Пророчество Великой Сказочницы

Thanks to Alaska.

1

– Маруся-я-я, ты едешь с нами или нет? – услышала Марина сквозь сон мамины настойчивые позывные.

– Сейчас, мам, уже встаю, – прохрипела она и снова погрузилась в дремоту.

– Маруся-я-я!

– Ну что?

Меньше всего ей хотелось вставать и чем-либо заниматься. Единственное, что бы она с удовольствием сделала – это еще хоть немного поспала.

Марина оторвала голову от подушки и открыла глаза. Несмотря на полумрак, она видела, что рядом никого не было. Спросонья не могла понять, откуда доносился мамин голос. Недоуменным взглядом она пробежала по комнате.

– Маруся, хватит спать! – опять услышала она знакомые нотки.

До нее дошло: мама, находясь на первом этаже, будила ее, сопевшую на втором.

Припомнив о важном деле, Марина поняла, что действительно пора вставать. С большим нежеланием она вылезла из-под одеяла и поежилась – в комнате было прохладно. Соскользнув с кровати, она плюхнулась на пол и подползла к комоду. Вынув нижний ящик, она поползла обратно и высыпала на кровать свое богатство. Бережно, но довольно спешно Марина перебирала бесценный клад. Она рылась в несметном количестве дисков, кассет, вырезок из газет и журналов – в том, что тщательно копила с тех пор как начала интересоваться музыкой. Пестрые заметки из журналов хранились в пакете из-под апельсинового сока, с которого предварительно был срезан верх. Когда она выворачивала содержимое ящика, из пакета высыпались журнальные вырезки. Пересматривая одну за другой, Марина складывала их в коробку. Она взглянула на фотографию и улыбнулась: девчонки из любимой поп-группы, высунув языки, корчили рожицы фотообъективу.

Мурлыкая под нос что-то невнятное, она разгребала коллекцию дисков. Это была настоящая музыкальная библиотека. Только содержимое не уходило корнями далеко в прошлое, в те времена, когда была популярна «нормальная» музыка, которую, как говорят родители, сейчас не пишут.

Песни любимой группы, прославившейся взрывными песнями и не менее взрывным скандальным имиджем, старшее поколение не воспринимало. Марине это было невдомек.

Каждое особенное по каким-либо причинам утро начиналось с перерывания «сокровищницы». В ней Марина черпала вдохновение.

– Нашла, – прошептала она, держа в руках заветный диск.

В предвкушении скорой подпитки положительными эмоциями она на коленях добралась до магнитолы и поместила диск на причитающееся место. По-кошачьи потянувшись, она нажала «play». Комната наполнилась столь обожаемым грохотом. Зажмурившись от счастья, она вскочила с пола. Синхронно подпрыгивая и разбивая кулаками воздух, она подпевала голосам на пластинке:

– Нас не догонят! Нас не догонят! Нас не догоня-я-я-я-ят!

Оконные стекла дрожали, мама затыкала уши, а драгоценности летели обратно в ящик.

– Кошмар! – мама вознесла руки к небу, услыхав визг из популярной песни. – И у этой девочки мама работает в музыкальной школе!

Но Марина этого не слышала. Во-первых, она была этажом выше. Во-вторых, грохот заглушал всё, и она была на своей волне.

– Нас не догоня-я-ят! – она затянула припев, подошла к зеркалу и попробовала придать божеский вид белобрысой челке, превратившейся за время сна в подобие ирокеза. Волосы не слушались.

Поняв, что занимается бесполезным делом, и не предпринимая попыток сменить пижаму с гномиками на что-нибудь более парадное, она спустилась вниз.

Войдя в кухню, Марина первым делом обратила внимание на тарелку с куриными яйцами, которые, по всей видимости, мама достала из холодильника для приготовления завтрака. Потом взгляд пал на физиономию брата, загадочно выглядывавшую из-за стола. Заметив его странное выражение лица, она начала готовить себя к незапланированному и не слишком приятному сюрпризу. И не зря. Ехидно улыбаясь, Максим поднял руку и помахал пустым картонным пакетом из-под апельсинового сока. Тут Марину «догнали». Взгляд резко переменился, настроение – тоже. Триумфально сияя, Макс наблюдал за ее реакцией.

– Мама, этот гад выдул мой сок! – крикнула она.

Максим перекривил ее. Отлучившаяся из кухни мама этой перебранки не услышала.

– Я тебя сейчас… – Марина сорвала полотенце с крючка.

Макс бросил в нее упаковку от сока. Марина пригнулась, и коробка пролетела мимо. Она рванула к брату, но опоздала и ударила полотенцем по емкостям с солью, сахаром и мукой. Всё это упало на нее.

– Гадость маленькая! – она нырнула под стол.

– Сама такая! – он к тому времени выбирался из-под стола с противоположной стороны.

– Стоять! – скомандовала Марина, белая, как снеговик из муки, соли и сахара. Схватив брата за ногу, она потянула его к себе.

Максим шлепнулся на живот, потащив на пол сушилку для чашек. Кухню сотрясал звон бившейся посуды.

– Моя чашка! – воскликнула Марина, увидав осколки любимой чашки со знаком зодиака.

– Моя нога! – Макс пытался вырваться из цепкой хватки.

– Не убежишь от меня, – сквозь зубы процедила девочка.

Максим бросил в нее сушилку. От неожиданности она на мгновение забыла о его ноге и закрылась руками от летевшей на нее пластиковой сушилки. Максу мгновения хватило: он выбрался из-под стола и выбежал из кухни.

Догонять его у Марины не было желания, она обессиленно расстелилась под столом.

Она была большой почитательницей всего, что связано с апельсинами: сока, газировки, желе, мороженого, карамели и собственно апельсинов. Брат знал о ее любви к цитрусам и не упускал возможности заставить понервничать, за что часто получал взбучку. Марина заметила ярко выраженную особенность: если утром она не выпивала стакан апельсинового сока, остаток дня проводила как в дурдоме. Отсутствие допинга сказывалось на везучести – ломалось и крушилось всё, за что бы она ни взялась. Проделка Максима означала, что именно такой день предстояло пережить.

– Я до тебя доберусь, – лежа под столом, она стряхивала муку с пижамы. Настроение было бесповоротно испорчено.

Она хотела встать на ноги, но забыв о том, что находилась под столом, ударилась головой.

Схватившись за голову, она ударила кулаком в потолок временного убежища. Столешница подскочила. Марина услышала звук, которого прежде слышно не было. Сделав умное лицо, она прислушалась. Вокруг ничего не происходило, только настенные часы тикали, но однозвучное тиканье она слышала и раньше. Она сосредоточилась…

– Яйца! – осенило ее.

По столу катились куриные яйца. Сделав резкое движение к краю стола, она одной рукой поймала первое яйцо, второй рукой – другое. А третье… разбилось о ее голову.

День начался крайне неудачно, и больше всего хотелось вернуться под одеяло.

Застыв в позе жонглера-неудачника, она раздавила в ладонях первые два яйца. Противная тягучая масса стекала по лицу…

* * *

– Что за бардак вы устроили на кухне! – недовольно произнесла мама.

– Снова вместо того чтобы выругать Максима, ты считаешь меня зачинщицей.

– Я не знаю, кто был зачинщиком, но бедлам на кухне нужно убрать.

– Кто спровоцировал бедлам, тот пусть и убирает.

– Я не видела, кто его спровоцировал.

– Могу подсказать: в этом доме живет один маленький провокатор.

С тем же недовольством мама сказала:

– И почему ты еще в пижаме? Мы будем ждать, пока ты переоденешься!

– Сначала вы подождете, пока я вымою голову, – Марина хлопнула дверью ванной. – Еще только с яйцами на голове я не ходила!.. «Против перхоти», «Для жирных волос», «Для сухих волос», – она читала надписи на бутылках с шампунем. – А «Против яиц» нет ничего?

Намылив голову смесью из имевшихся средств, она уставилась на собственное отражение в зеркале.

– Почему всё так паршиво складывается?

К ноге прижалось что-то теплое.

– Фантик! – нарисовалась улыбка на лице.

К Марине прильнул лохматый песик. Положив морду на передние лапы, он преданно глядел на хозяйку снизу вверх.

– Один ты здесь меня понимаешь, Фантюша, ты – мой лучший друг, – приговаривала она, поглаживая собаку. – Может, и тебя искупать? Перхоти у тебя нет?

«Искупать» – и песик жалобно заскулил. Он ужасно не любил этот процесс. Как и его хозяйка. Фантик положил передние лапы на нос, закрыв глаза.

– Ладно, ладно, не буду тебя купать. Я тоже терпеть это не могу.

Как бы странно это ни прозвучало, девочка по имени Марина не любила мыть голову. Не подумайте, что она ходила с грязными волосами. Несомненно, она их мыла. Но через силу. Одно время она подумывала сделать короткую стрижку, но когда в ее школу перевелся Саша Невадов, от затеи пришлось отказаться. Хотя наличие роскошной белокурой шевелюры особо не помогло. Невадова, как ей казалось, ни ее волосы, ни что-либо другое не привлекало. Ни капельки. Нельзя сказать, что она не нравилась задумчивому брюнету из параллельного класса, он ее просто не замечал.

…Рыжее чудо, звавшееся Фантиком, слегка отвлекло Марину. Она не подозревала, что впереди ожидали неприятности покрупнее.

– Маруся, ну сколько тебя можно ждать, – мама заметила, как она спускалась по лестнице.

– Да, я виновата, что на моей голове разбилось яйцо, – не задержалась с ответом Марина.

– Может, мозгов добавится? – съязвил Максим, прячась за маминой спиной.

– Что? – Марина остановилась. – Я тебя умою яичным коктейлем! – она стрелой бросилась вниз. Макс едва успел испугаться.

– Маруся, осторожно! – выкрикнула Завальская-старшая.

Ее дочь наступила на машинку Максима, оставленную мальчиком на ступеньках. Специально оставленную или нет – неизвестно никому, но Марина сделала открытие: кататься можно даже на игрушечных машинках. Правда, проехала она всего ступеньку, а дальше – кувырком и без машины.

– Марина! – закричала мама, кинувшись к ней. – Марина!!!

* * *

– Жить будет. Могло быть хуже, все-таки по лестнице прокатилась девушка. Осторожнее надо быть, хорошая моя, – доктор бинтовал ее ногу.

– Из-за него я упала.

– Марусенька, Максим не нарочно, – вклинилась мама, обняв Завальскую-младшую.

– И я не Марусенька, – закипала она, – я Марина!

– Марина! Не устраивай истерику при постороннем человеке, – сказал папа.

– Он хотел меня убить! Он всё подстроил! – не унималась она.

– Марина, угомонись, – ответил отец.

– Она ударилась сильнее, чем вы думаете, – обратился к врачу Максим.

– Молчи, гаденыш, – больная вознамерилась встать с дивана.

– Лежите, лежите, – остановил ее доктор. Она подняла на него сердитый взгляд, а он не менее сердитым взором повлиял на непокорную пациентку. Чуть остыв, она откинулась на подушку.

– Тебе повезло, – сказала она Максу.

– Вам, девушка, повезло не меньше, – врач ощупывал ногу рядом с повязкой.

– Мне обязательно с этим ходить? – спросила она, поглядывая на перебинтованную ногу.

– Дня три – обязательно, потом можно будет обходиться без повязки.

– А локоть?

– Если через три дня не будет осложнений, снимете с руки повязку. И, пожалуйста, будьте внимательнее, смотрите под ноги, – врач добродушно взглянул на нее.

– Я смотрю под ноги! – Марина посмотрела ему в глаза.

– Почему же падаете?

Она не находила цензурных слов для ответа.

– Старайтесь ездить только на настоящих машинах, – посоветовал он.

2

День выдался солнечный. Воздух был наполнен свежестью весны 2004-го. Отовсюду доносились цветочные ароматы. Сложно было разобрать, от каких цветов исходили запахи. Они появлялись сами по себе, из ниоткуда.

Весна началась рано. В середине апреля улицы пестрели разнообразием яркой растительности. Казалось, мир переполнился спокойствием и гармонией, и только над Мариной тучи сгущались.

– Мариночка, здравствуй! – услышала она чье-то приветствие.

Солнце било в глаза, и она поначалу не заметила на другой стороне улицы соседку тетю Надю, поливавшую цветы на клумбе возле дома.

Тетя Надя много лет проработала в Марининой школе учительницей математики. Не так давно она вышла на пенсию и выдумала себе хобби – цветоводство. Ухаживать за цветами у нее получалось не хуже, чем решать уравнения с двумя неизвестными. Смену деятельности тети Нади приветствовали все соседи: ее клумба была самой красивой в округе, радовала глаз и случайного прохожего, и того, кто проживал поблизости. Соседка Завальских прославилась и организовала цветочный мини-бизнес. Жители этого района Одессы скоро узнали: на день рождения, свадьбу или какое-либо другое торжество самые красивые и выращенные с любовью цветы можно достать у Надежды Викторовны.

– Здравствуйте, тетя Надя, – поздоровалась Марина и, прихрамывая, направилась к машине.

– Мариночка, как дела? – заботливо поинтересовалась соседка, оторвавшись от работы.

– Всё о’кей, спасибо! – соврала Марина, надеясь отцепиться.

– А у Максимочки?

При слове «Максимочка» Марину перекосило, перед ней пролетели события того утра. Она нехотя вымолвила:

– С ним всё прекрасно.

– Мариночка, а как у тебя с математикой?

О, этого вопроса она ждала с особым нетерпением. Она понимала, что если ответит честно, переговоры с тетей Надей затянутся надолго. Выслушивать тирады о синусах, косинусах, координатных плоскостях и тригонометрических уравнениях она была не в состоянии, поэтому решительным тоном заявила:

– С математикой у меня полный порядок!

– Раньше она у тебя хромала, – соседка обладала отменной памятью.

«Теперь я сама хромаю, – про себя сказала Марина, – а моей математике никакие костыли не помогут».

– Я исправилась, Надежда Викторовна, – соврала она в третий раз.

– Я рада, что ты взялась за математику!

Марина сдержала смех.

– Будут проблемы – обращайся, – цветочница в любое время дня и ночи готова была помочь с математикой юной лгунье.

– Хорошо, Надежда Викторовна, – любезно улыбнулась Марина.

– Мариночка, как ты на маму стала похожа! – всплеснула руками соседка.

«Каждый день меня видит, и только сейчас заметила, на кого я похожа. Как можно занимать человека настолько бесполезной болтовней?»

– А все говорят, что на папу, – Марина разыгрывала спектакль.

– Нет, ты просто мамина копия! Такая же светленькая, и глаза у тебя, как у мамы, – распиналась тетя Надя, не подозревая о ее мыслях.

– А я думаю, что похожа на папу, – Марина давила просившийся наружу хохот.

Перекинувшись еще парой фраз с бывшей училкой, она не смогла больше выслушивать ее щебетание и юркнула на заднее сидение автомобиля.

– Марина, по-моему, ты была нечестна с Надеждой Викторовной, – с укором произнес отец.

– Мне кажется, я на тебя похожа. Разве не так?

– Я не о том, – улыбнулся он, почувствовав увиливание от ответа.

Наигранное удивление не сползало с ее лица.

– Я о твоих успехах в математике, – сказал он.

– Папа! – фыркнула Марина.

«Как меня всё это заколебало», – простучало в голове.

* * *

Время летело незаметно. Марина прилипла щекой к стеклу и погрузилась в глубокие раздумья. Она не обращала внимания ни на проносящиеся мимо деревья, дома, людей, ни на урчание в желудке. Она размышляла о том, как несправедлив мир, о том, что нужно подальше прятать апельсиновый сок и все-таки подтянуть математику. Планы были грандиозные, а времени и желания для их осуществления не хватало.

Через два года после смерти бабушки наконец-то нашелся покупатель на дом, принадлежавший ей. Большую часть вещей Завальские перевезли ранее, оставалось забрать кое-какие мелочи, за ними и отправилось семейство.

Марина долго не решалась выйти из машины. Неведомая сила держала, словно не позволяя совершить непоправимую ошибку. Необъяснимое предчувствие очередного несчастья наводило страх. Она не находила вразумительного объяснения своим ощущениям.

Набравшись храбрости, она оказалась на улице и задержалась возле мраморного ангела, располагавшегося у ворот.

Она коснулась статуи. Бабушка рассказывала, что ангел охраняет дом и просила, чтобы, когда ее не станет, Завальские перевезли его к себе. Марина обожала скульптуру, овеянную бабушкиными легендами.

– Мы тебя заберем, ангелок, – она погладила идеально отшлифованную поверхность ангела, трепетно державшего в ладонях большую морскую ракушку. Сколько она себя помнила, он всегда стоял возле ворот. Благодаря бабушкиным рассказам он казался волшебным и притягивал таинственностью. Он излучал незаметный для человеческого ока свет и манил сказочной теплотой. Марина верила, что он в самом деле охраняет дом. Она улавливала тот неуловимый свет, придававший ему уникальность.

В бабушкином доме всегда было спокойно, он будто существовал в отдельном мире. В мире, где нет зла и продажности, грубости и скупости. В этом была бабушкина заслуга. С ней было интересно 365 дней в году, никто не понимал Марину так, как она. Родственные души – всё, что о них можно сказать. Марина тяжело переживала ее смерть, и ангелок напоминал о дорогом сердцу человеке.

– Э, да ты стал ниже меня, ангелок, – ей не требовалось задирать голову, чтобы разглядеть макушку статуи. – Неужели я еще выросла? – взгрустнулось Марине. – Ты был выше. Или… я была ниже. Теперь ты будешь охранять нас, – она обняла скульптуру.

В следующий миг она отскочила, всхлипнув от неожиданности. Ангелок ни с того, ни с сего… засветился. Она не могла не заметить странного поведения статуи. Призрачный свет доброты и нежности, излучаемый ангелом, отличался от реального. Отчего вдруг ему вздумалось излучать не мнимый, а настоящий свет, ведь на нем не было ни лампочки, ни фонаря? Марина расширила от удивления глаза и посмотрела на него. Он уже не светился и стоял как ни в чем не бывало.

– Что это было? – она протерла глаза.

Она видела, что скульптура светилась, и не поверила бы, что свет показался.

– Мне не привиделось!

Она бегала глазами по ангелу, выискивая подвох.

– Я видела, – твердила она, страшась приблизиться. – Я видела, что ты светился.

Простояв столько лет без эксцессов, статуя показала фокус, нарушив ее покой.

Марина на цыпочках подошла к ангелу и осторожно прикоснулась к его руке. Он не светился. Она облегченно вздохнула. Внимательнейшим образом она осмотрела его. Ничего необычного.

– Но я видела. Что произошло?

Неразговорчивая статуя не могла дать ответ. Марина понимала, что не заставит говорить фигуру из мрамора, но тем не менее желала получить разъяснение.

Ангел молчал. В конце концов ей надоело быть настойчивой и она направилась к калитке.

Во дворе у бабушки рос огромный дуб. Массивная крона в жаркие дни, летом часто выпадавшие на долю города, создавала большую тень. Никто не рвался отдыхать в тени могучего дуба, и все же он был наиболее заметной достопримечательностью двора.

Когда-то папа обещал Марине сделать домик на старом дубе. Увидев пару раз такой домик в зарубежных фильмах, она загорелась идеей иметь такой же. Казалось, было бы круто иметь небольшое жилище, недоступное для проникновения окружающих и не такое, как у всех. Этим планам не суждено было реализоваться. Причина – падение Марины Сергеевны с дуба. Она залезала на верхушку и наблюдала, что творилось кругом, мечтала о будущем домике. Однажды она не удержалась и упала. Результат – сотрясение мозга и два сломанных ребра – мелочь по ее меркам. Но о домике пришлось забыть.

…Много лет спустя она всматривалась в зеленевшую крону, шелест дубовых листьев унес ее в прошлое. Тонкие лучи солнечного света пробивались сквозь зелень молодых листьев. Она стояла неподвижно. Тяжелые от туши ресницы, как бабочки, порхали вверх-вниз…

* * *

Сзади дома находилась некогда обожаемая Мариной одуванчиковая лужайка. В тот апрельский день она как раз была едко-желтого цвета. Здесь и одуванчики росли не такие, как везде.

Марина сорвала цветок, покрутила в руках, и в памяти всплыли дни, когда она резвилась на желтом лугу. Мастерством плетения венков из одуванчиков она владела в совершенстве. Когда венок оказывался на голове, казалось, солнце подарило кусочек себя, и этот нимб намертво прирастет к человеку, завладевшему частицей солнышка.

Однако мертвые одуванчики представляли не меньший интерес, чем живые. Кто из нас не любит набрать в легкие побольше воздуха, загадать желание, и отправить много-много маленьких парашютиков в первый и последний полет. Если все парашютики улетели – желание сбудется. Если хоть один не удалось сдуть – не предопределено мечтам исполниться. Многие скажут: «Бред». Но так хочется верить, что это сулит удачу и осуществление желаний.

Не следует забывать, что пригоден для гадания лишь одуванчик, проживший полную жизнь, который не был сорван преждевременно. Одуванчик, сорванный Мариной, не превратился в пушистое облако и не разлетелся парашютиками. Он не удостоился чести предсказать кому-нибудь будущее.

…Марина лежала в желтом море цветов. Она провела руками по пестрому ковру, вцепилась в него и потянула вверх. В ладонях оказались помятые одуванчики и листья. Она подбросила их, они упали цветным дождем.

– Салю-ю-ют! – она рассмеялась.

– Хватит ржать, пошли книги перетаскивать! – услышала она голос Максима.

Веселье мгновенно покинуло ее. Она привстала и увидела невдалеке брата.

– Чего хочешь, апельсинопожиратель?

– Мама сказала, чтобы мы перенесли книги в машину, яйцеголовая, – ответил Макс.

Последнее слово не на шутку разозлило. Она встала, стряхнула салют и направилась к брату. Он подлил масла в огонь:

– Э, э, мне уже страшно!

Марина ускорила шаг, а он принялся удирать, попутно допекая ее:

– А кто это грозный, как жук навозный?

– Ты меня достал, – крикнула Марина.

– Нас не догонят!

– Теперь не спрячешься, – она норовила догнать его и хорошенько отлупить.

– Зачем от яйцеголовой прятаться? – он проворно уносил ноги.

– Я тебя все равно поймаю! – добавив скорости, сказала она.

– Пойди салюты попускай! – рассмеявшись, выкрикнул Макс. Обмениваясь словесными колкостями, они выбежали из-за угла дома и понеслись к старому дубу. Максим настроился окончательно испортить сестре выходной, и намерения осуществились бы, если бы он не смеялся и смотрел под ноги. Соблюдение двух несложных правил позволило бы благополучно удрать. Вместо этого он загремел носом о землю. Марина расцвела в улыбке. Она подбежала, перевернула его на спину, прижала к прохладной земле и, глядя сверху, прорычала:

– Сейчас я так врежу, что сам салют увидишь!

Макс смотрел испуганными глазами, подбирая ответную реплику.

– Не вечно мама будет тебя выгораживать! Когда-нибудь я с тобой за всё расквитаюсь, – добавила она.

– Маруся, что случилось? – мать семейства стояла на крыльце.

Дети развернули головы в ее сторону, у Максима это вышло с трудом.

– Мы загораем, – ответила Марина.

– В тени?

Она осмотрела пространство и, остановив взгляд на маме, сказала:

– Странно! Только что здесь было солнце!

– Марина, что тебе опять сделал Максим? – мать глядела на просившее помощи лицо сына.

– Она сказала, что побьет ме…

Марина закрыла ему рот рукой. Он дернулся, попытавшись освободиться, но не тут-то было.

– Оставь его в покое, – крикнула мама. – Что вы не поделили?

– Ничего, у нас всё отлично! – прокричала Марина, утихомиривая брата. – Лежи, – процедила она.

Макс не хотел мириться с горькой долей и сопротивлялся ее напору.

– Перенесите книги из библиотеки в машину, – сказала мама, наблюдая за дерущимися детьми.

– Максим перенесет, – сказала Марина.

– А ты?

– Я? А я… А мне нельзя тяжести поднимать! – она продемонстрировала перебинтованную руку, о состоянии которой в погоне за братом забыла. – И нога болит, – она скривилась «от боли».

3

– Мы не захватили мешок? – Марина окинула взглядом библиотеку.

– Нет, – ответил папа.

Она улыбнулась брату и указала на книжные полки:

– Прими мои поздравления.

Перетаскивание увесистых книжек растянулось надолго. Маринина задача заключалась в том, чтобы подавать их Максу. Она залезла на лестницу и неплохо справлялась с заданием. Вновь предоставилась возможность поразмышлять о жизни. Максим кряхтел и пыхтел, всячески изображая обессиленного и тяжело больного. Марина наслаждалась трогательным зрелищем – нечасто она видела работающего брата.

– Что застыла? Где книги? – он прибыл за очередным грузом.

Марина зачиталась увлекательной книгой.

– Чего? – переспросила она.

– Книги давай! – крикнул Макс, став на носочки и сложив ладони вокруг рта, будто человек, которому были адресованы слова, находился очень далеко.

В бабушкиной библиотеке было предостаточно литературы, которую она сама не успела перечитать за свою жизнь. Ее внуки, несмотря на нежелание трудиться, усердно работали. Безделие могло бы вознаградиться запретом на просмотр телепередач, фильмов, мультфильмов, отстранением от компьютера, друзей, сладостей, домашним арестом. Скидку могли сделать больной персоне, хотя спотыкаться, поскальзываться, падать с лестниц и деревьев ей было не привыкать.