Охота на мудрецов. Неизданное
– Флавий, мою спутницу нужно одеть на бал, – говорю тихо, но твердо, будто приказ зачитываю, – выбрать платье, туфли и все, что полагается в таких случаях.
Либрарий застывает, глядя в пустоту. В первый раз нечто подобное от меня слышит. Прежде все мои женщины справлялись с задачей самостоятельно, но у Дэлии такой возможности нет.
– А что полагается? – растерянно переспрашивает лейтенант Прим и вздрагивает, выходя из оцепенения. – Виноват. Сделаю.
Утешить его мне нечем. Я на платья обращаю внимание ровно в тот момент, когда их нужно снимать. Причем интересуют только застежки, завязки, крючки и пуговицы. За несколько циклов тренировок мастером стал по раздеванию женщин. Даже в полной темноте.
– Ваше Превосходство, разрешите вопрос, – подает голос Флавий. Киваю, и он продолжает: – А какой размер у дариссы?
Понимаю, что конкретные цифры от меня ждет, но я не знаю.
– Маленькая, худая, весит, как два осколочно-фугасных снаряда для танка.
– Снаряды в платье не нарядить, – деликатно замечает либрарий, и теперь смеюсь я.
– Жди, сейчас узнаю, – обещаю ему и вешаю гарнитуру на ухо.
С планшета набираю номер Рэма. Данные истории болезни мне не светят, но мудрецы не только пациенты, а еще и засекреченные объекты, значит, на них есть досье, а там биометрические данные.
– Рэм, отправь Флавию досье на мудреца Мотылька, – говорю, услышав приветствие от главы службы безопасности.
Майор раздумывает, как обычно. Я готов поклясться, что вспоминает пункты Инструкции и мечтает аргументированно мне отказать, но не выйдет. Допуск у либрария почти максимальный. Он ограничен в информации только соображениями целесообразности.
– Сделаю, Ваше Превосходство, – нехотя скрежещет Рэм травмированным горлом.
И раз уж мы на связи, то стоит разобраться с еще одним вопросом:
– Мне нужен мастер-ключ от всех дверей объекта ди два лямбда пять.
Слышу, как майор давится и возмущенно булькает. Не ожидал? Да, я тоже в какой-то мере схожу с ума. И у меня даже есть оправдание. Чувствую, что предатель есть, и очень хочу найти. А для этого нужно выпустить мотылька из клетки.
– Не положено, – хрипит майор.
– А ты достань.
Рэм зажимает микрофон гарнитуры рукой и ругается, вспоминая устойчивые выражения и всех несуществующих богов. Терпеливо жду, пока мысленно вернет меня оттуда, куда послал.
– Есть, – наконец, отвечает майор.
– Не позже завтрашнего утра принесешь в мой кабинет, – распоряжаюсь я. – Отбой.
Убираю гарнитуру в карман и откидываюсь на сидение. Сколько часов осталось на отдых? Не так уж и много. Но лучше провалится в забытье, чем снова видеть яркие сны о близости. Тем более, им пока не суждено сбыться. Боится меня Дэлия и я не знаю, что с этим делать.
***
С задачей поиска платья либрарий справляется за сутки. Утром докладывает, что готов, и я выхожу в приемную, чтобы взглянуть на результат. Наряд уже упакован в коробку, но я прошу достать. Действительно, бальное платье. Плечи открытые, юбка длинная, вульгарным не кажется.
– А почему бирюзовое? – спрашиваю я, чтобы хоть что-то сказать.
Лейтенант Прим подбирается, как перед докладом, и начинает объяснять:
– У дариссы холодный цветотип, белое или черное платье ей подошли бы лучше всего. Но чтобы наряд не сливался с парадным кителем Вашего Превосходства…
Слушаю и понимаю, что в больничной форме я Дэлию видеть больше не хочу. Что угодно, но только не бесформенные тряпки, пропахшие медикаментами и отчаяньем. Она тусклая в них, будто пламя в старом фонаре с мутными стеклами. Спрятали огонь, как могли, а он все равно горит.
– Не знаю, какая у дариссы будет прическа, – продолжает либрарий, вынимая из коробки замысловатое украшение, – но решил остановиться на диадеме. Платье закрытое, со стойкой, колье уже не подобрать. Разве что серьги, но я прочитал все досье и не нашел упоминаний о том, проколоты ли у дариссы уши. Раз она в стационаре с шестнадцатого цикла, то могла не успеть. А делать это специально под бал не стоит. Речь не о боли, а о дискомфорте. Привыкнуть к серьгам нужно, а мне не хочется портить дариссе праздник.
Флавий настолько увлечен, что я в шоке. Контейнер с диадемой поглаживает, как настоящее сокровище, трещит без умолку. Слово не знаю, где вставить.
– Уму непостижимо, – вздыхаю я, – когда успел так много узнать?
Либрарий смущается, и бурный поток рассуждений стихает. Переминается лейтенант с ноги на ногу и сознается:
– С разведчиками созвонился, Ваше Превосходство. Они меня к специалисту и отправили. Оказывается, есть у нас внедренцы – знатоки моды. И мужской, и женской в том числе. Легенды разрабатывают, аналитические справки готовят. В общем, я сначала лекцию послушал, а потом почитал материалы и вот.
Хочется присвистнуть, цокнуть языком или еще как-то выразить восхищение обстоятельностью либрария. Основательно подошел к вопросу, хотя мог схватить первое попавшееся платье, и я бы промолчал. Но ему, кажется, самому понравилось. И шутки тут неуместны. Если бы все так относились к поручениям генерала, то на мне шрамов бы осталось вполовину меньше.
– Спасибо, Флавий, – благодарю и забираю упакованный наряд.
До объекта ди два лямбда пять лечу на катере. Охрана узнает генерала, и, пока я паркуюсь, главный врач выходит встречать. Нервный тик, наверное, заработал за неделю. Командир полцикла не интересовался делами, а теперь прилетает в третий раз. Дроны-уборщики на износ работают, санитаров Летум каждый день муштрует. Ничего. Его сонному болоту встряска только на пользу пойдет. Все небоевые подразделения нужно регулярно бодрить проверками.
– Ваше Превосходство, – приветствует главврач, с удивлением уставившись на коробку в моих руках.
– Капитан Дар, я могу поговорить с одним из ваших мудрецов?
– Конечно, – расплывается в улыбке Летум, – в моем кабинете будет удобно?
– Вполне.
Не спросил с кем именно, но приведет Дэлию. Будет деликатно молчать и оставит нас вдвоем без лишних просьб. Дело не в мужской солидарности. Пока капитан уверен, что я приезжаю ради женщины, он не ждет подвоха со стороны службы безопасности. А зря. Прикрою к дарлибовой бабушке это заведение, повод только придумаю. Задачу ставили вынуть из мудрецов как можно больше полезного, а психиатры увлеклись терапией. Лечат всех подряд. Даже тех, кого не нужно.
Из кабинета главного врача исчезла часть мебели. Испугался Летум, засуетился. Хорошо, но поздно, и пока не до этого. Я прошу отодвинуть столы для совещаний к стене и освободить центр кабинета. Пока санитары шоркают ножками мебели о паркет, капитан Дар приводит Дэлию.
– Ваше Превосходство, – холодно и отстраненно говорит мудрец, а меня дергает. Дэлия уже звала меня по имени, почему снова обращается официально? Понимаю, что вокруг слишком много посторонних, но все равно неприятно. Санитары исчезают бессловесными тенями, Летум закрывает за собой дверь и я делаю шаг к хрупкой и трепетной, как стебель травы, дариссе:
– Дэлия.
Она складывает руки за спиной и вытягивает спину. Уже не отступает назад, но и не подходит ближе.
– Наилий, я могу быть вам полезной?
Ах, вот почему. Думает, что я снова буду спрашивать о предателе, и только ради него приехал. Достаю из кармана планшет и ставлю на всю его громкость мелодию вальса. Редкая композиция, даже не с нашей планеты. Был в командировке на Эридане, играл один музыкант на арфе так, что я улететь оттуда никак не мог. Его самого забрать с собой нельзя, но музыку можно.
– Мы с вами открываем бал, и от вальса никуда не деться, – тихо говорю под звенящие горными ручьями ноты арфы, – я не самый лучший танцор, поэтому желательно отрепетировать.
Переливы звучат чаще и сочнее. Как поток, разбившийся о камни на отдельные струи. Каждая со своим голосом и характером, но все одинаково холодные. Дэлия будто не слышит. Стоит и не решается подойти ближе. Терпение тает, я боюсь сорваться. Камера в кабинете одна, собью выстрелом из бластера, дверь стулом подопру, не войдет никто. А кричать мудрец не будет, я поцелуем ей не позволю.
Нет, нельзя так! Тьер, что происходит? Я качаюсь из стороны в сторону и прижимаю безымянный палец к ладони, пережидая вспышку. Голову потерял от желания, давно со мной такого не было.
– Я танцую совсем плохо, – Дэлия вздыхает и идет ко мне. – извините, если буду наступать на ноги.
Мудрец смотрит куда-то на пятый карман комбинезона, но руку мне на плечо кладет уверенно. Обнимаю и прижимаю к себе, чувствуя, как вздрагивает от смущения. Совсем юная, чистая, невинная. Не нужна история болезни, я и так знаю, что никто из мужчин не прикасался прежде. Я первым буду. Сознание снова плывет, кровь по венам бежит, гоняя волны жара, как от глотка Шуи. Я забываюсь и ладонь со спины Дэлии кладу на бедра.
– Наилий, – шепчет мудрец, – вы неправильно руки держите. Для вальса нужно вот так.
Смелеет и поправляет меня, а я прячу улыбку и бормочу извинения. Музыка вокруг плещется волнами степного ковыля, дышит и поет. Делаю шаг, увлекая за собой легкую, как пушинка, Дэлию. Кружу по кабинету, скорее чувствуя, чем замечая стулья, столы. Светило выходит из-за туч, проливаясь светом через высокие окна. Воздух чистый и прозрачный, а я как в тумане. Не вижу ее, нельзя смотреть в вальсе на партнершу, только нести бережно по паркету под мелодию арфы. Круг за кругом, шаг за шагом. Не боится, теперь знаю. Доверчиво прижимается и подстраивается под мои широкие движения. Словно не первый бал предстоит, а сотый. Так долго вместе, что ни слов, ни взглядов не нужно. Вечность на двоих, в которой мне осталось так мало. Я буду пить ее маленькими глотками, пока еще хожу по планетам. Десятки миров, тысячи лиц, а смотреть хочется на одно единственное. Запись кончается, планшет шипит тишиной. Замираю, все так же держа в объятия Дэлию. Нужно отпустить. Сейчас.
– Спасибо, прекрасный танец, – тихо говорю ей и отступаю на шаг назад.
– Вы строги к себе, как к танцору, – улыбается мудрец, – но я рада этой репетиции.
Мелодия еще тянется внутри, а на руках тепло девичьего тела. Теперь я пропах медикаментами и отчаяньем. Что мне сделать, чтобы забрать ее навсегда? Никакой больничной формы, врачей, санитаров. В бездну инструкции, коллегию, историю болезни. Но реальность держит крепко. Танец с бумагами и разрешениями нужно исполнить до конца. Хотя я могу позволить себе несколько лишних па:
– Я привез вам платье, Дэлия, – протягиваю ей пакет с подарком, – и мастер-ключ. Он открывает все двери в центре. Завтра после ужина собирайтесь и выходите на территорию. Оттуда вас заберут на бал.
Мудрец принимает пакет и удивленно смотрит на пластиковую карту ключа. Думает, наверное, что наглым генералам можно все. Увы, нет. Иначе не было бы осеннего бала весной, истории с поиском предателя и репетиций. Женщину можно взять, но очень тяжело завоевать.
– Я приду, – кивает мудрец, – до встречи, Ваше Превосходство.
– До встречи.
Я дарю ей поцелуй вежливости и ухожу. Скорее в холод коридоров, чтобы тонкий аромат девичьего тела не мучал так сильно. Нелегко прийти в себя. На парковку я добираюсь, не помня дороги. Падаю на кожаный ложемент катера и опускаю крышу. Гарнитура пищит. Всегда не вовремя.
– Слушаю.
– Наилий? Я узнал, что ты просил, – Публий всегда начинает без лишних вступлений. – Психиатрический диагноз Мотылька можно оспорить. Тем более симптомов мало и они слабо выраженные. Нет их почти.
Не спешу радоваться, хотя очень хочется. Если диагноз снять, то все проблемы исчезнут, но военврач продолжает.
– Однако голос в голове она слышит на самом деле. Вступает с ним в диалог и считает помощником. Даже имя ему дала. Юрао.
Рубашка прилипает к телу под комбинезоном. Индикаторы в салоне катера сливаются в цветное месиво и закручиваются каруселью.
– Я бы хотел сказать, что она здорова, но не могу, – припечатывает Публий. – Понимаешь, нельзя быть немножко беременной. Шизофрения либо есть, либо нет. У Мотылька есть.
Я понимаю, что это значит. Приступы, рецидивы, обострения, ремиссии. Зависимость от препаратов, настроения, погодных условий. Бесконечная пытка для себя и окружающих, а итог всегда один – полное разрушение личности. Смерть с открытыми глазами.
– Мне жаль, Наилий.
Уже не слышу, смотрю на тонкие контуры карты города на стекле. Линии сплетаются и расходятся. Целое распадается на части. Я разваливаюсь на куски.
– Наилий, мне не нравится, как ты молчишь…
– Сорок циклов разницы, Публий, – отвечаю ему, чувствуя как меня прорывает, – когда я под выстрелы лез от одиночества, она еще даже не родилась. Представляешь? Плевал я на диагноз, катитесь все в бездну! Отбой!
Швыряю гарнитуру в стекло. От ранений не кричу, а сейчас не сдержаться. Долго, протяжно, выливая боль. Чтобы не осталось ничего кроме видения хрупкой девушки в белой больничной форме.
Глава 5 . Побег
Дэлия
С утра хожу в платке, пряча накрученные на бумагу волосы. Поэтесса настаивает, что чем дольше ждать, тем крепче кудри. Не спорю. Раздражают уже приготовления, но я терплю. Не хочется выглядеть на балу чучелом рядом с генералом. Я поняла, насколько все серьезно, когда увидела платье из бирюзового шелка и туфли на высоком каблуке. На них стоять невозможно, не то что танцевать. Три раза обувала и ходила по карцеру, чуть не подвернула ногу и всерьез испугалась, что хромая на бал не дойду, а ведь еще работать нужно.
«Я бы помог, но ты решила обойтись без меня», – дуется паразит.
«С тобой тяжелее будет, я сама. Хорошо?»
Главное ничего не забыть. Несколько сотен офицеров с именами, званиями и привязками. Несуществующие боги, на что я согласилась? Но отступать поздно. Не могу я подвести генерала.
– Мотылек, – скребется в дверь карцера Поэтесса.
Его отремонтировали и нас с соседкой расселили. Места, конечно, стало больше, но и скучнее в разы. Кому я теперь буду изливать душу?
– Рано собираться, – ворчу я, открывая Поэтессе дверь. – Децим еще бродит где-то здесь.
– Занят твой надзиратель, – лукаво улыбается мудрец. – Я натравила на него Конспиролога. Не за просто так, разумеется. Обменяла страшную тайну на три часа беседы со старшим санитаром.
– Знаешь, чем его взять.
Соседка продолжает, но уже не так уверенно:
– Про твой побег на бал пришлось рассказать.
Проклятье! А вот на это я не рассчитывала!
– Конспиролог поклялся молчать, – частит Поэтесса, забивая мои возмущенные вздохи и слова не давая вставить, – а хранить секреты он умеет лучше, чем их взламывать.
На такое слепое доверие я не знаю, что сказать. Наши на то и наши, чтобы держаться друг за друга, но паника все равно разгорается. Если санитары схватят меня с мастер-ключом у дверей служебного выхода, то не будет ни бала, ни генерала, ни поиска предателя. Себя накажу и Наилия подставлю.
– Не переживай, Мотылек, – гладит по плечу Поэтесса, – все будет хорошо. Сейчас нарядим, причешем, накрасим, и сбежишь к своему генералу.
Уходить придется в платке и припрятанном заранее халате. Хорошо, что платье не слишком длинное, можно спрятать. Главное, по коридору мимо камер проскочить. Соседка шуршит прямо над ухом, разматывая бумажки и поправляя кудри. Мелкими получились. Оттягиваю пружинку и придирчиво рассматриваю.
– Да ровная она, аккуратная будет прическа, – шепчет Поэтесса, – понравишься генералу.
Еще неделю назад фыркнула бы возмущенно, а сейчас молчу. Бесстыдно прижималась к Наилию во время репетиции, до сих пор помню тонкий аромат парфюма. Что-то цветочное и свежее одновременно. Никак не угадаю. Думала, вспоминала, а перед глазами только белый горный цветок. Эдельвейс из легенды. Но Наилий не похож на безрассудного юношу. Он никогда не прыгнет в пропасть, чтобы завоевать чье-то сердце. Зачем? Любая женщина и так упадет в объятия, стоит поманить. Он сам, как горный пик. Одинокий и скованный льдом. Меня даже к подножию не подпустят. Не его уровня, не его круга. К тому же со страшным и позорным диагнозом. Зря размечталась, дурочка. Наслушалась переливов арфы и вообразила невесть что. Показалось на миг, что не безразлична хозяину сектора.
Он кружил меня в вальсе так легко, и с ним не страшно было сбиваться с шага. Знала, что не отпустит и не даст упасть. Я обнимала генерала и слушала, как бьется сердце. Ровно и размеренно. Музыка увлекала все дальше, вместо кабинета главврача чудилась поляна на холме, где пахло травами и луговыми цветами. Птицы клевали росу, а я вынимала сухие травинки из волос Наилия. Он смотрел в небо, я смотрела на него и тихо рассказывала про маленький дом у реки, сад, апельсины в зеленой листве. Было так легко и спокойно, будто не мы танцевали вальс, а кто-то другой, чью судьбу я просила у Вселенной.
– Ну, вот и готово, – радостно говорит Поэтесса, выдергивая меня из фантазий. Кудри падают на лицо, и я прячу улыбку с привкусом горечи.
– Спасибо, дорогая.
– Не за что, – отвечает мудрец и целует меня в макушку, – а теперь одевайся.
В застежках и лямках платья еле-еле разбираемся вдвоем. До чего же замысловатая конструкция! Инженер шил платье, а не портной. Спина голая, а ткань на груди держится цепко.
Когда разворачиваем юбку, из складок ткани выпадает стыдливо припрятанное кружевное белье. Только низ, верха меня лишили. Я вспыхиваю от смущения и пресекаю все попытки Поэтессы пошутить над тем, кто его покупал. Точно не Наилий. поручил, наверное, какой-нибудь женщине. Она все предусмотрела. Над диадемой с крупными камнями мы с соседкой замираем с открытыми ртами, а потом находим в пакете пенал с косметикой.
– Феноменальная организация бала, – восхищенно шепчу я, – даже женщину генерала одели на высшем уровне.
– Так и должно быть, Мотылек, – приходит в себя Поэтесса, – офицеры собираются на праздник один раз в цикле. Могут себе позволить все самое лучшее.
Проглатываю замечание, что не праздновать туда иду, а предателя искать. Не хочется расстраивать взволнованную соседку. Больше меня грезила балом.
Прощаюсь с Поэтессой и, запахнув халат, выхожу в коридор. Голову не наклоняю, держусь, как можно свободнее, и не спешу. Охранники привыкли к праздно шатающимся фигурам, а вот на бегущего пациента обязательно обратят внимание. Наконец, слепая для камер зона. Я так быстро прикладываю мастер-ключ к считывателю замка, что не успеваю понервничать, сработает или нет. Лампочка загорается зеленым – доступ разрешен. Моя сказка начинается с торопливого спуска по ступеням служебной лестницы. С прохладного вечернего воздуха из открытой двери запасного выхода. С осторожных шагов по газону до темнеющих вдали зарослей кустов.
– Дарисса, – окликают меня оттуда. Ныряю в листву и по силуэту в сумерках угадываю военного, – меня зовут Гелиус. Поторопимся, забор далеко, а идти до него пешком.
Гелиус тянет за руку. В темноте я запинаюсь обо все, что можно. Какое счастье, что не надела туфли. Осталась бы без бальной обуви. Побег заканчивается у забора военного центра, и я с ужасом вспоминаю, что сетка под напряжением.
«Спокойно, – ворчит Юрао. – Это не твои проблемы».
Паразит прав. Гелиус – не единственный похититель. За забором ждет машина, а рядом еще трое военных. Все сосредоточенные и сердитые.
– Долго ходишь, – возмущается один из них, – мы торчим тут, как пятно на комбинезоне.
– Виноват, лейтенант Род, а что с забором?
Военный достает из-за спины обрезок арматуры, и вполголоса объясняет:
– Забор стандартный, без наворотов. Замыкание сделаю, автоматика вырубит напряжение. Подсаживаешь дариссу, мы ловим. Две минуты у тебя будет, не больше, потом напряжение снова подадут и вышлют наряд охраны. Не успеешь, привезем генералу поджаренный труп. Все ясно?
– Так точно.
Пока они разговаривают, я от шока кусаю согнутый палец. Знала, что у военных все лихо, но не думала, что настолько. Пугают ведь. Несуществующие боги, пусть это будет злая и глупая шутка! Но по тому, как рядовой примеривается к забору, как просчитывает, с какого места толкать меня вверх, уже ясно, что всерьез все. С другой стороны тоже готовятся. Двое приседают, а третий забирается им на спины.
– Вам нужно сделать так же, дарисса, – говорит Гелиус, – ждите команды и держитесь за меня.
Встает на одно колено спиной ко мне и подает руку. На акробатический номер я не подписывалась, но деваться некуда. По команде прут летит в забор и вспыхивает в сумерках ослепительными искрами. Когда шипение стихает, звучит еще одна команда, и Гелиус подбрасывает меня вверх прямо в руки к лейтенанту. Визжу от ужаса недостойным для мудреца образом. Кажется, что подол халата касается забора, но все благополучно. Меня ставят на землю, и я еще несколько ударов сердца не могу отпустить своего похитителя.
– Теперь ты, Гелиус, – строго говорит лейтенант, – лови второй прут и делай еще одно замыкание. Оно будет длиться вдвое дольше, успеешь спокойно перелезть.
Снова «есть» от рядового, а меня уже настойчиво приглашают сесть в машину. Даже посмотреть не дают, сработала ли автоматика еще раз. Все ли благополучно? Похититель жив? Я слышу шипение и треск, но водитель заводит мотор и перекрывает звук. Живой и невредимый Гелиус запрыгивает в машину почти на ходу.
Ох и наделал мой побег шума. Искать будут, скандала не избежать. А значит, утро после бала я встречу в настоящем карцере на первом этаже. Где стены обиты искусственной кожей с мягким наполнителем внутри. Сколько ни бейся головой – вреда себе не причинишь. Наверное, там меня и оставят в наказание, а других мудрецов со второго этажа я больше не увижу. Печально, конечно, но у сказок только в книгах счастливый финал.
Внедорожник везет нас в город, военные лениво переговариваются на непонятном жаргоне, а я украдкой разглядываю через окно вечернюю Равэнну. Столица пятого сектора, несколько миллионов жителей, высотки, царапающие шпилями небо. Столько шума, что я теряюсь. Музыка льется из открытых дверей баров и магазинов, трубят гудки автомобилей, и едва слышный поет ветер. Синоптики утром не обещали холод, но деревья тревожно качают ветвями, а прохожие кутаются в воротники пальто.
– На парковку заезжаем? – спрашивает водитель.
– Да, должны запустить, я договорился, – отвечает лейтенант.
Внедорожник спускается на подземную парковку под монументальным зданием генерального штаба. Часто вижу главное здание Равэнны в выпусках новостей и Наилия на трибуне, а раз в год генеральных штаб принимает осенний бал. Запоздало вспоминаю о видеосъемке. Проклятье! Камеры, репортеры, прямые включения. Грандиозное событие и я где-то в толпе с пустым от рабочего процесса взглядом. А если меня узнают тетки, родственницы, родная мать? Для них я – самоубийца. Давным-давно сожженная и оплаканная. Зачем обо мне вспоминать?
Нервно комкаю край халата и надеюсь, что статус военной тайны не пропустит меня в эфир. Но что тогда будут показывать вместо первого танца? Или на монтаже потом лицо спутнице генерала замажут?
«Не твои проблемы, – повторяет паразит. – Генерал втянул тебя в авантюру, так пусть его служба безопасности расхлебывает последствия».
«Они расхлебают», – морщусь я и от волнения едва дышу. Раздеваться нужно, снимать маскировку. Халат, платок и тапочки забирает Гелиус, прошептав, что так нужно. Я надеваю туфли и торопливо поправляю диадему в прическе. Сказка начинается. Простая девушка с рабочей окраины идет на бал.
Рядовые вежливо прощаются и остаются в машине, до лифта по парковке меня ведет лейтенант. Пахнет отработанным топливом, тускло горят лампы дежурного освещения и паразит вылезает с комментариями:
«Ну и дыра»
«Обычный служебный вход. Ты ожидал отделку золотом и лепнину у потолочных балок?»
Он сам не знает, чего ждал. Коридоры нижних уровней генштаба так сильно напоминают служебные глубины медицинского центра, что я себе чувствую почти дома. Наконец, расправляю печи и улыбаюсь. Впервые верю, что все получится.
Перед дверью с электронным замком лейтенант переводит дух, поправляет воротник рубашки и наглухо застегивает комбинезон. Идеальнее некуда, но он еще и волосы аккуратно приглаживает. Генерал ждет за дверью, сомнений нет. Замок тихо пикает, подмигивая зеленой лампочкой, и сквозь дверной проем льется яркий свет.
– Проходите, дарисса, – вежливо просит лейтенант.
Шагаю через порог и замираю. Небольшая комната напоминает рабочий кабинет. Стол, стулья, шкафы. Ощущение ломают вешалки с одеждой и огромное зеркало с подсветкой. На вращающемся стуле сидит Наилий в черных брюках от парадной формы и рубашке. Рядом, опираясь о стену, стоит капитан в парадном кителе. Погоны и эмблемы расшиты золотом, воротник и манжеты с изумрудными вставками. Разведчик.
– …местность сильно пересеченная, ни дронов, ни бойцов далеко не пошлешь, – говорит он и оборачивается.
Мгновение трое военных смотрят только на меня и в кои то веки не стыдно за то, как выгляжу. Поднимаю подбородок и улыбаюсь: