Каба́

Что касается процесса чтения… Тут он немного слукавил, что он «любит читать». Какая тут любовь, наркоманство одно! Ты садишься за книгу, и за окном – светло. Птички-синички всякие, солнышко, люди гуляют. А через минуту – глядь!– за окном полночь, и город спит. Куда утекла прорва времени? Как? Вроде бы – зачет, книга интересная, но Игорь не находил в этом ничего зачетного. Игоря смущали такие провалы в существовании. Игорь со временем начал приходить к выводу, что раз такая пляска – что-то в существовании непрочно. Какие-то прорехи. Реальность не может быть такой текучей, масса времени не должна просто исчезать из жизни, даже если оправдывать это хорошей книжкой.

Примерно до шести лет он и не думал ни о чем таком. Видел книжку и проходил все больше мимо, косясь. Мимо – это в садик. На детскую площадку возле дома. За какую-нибудь компьютерную игру. За плеер. Родители обзавелись новым компом, а ему вручили свой старенький ноут Toshiba с седьмой «виндой», c корпусом кофейного цвета, который всегда ассоциировался у Игоря с чем-то домашним. Ну как старый… Основные хотелки пацана-шестилетки тот удовлетворял. Для игр канал. Для музыки тоже, особенно если колонки подключить.

Часто Игорь сидел перед окном и слушал музон. Слушал все подряд. Дискотеку 80-х слушал. Майкла Джексона. «Placebo» и «Linkin Park». Эминема. Иногда Боно. Он не думал тогда… Ни о чем. Мысли мельтешили, но без вектора. За окном – родной двор с дугообразной лазалкой на детской площадке, на которой он любил угорать в одиночку. Иногда к нему присоединялись ребята из дома, но редко, и знакомства эти были поверхностными. Сгущались сумерки, зажигались фонари, прохожие становились загадочными тенями, каждый со своей тайной. Они не были еще потенциальными докапывальщиками, эти прохожие. Они еще не получили сигнал из источника, контролирующего сюжет Игоря…

А может, и не было ничего такого? Все это – ложная память, эффект Манделы. Игорь прочитал книгу, в которой герой любил сидеть у окна, и отождествил себя с ним. Кто его знает! Что если наши приятные воспоминания – и не воспоминания вовсе? А просто несбывшиеся мечты?

Чтобы вот так стопроцентно – чтиво не исключалось и ранее. Родители периодически прикупали детские книжонки, как надлежит. Больше покупали дед с бабкой, чем родители. Чуковский и Барто, Маршак и Паустовский. Родари. Мама читала ему перед сном. Иногда – отец. Задолго до школы Игорь начал управляться с чтением самостоятельно, на уровне «трех дровосеков». Его экскурсии в мир литературы состояли из одной-двух коротких вылазок в неделю, на большее он не тянул.

Когда началась вся канитель? Игорь не помнил, хоть прострели. Память – не самый его клевый друг, часто – вовсе предатель. Может, в школе сказали. Школа – великий аппарат, где говорят, что нужно делать для счастья. Читать, например. Будешь умным. Станешь богатым. Или сказал «кто-то». По телеку комментатор, друзья родителей, старший пацан во дворе или просто тип поблизости, обращаясь к другому типу поблизости. А Игорь запомнил и внял. И решил попробовать. И часы и дни стали выпадать из его жизни пачками.

Вероника и Сергей Мещеряковы, несмотря на нелицеприятную оценку Петрова, аскетами в плане чтения тоже не были. Папа «не был аскетом» в меньшей степени. Папа, скажем так, стремился к аскетизму. Он говорил:

– Я понимаю – фильм. Все по чесноку. Уместили историю в два часа, чтобы особо не обламывать. Да и двух часов жаль, если кино дрянь оказывается. А тут пишут, пишут… Потом читаешь, читаешь неделями, конца и края не видно. А потом в конце – и нет конца, муть одна. Герой ушел в закат, что называется. Две недели читал, и все зря, никакого удовольствия. Батя мой называл такую хрень «потемкинская деревня». А по-нашему – развод. Главное, воду сначала намутить, типа – дальше будет интереснее. Читайте, граждане. Все и читают, как долдоны, ищут это интересное, только не находят ни фига, а признаться стремно. Читал ведь. И такой – ух какая книжка крутая! А другие – да, крутая! Потом найдутся несколько умников: да дерьмо эта ваша книга, и писатель такой же. И все вдруг в обратку: да, дерьмо! Я помню, у нас в детстве был один… Постоянно книжки читал и сам стишки плел. Полный маразм. Небо, солнце, луна, я, блин, иду одна. Я его «Потемкин» прозвал. Потом подрос и стал криминальные газетки читать, их полно у нас валялось в то время. Ну и быстро перестроился, перестал стишками баловаться, напал на девчонку из соседнего дома и чуть не убил. В натуре «Потемкин» оказался, потом так в тюрьмах и сгнил. Так что правильно Базилио сказал, не доведет тебя книжка до добра. Людям делать нефиг, лучше бы спортом занялись.

«Как я,– кисло думал Игорь.– Станешь «Петрушкой». Не «Потемкин», но тоже ниже плинтуса».

Читать-таки папа умел. Вывески, там. Ценники. Автомобильные журналы. Журналы эти одно время валялись у него по всему салону, пока мама не взъерепенилась. Мама была более продвинутым книгочеем. Благодаря маме у них в доме водились книги, и не только про Лису и Зайца. Читала, что модно. Коэльо читала. Акунина. Мураками. Брауна. Пелевин даже мелькал. Потом все это добро отправлялось в шкаф и беспорядочно пылилось там. Время от времени отдавалось знакомым, с концами.

В общем, путеводителя-архивариуса среди несметных полок мировой литературы у Игоря не было. Поначалу он читал с экрана ноутбука онлайн, выбирая книги по комментам. Потом родители подметили, прониклись и купили ему букридер, а сам Игорь освоил торренты.

И голова пошла кругом! Объемы существующей в мире литературы потрясали. Как будто книги писал каждый второй человек на земле. Игорь не верил в каждого второго. Он подумал о хитроумной машине. Испокон веков эта машина стоит в пещерах Тибета и, щелкая тумблерами, ежедневно выдает упаковку новых книжек. Под разным авторством. В такую машину было поверить проще, чем в человека, библиография которого исчисляется десятками томов. Игорь сочинение к школе на две страницы писал три недели. В его понимании книга – это труд, длиною в жизнь.

По мере того, как Игорь все больше и больше погружался в сюжетные хитросплетения, познавал миры Стивенсона, Лондона, Уэллса, Бредбери, Гайдара, Кинга, Гаррисона, Желязны, Лукьяненко и так далее бесконечно, стали активироваться докапывальщики. Не то чтобы так сразу. Это же очень тонкая стратегия, с плакатами они к его окнам не рвались, и потребовалось время, прежде чем Игорь скумекал, откуда сифонит. У него стало часто портиться настроение, и он не брал в толк, с какого перепугу. Солнце вроде светит, школа стоит на месте, дзюдо ждет, чтобы сделать из него супергероя-марио… Все как всегда. С чего хандра – непонятно. После сорока лет такая дивергенция – норма. Похандрил денек-другой, и вперед, горбатиться на дядю. Но когда тебе 6-7 лет, то каждый омраченный час – это океан горести и муки. Он стал приглядываться окрест. В перерывах между книгами.

Он выходил из дома, и докапывальщики тут как тут, и не сотрешь. Стоило ему стать на автобусную остановку, тут же спешил один. Не важно, что остановка почти пуста, и куча свободного пространства; тип пристраивался вплотную, как в очереди к банкомату, словно он замерз по пути на остановку и срочно хотел о кого-нибудь согреться. И начинал согреваться, толкаясь, тесня, торкаясь без причины, случайно наступая на ногу, совершая различные бессвязные телодвижения поблизости. Общая цель этой педерастии – задеть Игоря. Вот только Игорь не усматривал здесь педобирный подтекст. Чувак даже не понимал, что он делает. Как заводная машинка.

Игорь нырял в автобус, докапывальщик – следом. Игорь сразу выбирал себе дальний угол. Тип с остановки вроде унимался, но, как оказывалось, – показательно. Это был отвлекающий маневр. С каждой остановкой тот подбирался все ближе и ближе под предлогом того, что ему нужно уступить кому-то место и поменять точку собственной дислокации. Только менял он ее непременно в сторону Игоря. И вот через две-три остановки он тут как тут. Торкается, теснит, заваливается при каждом повороте, роется в своем рюкзаке, тыкая локтем, для понта достает свою мобилу, чтобы выглядеть еще более непричастным.

Игорь прогуливался, потом выбирал себе скамейку, чтобы элементарно посидеть и насладиться летним днем; издали спешил очередной. Спешил лихорадочно, как голубь на свежевымытый автомобиль, будто у них, у докапывальщиков, тоже своя конкуренция. Вокруг куча свободных скамеек, но мы-то уже знаем! Нужна именно та, на которой сидит Игорь. Что-то есть именно в этой скамейке… или в нем самом.

Если бы тип просто усаживался рядом и мурчал себе, глядя на солнышко, это полбеды. Но тот не просто усаживался и вовсе не мурчал, так что полный капец. Немедленно извлекался телефон, и докапывальщик начинал барабанить по ушам, рассказывая кому-то в трубке, как он менял вчера колеса или какой дрянной его жена варит плов. Прогрессивные же докапывальщики гнушались такими полумерами и разворачивали настоящий фронт. Вместо телефона они притискивались к самому Игорю и принимались доверительно радовать его своими швейковскими похождениями. Игорь, будучи воспитанным мальчиком, а также опасаясь реакции докапывальщика (помним Лесного Орла), продолжал сидеть, как древень, вместо того чтобы сразу встать и уйти. Таким образом ему приходилось натужно лыбиться и слушать о том, как докапывальщик вчера попал под ливень и весь промок, как он вырывал на прошлой неделе свой проклятый зуб, как он звонил намедни в пенсионный фонд и скандалил, как он в детстве жил на этой улице и с дружками гонял на великах.

Позже, научившись лавировать, Игорь покидал скамейку заранее. Стоило ему завидеть вдали докапывальщика, настроившего свой проклятый перископ на его скамейку, Игорь соскальзывал и линял.

Он проходил мимо стоящей машины с водителем внутри, и машина стояла, и водитель бездействовал – курил там, или щурился. Ровно до того момента, как Игорь поравняется с тачкой. Немедленно, как по сигналу, окурок отбрасывался, мотор заводился, машина, рыча, рывком бросалась вперед, стимулируя Игоря к испуганному прыжку. Тетка, шагая навстречу и завидев его, перевешивает свою сумку с дальней руки на ближнюю, чтобы садануть этой самой сумкой Игоря как следует, проходя мимо. Про зонтики – уже было сказано, те еще охотники за глазными яблоками. Очень быстро Игорь научился замедлять шаги перед поворотами вплоть до полной остановки. Потому что там, за углом, ему навстречу непременно летит торопыга килограмм под сто пятьдесят весом либо вообще велосипедист или скейтер. К жилым домам он старался не приближаться. Бухарик сверху или рыгнет, или бросит на голову окурок, или плюнет, или сбросит помойный мешок. Все эти средства поражения непременно угодят в цель. Потому что бросает не бухарик, бухарик даже не смотрит вниз. Бросает тот, кто включает кнопку.

Поразительно, но сигнал получали не только люди. Звери тоже. Собаки. Голуби. Все они так или иначе, завидев Игоря, сразу рисовали в воображении картину кусания либо испражнения на голову. А потом рвались претворять в жизнь. Так что этот контингент Игорь тоже старался обходить стороной.

Поначалу имея характер единичных всплесков или недоразумений, такие случаи очень быстро превратились в одну сплошную, широкомасштабную акцию. Даже если бы Игорь имел наблюдательность сонной мухи, он бы не мог не заметить эту стену, потому как буквально врубился в нее головой. А уж наблюдательности Игорю было не занимать. Они не случайны, эти случайности. Докапывальщики не случайны. Их слишком много, чтобы они могли претендовать на случайных.

Вскоре возник Алик-Фонарик, и Игорь понял, что докапывальщики выходят на новый уровень.

В целом хлопот на физре у него не возникало. Будучи знатным сачком на тренировках в дзюдо, Игорь так или иначе двигался и физически развивался. По подтягиваниям в классе он вообще был вторым (первым – Леха Воробьев). Прыгал в длину средне. По канату взбирался до середины, как и большинство одноклассников. В футбол гонял в защите. Все менялось, когда физрук вынимал секундомер и, издевательски помахивая, объявлял кросс. Сделав сотку, Игорь начинал задыхаться, как задохлик. Пробежав тысячу, отчаянно искал столб или дерево. Больше километра Игорь не мог, хоть расстреляйте.

Физрук, как и все окрест, был обеспокоен будущим Игоря очень-весьма. Приближался к нему, помахивая секундомером, смотрел с сожалением как на гниду.

– Дыхалка у тебя слабая, чего ж ты хочешь? – объявлял он вердикт.– Бегаешь, небось, на уроках только? Ну а чего ж ты хочешь? Чаще бегать надо, как думаешь жить дальше с такой дыхалкой? В армию как пойдешь? Там на тебя амуницию навесят и вперед, десять километров. По пересеченной местности. А с такой дыхалкой, чего ж ты хочешь?

Да ничего я не хочу, дебил с хронометром, зло думал Игорь, отдуваясь и фыркая. Хочу, чтобы ты отвял. Но тот не отставал, и Игорь совету внял. Он решил заняться дыхалкой вплотную. Дыхалка слабая просто, чего ж он хочет? Надо тренировать, будет сильной. Привет Иреку Римовичу. Школьная спортплощадка подходила для этой цели как нельзя лучше, да и живет Игорь рядом. Только в будни Игорь не отваживался там тренироваться, знал уже правду жизни. Кто-то полюбас докопается. Лучше в выходные. Предельно ранний час, чтобы не искушать судьбу. Вот только он явно недооценил противника. Лучше бы он вокруг дома бегал или вообще в своей комнате.

Первый выходной Игорь отбегал без эксцессов. Даже понравилось. Он истощенно выдержал свою пороговую «тысячу», потом свалился навзничь, и вскоре потопал домой, выжатый, но радостный. Главное же не сдаваться. Это Ирек Римович говорил. На вторые выхи нарисовался Алик-Фонарик.

Звали его, конечно же, не Алик, а как звали – Богу ведомо. Но обозначить его было нужно, а так как Алик происходил из древнего и прославленного рода алконавтов, то и нарекся «Аликом». Сверкал Алик проблесковым маячком под глазом – примерно таким, каким Игорь будет отсвечивать в кабинете Петрова. Тут вам и погоняло – Фонарик. Возник этот пень на беговой дорожке в сей радостный утренний час, словно неведомый городовой на посту. Еще бы жезл в руку.

Уже с расстояния Алик-Фонарик начал свое утреннее омовение: взялся жестикулировать и шевелить губами. Игорь замедлил бег, тяжело дыша. Он остановился поодаль от новоиспеченного коллеги по утренней зарядке, опасаясь подходить ближе. Видок у того был тот еще воинственный.

Стоял поздний апрель. Земля по утрам уже перестала индеветь, но все же было изрядно холодно. Алик-Фонарик явился на рандеву в черных плотных трико и синей несвежей футболке поверх костлявого торса. В утренних сумерках художильный Алик выглядел в своей футболке как зомбак.

– А?– переспросил Игорь, догадавшись, что утренняя молитва Алика адресовалась именно ему.

– Брата-а-ан!– затянул Аликан гундосо. Игорь в первую секунду подумал, что тот хочет ему спеть. Гимн бегунов, к примеру. Или про утреннюю гимнастику.– А есть время? Время скок щас?

Волной дохнуло перегаром, Игорь аж покачнулся, несмотря на расстояние. Он полез в карман своих спортивных штанов за телефоном, попутно формируя в голове рецензию на новый сюжетный поворот. Итак, мы имеем воскресенье, около семи утра. Ни с какой стороны не проспект мира, не пятачок перед ночником, а самый что ни на есть школьный двор выходного дня. Можно палить из ружей, гонять зайцев или ходить голышом. Вероятность встретить второго такого обалдуя равна нулю. Но вот, пожалуйста, любуйтесь – встретился. Еще и докопаться горазд. Все как обычно. И о каких случайностях вообще может идти речь? Случайно – это пара тычков от прохожих в парадной толпе или в макдаке. Здесь уже веет фатальностью.

Игорь вынул телефон. Попутно он начал стремительно пугаться, особенно бросив взгляд окрест и полюбовавшись знатным безлюдьем, даже безкошатьем. Но за мобилу не боялся. Дешевая звонилка Нокия, предмет насмешек в школе. Отец давно купил Игорю смарт, но в школу его Игорь не брал, вообще никуда не носил. Равно как не выносил из дома букридер, чтобы позалипать в парке. Другие выносили, а он – нет. Потому что на других не охотились гвардейцы кардинала, а на Игоря охотились. Первыми же, как известно, страдают всегда личные вещи.

– Без пяти семь,– сухо бросил Игорь, взглянув на табло мобильника.

Алик-Фонарик разочарованно проследил, как Игорь вновь убирает телефон в карман. Будь у Игоря смарт, выглядел бы Алик не столь удрученно.

– Брата-а-ан!– затянул тот второй куплет своей мантры.– А есть полтинник?

Игорь даже разозлился, несмотря на страх. Разумеется, есть! Куда он без полтинника в такой сезон? На телефон денег кинуть, если что. Или яблок прикупить.

– Нет полтинника,– признался Игорь, стараясь казаться максимально виноватым, чтобы не получить с ходу в бубен. Потом для верности добавил:– Бегаю тут.

Аликьери оглядел школьный двор, проверяя слова Игоря на прочность. Потом сделал шаг и протянул руку, словно предлагал пообниматься.

– Слышь, братан, иди сюда. Давай побазарим по-братски.

Игорь попятился. Алик сделал еще один шаг навстречу, и Игорь снова попятился. Со стороны это напоминало парные танцы, или какую-то синхронную пантомиму. Потом Алик вдруг удивился происходящему.

– Ты че, братан? Ты че, бегать от меня будешь? Че как ссыкло? Иди сюда, грю, побазарим просто. Че как пидор-то? Ты пидор чтоли?

Игорь молчал. Только помотал головой в том смысле, что идея братских обнимашек его не прельщает.

– Слышь, ты чо?– изумился Алик-Фонарик. Его фонарик налился благородным негодованием.– Иди сюда, грю, побазарим. Че ты, не понял? Че ты, побегать хочешь? Че, бегун, бля?

«Убью тебя, понял? Под машину толкну, понял? Кирпич с крыши сброшу, понял? Че ты, понял?»

Игорь уже стоял наизготове вполоборота к Алику, когда тот рванулся вперед и попытался схватить его за руку. Игорь пискнул и ринулся прочь. Он не думал, куда ему надлежит бежать, просто машинально втопил вдоль беговой дорожки. Отмахав метров пятьдесят, он бросил взгляд назад.

Его новый дружбан, как выяснилось, резко сменил приоритеты. Замедлил бег и вовсе остановился. Остановился и Игорь. Развернулся к Алику, наблюдая за его потугами. Теперь расстояние между ними было безопасным, но в утренней тишине все звуки отлично прослушивались.

– Ты чо, опух?!– возмутился бегун №2 Фонарик.– Че ты бегаешь тут, как сука? Я че, бегать за тобой должен? Сюда иди!

Игорь помотал головой, отстаивая позицию.

– Сука!– рассердился Фонаридзе и вновь рванул в его сторону.

Игорь развернулся и побежал.

Он старался придерживаться беговой дорожки. Зачем? Он и сам толком не знал. Потому что бежать по прорезиненному покрытию было удобнее. Потому что он не хотел убегать в сторону дома, чтобы у Аликаныча не возникло даже подозрения на то, в какой стороне его дом. Потому что хотел хоть чем-то отомстить докапывальщикам в лице Алика-Фонарика.

Так они и носились по кругу, как два покемона. Впереди – Игорь, позади – не столь спортивный, трясущийся с похмелья, злой Аликофрен. В очередной раз обернувшись, Игорь обнаружил Алика, согнувшегося пополам и упершего руки в колени. Он остановился и принял выжидательную позу. «Дыхалка просто слабая, чего ж ты хочешь?– подумал он и чуть не заржал.– Совсем, небось, не бегаешь, как думаешь жить дальше? Бегать надо чаще, чего ж ты хочешь?»

Где-то каркнула ворона. Прозвучала трель мобильника – вдалеке, за пределами школьного двора. Аликаныч никак не отреагировал на звук – скорей всего, он просто его не услышал. Игорь не поддался искушению посмотреть в ту сторону, где звонил телефон, чтобы проверить, не спешит ли кто-нибудь на помощь. Иллюзии – это то, с чем Игорь давно распрощался.

Наконец, Алик отдышался, выпрямился и с ненавистью уставился на Игоря. Сердце Игоря екнуло, и ему в момент расхотелось веселиться. Он явно разозлил этого типа не на шутку. Алик пялился на него, шевелил губами, что-то бормотал себе под нос. Потом вдруг рванулся стремглав.

Чуть не обоссавшись, Игорь ринулся прочь. Сейчас было по-другому. Скорость говнаря превысила все прежние достижения. Игорь несколько раз в панике обернулся: тип следовал по пятам. Теперь Алик бежал в полном молчании, стиснув зубы, зло высвечивая путь фингалом. При этом он загребал длинными худыми руками и от этого еще больше походил на зомбака.

Алик стал выдыхаться на втором круге. Бег замедлился, ноги заплелись, челюсть отвисла на грудь. Замаячила реальная перспектива инсульта. Понимая, что проиграл и этот тур, Алик попытался возобновить свой бубнеж «про Игоря», но не нашел для этого достаточно воздуха. Они вновь остановились на расстоянии друг от друга.

Игорь видел, как ходят ходуном ребра докапывальщика под тонкой футболкой. Как тот пытается тщетно ухватить глоток лишнего воздуха. Как цвет его лица меняется с бордового на бледно-серый. Как тот попеременно зажимает то одну ноздрю, то другую, выстреливая струей сопли на прорезиненное покрытие. Сам же Игорь вдруг обнаружил, что даже не запыхался. Учись, физрук, как надо правильно тренировать салаг! Вот где настоящий тренер, Алик-Фонарик, перворазрядник. Иреку Римовичу, кстати, опять привет.

Он вдруг спросил себя: а чего этот Аликан бежит по кругу? Почему он не попытается срезать, перебежать через футбольное поле и достать Игоря наперерез? Вряд ли у него бы это получилось, но хотя бы попытаться стоило!

Аликан выпрямился, осененный. Показал Игорю кулак, матюгнулся в его сторону и… Игорь не поверил своим глазам! Алик словно прочитал его мысли и потрусил к середине футбольного поля. Игорь восхищенно дивился на это маппет-шоу. Достигнув центра, Аликаридзе остановился и победно взглянул на Игоря.

«Бог ты мой,– покачал головой Игорь.– Он просто дебил. Он походу реально думает, что я и дальше буду бегать по кругу».

Оставив говнаря недоумевать посреди поля, Игорь набрал скорость и взял курс в сторону дома. Он преодолел весь путь в один бросок и бегом взлетел по лестнице на седьмой этаж, не вызывая лифт. По пути он для верности несколько раз оглянулся, но он и так знал, что увидит. Ничего не увидит. Нет Алика-Фонарика, выдохся тот на сегодня.

Дома Игорь принял душ и тихо скользнул в свою комнату, стараясь не будить родителей в выходной. Им же не нужно тренировать дыхалку, они спят. Да и ему не стоит больше выпендриваться. Нафиг такие тренировки по утрам, целее будет. Проживет и без дыхалки. Он еще раз из окна оглядел окрестности и, не обнаружив ничего подозрительного, засел за очередную книгу.

Он повстречал его как-то летом. Алика-Фонарика. Они с отцом ходили в строительный магазин, а когда возвращались, то на скамейке у одного из подъездов застали Аликана, заседающего в полном одиночестве. Говнарь недобро поглядывал на прохожих, думая свою недобрую думу. Был он одет в черные плотные трико и синюю неопрятную футболку поверх торчащих костей. И хотя отличительный знак под глазом уже отсутствовал, Игорь его мгновенно узнал.

А хмырь не узнал Игоря вовсе. Скользнул взглядом один раз и отвернулся.

Широкоформатная кампания по дестабилизации Игоря продолжилась после Алика в том же духе, как это было и до Алика. Разница – в восприятии. После Алика Игорь перестал воспринимать докапывальщиков лишь как недоразумение или неприятность. Теперь он точно знал, что любой из них может кинуться на него с ножом. И не потребуется предлога в виде мобилы или полтинника. Так случается в жизни, мало что ли таких историй? Люди убивают и потом сокрушаются, как же так случилось, не хотел ведь совсем. Алик превратил жизнь Игоря из несносной, но относительно безопасной, в несносную и угрожающую.

Он выходит из подъезда, а во дворе – компания, и разговоры вдруг затихают, и те пялятся на него, молча и выжидающе. Он проходит мимо теплого колодца, где лежат и греются собаки, и те реагируют именно на него – вскидывают морды и пялятся, безмолвно и выжидающе. Он идет по свободному тротуару, но максимально прижавшись к правой бровке, и докапывальщик, завидев его издали, тут же перестраивается и прет напролом, пялясь тупо и выжидающе. Он стоит в очереди на кассу, и докапывальщик пристраивается сзади и начинает монотонно торкать тележкой по ноге, а когда Игорь оборачивается, таращится нагло и выжидающе. Он бежит в общей колонне по кругу, разогреваясь перед тренировкой, и тип, бегущий сзади, постоянно норовит наступить на пятку, а когда Игорь оборачивается, лупится ехидно и выжидающе.

И делают они это не потому, что в их среде так принято, или у них с Игорем конфликт интересов. Они это делают, сами не зная, почему. Они делают это, подчиняясь внутренним указаниям. Это называют в мире психологии установками и сценарием. Но кто-то же эти сценарии пишет. Какой-то, мать его, пейсатель.

И что же пролегает красной нитью между миром без докапывальщиков и миром с оными?

Верно. Игорь начал читать.