные люди не могут смотреть без тошноты.
– Лучше помолись своему рогатому хозяину, – недобро усмехнувшись, напутствовал благородный рыцарь.
Люгер взобрался на осла, помог сделать то же Аче, и дальше шарлатаны двинулись уже в сопровождении и под недружелюбным приглядом вооруженного отряда.
– Ну почему нас преследует проклятие! – отхаркивая пыль, стонал Узи, продолжая болтаться поперек седла. – Только не в Прапор. Только не в это белое капище мракобесов!..
Еще пару раз булькнув, горбоносый, словно вняв недоброму совету, начал истово молиться на непонятном языке, с плачущими интонациями.
История, как белый город – бывшая столица искусств, превратился в оплот мракобесия, была не нова. Погружение во тьму началось с проповедей босого жреца, обличавшего безнравственность, похоть и алчность горожан, жаждущих развлечений и разврата. Бескорыстие босого жреца, пришлось по нраву беднякам. Молодежь, имевшая только злость, кулаки и время для безделья, сплотилась вокруг Босого. Банды малолеток по его указке наводили в городе порядки мотыгами. Используя мирный крестьянский инструмент не для вспахивания земли, а забивая ими грешников.