Спасение неизбежно 2014

24 июня 2014 г.

Районное УВД

Собрав материал предварительной проверки, Свиридов понимал, что главные трудности впереди.

– Что, мать совсем помогать не хочет? – Виктор покосился на пассажирку. На Ольгиных коленях лежал попискивающий кокон. Лицо девушки осунулось, глаза ввалились, синева венозной крови, как готский макияж.

– Так на ее зарплату и живем. Торговать не выйдет, хозяин сразу выгонит. Никак с ребенком остаться не могла.

Проклятая система! Материалы передавать только с лицами. Дела возбуждаются только после допроса потерпевшего. Так уточнило законодательство местное руководство. «Хозяин!» так рабами и становятся.

Свиридов подъехал к зданию центральной части полицейского управления. Взгляд выцепил БТР за ограждением. Стоит в глубине двора, утреннее солнце нагревает зеленую броню. Наверняка с военным водителем прислали, штатные от буханки нос воротят, руль им выкручивать тяжело.

– Ладно, пошли. С ребенком, может, быстрее допросят. Он у тебя как, смирный? – К грудным детям Свиридов относился с опаской, крохотные тела считал нежизнеспособными инопланетянами, от которых, тем не менее, можно ожидать чего угодно.

– Смирный, смирный. – улыбнулась Ольга.

Вместо девчушки в форме на вахте суровый автоматчик. На погонах у Свиридова звезда между двух полосок, но удостоверение пришлось предъявить – правила ужесточились. На первом этаже основного здания дежурная часть, далее по коридору двери в кабинеты штабных и тыловых руководителей. Участковый провел Ольгу на лестницу. На втором этаже оперские кабинеты от следственного отдела отделяет лестница снова на первый этаж. Там, в пристройке, куражится дознание – в последнее время сплошь выпускницы деревенских школ. Смуглые девушки с изумлением на плоских лицах обнаруживают себя вершителями судеб. С позволения начальства, конечно.

Начальник следственного отдела, полковник юстиции Никитина Елена Николаевна, занимает самый дальний кабинет от своих подчиненных. Железная леди старательно скрывает миловидность лица за маской неприступности. Виктору иногда казалось, что она стесняется своего роста. 180 см помогает руководить, а как там в личной жизни, остается только догадываться. Никто не видел начальника с кавалером, никто не слышал, чтобы она любезничала по телефону.

У Елены Николаевны 6 замов – все, как на подбор, женщины далеко не модельной внешности. При этом у двух характер добродушный, остальные с успехом могли бы подрабатывать надзирательницами в подвалах папы Мюллера. В их функции действительно входил надзор за младшими товарищами – процессуально независимыми следователями, девушками, полностью зависимыми от воли руководителей. Заместители в своем производстве уголовных дел не имели, на места происшествий не ездили, следственных действий не проводили. К 10 часам попы уютно устраивались в кресла, головы утыкались в наспех сшитые документы: надо проверить качество допросов, отметить карандашом недостатки, по внутренней линии вызвонить подчиненных, показать свою юридическую грамотность. Куча дел! А еще чаю попить с тортиком, за жизнь заместительскую поболтать. Проверка материалов, доставляемых операми и участковыми, – тяжкая обязанность, возлагаемая Никитиной на каждого зама по очереди. Материал необходимо прочитать, дать квалификацию преступления, отписать дежурному следователю. Так и чай остыть может.

Свиридову не повезло – сегодня проверка возложена на Марину Владимировну Лупоглазую. Фамилия, конечно, другая, но звали сутулую рыхлую женщины в глаза по имени–отчеству, при всех других обстоятельствах по прозвищу. Марина Владимировна прекрасно об этом знала, реабилитироваться не спешила, наоборот, стремилась испортить как кожу пирожной диетой, так и отношение с сотрудниками бесконечными придирками.

– Молодые люди, уступите место даме с ребенком. – Свиридов навис над двумя парнями, судя по неуверенному виду, вчерашними потерпевшими. Встали оба джентльменами.

– Спасибо.

– Ольга, садись сюда, – майор подвинул спаренные кресла напротив нужного кабинета, – качай ребенка, можешь поспать. Когда надо, позову.

Ольга послушно устроилась на жестком сиденье, достала бутылочку из сумки. На удивление, кокон на ее коленях лежал тихо, Степан выдавал себя лишь кряхтением и почмокиванием.

– Это надолго?

– Боюсь, что да, мадемуазель. Видишь, сколько народа? – Свиридов показал на полицейских с бумагами в руках. Рядом стояли граждане, которые только сейчас реально стали терпилами. Пострадав от жуликов, теперь придется претерпеть от родного государства в лице чиновников от юстиции.

– И очередь нам никто не уступит, у всех сроки по материалу истекают.

Ольга подобрала ноги, склонила голову к ребенку, волосы черным крылом закрыли лицо.

За 40 минут Виктор рассмотрел прелести большей части следователей – девушки заходили вне очереди, поздоровался со всеми операми, на вытянутых руках подержал Степана, пока его мамаша бегала в туалет. Наконец, Свиридов проник в вожделенный кабинет.

– Посмотрите материал, Марина Владимировна.

Свиридов никогда не заискивал, не улыбался, полагая, что следственный отдел должен выполнять свою работу независимо от графика ПМС.

Глаза Марины Владимировны напучились, полная рука схватилась за телефон.

– Подождите за дверью, мне некогда.

Свиридов зашел через пять минут, положил бумаги на стол, показал в приоткрытую дверь:

– У потерпевшей грудной ребенок, мы сидим уже почти час. Пожалуйста, посмотрите материал. Неделю назад Дорофеев открыто похитил у своей знакомой телефон и деньги. Рядовой грабеж, здесь ничего сложного.

Виктор понял, что совершил ошибку. Лупоглазая, мельком взглянув на Ольгу, уже читала рапорт, когда услышала последнюю фразу. Марина Владимировна поднимает глаза, сходство с жабой усиливается, важно квакает:

– Я сама решу, что здесь. Дорофеев задержан?

– Да, в КАЗе сидит. Телефон изъят.

– Назарова побои снимала, свидетели избиения есть?

– Нет.

– Грабежа я здесь не вижу, максимум – самоуправство, часть первая – дознание. В опросе Дорофеев указывает на то, что его знакомая Ольга задолжала 1000 рублей, телефон он забрал в качестве залога.

– А деньги тоже в качестве залога? Бил, потому что знакомый?

– Только на ее показаниях мы основываться не можем! Мало ли что она напридумывает.

Вот такая политика. Прежде всего, надо верить трижды судимому наглецу. Разве такой человек может врать.

– Мы на показаниях жулика будем основываться? – Свиридов становится вбок, открывая вид на потерпевшую.

Женский взгляд задержался на ребенке, Марина Владимировна вздыхает и поднимается со стула!

– Подождите в коридоре, я посоветуюсь с Никитиной.

Через 20 минут надежда на скорый допрос Назаровой и возбуждение дела рушится. Лупоглазая с каменным лицом передает растерзанную стопку майору:

– Самоуправство, часть первая. Дознание.

– Оля, сиди здесь, – сквозь зубы сказал полицейский, – я сейчас приду.

Навстречу по лестнице сопели разномастные девицы, лица озабоченные, движения решительны. 12–30 – время торопиться в столовую. Обед с 13 до 14, но все стараются избежать очереди, первым опять же лучшие куски. Тандемом степенно прошли две женщины. Сутулая худая и толстая с паклями вместо прически. Начальник и заместитель. Предыдущее общение с ними убедило Виктора в том, что полные женщины страдают большим количеством комплексов, чем худые. Пропустив монстров дознания, Свиридов вернулся к Ольге.

– Ты есть хочешь?

– А мы еще долго здесь? У меня денег нет.

Гражданских в столовой не приветствуют, тем более с ребенком.

– Пошли в машину, там посидишь, я поесть что‑нибудь принесу.

Виктор отогнал автомобиль в тень соседнего здания, принес из столовой пару бутербродов и пакет сока. Есть время самим перекусить.

– Смотри, какой он спокойный у тебя. А отец где?

– Сидит. – Ольга спокойно посмотрела в глаза участковому.

– За что? – Виктор особо не удивился.

– За наркоту.

– Понятно. Ладно, сиди здесь, можешь на заднее сиденье пересесть. Я постараюсь побыстрее управиться.

По пути в управление звонок из дежурной части отделения.

– Свирид, твоего жулика привезли. Ты когда его заберешь? – Лишний человек в камере дежурному ни к чему. Наказание за административное правонарушение обычно назначается в виде суточного ареста, но правонарушителей отпускают сразу после вынесения решения.

– Подержи до моего приезда, Альберт. Сам знаешь, как тут.

– Ладно.

В дознании послеобеденный перекур. У зарешеченного запасного выхода дамы смолят сигареты. В коридоре ожидают участковые и их подопечные. Разобрать в гражданах потерпевших или подозреваемых невозможно. Одежда мятая, лица с похмелья. Такой контингент – нажрутся, рожи друг другу разобьют, бегом в полицию заявления писать. В чем‑то дознавателей можно понять.

Принцип тот же – материалы рассматривают заместители по очереди. Замы сидят в одном кабинете, очередь соответственно двойная.

«Старшилина Т. П., Жумантунгулова А. М.» Страшилина Т П, Жимтамтам – читает Свиридов.

В кабинете запах кислятины. Две женщины сидят друг перед другом, как в зеркало смотрятся. Толстомясые, круглолицые, только у одной разрез глаз поуже. Глаза из‑под эпикантуса несколько минут рассматривают бумагу.

– Тань, сколько ударов надо, чтобы истязание было?

Стараясь дышать верхушками легких, Свиридов передает Старшилиной злополучный материал.

Татьяна Петровна питает ответные чувства к участковому. Не поднимая глаз, положила материал перед собой. 15 минут Виктор топтался в тесном кабинете, пока заместители разбирались в юридических тонкостях кухонной драки. Старшилина почувствовала, что перегибает палку – Виктор подошел к столу, вены на кулаках червяками. Две минуты – приговор:

– Они раньше были знакомы? Деньги занимала? Самоуправство. Назарова указывает на физическое насилие. Часть вторая – следствие.

– Не берут, повреждения не зафиксированы.

– Это ваши проблемы.

Бумаги шлепаются на край стола. Ваши проблемы! Привлечь жулика к ответственности. Ваши проблемы. А на хуя ты здесь сидишь, манда немытая!? Мысли Виктора кувалдой по грязной голове. Татьяна Петровна – старый воин, ей даже вслух такое скажи, раскраснеется, ответит в стиле пьяного матроса.

Второй этаж.

– Дознание не берет. Старшилина говорит ваша тема.

– Я же сказала, – глаза выпучиваются, – нам нечем доказывать насилие, свидетелей искать надо было, а не ходить здесь права качать! Идите к Старшилиной, я ей позвоню.

Права качать. Так называются попытки решить вопрос о подследственности. Придется побеспокоить начальника полиции общественной безопасности, которому починен орган дознания.

– Разрешите, товарищ полковник? – обращения между старослужащим оставались прежними.

В кабинет Айбулата Кимовича Атажонова попасть намного проще, чем к его соплеменнице Жумантунгуловой. Кабинет строг, как морщины под бобриком волос полковника. Стол, ряд кресел, застекленный шкаф. Под стеклом спортивные кубки, медали, в рамках грамоты за отличия в службе, участия в чеченских компаниях. Айбулат Кимович по– настоящему уважаемый человек.

– Что у тебя, Свиридов? – Атлетического вида казах выговаривает слова с дикцией телевизионного ведущего.

– Не можем с подследственностью определиться. Потерпевшая с грудным ребенком с утра здесь.

Полковник читает не по чину малозначительные бумаги. Палец вдавливает кнопки внутреннего телефона.

– Татьяна Петровна, у вас сколько дел в суд ушло в этом месяце? Вам перспективный материал принесли, почему не берете? Да, который Свиридов принес! Со следствием сами разбирайтесь! Сейчас он зайдет.

– Иди. – Айбулат Кимович, золотой человек, возвращает материал. – Если что, ко мне зайдешь.

– Так точно. Спасибо.

Первый этаж.

– Где документы на телефон? Стоимость какая, где чек?

– Какой чек? Куплен на рынке два года назад.

– Бери, где хочешь, справку о стоимости. Цена должна быть больше 2500 рублей, иначе пиши отказной.

Телефон и правда дорогим не назовешь. Уголовная ответственность за самоуправство предполагает значительность ущерба. Такой ущерб наступает после отметки в 2500 р. Ебаный насос! Еще год назад ущерб оценивали собственники. В пределах разумного. Справку теперь подавай! Зимой другу уважаемого прокурора малолетка морду набил. В том же дознании дело возбудили сразу без медицинского освидетельствования. Переквалифицировать всегда можно.

Стекла в машине опущены, Ольга на заднем сиденье, ребенок кряхтит, как дед на смертном одре.

– Что с тобой?

От фотомодельного вида остались воспоминания.

– Отвези нас домой, не надо мне ничего! – К дрожащим губам от глаз черные полоски.

Истерики только не хватает.

– Едем, едем. Посидишь дома, пока закончу.

Днем дороги свободные, солнце печет не по–весеннему.

Перед домом Ольга выходит не сразу.

– Вы не можете 300 рублей одолжить? Ребенка кормить нечем.

Ребенок – дело святое. Не отдаст, конечно.

Неподалеку магазин по продаже сотовых телефонов б/у. Продавец, длинный худой парень, с изумлением внимает майору:

– Мне нужен какой‑нибудь документ, подтверждающий стоимость телефона Nokia…

– Старая модель, мы такими не торгуем даже.

Парень сообразительный – предлагает пустой бланк с печатью ИП.

Ничего не остается, как вписать самому вписать модель и нужную сумму.

Колдоебины дороги, Олд Спайс не справляется, пятна под мышками, первый этаж, Старшилина.

– Я до 16 часов материалы рассматриваю. Сейчас 16–15, приходи завтра.

– Какой завтра! Жулик пока здесь, в раскладе!

Старшилина вздыхает, мелькает тень Айбулата.

– Ладно, давай посмотрю.

– Что это за справка? Чек нужен, официальный документ.

Где его взять, родить если только. Или высрать.

– Татьяна Петровна! Я поехал в прокуратуру, напишите на сопроводиловке, что смотрели.

– Ничего я тебе писать не буду, езжай куда хочешь! – Старшилинские слюни по всему кабинету.

Прокуратура расположена в отдельном здании через четыре квартала, на радость полицейским водителям. Отвез туда пару раз следователя, день прошел.

Культурный уровень прокурорских работников на порядок выше. Помощники прокурора предельно вежливы. Вежливость, подкрепленная полномочиями, не позволяет возражать.

– Виктор Андреевич, завтра адвокат такую же справку принесет о стоимости телефона в 500 рублей.

– Так что, отказной писать?

– Решение Вам принимать.

– Спасибо.

«…в связи с отсутствием объективных данных, свидетельствующих о насилии в отношении гр. Назаровой О. А., а также невозможностью оценить реальный ущерб, в действиях гр. Дорофеева С. В. усматриваются признаки административного правонарушения по ст. 19.1 КоАП РФ.

Учитывая вышеизложенное, в соответствии со ст. ст. 144, 145, ч. 2 п.1 ст. 24 УПК РФ в возбуждении уголовного дела отказать за отсутствием состава преступления…»

– Так, что, начальник, я пошел? – Дорофеев старается не выдать злорадства голосом, выдают бесенята в глазах. Злые, черные глаза сверлят бывшего опера.

– Славянский шкаф?

– Был шкаф, да весь вышел.

Друзья узнали друг друга по голосу и манере разговора.

– Проблемы?

– Нет. Так, поговорить. Если не занят.

– Завтра днем. Квадрат «М».

Верный друг – лучше любого психоаналитика.

Свиридов стер последний номер, вернул копеечную «моторолу» соседу по столику. Мужик в рабочей спецовке опрокинул стакан, дыхнув перегаром, спросил:

– Что, достали, брат?

Виктор положил полтинник на стол.

– Спасибо. Выпей за справедливость, что ли.

– Дешево ты ее ценишь. – Работяга даже не взглянул на деньги.

Свиридов вышел из рюмочной, поежился. В фланелевой рубашке с коротким рукавом вечером прохладно. Две рюмки водки душу не согрели.

25 июня 2014 г. 14–30

Поселок «Мясокомбинат»

В этой конспиративной квартире, вернее, конспиративном доме Кабанову нравилось бывать больше всего. Неприметный дом из белого кирпича ютился на отшибе рабочего поселка в народе именуемого «Мясухой». Мясокомбинат благополучно развалился в постперестроечное время вместе с родным сельским хозяйством. Торговать заморскими генетическими мутациями намного выгоднее, чем выращивать здоровое мясо. Жители поселка потихоньку спивались, переезжали кто в город, кто на кладбище. Отдаленность рынков объясняло отсутствие загорелых парней с плоскими лицами. Место для строительства особняков не престижное, кирпичи таскать гастарбайтерам некуда.

Все как нельзя устраивало Дмитрия. К дому вела дорога с разбитым покрытием, кустарник по обочинам редкий, обзор даже в ночное время позволял хорошенько прицелиться.

Дом взят в аренду на два года. При вручении предоплаты Кабанов изобразил бандита 90–х, каким его навязал зомбоящик. Хозяйка–старушка с округлившимися глазами торопливо пересчитала пятитысячные. Убедившись в полноте расчета, больше не напоминала о своем существовании.

Теплый весенний воздух сквозил в приоткрытые ставни. К испарениям земли примешивался запах гниения прошлогодней растительности. Погода в середине мая как сезон дождей в тропиках. Проливные дожди сменялись палящим солнцем, ночью лужи отражали ртуть лунного диска в черной бездне.

Кабанов сидел за грубым столом в майке и джинсах. На брусках въевшиеся пятна масла. Стол превращен в верстак, старые доски в потеках не подсолнечного масла. Слесарные инструменты, куски железа, тиски, наждак, сверлильный, токарный станки.

Китайский станок полностью отрабатывал стоимость. Для кабановских затей микронной точности не требовалось. В патроне зажат ствол от МР 654 – изуродованной копии пистолета Макарова.

Военные заводы десятилетиями производили чудо конструкторской мысли. Голова конструктора мыслила по–советски: больше, дешевле, надежнее. Удобство использования, быстрота перезарядки, убойная дальность в мыслительном процессе оставались на втором плане. Н. Ф. Макаров в конце 40–х создал действительно чудесный по простоте и надежности пистолет. Чудесный для использования в мирное время сотрудниками силовых ведомств. Или для ношения армейскими офицерами в качестве личного оружия. Заводы выполняли и перевыполняли план. Военные склады заполнялись зелеными ящиками. В 90–е руководство Вооруженных сил нехотя признало моральную старину ПМ, заказы пошли на более современные образцы. Куда девать запасенное добро, как заработать на куче металла? Выход найден быстро – раз нельзя продавать населению нарезной отличный гражданский пистолет, надо предложить модификации: охранным структурам – гладкоствольный вариант боевого, гражданам – газовое и травматическое по лицензии, остальным балбесам – пневматику. Аналогичная ситуация на рынке псевдооружия сложилась с еще более легендарным револьвером образца 1895 года. Царская Россия дала фору СССР – нагановский револьвер с одиночным заряжанием барабана устарел еще до серийного производства. Ох, не нынешним жульем придуманы откаты.

Таким образом, огромные запасы кастрированного оружия выброшены на дикий рынок. Оружия из настоящего железа со всеми необходимыми деталями. В отличие от яиц операция по восстановлению достаточной потенции короткоствола легко производится на коленке.

Птэушник, имеющий доступ к токарному станку, за пару часов может обзавестись вполне боевым стволом. Получить за внешкольную работу реальный срок тоже можно получить очень быстро. С подобными вещами государство не шутит – это вам не предприятия банкротить.

Травматика предполагает нелетальное решение конфликта. При этом для решения в пользу обладателя чудо–оружия необходимы обязательные условия. Нападающий должен быть трезв, летняя маечка должна облегать сухопарую фигуру, сама фигура находится на расстоянии от 1 до 5 метров, попасть нужно исключительно в мышцы выше пояса и ниже шеи. Реальным останавливающим эффектом могла похвастаться разве что «Оса». Повального вооружения не произошло из‑за убогости внешнего вида, неудобства ношения, а для более серьезных людей – из‑за ненадежности электрического воспламенения патрона, малого боезапаса, отсутствия кучности.

Кабанов ждал начала войны. Для предстоящих боев травматическое оружие не пригодно.

6 мм сверло легко срезает нарезы. Стружка ленточным червем вылезает из‑под сверла. Металл мягкий, совсем не оружейный. Это скорее плюс – в худшем случае ствол раздует, а не разорвет на куски.

В кабановские планы воевать с такими поделками не входило. Эрзац–пистолет необходим только на первом этапе. Настоящая война начнется с трофейным оружием.

Дмитрий встал, потянулся – плечи назад, грудь вперед, хрустнули позвонки, мышцы обрадовались притоку крови.

– Ну что, посмотрим, что нам господа журналисты переварили.

Шестая кнопка на пульте заряжена на срально, пардон, сериально–новостной канал. Интернет в последние месяцы заболел новостной диареей, заразу разносят интернет–бойцы – сутулые блогеры с припухшими лицами, подростки между сеансами мастурбации. Доверять можно только собственным глазам.

Дмитрий не любил журналистов, быдло–сериалы ненавидел. Но данный канал выбран именно из‑за бесшабашности подачи новостей. Отсутствие первоначальной цензуры, элементарного благоразумия давало возможность смотреть между пикселей. Надо отдать должное, журналисты в погоне за жареными фактами не вылезали из горячих точек. Что‑что, а новости всегда выходили интересными по форме. Кабанова интересовали не только подаваемые факты, а еще поведение журналюг при этом, задний план, людская масса, настроения толпы.