– Чем вызвано твое негодование? – спросил он. – Тем, что у нас с тобой только одна дочь? Но я тебе много раз говорил, что мне достаточно одной Гвен. Ты родила мне чудесную девчонку, которая стоит десятка сыновей!
– В последнюю ночь в Шервуде ты обещал мне больше, – напомнила Марианна, упорно глядя мимо него.
– Да, – подтвердил Робин, – но не судьба, Мэриан!
Марианна задохнулась от возмущения и посмотрела Робину в глаза, ослепив его блеском негодующих глаз.
– Не смей вспоминать о судьбе, когда именно ты принял решение! Ты говорил, что отцом рожденных мною детей будешь только ты, а сам отказал мне в детях. И даже не счел нужным обсудить это со мной! Просто за моей спиной дал указание что-то подсыпать мне в еду или питье, не спросив, что думаю я на этот счет, не сказав мне ни слова.
Понимая, что именно его скрытность и есть причина ее гнева, и признавая отчасти справедливость ее возмущения, Робин долго молчал, изучая лицо Марианны.
– Если бы сказал, ты согласилась бы со мной? – наконец спросил он.
Она, не ответив, высвободилась из его объятий и заходила по комнате, низко склонив голову и крепко обхватив себя руками. Робин неотрывно следил за ней взглядом. Так и не дождавшись ответа, он снова взял со столика отставленный было кубок с вином.
– Ты сама не знаешь, чем бы ответила мне – согласием или отказом, – усмехнулся он, сделав глоток. – Пойми меня и перестань сердиться! Я не мог рисковать твоей жизнью!
Она остановилась напротив него и подняла на Робина глаза, полные горечи.
– А моим доверием ты рискнул не задумываясь! – тихо сказала Марианна. – Все годы, что мы прожили вместе, ты говорил мне, что у тебя нет тайн от меня, а на деле оказалось, что есть. Вот открылась одна – и сколько неоткрытых тайн осталось? С тех пор как ты вернулся из Лондона, между нами все изменилось. Ты словно возвел стену между мной и собой, и в этой стене есть дверь, но только для тебя. Стоит тебе закрыть ее за своей спиной, и мне бесполезно стучаться. Я вижу только непроницаемость в твоих глазах, на все мои попытки узнать, что происходит, ты отвечаешь незначащими словами и такой же ничего не означающей улыбкой!
– Мэри! – устало вздохнул Робин. – Я прошу тебя! Если ты захочешь вернуться к этому разговору, то давай продолжим его завтра. А сейчас уже скоро полночь, пора лечь в постель.
– И что же? – сухо рассмеялась Марианна. – Ты уверен в том, что завтра я позабуду об этом разговоре? Думаешь, что любовная близость с тобой ночью вернет мне иллюзию взаимного доверия? Ошибаешься, Робин. Я вообще больше не вижу смысла нам спать в одной постели! Ради чего? Чтобы после каждый раз еще острее ощущать свою бесплодность? Чувствовать себя пустым сосудом? Думаю, нам надо обустроить отдельные спальни, – совсем тихо закончила она.
Робин со стуком поставил кубок на стол и, сложив руки на груди, посмотрел на Марианну сузившимися, посветлевшими льдом глазами.
– Я правильно сейчас понял, что ты решила поступиться данным тобой брачным обетом и отказала мне от ложа? – спросил он.
Получив в ответ непреклонный взгляд Марианны, он усмехнулся:
– А ты понимаешь, что и я в этом случае могу нарушить данные тебе клятвы и заменить тебя в постели другими женщинами?
Заметив, как ее глаза вспыхнули возмущением, Робин недобро рассмеялся:
– Подумай над этим, дорогая! Ты действительно хочешь, чтобы я поступил так, как сказал?
Его смех стал последней каплей, переполнившей чашу ее обиды и гнева. Гордо вскинув голову, она посмотрела Робину в лицо и жестко сказала:
– Ты в своем праве! Поступай, как считаешь нужным. Полагаю, что у тебя не может быть претензий ко мне, если и я тогда поищу утешение не в твоих объятиях!
Сильная пощечина, наотмашь хлестнувшая ее по лицу, опрокинула Марианну на пол и заставила замолчать. Невольно прижав ладонь к щеке, она, не веря своим глазам, посмотрела на Робина. Он стоял перед ней, с чрезмерным вниманием разглядывая руку, которой ударил Марианну, сжимая и разжимая пальцы. По его лицу пробежала судорога, губы крепко сжались, потом лицо стало абсолютно спокойным. Он наконец посмотрел на Марианну, и в его глазах была пустая мертвая синь.
Не сказав ни слова, он склонился к ней, поднял на руки и отнес на постель. Подавленная Марианна без протестов подчинилась нажиму его руки и легла. Робин пробежал кончиками пальцев по опухающей щеке, сделал компресс и прижал его к лицу Марианны. Положив поверх компресса ее ладонь, так чтобы она сама удерживала пропитанную травяным настоем ткань, он укрыл Марианну покрывалом и ушел, бесшумно закрыв за собой дверь. Не оглянувшись, не проронив ни слова.
Глава вторая
Марианна была так потрясена случившимся, что не сомкнула глаз до рассвета. У них и прежде случались размолвки, но и Робин и она – каждый стремился к скорейшему примирению, и ни одна ссора не длилась дольше четверти часа. И никогда Робин даже не повышал голос, не то чтобы поднять на нее руку, как в этот раз.
Щека, несмотря на компресс, болела ноющей болью, но еще сильнее болело сердце, когда Марианна вспоминала все резкие, намеренно причиняющие боль слова, которыми они обменялись. Она очень надеялась, что он вернется. Но прошел час, второй, а Робин так и не пришел. Она не отважилась пойти на его поиски, чтобы ночью не всполошить обитателей замка, и терпеливо ждала возвращения Робина до рассвета. Он не вернулся.
Наступил обычный час пробуждения, и Марианна поднялась с постели. Подойдя к зеркалу, она посмотрела на себя и даже присвистнула, тут же сморщившись от боли. Вся правая сторона лица опухла и затекла багровым цветом. Уголок глаза был окружен кровоподтеком, который ей не удалось запудрить, как она ни старалась. Обычно она оставляла голову и лицо открытыми, но сегодня ей пришлось надеть головное покрывало, обтянув им лицо как можно плотнее, чтобы скрыть следы удара. Отражение в зеркале ясно указывало, что ее уловки не слишком удались, но ничего больше она придумать не смогла – если только совсем закрыть лицо вуалью, но это вызвало бы не меньше вопросов, чем то лицо, которое она видела в зеркале.
В спальню заглянула служанка Марианны Адела, удивленная, что графиня до сих пор не позвала ее. Еще больше она удивилась, найдя Марианну полностью одетой, в головном покрывале, а бросив взгляд на ее лицо, испуганно ахнула.
– Адела, найди его светлость и передай, что я прошу его прийти! – сказала Марианна.
Служанка, присев в реверансе, скрылась за дверью и очень быстро вернулась с известием о том, что граф Хантингтон покинул Веардрун около полуночи, добавив при этом, что лорд Уильям здесь и хочет видеть графиню.
– Нет, – ответила Марианна и махнула рукой в знак того, чтобы девушка оставила ее одну.
Она в невеселой задумчивости подошла к окну. Около полуночи… Значит, он уехал из Веардруна сразу, как только ушел из спальни, не раздумывая и не медля ни минуты. Куда он отправился и когда намерен вернуться?
– Что значит: ее светлость не может меня принять?! – раздался за дверью голос Вилла, заглушая торопливо возражающий голос Аделы. – Я пришел к госпоже по делу, а не с визитом вежливости!
Судя по тому, что дверь распахнулась и на пороге появился Вилл, сопротивление Аделы было подавлено без особых усилий.
– Какое дело заставляет тебя врываться ко мне? – спросила Марианна, отвернувшись от окна, но встав так, чтобы оставаться в тени.
Шикнув на Аделу, которая тут же исчезла, Вилл подошел к Марианне. Ухищрения скрыть от него лицо в полумраке остались напрасными: Вилл заставил ее развернуться так, чтобы солнечный свет упал на Марианну, и бесцеремонно стащил с нее головное покрывало. Оглядев Марианну, он лишь тихо присвистнул и отпустил ее подбородок.
– Рассказывай! – потребовал Вилл и, когда Марианна промолчала, повысил голос: – Рассказывай обо всем, что произошло! Иначе как я смогу помочь вам обоим?!
Марианна, вздохнув, указала рукой на кресло, куда он сел, вытянув ноги, и впился в нее острым выжидательным взглядом. Сев напротив, она тихим монотонным голосом рассказала все подробности ночной ссоры с Робином.
– Я так и знал, что ты вчера услышала наш разговор! – с досадой воскликнул Вилл, когда Марианна замолчала. – И по твоему безмятежному лицу догадался, что добром это не кончится! И надо же было мне самому, из пустого любопытства!..
Оборвав себя на полуслове, Вилл поднялся с кресла и заходил по комнате, сложив руки на груди. Его лицо, и без того напряженное, стало совсем мрачным.
– Каких слов ты от меня ждешь? – резко спросил он, чувствуя на себе ее взгляд, остановился перед Марианной и посмотрел на нее с гневом и осуждением. – Думаешь, я похвалю тебя за то, что ты пригрозила ему нарушением брачных обетов?
– Нет, конечно, – усмехнулась Марианна, – ведь твой брат прав всегда и во всем.
Вилл окинул ее долгим сожалеющим взглядом и тихо спросил:
– Он рассказывал тебе о леди Луизе?
Марианна молча кивнула.
– А о ее смерти? – настойчиво спросил Вилл и, когда она промолчала, ответил за нее сам: – Нет, об этом – я уверен! – он только упоминал, но никогда не рассказывал даже тебе. Знаешь почему? Робин был сильно привязан к матери. Ее смерть причинила ему такую боль, что он возненавидел новорожденную сестру, считая Клэр виноватой в том, что леди Луиза умерла. Он полгода не мог заставить себя войти в комнату, где стояла ее колыбель, не то что подойти к сестре. Он отказался и в церковь идти на ее крестины. Отцу пришлось часто и подолгу разговаривать с ним, прежде чем он смог переломить в Робине такое отношение к Клэр и убедить его в том, что малышка ни в чем не повинна.
Не спуская глаз с Марианны, Вилл после недолгого молчания продолжил:
– И вот теперь представь, что перед ним встала угроза точно так же потерять тебя. Как ты думаешь, он покорно положится на судьбу или попытается отвести от тебя подобную опасность?
– Забота обо мне – достаточная причина что-либо предпринимать за моей спиной?
– Более чем! – отрезал Вилл. – Как твой муж он вправе принять любое решение относительно тебя, не обсуждая его с тобой! Ты слишком привыкла к свободе, которую он тебе предоставил. Привыкла, но не удосужилась понять, что такая свобода чрезмерна для женщины! Да если бы на его месте оказался я и услышал от жены то, что услышал он, ты бы так легко не отделалась! Он еще мягко обошелся с тобой!
