Таинственная история Билли Миллигана

3

8 апреля, через несколько дней после того, как Дороти Тернер начала программу психологического тестирования, Донна Эгар увидела, что Миллиган ходит по своей палате туда-сюда с сердитым видом. Когда она поинтересовалась, что с ним, он ответил с английским акцентом:

– Никто ничего не понимает.

Потом он снова переменился – и лицо, и стать, и походка, и манера речи, и Донна поняла, что теперь это Дэнни. К этому моменту она уже заметила, что различные личности Миллигана отличаются постоянством в себе и кажутся вполне реальными, так что Донна уже не думала, что он притворяется. Но понимала, что всецело верит ему из всех только она.

Несколько дней спустя он пришел к ней крайне опечаленный. Донна сразу же снова узнала Дэнни. Уставившись на нее, он жалостно спросил:

– Почему я здесь?

– В каком смысле? – спросила она. – В комнате, в доме?

Он покачал головой.

– Некоторые пациенты спрашивали меня, почему меня поместили в эту больницу.

– Может, Дороти Тернер объяснит, когда придет на тестирование.

Вечером того же дня, закончив работу с Дороти Тернер, Миллиган отказался с кем-либо разговаривать. Он убежал к себе и отправился в ванную умыться. Через несколько секунд Дэнни услышал, что дверь в его комнату сначала открылась, потом закрылась. Выглянув, он увидел одну из пациенток, молодую женщину по имени Дорин. Хотя он зачастую с сочувствием выслушивал ее проблемы и рассказывал о своих, в остальном она его не интересовала.

– Зачем пришла? – спросил Дэнни.

– Хотела с тобой поговорить. Ты из-за чего так расстроился?

– Ты же знаешь, что тебе нельзя сюда заходить, это против правил.

– Но ты кажешься таким грустным.

– Я узнал, что кое-кто наделал. Ужасное. Я не должен жить.

Послышались шаги, затем стук в дверь. Дорин бросилась в ванную и закрыла за собой дверь.

– Зачем ты это делаешь? – строго прошептал он. – У меня еще хуже проблемы будут. Настоящий бардак.

Она захихикала.

– Так, Билли, Дорин! – сказала сестра Йегер. – Выходите оба, когда будете готовы.

9 апреля 1979 года она сделала следующую запись:

«Мистер Миллиган, которого застали в его ванной комнате с пациенткой женского пола – и без света, – на поставленный вопрос ответил, что ему надо было побыть с ней наедине, чтобы обсудить то, что он о себе выяснил. Это было связано с тем, что в ходе сегодняшнего психологического тестирования с миссис Тернер он узнал, что изнасиловал трех женщин. Он много плакал, говорил, что хочет, “чтобы Рейджен и Адалана умерли”. Позвали доктора Джорджа, объяснили инцидент. Помещен в палату повышенного внимания с особыми мерами предосторожности. Через несколько минут пациента застали на постели с поясом от банного халата. Он все еще плакал и сказал, что хотел их убить. После беседы отдал пояс. А до этого завязывал его себе на шее».

По результатам тестирования Дороти Тернер обнаружила значительную разницу в коэффициенте умственного развития личностей:

Кристин была слишком мала для исследования, Адалана не захотела выйти, а Артур делать именно этот тест отказался, заявив, что это ниже его достоинства.

По тесту Роршаха Тернер выявила у Дэнни едва скрываемую враждебность и потребность во внешней поддержке, чтобы не чувствовать себя слишком уж никчемным и неправильным. Томми продемонстрировал большую зрелость, а также больший потенциал к показным действиям. Он оказался и сильнее всех склонен к шизоидному типу личности, меньше всех заботился о других. Максимальный потенциал к насильственному поведению отмечен у Рейджена.

Артур оказался наиболее мыслящим, и, по мнению Дороти Тернер, удерживать главенствующую позицию ему удавалось именно с помощью интеллекта. Ей также показалось, что у Артура развито ощущение превосходства над окружающим миром как защитная функция, но в то же время он испытывает тревожность и боится эмоциональных ситуаций. Что касалось чувств, Аллен был практически полностью отстраненным человеком.

У личностей наблюдалось и кое-что общее: выраженные женственные признаки, сильное суперэго, которое могло быть подавлено гневом. Свидетельств психоза или шизофрении Дороти Тернер не обнаружила.

19 апреля, когда Розали Дрейк с Ником Чикко объявили, что мини-группе предстоит делать упражнения на доверие, Артур выпустил в пятно Дэнни. Предварительно в общей комнате соорудили полосу препятствий из столов, стульев, кушеток и досок.

Зная, что Миллиган боится мужчин, Ник предложил, чтобы с ним работала напарница. Предстояло надеть пациенту на глаза повязку и провести через комнату.

– Билли, давай, – сказала Розали, – только так ты сможешь научиться доверять людям, чтобы жить потом среди них.

Наконец, он позволил ей завязать ему глаза.

– Хорошо, держи меня за руку, – скомандовала она. – Я проведу тебя мимо всех препятствий и буду следить, чтобы ты не ударился.

По мере выполнения упражнения она видела, какой ужас у Дэнни вызывает то, что он не знает, куда идет и на что может наткнуться. Поначалу они двигались очень медленно, потом пошли быстрее, обходя стулья, проползая под столами, поднялись и спустились по лестнице. Понимая, насколько Миллигану страшно, Ник с восхищением смотрел, как он справляется.

– Ну, ты не ударился, мне удалось тебя защитить, да, Билли?

Дэнни кивнул.

– Тебе надо привыкнуть к мысли, что некоторым людям доверять можно. Не всем, разумеется, но кому-то – вполне, это безопасно.

Розали обратила внимание, что в ее присутствии он чаще всего бывал мальчиком Дэнни. Но ее очень расстраивало, что большинство его рисунков говорило о смерти.

В следующий вторник Аллена впервые отвели в корпус дополнительной терапии на занятие по изобразительному искусству, где ему представилась возможность порисовать.

Дона Джонса, арт-терапевта с мягким характером, впечатлил природный талант Миллигана, но он заметил, что в незнакомой группе новый пациент беспокоится и упрямится. Терапевт понял, что причудливые рисунки Билли – это способ привлечь внимание и получить похвалу.

Джонс показал его набросок, на котором была изображена надгробная плита с надписью «Не покойся с миром».

– Билли, не расскажешь ли ты нам о своей работе? Что ты чувствовал, когда рисовал это?

– Это настоящий отец Билли, – ответил Аллен. – Он был комиком и конферансье, жил в Майами, во Флориде, а потом покончил с собой.

– Может, все же скажешь, что ты чувствовал, Билли? Меня пока больше интересуют эмоции, а не события.

Аллен недовольно отшвырнул карандаш – ему не нравилось, что похвала за его рисунок достается Билли, и посмотрел на часы.

– Мне нужно вернуться в свой корпус и заправить постель.

На следующий день он заговорил с медсестрой Йегер о своей терапии, жалуясь, что все делается неправильно. Когда сестра сказала, что он мешает персоналу и другим пациентам, Миллиган расстроился.

– Я не могу отвечать за то, что делают другие люди, – ответил он.

– Мы не вправе обсуждать других людей, – сказала Йегер, – только Билли.

– Доктор Хардинг делает не то, что сказала доктор Уилбур. Его лечение – плохое, – прокричал он.

Миллиган потребовал, чтобы ему дали прочесть его карту, Йегер ответила отказом, и он пригрозил, что знает способ заставить врачей предоставить ему доступ к этой информации. И добавил, что персонал наверняка не фиксирует перемены в поведении и не сможет впоследствии дать объяснение потерянному времени.

Вечером после визита доктора Джорджа Томми объявил работникам больницы, что увольняет своего врача. Через некоторое время из палаты вышел Аллен и сказал, что берет его обратно.

Дороти Мур, мать Миллигана, получив разрешение посещать сына, стала приезжать почти каждую неделю, часто с дочерью Кэти. Реакции Билли оказались непредсказуемыми. Иногда после этих встреч он становился радостным и общительным, иногда впадал в депрессию.

Соцработник Джоан Уинслоу на встрече группы доложила, что разговаривала с Дороти после каждого ее визита. Она производила впечатление доброго и щедрого человека, но Уинслоу казалось, что ее робость и зависимое положение не дали ей возможности вмешаться, когда над сыном совершалось насилие, о котором он говорил. Дороти сказала, что всегда жила с ощущением, что у нее два Билли – один был добрым и нежным мальчиком, а второй не задумываясь вредил другим.

Ник Чикко зафиксировал, что 18 апреля после визита миссис Мур Миллиган казался очень расстроенным, закрылся в своей палате и положил на голову подушку.

В конце апреля, когда прошла половина назначенного срока, то есть шесть из двенадцати недель, доктор Джордж подумал, что ситуация развивается слишком медленно. Ему надо было каким-то образом установить связь между порожденными личностями и «оригиналом», настоящим Билли. Но для начала предстояло пробиться к этому Билли и установить с ним контакт, а самого его доктор Джордж не видел с того воскресенья, когда доктору Уилбур удалось уговорить Рейджена его выпустить.

Доктору Джорджу пришла идея продемонстрировать ключевой личности видеозаписи с его альтер-эго, на которых была бы видна разница в их поведении и манерах речи. Он поделился этой мыслью с Алленом, рассказав, насколько важно, чтобы личности общались как друг с другом, так и с самим Билли. Аллен согласился.

Через некоторое время он поделился с Розали радостью от того, что его снимут на пленку. Миллиган волновался из-за этого, но доктор Джордж убедил его, что таким образом он сможет многое о себе узнать.

Первая видеозапись была сделана 1 мая в присутствии Дороти Тернер: доктор Джордж знал, что Билли с ней чувствует себя свободно, и, кроме того, хотел, чтобы в пятно встала Адалана. Поначалу он не собирался выпускать новых людей, но понял, что это необходимо для того, чтобы оценить важность женского аспекта в структуре личности Миллигана.

Психиатр несколько раз повторил, как полезно было бы, чтобы Адалана вышла и поговорила с ними. Наконец после нескольких смен ролей лицо Миллигана приобрело мягкое слезливое выражение. Он заговорил сдавленно, через нос. Лицо стало почти женским. Глаза дергались.

– Мне больно говорить, – сказала Адалана.

Доктор Джордж попытался скрыть, как его взволновала эта перемена. Он хотел, чтобы девушка вышла, он ждал этого. Но все равно он был удивлен.

– Почему? – спросил терапевт.

– Из-за парней. Потому что у них из-за меня проблемы.

– Что ты наделала? – поинтересовался он.

Дороти Тернер, уже встречавшаяся с Адаланой накануне перевода Миллигана в больницу, молча наблюдала.

– Они не понимают, что такое любовь, – сказала «девушка». – Каково это, когда тебя обнимают, ухаживают за тобой. Я украла то время. Я почувствовала, что Рейджен перебрал алкоголя и таблеток. Трудно об этом говорить…

– Понимаю, но нужно, – ответил доктор Джордж, – чтобы нам стало понятно.

– Я это сделала. Но теперь уже поздно извиняться, да? Я испортила мальчикам жизнь… Но они не понимали…

– Чего? – переспросила Тернер.

– Что такое любовь. Что такое потребность в любви. В том, чтобы тебя обняли. Просто ощущать тепло и заботу. Я не знаю, что меня толкнуло на это.

– Ты в тот момент испытывала тепло и заботу? – спросила Тернер.

После паузы Адалана прошептала:

– Всего чуть-чуть… я украла время. Артур не пускал меня в пятно. Я силой воли изгнала Рейджена…

Она принялась смотреть по сторонам со слезами в глазах.

– Мне не нравится, что происходит. Я не могу выступить в суде. Я не хочу говорить с Рейдженом… Я хотела бы уйти от парней. Не хочу больше портить им жизнь… Черт, я так перед ними виновата… Ну почему я это сделала?

– А когда ты впервые вышла в пятно? – спросил доктор Джордж.

– Прошлым летом я начала красть время. И когда мальчики были в одиночной камере в Лебаноне, воровала, чтобы писать стихи. Я так люблю их сочинять… – она расплакалась. – Что они сделают с парнями?

– Мы этого не знаем, – мягко ответил доктор Джордж, – мы пытаемся разобраться во всем как можно лучше.

– Но не делайте им слишком больно, – попросила Адалана.

– Ты знала, что замышлялось, накануне тех событий в октябре прошлого года? – спросил врач.

– Да. Я знаю все. Даже такое, чего не знает Артур… Но я не смогла этого остановить. Я почувствовала воздействие таблеток, алкоголя. Я не знаю, почему я это сделала. Мне было так одиноко.

Она шмыгнула носом и попросила платочек.

Доктор Джордж внимательно смотрел на Адалану, на выражение ее лица, ведя расспрос очень деликатно, опасаясь спугнуть.

– Были ли у тебя друзья, с которыми… тебе было хорошо? Которые помогали как-то справиться с одиночеством?

– Я никогда ни с кем не разговариваю. Даже с парнями… Только с Кристин.

– Ты сказала, что вставала в пятно летом и в тюрьме Лебанона. А до этого?

– В пятне я не бывала. Но я была. Я с ними уже давно.

– С тех пор, когда Челмер…

– Да! – перебила она. – Не упоминайте его.

– Ты знакома с матерью Билли?

– Нет! Она сама даже с мальчиками не знакома.

– А с сестрой Кэти?

– Да, с Кэти я общалась. Но, наверное, она об этом не знала. Мы вместе ходили по магазинам.

– А с братом Джимом?

– Нет… Он мне вообще не нравится.

Адалана вытерла глаза и откинулась на спинку стула, посмотрела на видеокамеру, удивилась, зашмыгала носом. Потом надолго смолкла, и доктор Джордж понял, что она ушла. Он посмотрел на сидевшего перед ним человека со стеклянным взглядом и задумался о том, кто же выйдет следующий.

– Было бы очень хорошо, – мягко подтолкнул он, – если бы мы могли поговорить с Билли.

С изумленным и испуганным видом Миллиган, осматриваясь, принялся крутить головой. Доктор Джордж узнал лицо, которое уже видел в тюрьме, когда доктор Уилбур вызывала его, Билли, основную личность.

Доктор Джордж и с ним разговаривал очень мягко, боясь, что Билли уйдет прежде, чем он успеет наладить контакт. У Билли от страха дрожали колени, глаза испуганно бегали.

– Знаешь ли ты, где ты? – поинтересовался терапевт.

– Нет, – ответил Билли, пожав плечами, словно отвечал на вопрос учителя, подразумевавший однозначный ответ, и не знал, правильный ли вариант он выбрал.

– Ты в больнице, я твой врач.

– Боже, он меня убьет, если я буду говорить с врачом.

– Кто?

Билли снова осмотрелся, заметил смотревшую на него камеру.

– Что это?

– Это прибор, чтобы записать нашу беседу. Видеокамера, мы подумали, что будет полезно записать сессию, чтобы ты увидел, что происходит.

На этом Билли исчез.

– Это его испугало, – с презрением сказал Томми.

– Я объяснил, что это видеокамера…

Томми фыркнул:

– Он наверняка и не знает, что это такое.

Когда встреча закончилась и Томми ушел в Уэйкфилд, доктор Джордж еще долго сидел один у себя в кабинете и думал. Он понимал, что придется сообщить суду, что хотя Уильям С. Миллиган не сумасшедший в общепринятом смысле, то есть у него нет психоза (диссоциация считается неврозом), с медицинской точки зрения, поскольку Миллиган крайне далек от реальности, он все равно не может ни подчиняться закону, ни нести ответственность за содеянное.

Теперь оставалось лишь продолжать лечение пациента и каким-то образом привести его в состояние, в котором он сможет предстать перед судом.

Однако оставалось уже меньше половины определенного судом срока. Как за такое время вылечить подобную болезнь, ведь даже такой психоаналитик, как Корнелия Уилбур, работала с пациенткой Сибил более десяти лет?

На следующее утро Артур счел нужным рассказать Рейджену о том, что он узнал из видеозаписи беседы доктора Джорджа с Адаланой. Расхаживая по палате, он вслух разговаривал с Рейдженом:

– Загадка с изнасилованиями решена. Я знаю, кто это сделал.

Тут же зазвучал голос Рейждена:

– Как узнал?

– Мне стали известны кое-какие факты, я их сопоставил.

– И кто?

– Думаю, раз уж тебя обвиняют в преступлениях, которых ты не совершал, ты имеешь право знать.

Диалог с переключением ролей напоминал скоростную стрельбу, местами он звучал вслух, местами – только в голове.

– Рейджен, помнишь, раньше ты иногда слышал женские голоса?

– Да, я слышал Кристин. И да, голоса других женщин тоже говорили.

– Ну так вот, когда ты грабил, в октябре, три раза, тогда вмешалась одна из наших девушек.

– В смысле?

– У нас есть девушка, с которой ты не знаком, Адалана.

– Я никогда о ней не слышать.

– Она очень милая и тихая. Это она у нас всегда убирает и готовит. Она составляла букеты, когда Аллен устроился в цветочный магазин. Я просто никогда не думал, что…

– Она тут какое отношение иметь? Она брала деньги?

– Рейджен, нет. Она изнасиловала тех, кого ты ограбил.

– Она насиловать девушек? Артур, как она может насиловать девушек?

– Рейджен, ты слышал о лесбиянках?

– Ну, а как лесбиянка насилует другая девушка?

– Вот поэтому обвинили тебя. Когда в пятно выходит кто-то из мужчин, некоторые из них чисто физически способны заниматься сексом, хотя мы с тобой оба знаем, что мы все дали обет безбрачия. Она воспользовалась твоим телом.

– Ты говоришь, что меня обвинять за изнасилование, которое сделала эта сука?

– Да, но я хочу, чтобы ты с ней поговорил и позволил ей все тебе объяснить.

– Так вот почему весь разговор об изнасилование? Я ее убивать.

– Рейджен, образумься.

– Образумься?

– Адалана, я хочу, чтобы ты познакомилась с Рейдженом. Поскольку он наш защитник, он имеет право знать, что произошло. Тебе придется как-то оправдаться перед ним, объяснить свое поведение.

В голове зазвучал тихий тонкий голос, словно откуда-то издалека, из темноты. Он был похож на галлюцинацию или голос из сна.

– Рейджен, прости меня за неприятности…

– Неприятности? – зарычал Рейджен, мечась из стороны в сторону. – Грязная шлюха! Ты почему ходишь насиловать женщин? Ты понимаешь, что всем за тебя достается?

Он резко развернулся, вышел из пятна, и в палате внезапно раздался женский плач.

В окошке показалось лицо медсестры Йегер.

– Билли, тебе помочь?

– Мадам, пойдите к чертям! – ответил Артур. – Оставьте нас!

Йегер ушла, расстроившись, что Артур на нее рявкнул. После этого Адалана попыталась объясниться.

– Рейджен, ты должен понять, у меня свои потребности, не как у остальных.

– Но какой, черт возьми, секс с женщины? Ты сама женщина.

– Вы, мужчины, этого не понимаете. Дети хотя бы знают, что такое любовь, что такое сострадание, что такое обнять кого-то и сказать «я тебя люблю, ты мне небезразличен, у меня к тебе чувства».

– Так, я должен перебить, – вклинился Артур. – Мне всегда казалось, что физическое проявление любви алогично и анахронично с учетом достигнутого в последнее время научного прогресса…

– Вы ненормальные! – заорала Адалана. – Оба! – Потом ее голос снова стих. – Если бы вы только пережили что-то подобное, если бы вас кто-то обнимал и заботился о вас, вы бы поняли, что это такое.

– Слушай, сука! – рявкнул Рейджен. – Я плевать, кто ты и что ты. Если ты еще заговоришь с кем-то в отделении… да и вообще хоть с кем-то… я позабочусь, что ты сдохнешь.

– Минуточку, – сказал Артур, – в больнице решение принимаешь не ты. Здесь главный я. А ты меня слушаешься.

– И ты что, даешь ей уйти ненаказанной за это?

– Ни в коем случае. Этим я займусь. Но ты не имеешь права запрещать ей вставать в пятно. Ты это не решаешь. Ты и так проявил достаточную глупость, позволив ей украсть твое время. Ты не справился. Из-за твоей дурацкой водки, марихуаны и амфетаминов ты ослаб и жизнь Билли и остальных оказалась в опасности. Да, это сделала Адалана. Но ответственность на тот момент была на тебе, ты защитник. А ты ослаб и подставил не только себя, но и остальных.

Рейджен хотел что-то сказать, но вместо этого попятился. Заметив на подоконнике горшок с цветком, он махнул рукой и столкнул его на пол.

– Так вот, – продолжал Артур. – Я согласен с тем, что с настоящего момента Адалана будет отнесена к «нежелательным». Адалана, ты больше никогда не будешь вставать в пятно. И брать время.

Она пошла в угол, встала лицом к стене и выла до тех пор, пока не ушла с пятна.

После затянувшейся тишины вышел Дэвид и вытер слезы. Увидев на полу цветок, он уставился на него, понимая, что растение умирает. Ему тяжело было смотреть на обнаженные корни. Он прямо чувствовал, как цветок увядает.

Сестра Йегер принесла поднос с едой.

– Тебе точно не нужна помощь?