Наши дни
Едем долго. Я успеваю задремать, но не успеваю понять, куда именно мы едем. Цепляюсь за возможность разоблачить всех, кто участвовал в этом маразме, а еще глубинно хочу изучить непокорную мышу, что всю дорогу смотрит на всё и на всех, но только не на меня. Жажду узнать ее слабости, изучить недостатки, чтобы позже на этом сыграть. Растоптать с наслаждением.
На выезде из района, машина притормаживает, и Егор покидает салон.
Гипермаркет, аптека, бутик одежды – горят вывески. Ему приспичило труханы прикупить? Или девица заказала себе новые, вместо тех, что я порвал?
Улыбнувшись мысли, что девушка сидит передо мной голенькая, я немного отклоняюсь влево и посмотрю на ее профиль. Все еще румяное личико. Все еще такое же прекрасное. Но это же мыша, которая влезла в мой дом! Ну почему она такая? Красивая. Цепляющая. Крышесносная.
Не заметив моего движения вперед, Агата устало откидывается на сидение, тихо выдыхает через приоткрытые губы и смыкает глаза. Взмах густых ресниц не остается незамеченным, а затем золотистые, будто наполненные солнечной пыльцой, глаза, внезапно ловят меня, и девушка говорит властным и безумно бархатистым голосом:
– Если ты еще раз ко мне притронешься, я тебя не просто выставлю на улицу, а сгною в тюрьме. Мне плевать, кем ты был, важно, кем остался. Ублюдком, как и твой дорогой папочка. Послала бы нахрен вас обоих, если бы могла!
Она метает молнии глазами, кривит чувственные губы и жестко продолжает:
– Не задавай вопросов. Ответы не получишь все равно. Я ни слова тебе не скажу, не потому что не хочу, а потому что не могу. Надеюсь, что ясно выразилась. Станешь раздражать меня по этому поводу, буду… – на миг задумывается, смотрит в окно перед собой, видит Егора, что вышел из аптеки, и добавляет, не оборачиваясь: – Буду тебя бить. Больно. Пока не заорешь «Хватит!». И ты будешь сам подставлять свой зад и непрекословно меня слушаться. Не согласен? – бархат в голосе превращается в сталь, а девушка так и смотрит куда-то вперед и следит за высокой фигурой Егора, что движется в нашу сторону. – Не устраивают условия? Проваливай.
Агата резко поворачивается ко мне и, полоснув ядом золотистых глаз так, что меня в жар бросает, совсем уж наглеет:
– У тебя три секунды, чтобы решить.
– Никто меня бить не посмеет, – говорю уверенно, а она тянется к двери со стороны водителя и, мелькнув перед глазами острым плечом, нажимает одну из кнопок управления. Дверь с моей стороны щелкает.
Агата не говорит ничего, но по взгляду ясно – не шутит. Прогоняет. Выставляет на улицу, и шанса вернуться больше не будет. Но позволять ей бить себя? Что за ересь?
– Ты же хочешь, чтобы я остался, кралечка переодетая.
Замечаю ее дрожь, ресницы прячут карамель глаз, а девушка зло произносит:
– По-шел вон!
– И отца моего не боишься? – бью последним аргументом, скрутив руки на груди и подавшись ближе. Нежный запах загорелой кожи щекочет нос и скручивает сладким ужом пах.
– Представь себе, – улыбается жутко, то ли печально, то ли с коварством. Быстро показывает Егору знак, чтобы он вернулся в машину. Охранник открывает дверь, и приказ блеклой мышки не заставляет себя ждать:
– Пан Пух хочет выйти, – сверкая зубами, она отмахивается от меня и выравнивается на своем месте. Сжимается вся, скручивает руки на груди и утыкается взглядом в окно с другой стороны. – Помоги, Егор. Они сами не могут.
– Я не Пух! – огрызаюсь, но мне до жути паршиво. Я не могу решить, додавливать девку или подчиниться, ведь это неправильно, против моей воли.
– Если за душой даже перьев нет, остается только бесполезный скелет, – она вытирает рукав жакета, сбрасывая невидимую грязь. Будто брезгует мной, будто ей сама близость неприятна.
Егор передает Агате небольшой пакет с лекарствами и, прикрыв дверь водителя, идет в сторону моей двери.
– Тебе нечего мне предложить, Руслан, – серьезно говорит Агата, обернувшись. Ну у нее и глазища, будто янтарные камушки. – Или соглашаешься со всеми бзиками, что в договор прописал твой родственничек, или…
Егор тянет меня из салона за ворот.
– Падать все равно ниже некуда, – уже себе говорит Агата и затихает.
– Выходи, сударь голодающий, – смешливо бросает Егор и отодвигает меня подальше от авто. – Можешь меня не слушать, урод избалованный, – он сильно пихает меня ладонями в грудь. Опьянение и голод едва не сваливают меня в траву, удерживаюсь чудом за воздух, но неуклюже вскидываю руки. – Ты ведь никогда к людям меньшего с тобой ранга не прислушивался, но Агата – твой единственный шанс вернуть нормальную жизнь. Ты ведь знаешь, что это так. Папа прописал для тебя марафон исправления, и ты пройдешь по нему, по короткому пути или ухабистой обходной – решать тебе, но ты неизбежно идешь этой дорогой. Она, – охранник показывает взглядом на машину, – неприятный, но самый верный путь. Тебе выбирать.
– Предлагаешь встать с тобой на один уровень? Зад ей подставлять, если ослушаюсь? – криво усмехаюсь и сглатываю, потому что мне это все не нравится! Отпихиваюсь от борова, сильно жестикулирую, показывая злость и ярость во всей красе. – Да я заработаю и без папиных соплей. Верну себе все! Пошли вы нахрен!
И горделиво приподняв подбородок, отворачиваюсь и ухожу.
– Не сможешь, – ударяется тихое в спину. – Никогда не видел, как сжигают мосты и ломают жизни? Как ломают жизни великих одним щелчком пальцев? А, точно, ты же у нас дальше своего болта в штанах ничего не видишь. Такую хорошую девчонку впутал, бессовестный мудак! Так и хочется зубы тебе пересчитать, – охранник хрустнув кулаком, приподнимает его, но тут же опускает. Не смеет он меня трогать. В договоре прописано – догадываюсь. – Ты ее не стоишь, – чуть тише, чтобы Агата из машины не услышала. – Иди, докажи всем, что ты Пух – пустое место. Дунь порывистый ветер – разлетишься. Слабак.
Егор садится на водительское место, хлопает дверью и газует.
Прихожу в себя через несколько секунд, но уже поздно. Мой шанс уплыл в закат, окатив меня волной пыли.
Глава 13
=Мышь=
Что сказал Руслану охранник, не знаю, но Коршунов застывает, как каменный, и смотрит нам вслед, пока машина не прячется за поворотом.
Он отказался идти дальше. Гордость все еще есть, и я даже улыбаюсь уголком губ, потому что тюфяки никогда меня не привлекали, но, вспомнив о договоре с Коршуновым, мне становится худо.
Хочется свернуться калачиком и зарыдать в голос, но перед Егором стыдно. Дождусь уединения, потом пожалею себя, а сейчас я натягиваюсь, как трость, и гордо смотрю вперед, на дорогу.
И ничего не вижу, потому что слезы застилают глаза. Почему я такая дура?
Мы едем неспешно, словно охранник нарочно дает мне время выдохнуть и подумать. Я украдкой посмотрю на его профиль и пытаюсь увидеть привлекательность, харизму, почувствовать к нему хоть что-то. И ничего не просыпается.
Почему, твою дивизию, Руслан из моей дурьей башки не выходит?! Почему мое тело так отзывчиво с ним? Почему сердце сжимается, стоит подумать о его поступке тем утром?
Вот же – красивый, добрый и сильный мужчина, способный меня защитить, оградить от напастей. Моего уровня мужчина, моего класса. Нахрена мне мажор, не способный любить?
Егор поворачивает в мою сторону голову, а я, испугавшись, что он догадается, о чем думала, увожу взгляд в окно. Краснею до кончиков ушей, приходится даже укусить кулак, чтобы не расплакаться сильнее.
– Агата Евгеньевна, вам лучше? – спрашивает он хрипловато.
– Все прекрасно, – не поворачиваясь.
Все плохо, очень плохо складывается. Зря я с Коршуновыми связалась, никогда не думала, что продавать себя будет так унизительно.
Продавала я себя за грош, потому что стоило Руслану надавить, я растекалась под его пальцами и противостоять не получалось. Могла бы и бесплатно отработать договор с таким успехом. Правильно он сказал, что я текучая телочка, иначе и не назовешь, и это унизительно.
Да потому что он мой первый мужчина! Единственный, кому доверилась.
И тот, с кем быть никогда не смогу. Теперь мне нужно лишь правильно отыграть роль, уйти из его жизни и забыть.
Но ведь хорошо, что он мне чуть-чуть нравится, не нужно хоть в этом притворяться, не нужно лежать бревном и позволять ему просто себя брать. Я на миг представила, что вместо Руслана с бездной голубых глаз мне попался бы Егор – атлет с серыми глазами, с тяжелым подбородком и стриженной головой, способной разбить лбом камень.
Хорошо, что сыночек Коршунова-выдумщика и авантюриста именно Рус, а не Егор.
Иначе я не выбралась бы из этой долговой ямы, потому что просто не легла бы под него. Это выше моей морали и сил. И почему-то, чем дальше погружаюсь в это болото, тем больше подозреваю, что выбрали меня не просто так. Олигарх-папочка прекрасно знал, что в его сыночка влюблялись с первого взгляда поголовно все девушки.
