– Нет, мэм-сахиб. Она пока не говорит ни слова.
Возвращаясь, Аделина встретила в коридоре миссис Камерон. Все еще одетая в доломан и капор, та повернула к Аделине свое лицо, отягощенное упреками и жалостью к себе.
– Полагаю, Мэри сейчас где-то с вашими братьями, – сказала она. – Прежде я никогда не видела, чтобы девушки так менялись. Она почти никогда раньше не покидала меня, но сейчас я в половине случаев не имею представления, где она.
Сочувствие Аделины, прежде направленное на мать, вдруг обратилось на дочь.
– Ну, в конце концов, Мэри очень молода, – сказала она. – Ей нужно немного развлечений.
– Развлечения! – с горечью повторила миссис Камерон. – Развлечения! Как она может развлекаться после всего, что мы пережили!
– Нельзя же ожидать от ребенка вечного траура, – довольно резко ответила Аделина: она устала, а миссис Камерон в своей черной шляпке и доломане была чересчур уныла. Неудивительно, что девушка предпочла компанию молодых людей.
– Ей почти шестнадцать. Скоро она станет женщиной. Похоже, она этого не осознает. Я все время ей это говорю, но она очень ветрена.
– Не так давно я видела, как она очень бережно несла вам чашку чая.
Миссис Камерон вспылила.
– Я надеюсь, вы не намекаете на то, что я не ценю собственного ребенка, миссис Уайток! Она – все, что у меня осталось на свете. Я думаю только о ней! Я скорее тысячу раз умру, чем допущу, чтобы с ее головы упал хоть один волос.
– Вам бы не помешало на время отвлечься от мыслей о ней, – ответила Аделина.
Миссис Камерон разрыдалась.
– О, я не имела в виду, что вы неидеальная мать! – воскликнула Аделина. – Я сейчас же пойду и найду для вас Мэри. Пожалуйста, идите и ложитесь, а я в мгновение ока пришлю ее к вам.
Миссис Камерон, спотыкаясь, вернулась в свою каюту. Аделина подошла к каюте Конвея и Шолто и прислушалась. Внутри царила тишина. Она вошла.
Посреди каюты стояли два чемодана. На нижней койке валялись разные мелочи. Но что это на подушке? Она нагнулась поближе, чтобы посмотреть, и почему-то ее сердце забилось быстрее.
К подушке был приколот конверт, адресованный ей и подписанный лучшим школьным почерком Шолто. Открывая его, она дрожала, хотя и не знала, что именно ей предстоит прочесть. Разорвав конверт, она прочитала:
Моя дражайшая сестра!
Конвей заставляет меня это писать, потому что считает себя человеком действия, а меня – человеком письма. Пишу в отеле, в ночь перед отплытием корабля. Мы взойдем на борт с багажом, а затем воспользуемся суетой, вернемся на пристань и скроемся в городе, пока вы не уйдете. Дорогая Аделина, прости нас за то, что не отправились с тобой в Квебек. Во время путешествия мы тысячу раз мечтали вернуться в Ирландию. Когда корабль повернул к дому, это казалось чудом, ведь мы так тосковали по дому.
Дальше должен был написать сам Конвей, но ты же знаешь, какой он лентяй. Мэри тоже решила не ехать в Канаду. Она решила остаться в Ирландии и выйти замуж за Кона. Мне бы очень не хотелось оказаться на его месте, когда они с Мэри, рука об руку, предстанут перед папой. Мэри пыталась писать, но она только плачет и ужасно портит бумагу. Так что, дорогая сестра, пожалуйста, сообщи миссис Кэмерон эту новость со всей возможной деликатностью и сочувствием. Мэри говорит, что это будет для нее настоящим ударом, но, поскольку счастье дочери всегда было для нее главным, она смирится с этим, как только все обдумает.
Когда вы прибудете в Квебек, пожалуйста, погрузите весь наш багаж (конечно, включая и багаж Мэри) на корабль, идущий на восток, и напишите точный адрес. Мы ничего не хотим терять, тем более что после всех расходов на нас с Коном отец долгие годы станет нам их припоминать.
Мэри напишет матери длинное письмо и отправит с ближайшим судном. Конвей тоже напишет.
Все трое, мы желаем вам доброго пути – без штормов и течей – и славной жизни в Квебеке.
Вечно любящий твой брат
Шолто.
Дочитав письмо, Аделина застыла как вкопанная. Ее охватила паника. Захотелось убежать в свою каюту, спрятаться под одеяло, натянуть его себе на голову и оставаться там, пока корабль не прибудет в Квебек. Вскоре ее охватило недоверие и облегчение. Это же шутка! Ее братья большие шутники. Это не может быть правдой. Она найдет Пэтси О’Флина, и, возможно, он узнает, где спряталась эта троица.
Аделина быстро пересекла коридор и спустилась по крутому трапу в общую каюту. Там, в общей каюте, пассажиры третьего класса все еще устраивались для путешествия, развязывали узлы, пакеты с едой, пили из жестяных кружек, которые наполняли чаем два босоногих юнги. В одном углу прилично выглядящая шотландка собрала вокруг себя выводок детей и сунула каждому по большой булке. Она кормила их, прижимая к груди младенца.
– Вы не знаете, где находится мой слуга? – спросила ее Аделина. – Пэтси О’Флин, тот, что во всей своей одежде, с лохматыми бровями?
Женщина махнула булкой, которую держала в руке.
– Да вон там, рядом с курами. Хотите, приведу его к вам, мэм.
– Нет, благодарю. Я сама дойду.
Пэтси непринужденно развалился на своем громадном пальто, которое он расстелил на клетках с курами. Под аккомпанемент кукареканья и кудахтанья он жевал кусок хлеба с сыром. Козочка Мэгги каким-то образом сорвалась с привязи и стояла у него в ногах, пожевывая один из его болтавшихся шнурков. Эта парочка являла собой картину совершенной беспечности.
– О, Пэтси, дружище! – воскликнула Аделина. – Я получила письмо от господина Шолто, он пишет, что они вернулись в город и с ними – юная мисс Камерон. И мысли не допускаю, что это так, потому что это убьет ее бедную мать, а мои братья окажутся виноваты. Они что-нибудь тебе говорили о побеге домой?
– Да много раз говорили, мол, дьявол побери этот корабль, и они надеются больше никогда его не увидеть.
– Но ты должен был сказать мне об этом!
– Ай, я думал, что они просто болтают. Говорите, что и девица с ними убежала?
– Да.
Маленькие глазки Пэтси сверкнули:
– Правду сказать, я совсем не удивлен, потому что видел ее с ними на берегу в прошлое воскресенье и сказал себе, что она слишком вольно ведет себя с мистером Конвеем, проводя с ним много времени. Говорите, они совсем ушли с корабля?
Она лишь зря тратила время на разговор с Пэтси. Аделина торопливо поднялась по трапу и наверху столкнулась с Филиппом. И каждый увидел на лице другого беспокойство.
– Что ты узнал? – спросила она.
– Один матрос рассказал, что видел, как твои братья и Мэри Камерон незадолго до нашего отплытия порознь возвращались в город.
– Господи, почему он ничего нам не сказал?
– Он думал, мы знаем. Когда он увидел подъехавшую карету, то решил, что их встречают. А как ты узнала?
– Получила письмо. – Она достала из кармана конверт и передала Филиппу в руки.
– Выпороть бы этих юнцов, – произнес он, прочитав письмо.
– Ах, если бы они не взяли с собой Мэри! Как мы сообщим эту новость ее матери?
– Ты поступила дурно, Аделина, поощряя их дружбу. Ну и кашу же ты заварила.
Она схватилась за перила, по ее щекам покатились две слезы.
– Я знаю… но уже слишком поздно, – произнесла она дрожащим голосом, а затем через мгновение выпалила: – Мы должны вернуться за ними! Я оплачу расходы из собственного кармана.
