Девушка-рябина

– Ерунда?! Говорят же, хорошие деньги!

– Да, получается иногда подработать… Но я беру дешевле, ведь иначе зачем ко мне обращаются, а не к фотографу из ЗАГСа? И это не то. Ты спросила о мечте? Я, Валечка, хотела бы сделать карьеру. Я хороший специалист, поверь. Я не свадьбы хочу снимать, а другое. Жизнь людей, жизнь города… Природу. Нет, свадьба – дело хорошее, и иной свадебный снимок дорогого стоит, настоящее искусство, но… Обычно свадьба – это только для семьи интересно. Внутри узкого круга людей… Но сделать мне карьеру здесь, в Электрозаводске, – нереально. Надо ехать в Москву. В Питер.

– Ого, у тебя аппетиты…

– Здесь я никому не нужна. Там – я могу устроиться в какой-нибудь журнал. Мне приходили предложения, кстати, от пары-тройки изданий. И интернет-конкурсы на лучшее фото я сколько раз выигрывала… Но как я брошу тут все? И денег у меня нет, чтобы купить хорошую аппаратуру.

– Разве у тебя плохой фотоаппарат? – усомнилась Валя.

– Это самая простая «зеркалка», Валя. Ахорошая, профессиональная – на порядок дороже. Нужны еще сменные объективы, фильтры, флеш-карта, специальная сумка, штативов несколько видов, специальные фонари, вспышки, еще куча сопутствующих товаров… Весь комплект стоит от шести до девяти тысяч. Условных единиц, разумеется.

– Сколько?!

– Ты не ослышалась…

Верка говорила и говорила. Чего-то там про то, чем отличается фотохудожник от фотографа-журналиста или, например, от фотографа-документалиста.

Валя слушала ее вполуха, а сама думала о том, что она, оказывается, совершенно не знает свою подругу. Эта рыжая овечка – вон о чем мечтает! Конкурсы какие-то выигрывала…

Да, Валя помнила, что Верка заканчивала чего-то там по фотографическому делу, но только сейчас осознала отчетливо. Верка – белая кость. С высшим образованием. Мечтает о Москве, о карьере.

Она-то, Валя, была уверена, что это Верка должна завидовать ей – ее семейному счастью, детям, а получалось, что Валя в Веркиных глазах – просто какая-то необразованная тетеха!

Валины мечты были проще и скучнее. Валя мечтала о том, чтобы муж, наконец, нагулялся бы и засел дома с детьми. Чтобы дядя Арон отписал все наследство ей, Вале, а не двоюродной сестре, вертихвостке Алине…

Она, Валя, просто ничтожество по сравнению с Веркой. Понятно, что не ничтожество, конечно, поскольку Валя – МАТЬ, но в наше время материнство на последнем месте, а главное – карьера, даже для женщины. Вот с этой точки зрения, наверное, Верка в обществе считается выше, чем Валя.

С этого момента Валя буквально возненавидела Верку.

А ведь, пожалуй, та своего добьется. Этот Столяров возьмет да увезет Верку в Москву! А в сытой и богатой Москве подружайка найдет себе тепленькое местечко, начнет потом мелькать на всяких светских тусовках… Все перевернется с ног на голову. Она, Валя, останется тетехой из провинции, моющей чужие унитазы, а Верка – окажется на вершине жизни.

Ломаная, грубая трель Веркиного мобильного. Подруга вздрогнула, достала телефон, взглянула на экран, вспыхнула, отошла в сторону, с кем-то пошепталась. Потом опять подошла к Вале.

– Что у тебя за звонок такой странный? Давно хотела спросить…

– Это? «Дым над водой», – ответила Верка, пряча телефон в сумочку.

– Что за дым над водой?

– Мелодия одна, известная. Ой, ну ладно, мне пора…

Валя рассеянно попрощалась с подругой, ни секунды не сомневаясь в том, что той сейчас звонил Столяров.

Увезет этот мужик Верку в Москву, ой, увезет…

…Со следующего дня Валя начала слежку за подругой. И убедилась в том, что у Верки действительно роман с блондином из двести десятого.

Они встречаются вечерами почти каждый день, гуляют по городу, сидят в ресторанах. В гостинице частенько Вера закрывается со Столяровым в номере – с утра иногда и в обед тоже, бывает. Сидит там полчаса, час, а потом вываливается вся такая разомлевшая, с распухшими губами…

И главное, видно – Столяров влюблен в нее, в эту рыжую горничную, до беспамятства.

Куда только смотрит Кирилл, Веркин муж? Наверное, даже не догадывается, что жена ему в рабочее время рога наставляет.

А мог бы заметить, что жена изменилась. Верка ведь теперь одевается во все новое, эффектное, вавилоны на голове устраивает, маникюр-педикюр… А все вокруг, точно идиоты, твердят – ах, Верочка, как ты похорошела, ах, Верочка, ты красавица!

Ясно, почему похорошела – влюбилась. Или, вернее, решила захомутать себе москвича и свалить из родного города.

Надо сказать Кириллу. Уж он разберется…

Хотя, нет. Кирилл – слишком добренький. Пожалуй, не поверит, а то и простит Верку… Отпустит ее с легким сердцем.

Надо обо всем рассказать Веркиной матери, Ольге Тихоновне.

Звонок в дверь.

Ольга Тихоновна распахнула ее – на пороге стояла мадам Колтунова.

– Валентина, привет, – рассеянно поздоровалась Ольга Тихоновна. – Не ждала, если честно.

– А я вам на сотовый звонила, но он не отвечает, – глядя абсолютно круглыми, да еще густо обведенными черным глазами, ответила Колтунова. «На зверя какого-то она похожа, на смешного… Забыла название!»

– Случилось что?

– Да. То есть нет. Но мне надо с вами посоветоваться, срочно!

«Ага, наконец-то ты, милочка, решила за свое здоровье всерьез взяться!» – мелькнуло в голове у хозяйки квартиры. Дело в том, что к Ольге Тихоновне довольно часто приходили люди – советоваться насчет правильного образа жизни. В основном в спортшколе ее находили, по месту работы, но иногда и домой являлись…

Женщина провела гостью на кухню. Не спрашивая, налила Колтуновой в стакан настой из чайного гриба, плавающего в трехлитровой банке.

– Ой, что это… А, помню, у бабушки такой же гриб на подоконнике стоял! Вкусно очень, спасибо, – залпом опрокинув в себя настой, выпалила гостья.

– О чем ты хотела посоветоваться, Валентина?

– Прямо не знаю, с чего начать… Может, и не имею права… Но я о Вере хочу поговорить, она ведь мне подруга как-никак.

О Вере. О Вере, гм… Стараясь не морщить лоб, Ольга Тихоновна рассматривала Колтунову. Молодая еще женщина, но как себя запустила! Цвет лица ужасный, зелено-серый какой-то, на открытых участках кожи – красные маленькие точечки. Значит, печень у нее не в порядке, ест что попало. Все мышцы трясутся, никакого тургора, складочки жировые выпирают под одеждой… Сама по себе Валентина – не толстая, но эти складки все портят. Ноги до конца не разгибает при ходьбе, точно старушка уже – значит, и с суставами непорядок…

Вены вон на ногах. Распухшие ступни, перетянутые лямками сандалий. Отечность, ко всему прочему.

Организм надо срочно чистить, менять образ жизни, выкинуть к чертовой бабушке эти жирные спреды, которые нынче называют сливочным маслом, никакой газировки… Колтунова – определенно – ест бутерброды с этим псевдомаслом, газировкой запивает, да еще и детей своих этой гадостью кормит! Чипсы, сухарики – наверняка тоже в рационе присутствуют…

– А что с Верой не так? – наконец, оторвавшись от тягостного созерцания своей визави, спросила Ольга Тихоновна.

– Она ведь любовника себе завела.

– Вера?! Нет, не может быть! – засмеялась хозяйка квартиры.

– Я вам говорю. Своими глазами видела.

– Что ты видела? Свечку держала? – с презрительной иронией спросила Ольга Тихоновна. – Господи, Валентина, я ведь знаю, что такое женский коллектив – это самый настоящий гадючник. Сплетни и интриги.

– Да. Да! Все правда. Гадючник у нас! Я вот именно этого и опасаюсь, что наше бабье догадается, что у Веры роман на стороне. Ее ведь затравят. А если Раиска узнает… Ну, администратор наша, Раиса Викторовна! – пояснила Колтунова. – Веру ведь и уволить могут.

«Кажется, не врет, – подумала Ольга Тихоновна, наблюдая за гостьей. – Ах, Верочка… Неужели?»

– Почему Веру должны уволить? – спросила опять она. – У нас ведь не советские времена, когда на парткоме людей песочили за аморальный образ жизни…

– Да в том-то и дело, что сейчас еще строже! – всплеснула руками Колтунова. – Потому что у Веры – роман с постояльцем! А это строго-настрого запрещено!

У дочери роман с человеком, поселившимся в гостинице? Служебный роман? Хотя, нет, служебный – это когда с коллегой… Ольга Тихоновна почувствовала, как в горле пересохло. Себе налила настойки из чайного гриба. Выпила, перевела дыхание.

– А он кто, Валентина? Этот постоялец – кто?

– Приезжий, из Москвы, – услужливо ответила Колтунова. – Солидный дядька такой, красавец даже. Блондин, высокий, фигура спортивная. Глаза голубые. А ресницы у него…

– Господи, Валентина, я не о том! Кто он по профессии?

– А я знаю? Он командированный. Здесь работает, на электрозаводе. По виду – начальник.

– Ты их видела вместе?

– Видела, – многозначительно произнесла молодая женщина. – Они почти каждый вечер по городу гуляют, у всех на виду. В ресторанах сидят. В хороших! Не в каких-то там забегаловках… Я это к тому, что командированный – человек небедный. Ну, и потом… Неловко об этом говорить, но что поделать. Вера к нему в номер ходит, – шепотом, опустив глаза, добавила она.

Ольга Тихоновна молчала, потирая ладони. «Мерзко… У Веры же муж. Кого я воспитала… Нет, не может быть – чтобы так пошло, так гадко…»

– А зачем она с этим командированным встречается, Валентина? Это любовь?

– Он-то на нее точно с любовью смотрит. Вот когда, например, он идет по коридору, а Вера навстречу… Со стороны видно, что с любовью на нее смотрит. И когда они гуляют, он ее то за плечики приобнимет, то руку поцелует. А то и вовсе – встанут где-нибудь за деревьями – и целоваться взасос.

– А Вера его любит?

– Про Веру ничего не могу сказать, – строго произнесла Колтунова. – Она ведь очень скрытная у вас, Ольга Тихоновна. Хоть мы и подруги, знаем друг друга давно, она ничем со мной не делится. Но! Вера мне недавно призналась, что очень хочет в Москву уехать. Типа для нее тут работы по специальности нет, а там, в столице, ее всякие журналы ждут. Про цены она мне очень много рассказывала – сколько чего стоит для фотоаппарата, прибамбасы всякие к нему… И о самом фотоаппарате, о новом, она тоже мечтает. Который во много раз дороже того, что у нее есть.

Как только мадам Колтунова заговорила о фотографии, Ольга Тихонова окончательно поверила гостье. В самом деле, Вера не раз упоминала о том, каких еще фотографических игрушек ей не хватает.

Получается, дочь связалась с приезжим – ради корысти? Она надеется переехать в Москву?

– Ладно, Валентина. Я все поняла. Спасибо тебе, что поделилась. Я разберусь со всем этим… – устало произнесла Ольга Тихоновна.

– Ой, только не говорите, что это я все рассказала!

– Нет, конечно.

– Мне уж так Кирилла жалко…

– И мне его жалко, Валечка. Ну ладно, иди. Иди.

Колтунова ушла, а Ольга Тихоновна осталась одна в квартире. Посидела немного, бессильно уронив руки на колени, а затем не выдержала, включила сотовый телефон, к которому старалась лишний раз не прикасаться. Да что уж теперь беречься…

– Вера? Это мама. Зайди ко мне, пожалуйста. Очень срочно.

– Мама, что-то случилось? – испуганно спросила дочь. На заднем фоне – музыка, голоса, звон посуды. И в самом деле в ресторане сидит. Вот удивительно, Колтунова совсем не наврала.

…Вера появилась в доме у матери через полчаса, взволнованная, испуганная. От нее слегка попахивало алкоголем.

Алкоголь Ольга Тихоновна не выносила ни в каком виде. Не пила ни пиво, ни вино, ни уж тем более водку. В последний раз выпила бокал шампанского на Новый год, да и только. Женщина не выносила и тех, кто пил. Как можно уважать пьющих – людей, которые сами, добровольно, разрушают собственный организм?

Дочь прекрасно знала о том, что мать не терпит пьющих, – и вот, пожалуйста, напилась.

– Ты где была, Вера?

– В гостях, на дне рождения.

– Пила.

– Пила. Два бокала красного сухого вина. Мам, да что случилось?

Ольга Тихоновна помолчала немного, а потом спросила тихо:

– Кто он, Вера? Этот твой, командированный.

– Мама!

– Только не ври. Только не ври.

– Я не могу ничего сказать, – мрачно произнесла дочь. – Но тебе уже донесли, как понимаю. Кто?

– Я не могу ничего сказать… – передразнила ее Ольга Тихоновна. – Ты что, собираешься Кирилла бросить?

– Нет. То есть я не знаю.

– Смотри. И этот твой московский гость тебя кинет, и Кириллу ты будешь не нужна. И с работы тебя уволят. Что тогда станешь делать?

– Мама, я чувствую себя такой счастливой сейчас. А ты все портишь… – пробормотала Вера, криво улыбаясь.

– За все надо платить. За все, ты понимаешь? Да, я в курсе, что в Москве лучше, чем здесь, но не верь обещаниям. Лучше синица в руке, чем журавль в небе. Хотя я что-то не то говорю, – поморщилась Ольга Тихоновна. – Любовь – это главное. Это самое дорогое, что есть у человека. И твой муж – любит тебя. Он замечательный. Он не пьет и не курит. Он не изменяет тебе. Где ты найдешь лучше? Он бескорыстный. Он святой. Таких сейчас не бывает!

– Я знаю. Но…

– Вера, только любовь – единственная ценность в жизни! Все материальные блага – это пыль, это прах!

– Мама, ну ты же не знаешь…

– Он тебе обещал что-нибудь – этот твой, московский? Он сказал, что увезет тебя в столицу?

– Нет.

– Ну и вот! – неистово закричала Ольга Тихоновна. – Вот и вся его любовь к тебе!

– Мама, Кириллу на меня плевать… Я его дома почти не вижу!

– Он работает. Твой муж – зарабатывает деньги! А ты хотела, чтобы он на диване круглые сутки валялся?

Дочь пыталась еще что-то сказать, как-то оправдаться, но женщина не стала слушать. Закрыла уши руками, ушла в другую комнату. Там упала на кровать, пытаясь справиться с раздражением, которое разъедало ее изнутри, словно кислота.

Через некоторое время хлопнула входная дверь – это значило, что дочь покинула квартиру.

«Моя Вера, оказывается, – корыстная, прагматичная. Расчетливая. И глупая притом. Не понимает, что ее расчеты ни к чему не приведут! Зато она потеряет самое главное в своей жизни, она потеряет Кирилла…»

Ольга Тихоновна села на кровати, достала из кармана сотовый телефон, который так и не выключила. Выключить? Нет, рано. Подумала немного и нашла в списке абонентов имя зятя.

– Алло…

– Кирюша, это я, теща твоя любимая. Привет.

– Господи, что случилось?!

– Ничего-ничего не случилось, дорогой, все хорошо. Просто… Ты знаешь, я никогда не лезла в вашу с Верой жизнь, не мешала тебе советами. А сейчас все-таки хочу дать тебе одну рекомендацию.

– По здоровому образу жизни? – усмехнулся там, на другом конце, зять. – Эх, Ольга Тихоновна, у меня времени нет за здоровьем следить…

– Знаю. Но я не про здоровье. Послушай меня. Постарайся, Кирюша, почаще бывать дома и побольше уделять времени Вере. Я, возможно, ошибаюсь, но, мне кажется, она затосковала что-то… Нет, так-то все в порядке, но ты, уж пожалуйста, общайся с ней почаще. В кино вместе сходите, что ли?..

Звонок тещи (а Ольга Тихоновна звонила Кириллу чрезвычайно редко, только по большим праздникам) озадачил мужчину.

Хотя чего тут удивительного. Они с Верой уже больше двух недель как в ссоре, наверное, Ольга Тихоновна в курсе. Либо Вера рассказала матери, либо та сама догадалась…

Пожалуй, пора мириться.

Кирилл, которого звонок тещи застал на складе, быстренько закончил все дела и отправился домой. Вера пришла минут через тридцать.

Взволнованная, с пылающим румянцем на щеках, слегка навеселе. Хорошенькая. И какая-то очень юная на вид… словно девочка.

– Где пропадала, жена? – с притворной строгостью спросил Кирилл. – Мне тут теща звонила, упрекала, что я дома редко бываю. А какие ко мне претензии, если супруга сама где-то гуляет…

– Я к Эльмире ненадолго заглянула, у нее семейный праздник, – нервно произнесла Вера. – Тебе мама моя звонила? Сама?

– Ага, – улыбнулся Кирилл. – Посоветовала почаще дома бывать. В кино сходить рекомендовала! Милейшая женщина. Слушай, зайка, она права – давай уже мириться, а?

Вера стояла, сцепив перед собой руки, смотрела в сторону. Думала. Потом сказала:

– А смысл? Мы же решили разводиться, не помнишь?

– Понимаю. Ты на меня обиделась. Я виноват. Бросил эту фразу, не подумав.

– Так ты шутил тогда?

– Не совсем. Просто в запале вырвалось. Вера, ты же понимаешь, со злости… Я не хочу с тобой разводиться. Вот не думал, что тебя это настолько обидит… – Кирилл хотел обнять жену, но Вера резво отступила. – Ну прости меня, дурака. Прости!

«Блин. Оказывается, все это время она думала только о том, что я хочу с ней расстаться, что мне с ней невыносимо вместе жить. Надо было раньше помириться, не затягивать… Ох, как тещенька-то моя оказалась права, вовремя меня подтолкнула. Действительно, замечательная тетка!»

– Дело не только в этом… – возразила Вера, по-прежнему отступая, не давая себя обнять. – Погоди, не трогай. Давай поговорим, правда. Серьезно поговорим. Вот сядем и поговорим.

– Хорошо. Да ты сама садись!

Они сели друг напротив друга.

– Что тебя мучает, расскажи, Вера, – доброжелательным тоном начал Кирилл.

– Твоя родня меня мучает. Точнее, твое отношение к ней.

– Хорошо. Согласен, – коротко кивнул Кирилл. – Бориса я уже уволил. Ты довольна?

– Да, то есть нет. Ты его уволил только после того, как он всю работу тебе окончательно запорол. Ты должен был уволить его раньше, прошлой осенью. И это не то… Ты вообще не должен был брать его к себе. Все же очевидно, какой из него помощник!

– Ты, безусловно, права, Верочка. Не будь Борис мне родней, я бы его и в грузчики не взял. Но он не чужой человек… Меня бы совесть мучила, если бы я с самого начала шанса ему не дал, понимаешь?

– Нельзя заводить серьезные дела с родными и друзьями… Можешь потерять их.

– Знаю-знаю. Нельзя – ни бизнес вместе с ними начинать, ни в долг им давать… Это все прописные истины. Но учти, что я не олигарх, не владелец концерна, а просто мелкий предприниматель. А ты утверждаешь, что Борис мне весь бизнес разрушил. Бизнес, тоже мне, какой пафос…

– Тогда тем более ты не должен помогать своим родным, – упрямо повторила жена. – Денег в семье мало, а ты еще им даешь – сестре и матери. Зачем? А я? А наш дом, который ты так и не достроил?

– Опять, – с раздражением вздохнул Кирилл. – Ты опять об этом?

– Ты хочешь со мной помириться? Ты хочешь серьезного разговора, по душам? Ну так вот – не давай им денег.

– Ты жестока. Я даже не представлял, насколько ты жестока, Верочка…

– Это ты ко мне жесток! Я – твоя семья, а не они.

– И ты, и они.

– Но я первична. Я – главная, – мстительно, передернув плечами, заявила Вера.

«Что с ней творится, не понимаю? ПМС дурацкий, что ли, или как это состояние у женщин еще называют?» – в бессильном отчаянии подумал Кирилл. Но вслух произнес умиротворяюще:

– Конечно, дорогая, ты главная. Ты моя жена.

– Тогда, повторяю, перестань давать им деньги. Своей матери и сестре.

– Вера, это мои деньги, я вправе ими распоряжаться…

– А я имею право распоряжаться моими. Ты все свои деньги отдаешь родне, но живем мы с тобой – на мои. На мои покупаем продукты, одежду, платим коммунальные услуги… Я больше не собираюсь отдавать тебе свои деньги.

На миг Кирилл даже остолбенел. Его милая, кроткая, нежная Вера – когда она успела превратиться в злобного демона?..

– Гм. Значит, ты считаешь, что родственные связи – это ерунда, они ничего не стоят. Если кто-то из близких попал в тяжелую ситуацию – то помогать ему не надо. Наоборот… Падающего подтолкни? Пусть гибнет, не жалко?

– Жалко, – глядя Кириллу в глаза, мрачно произнесла Вера. – Помогать близким надо. Если кто-то из родных попал в неприятную ситуацию – надо обязательно протянуть руку помощи.

– Ты сама себе противоречишь! – не выдержал, вспылил он.

– А ты дослушай… Я о том, что помогать надо. Но не надо – позволять садиться себе на шею! И везти на себе всю оставшуюся жизнь. Помочь разово – обязательно, помочь встать на ноги. А не вести за ручку всю дорогу. И если помогать на постоянной основе, то инвалиду или ребенку, который не достиг совершеннолетия… Помогать тем, у кого других помощников нет, и ты один ему опора…

– А Борис и есть инвалид, – напомнил Кирилл.

– Зато у него есть жена, здоровая. И вообще… Он же пьет, ему плевать на свою семью! Понимаешь, что ты, именно ты его губишь, Кир? Перестань давать им денег, и они все живо сами начнут решать свои проблемы! А так, когда ты им денежку в конверте приносишь, зачем им меняться?

– Но ты и матери моей предлагаешь не помогать?

– Да. У нее муж есть. Если ты перестанешь давать ей деньги, этот твой Батя будет вынужден кормить твою маму, которая, кстати, совсем еще не стара, не инвалид, но предпочитает сидеть дома.

– Батя отдает деньги на свою первую семью, ты забыла?

– Ничего. Его трое детей уже взрослые, совершеннолетние, у них свои дети… У Бати чувство вины, что он бросил их всех. Но почему за его вину расплачивается его вторая жена, я не понимаю! – зло усмехнулась Вера.

Кирилл молчал подавленно, с ужасом, с недоумением, с отвращением глядя на Веру. Он уже совершенно ее не узнавал. Это был какой-то другой человек, другая женщина сейчас сидела перед ним. Стерва и бессердечное чудовище.

– Ты любишь только их. Ты к ним бегаешь чуть не каждый вечер. Ты решаешь их проблемы, а моих – не замечаешь. А я не хочу жить крохами от твоей любви… Это касается и финансов, и внимания…

– И что ты предлагаешь?

– Ты не слышал? Я уже предложила. Если ты, Кир, не хочешь со мной разводиться, то изменись сам. Перестань то и дело бегать к своей родне. Не давай им денег. Будь со мной, только со мной, слышишь? – шепотом закончила свою речь Вера.

– А иначе?

– А иначе я сама с тобой разведусь. И выставлю тебя из своего дома. И ты будешь вынужден уйти в тот дом, где живут твоя мать и сестра. Вот они обрадуются, думаю… Лишних комнат же у них нет теперь? А своей семьи у тебя не будет. Ну какую другую женщину ты сможешь пригласить в тот дом? Тебе придется искать женщину с квартирой… Да, нынче дефицит мужчин, возможно, ты найдешь такую. Но согласится ли она тоже делить тебя с кем-то, с твоей родней? А собственные дети… Тебе сорок лет, пятый десяток… Ты вообще мечтаешь о детях? Ты их на пенсии родить хочешь? А сил и возможностей у тебя хватит детей вытянуть? Если ты и деньги, и время отдаешь своим родственникам?

Кирилл поднялся. Некоторое время стоял, опустив голову, держась за спинку стула. Затем достал из шкафа чемодан, принялся складывать в него свою одежду.

– Погоди. Что ты делаешь? – испуганно спросила Вера.

– Ухожу, ты же видишь. Ты сама меня выгнала.

– Я тебя не выгоняла. Кир! Я просто… просила тебя. Просила изменить жизнь. Потому что я так больше не могу!

– А я не могу, когда мне ультиматумы ставят, – устало, с отвращением ответил он.

– Погоди… – Вера схватила мужа за руки. – Нет. Ночь же. Куда ты? Нет! Я же не хотела… Давай подождем, а? Давай успокоимся и еще подумаем, ладно? Может, я не права была…

Только теперь она стала немного похожа на прежнюю Веру.

– Ладно. Я на кухню пошел спать, – отбросил Кирилл чемодан. У мужчины внезапно разболелась голова. – А ты думай дальше…

В десятых числах июня Наташа взяла отпуск, решила провести его на даче. Но родители возмутились – как так, жених почти месяц в командировке, могла бы съездить к нему!

Наташу совершенно не привлекало путешествие в какой-то там Электрозаводск. Промышленный провинциальный город, тоска зеленая. Но тут и подруги наперебой начали твердить о том, что нельзя оставлять без внимания мужчину на столь долгий срок…

Да и сам Лев, когда она с ним говорила по телефону, не раз признавался, что скучает. Вернее, это она, Наташа, спрашивала жениха о том, скучает ли он о ней, а Лев отвечал неохотно – скучаю. Это значит – очень скучал, даже в депрессию, наверное, впал.

Наташа решила сделать жениху сюрприз – явиться без предупреждения.

Когда ехала в поезде (пять часов, между прочим!) – чувствовала себя женой декабриста. Улыбалась, глядя в окно, представляла, как Лев удивится ее появлению в Электрозаводске. Молодая женщина ни секунды не сомневалась в своем женихе… В том смысле, что он обрадуется ее визиту.

Она никогда не ревновала Льва и даже не думала о том, что он может изменять ей, флиртовать с кем-то в ее отсутствие…

Но не потому, что Лев любил ее какой-то невообразимой, неземной любовью. Просто Наташа знала его как облупленного. Лев – не гуляка. Он вообще в этом плане немного неуклюжий какой-то, не умеет вести себя с женщинами. Нет, не боится их, но самый настоящий медведь по поведению. Ни разговора с дамой поддержать, ни пошутить тонко, ни обаять…

Он скучный. Но в этом и гигантский плюс – именно из таких скучных, слишком серьезных, неловких «медведей» получаются самые лучшие мужья. Верные и преданные.